Долгожданная встреча

Минуту назад Аварис была уверена, что эта ночь будет последней. Дурза пришёл взять её жизнь, или силу, или и то, и другое, устав ждать, когда ему доставят добычу чужие руки. Это было… очевидно. Шейд был в разы сильнее, да что там, на порядки сильнее, старше, опытнее, поэтому и позволял себе бравировать, давая женщине оценить его могущество. Как неразумно для такого старого существа! И как типично для мужчины! Но сейчас было не до праздных рассуждений. Она одна в лазарете, ночь в самом расцвете, а на полу, буквально в двух шагах от неё, растянулось длинное сильное тело хозяина этих земель и правой руки короля. А у Авари коленки трясутся отодвинуться от стенки, в которую её буквально вбил шейд, и в боку засела тупая боль. Каждый вздох давался тяжело, а перед глазами то и дело плавали темные пятна. Нет, сейчас совершенно нельзя лишаться чувств. Потому что если шейд очнется раньше, то эти темные пятна – это последнее, что она увидит. Что-то сомневалась Аварис в том, что великий королевский шейд простит сельской ведьме то, что по её милости он измазал свои прекрасные одежды во всем содержимом коллекции настоек и повалялся на полу. Дурза лежал без движения, как будто его тело было парализовано, или его свалил внезапный обморок. Только вот с трудом верится, что шейды обморокам подвержены. Может быть, эта какая-то странная уловка? Шейд вообще вёл себя как минимум неординарно, но ему, давно не человеку, вроде бы и положено вести себя не по-человечески… Кто этих шейдов разберёт. Говорят, у них в головах сидит по нескольку душ, а уж где правда у таких существ, одни духи знают. "Вот взять да бросить бы тебя здесь, великий Дурза. - подумала женщина. - Просто добежать до дома, схватить посох и мчаться со всех ног куда глаза глядят, хоть в горы, надеясь, что ты проспишь достаточно долго, чтобы не найти мой след. Или вовсе никогда не проснешься". Бледные веки дрогнули, качнулись длинные красные-черные ресницы. "Надо же, ты совсем не такой страшный, когда красные глаза не горят демоническим огнём. - Аварис осмотрела своего гостя по-новому. - Если тебя не трогать, то совсем обычный, или, вернее сказать, не совсем обычный, но мужчина. Колдуны зачастую и пострашнее бывают. Ты даже красивый, как экзотический страшный зверь, во сне ожидающий в своём логове героя… Ведь без чудовищ героев не получается". Аварис было поднялась с колен и взялась за ручку двери. Просто выйти и отставить навсегда за спиной нечеловеческого зверя, который выгонял её из места средоточия. Взять и уйти. Но в груди зрел тяжелый плод совести, которая подсказывала ведьме, что даже с шейдом, противным и мерзким, так поступать нельзя. Если шейд проснётся, то канавы у темниц Гиллида покраснеют от крови, когда он начнёт искать виноватых, а чем люди виноваты? Ничем, виновата-то Авари. А если Дурза так и останется лежать бездыханным, то кто из годами запугиваемых им людей устоит перед желанием воткнуть вот хотя бы те же ножницы с аптекарского стола ему в шею? Стать героем. Убить чудовище. Одним взмахом руки вычеркнуть красноволосого господина из истории, и уже не важно, что на следующий день Гиллид будет полыхать от королевского гнева. А ещё хуже будет, если шейда попытаются убить, но не смогут. Тут уж и добрый человек надает по ушам неудачливому убийце, а шейд… Ведьма тяжело нагнула голову и закрыла дверь на щеколду. Хочет она или нет, болят у неё ребра или нет, она не имеет права сейчас уйти. Этот кажущийся легким выход неправилен. Нужно показать шейду, что она не враг ему. Нужно поговорить с ним, а для этого нужно, чтобы он пришел в себя в добром здравии. Когда живешь достаточно долго, начинаешь понимать, что всё в мире связано со всем. Всему есть причина, и каждое, даже поначалу благое действие, может повлечь разрушительные последствия. Не придумав ничего лучше, Аварис, кривясь от боли, поднялась и взяла упавшую от печной стенки кочергу. Чугунный нос, подрагивая от напряжения, дотянулся до дорогой ткани мантии и невежливо толкнул шейда в предплечье. Дурза остался неподвижным. Кочерга позволила себе больше вольности и ткнулась в нагрудник, но только красные патлы качнулись от движения тела. По спине Аварис пробежал холодок. Она бочком обошла распростертое тело поверженного, но по-прежнему опасного врага, и юркнула в соседнюю комнату. Вернулась женщина уже с бинтами, склянкой с прозрачной маслянистой жидкостью и вытянутой медной трубкой, напоминавшей гигантский слуховой рожок. Полое «ухо» трубки трусливо легло на нагрудник. Аварис прислушалась. Сердца шейда не слышно, хотя и ритм человеческого через такую толстую одежду она вряд ли услышит. Но тревога от того, что она сделала что-то ужасное, нарастала, как снежный ком. - Нет, нет, нет, я не хотела, чтобы ты умер. – обратилась ведьма к распростертому на полу шейду. - Ты не можешь так умереть. Вы же выносливее любой заразы, что с тобой? – шейд безмолвствовал, ни один мускул не шевельнулся на изуродованном лице. – Надеюсь, эта толстая штука мешает… - ведьма тронула нагрудник. - А ты жив. Ты же жив, правда? Дрожащими пальцами она попыталась приподнять роскошный нагрудник, не сводя взгляда со страшного бледного лица. Шейд никак не отреагировал на попытку снять с него эту то ли броню, то ли украшение. Аварис осторожно ощупала широкую грудь и бока Дурзы, ища хотя бы намек на застёжки в его платье. Нагрудник удалось отстегнуть от мантии, но вот каким образом шейд обертывался в эту расшитую и украшенную бисером роскошь измученный и отупевший ум ведьмы не мог понять. Ни пуговиц, ни завязок, ничего на этой мантии не было. Решив, что после того, что уже случилось, ей нечего боятся, Аварис доковыляла до стола и вернулась с длинными ножницами. Она оттянула плотную ткань в районе грудины и подрезала её. Нитки скользили по не самому острому инструменту, но легко поддавались, видно, доля шёлка в них была велика. Второй разрез прошел вдоль грудной клетки, края ножниц подцепили тонкую серебристую рубашку, и теперь в прорези светилась на фоне черноты ткани бледная кожа. Хозяин Гиллида даже не вздрогнул, когда к нему прижалось «ухо» трубки. Но, слава духам, в этой грудной клетке что-то билось. Аварис прислушалась. Тук. Минута томительного ожидания. Снова глухое «тук», как сухая ветка стучит о ствол дерева. Снова тишина, как будто слушаешь мертвеца. И снова обнадеживающий стук. Всё-таки живой. Женщина мимоходом провела ладонью по странной коже. Она была такая бледная, как будто вся красная краска из крови, румянящая здоровых людей, у шейда перешла в кровяно-красные волосы, а на кожу совсем ничего не осталось. И эта кожа была суха, как пергаментный лист. Совсем не человеческая кожа. И волос на груди, к которой прижималась трубка, почти не было. Редкие красные волоски напоминали царапинки, струйкой бежавшие к низу живота. А вот длинные пальцы оказались очень холодными, Авари даже вздрогнула, когда случайно коснулась руки распростёртого перед ней мужчины. Потревоженные пальцы шейда «отлипли» от рукояти меча, которую Дурза не выпустил, даже лишившись сознания, как будто распрямились лапки дохлого паука, бледного и с огромными чёрными когтями. Женщина замерла, но это движение шейда было непроизвольным. Пальцы просто рефлекторно расслабились от прикосновения, а их хозяин всё сильнее напоминал бездыханный труп. Авари взяла себя в руки и ещё раз сжала тонкий когтистый палец. Нет, это совсем неправильно. Шейд как будто бы «остывал», температура его руки была уже под стать комнатной, а с местными сквозняками это не теплее, чем у мертвеца в земле. Длинная ступня, высвобожденная подрагивающими руками Аварис из сапога, оказалась такой же холодной. - Так. Сердце твоё кое-как бьётся. – женщина ещё раз прислушалась к бледной груди. – Но так слабо, что кровь тебя совсем не греет, великий шейд. А так ты замерзнешь… Как же тебя согреть, чудовище? На ум некстати пришла сказка о мертвой королевне. Девушка, проклятая ведьмой, укололась о зачарованное (а вернее сказать – отравленное) веретено, после чего впала в сон, напоминающий смерть. На век-другой, пока её не привёл в чувство поцелуй прекрасного принца, которого не понятно зачем понесло в заброшенный и заросший дикими розами замок. Но вот шейда будить поцелуем как-то не хотелось, да и красногривое чудовище только сделало бы большое одолжение всей Алагейзии, если бы проспало лет так сто по примеру принцессы. Женщина заглянула в печь, обогревающую лазарет, разворошила кочергой угли и подбросила пару кусков болотного торфа, каким топили дома на берегу Рамра. Больных в лихорадке полагалось согревать, а печь и теплые грубые ткани с этим справятся гораздо лучше его дорогих одежд. - Так что вам ещё повезло, великий шейд, что вы решили проломить мне голову именно в лазарете. Здесь хотя бы есть что-то, чем можно вас... тебя согреть...- отбросив страх, Авари расстегнула пояс колдуна, к которому крепились какие-то мешочки и ножны с мечом, и отбросила его в дальний угол. А то хозяин очнется и в порыве чувств истыкает её этим мечом так, что ведьму потом будет не отличить от решета. Остановить его руку у неё ни скорости, ни сил не хватит. И вообще руки ему надо как-то придержать… Немного подумав, ведьма сняла с шеи тонкую серебряную цепочку и, обернув её лоскутом ткани, для надежности обвязала полученной конструкцией запястья шейда. Вообще-то серебро помогало удержать оборотней, но без костяного кинжала навести чары для удержания призраков ведьма не могла. Но лучше уж хоть что-нибудь, чем совсем ничего. Потом ведьма беспардонно взяла хозяина за ворот мантии, собираясь подтащить к теплому, обмазанному побелкой боку печи. Только инстинкт врачевателя, вынуждавший осматривать пациентов перед переноской, потребовал от её быстро прощупать длинную белую шею. Пальцы коснулись холодного стеклянного бока. Вот оно что. Видно, какая-то склянка свалилась за край воротника, и при ударе о полки Дурза расколотил её... Надо доставать. Аварис разрезала ворот мантии шейда. В сухую тонкую кожу вонзилась крохотная бутылочка зелёного стекла, сколотое горлышко которой мерно изливало своё содержимое в рану на шее Дурзы. Как отравленный дротик в теле зверя. - Ты, наверное, совсем не чувствуешь боли, великий шейд. – ведьма зажала рану и осторожно вытащила стекляшку. Её пальцы окрасились темно-бордовой жидкостью. – Вот и не заметил, что тебя укусила эта штука…- ведьма думала сначала отбросить бутылочку к срезанной ткани, но потом осторожно поставила её на пол донышком вниз. Если сосуд был полным изначально, то сейчас в нём осталась едва треть, но даже эта треть, способная свалить старого шейда с ног, была дороже золота. Шейд дёрнулся, когда его тело покинул последний осколок, но Авари больше не вздрагивала от каждого его движения, она больше была занята тем, чтобы правильно забинтовать белую шею. Кровь из неё, слава духам, не хлестала, но всё ровно порез был достаточно глубоким, и мог представлять угрозу для жизни. Ну, если бы шейда можно было считать живым. Покончив с перевязкой и уже беззастенчиво ощупав своего «пациента» на наличие других осколков, Аварис прихватила его за подмышки. Пусть он весил и немного для своего роста, да и был худ, или, вернее сказать, излишне вытянут, но такой вес в одиночку ей не поднять. Авари обошла шейда кругом. Он в последний момент пытался сбросить с себя плащ, а любой широкий отрез ткани может заменить волокуши. Она протянула под Дурзой его же расшитый плащ и на нём подтащила всё ещё бесчувственного шейда к разогревающейся печке. Даже сама ведьма поежилась от тепла: в лазарете ночью было холодно, и только в тепле она почувствовала, как замерзла сама, а что уж говорить о почти-человеке, у которого сердце едва стучит? Руки у Дурзы были всё также холодны. Аварис поджала губы и скинула на него потертую шаль, укутав и растерев ему длинные кисти. Толстое, грубо сотканное покрывало накрыло холодные белые ноги, легкие сапоги совсем не грели своего хозяина, поэтому он был от них избавлен. Женщина быстрыми движениями промассировала ступни. Набор средств для согревания больных подходил к концу. Разве что эфир поможет, но вот как он подействует на не-человека? Ведьма откинула с лица волосы, вставая с колен. Её нежданный пациент стал хоть немного меньше напоминать прохладный труп, хотя и других признаков жизни не подавал. Но он всё равно холодный. Теплая вода, которую ведьме удалось влить ему в рот, в котором оказались вполне человеческие зубы (только клыки были приподняты и от того казались чрезмерно большими и острыми) не сильно помогла. Дурза пару раз рефлекторно сглотнул жидкость, но ведьма побоялась попасть ему в легкие. В таком состоянии напоить его теплым и думать было нельзя. Аварис, уже порядком умотавшаяся за этот бесконечный день, плавно перетекающий в новое утро, окончательно потеряла остатки совести, и, кажется, уже забыла о том, что мучается не с больным, а с одним из самых свирепых существ Алагейзии. Женщина принесла прозрачную склянку с эфиром и методично начала втирать жидкость в грудь шейду, чтобы вещество подогрело кровь, да и подышать парами ему не помешало бы - может хоть это заставит его дышать активнее и самому разгонять себе кровь. Мягкие маленькие пальцы осторожно растирали сухую тонкую кожу, поблескивающую от эфира. Под этой кожей чувствовались мощные мышцы, тугие, как будто сведенные судорогой. Надо же, а на пустоши ей показалось, что шейд без одежды будет напоминать высушенную треску, уж больно он высокий и худой, да и из-за шрамов Дурза казался старше… Ан нет, сейчас она дала бы ему скорее тридцать с небольшим. Где-то этот возраст уже считался старостью, но мужчины, по личному мнению Аварис, в этом возрасте только хорошели, так что господин Дурза был вполне ещё в расцвете сил… Интересно, скучал ли Тень от того, что был единственным шейдом на много лиг? Быть последним в окружении чужих всегда плохо, поэтому даже ведьмы старались скрываться среди обычных людей. Может быть, это одна из причин, по которой шейд славился наисквернейшим нравом? Одиночки всегда агрессивны... Аварис, едва не засыпая за мерным растиранием своего согревающегося больного, могла бы зайти и дальше в своих размышлениях о хозяине Гиллида, если бы, подняв голову, не встретилась взглядом с широко раскрытым багровым глазом…