[Marina And The Diamonds — Teen Idle]
Голова готова треснуть, а глаза словно залили свинцом. Как же хреново! Я попыталась пошевелиться, но тело не слушалось, а из груди вырвался страдальческий стон. Чувствую себя бесхребетным сгустком атомов, который вот-вот распадётся на более мелкие частицы. Хочется совсем немножко сдохнуть прямо сейчас. Разлепить глаза мне стоило большого труда. Я осмотрелась и поняла, что лежу отнюдь не в своей тёплой постели, а на смятом футоне в незнакомой квартире. Браво, Накамура! Ты превзошла сама себя. Я приподняла одеяло. Вместо красного платья — безразмерная серая футболка. Бурная ночка? Нет, бельё-то на месте. Нужно поднапрячь то, что у обычных людей называется мозгом, и восстановить события сегодняшней ночи. Отдельные фрагменты стремительно ускользали, не желая сложиться в единую картинку. Так, что я вообще помню? Мы с Изуми пошли в "Загробную", кажется. Не думаю, что она притащила меня домой к себе, когда сама нуждалась в надёжной паре рук. Да и строгих родителей дома никто не отменял. Катаяма? Ну уж нет. Этот придурок живет в общежитии, а это комната — императорские апартаменты в сравнении с его клоповником. Оставался один единственный вариант, верить в реальность которого я наотрез отказывалась. Что только не привидится на пьяную голову. — Уже проснулась? Доброе утро. Знакомый голос прогремел как гром среди ясного неба. Я замерла, не решаясь повернуться и посмотреть на его обладателя. Мозг отчаянно отказывался верить в происходящее. И почему мне дома не сиделось? Удивительное умение находить приключения на пятую точку, даже не стараясь. Доброе утро? Если он пошутил, то я почти засмеялась. Пересилив себя, я всё же развернулась. В дверях застыл тренер Наой. Снова я разглядываю его с подобного положения, снова он кажется непомерно высоким. Одетый в домашние спортивные штаны и белую футболку, он стоял и пристально смотрел на меня. Взгляд его не выражал никаких эмоций, его невозможно было прочитать. Какой реакции от него ожидать? Чёрт! Лучше бы накричал, прочитал нотацию, да что угодно, лишь бы не это напряжённое молчание. Стыд остро кольнул под рёбра. — Жива? — издевается, не иначе. Я вяло кивнула головой в подтверждение. Наой удовлетворительно улыбнулся. Мужчина снял полотенце с плеча и положил рядом с моей головой. — Если захочешь умыться, то ванная комната прямо напротив. Как закончишь, сверни направо и на кухню. Я хочу с тобой поговорить. Поздравляю тебя, Накамура, ты в полной жопе. Когда в последний раз я так влипала? Дай подумать... Никогда. Мысленно отпинав себя по полной программе, я поднялась с футона и некоторое время стояла, выжидая момент, когда всё вокруг перестанет штормить. Взяв полотенце с пола, я направилась в ванную. Вид мой, мягко говоря, оставлял желать лучшего: растрёпанные волосы, пятьдесят оттенков кругов под глазами, потёкшая тушь и размазанная по щекам помада. Всё в лучших традициях второсортного фильма ужасов. Какие же крепкие нервы у тренера, если он, при виде такой "внеземной красоты", не кричал, не бился в истерике и не упал в обморок. Поток ледяной воды упал на голову, словно снежная лавина. Холод сотнями игл вонзился в кожу. Я поёжилась, но выходить из душа не стала — холод отрезвлял сознание. Медленно, но верно похмелье отступало, а я приходила в себя. Даже жить захотелось. Смыв с себя тёплой водой испорченный макияж, ужасный перегар и неприятный осадок неудавшегося вечера, я наспех высушила волосы полотенцем и переоделась в форму, которую, к счастью, предусмотрительно взяла с собой. Приобретённый опыт пока мной не пропит. Спускаться вниз не хотелось. Фраза "хочу с тобой поговорить" во все времена не сулила ничего хорошего. Почему-то я уверена, что меня ждёт нравоучительная лекция. Очередная. Сколько я уже их выслушала? Если считать по пальцам, то рук целой волейбольной команды не хватит. А что толку? Будто я не знаю, что подобный образ жизни угробит моё здоровье, погубит меня и тому подобное. Но мне как-то параллельно. Подумаешь, умру я рано, но что потеряю, кроме этой жалкой жизни без единого шанса встретить хоть одного человека, который способен по-настоящему понять меня? Единственным человеком, который меня понимал, была мама. Но мамы со мной нет уже три года. Зачем нужна жизнь, в которой собственный отец стыдится меня? И началось это задолго до того, как я стала наркоманкой. Я никогда не оправдывала его надежд. Ничего не умела, ни к чему не тянулась. Ну и ладно. Никогда не жила и не буду жить по его чёртовым правилам. К глазам подступили слёзы. Я закусила губу и затянула галстук. Допустим, когда-нибудь я изменюсь, стану человеком без пагубных привычек, но это будет "когда-нибудь" и не факт, что я доживу до этого момента. Таким образом я точно долго не протяну. Плевать. Мне просто-напросто плевать. Я была готова расплакаться от удушающей жалости к самой себе. Нужно взять себя в руки. Когда я стала такой слезливой? Соберись, Акеми! Сидеть здесь целую вечность я бы всё равно не смогла, так что пришлось отправиться на кухню. Тренер стоял у окна и читал волейбольный еженедельник. С обложки журнала уверенно смотрел внушительный парень с каменным лицом и суровыми карими глазами. Я видела его раньше, кажется, во время учёбы в Аобаджосай. Моя полоумная подружка таскала меня на все тренировочные матчи команды, во время которых я без зазрения совести спала, а она пялилась на парней. Точнее — на одного парня. Огромный заголовок гласил о неслыханных успехах "абсолютного чемпиона". Я отвлеклась от созерцания обложки и присела за стол. Тренер Наой, отложив еженедельник на подоконник, покопался в шкафчике, затем в холодильнике. Закончив с поисками, мужчина поставил передо мной миску, высыпал из коробки хлопьев и залил молоком. Он явно живёт один. За этот факт говорил и творческий, так сказать, беспорядок вокруг. Нет. Слово "хаос" подойдёт лучше. — Чем богат, — он добродушно улыбается, протягивая мне ложку. Я стыдливо опускаю глаза и принимаюсь за завтрак. Тошнота подкатывала к горлу, есть не хотелось. Но пару ложек я проглотила, не голодать же теперь. Энергия мне понадобится. В комнате висела напряженная тишина. Тренер молчал, обдумывая, как начать разговор, а я молча пережёвывала хлопья, словно это были чьи-то кости. Не трудно догадаться, кому они принадлежали. Я не хотела говорить. Да и что бы я сказала, в конце концов? Простите, я не хотела, чтобы вы меня застали в грязной подворотне, обдолбаную в хлам и зажимающуюся с каким-то пьяным придурком? Нет, Вы не поймите меня неправильно, в обычные дни я совершенно безобидна, сижу дома и вышиваю крестиком. Звучит глупо. — Нам стоит поговорить о случившемся, — наконец заговорил Наой, нарушая тишину. — Ничего объяснять я не собираюсь, — резко отрезала я. На минуту я удивилась приливу такой дерзости. — Другого я не ожидал, — тренер сел за стол передо мной, странно ухмыляясь. — Я знаю о том, что произошло полгода назад. От неожиданности я подавилась хлопьями. Вот же подлый мужчина, выбрал самый неподходящий момент. Он обратил ко мне тяжёлый выжидающий взгляд. Видимо, ждал реакции. А что я? Я рассеяно хлопала глазами, не зная, что ответить. Откуда он мог знать? Отец приложил огромные усилия, чтобы замять скандал, кажется, заплатил огромные деньги директору, чтобы никто не узнал. — Сразу после того, как ты свалилась на мою голову, — мужчина многозначительно улыбнулся и приподнял брови, — Я пошел к директору, чтобы узнать о тебе побольше. Тогда он всё рассказал, решив, что работа менеджера пойдет тебе на пользу. Я вот не могу понять тебя. Зачем ты губишь свою жизнь? Да, жаль, что так вышло с твоей мамой, но это не выход... Могло ли быть хуже? Проснулась с невыносимым похмельем, в доме тренера, так теперь он решил поиграть в психолога. Сейчас начнёт меня жалеть и делать вид, что понимает. Вот только ему не понять, каково это. Никому не понять. Я картинно закатила глаза, показывая, что не собираюсь продолжать этот разговор. Ненавижу, когда кто-то пытается копаться во мне, выискивая причины моих поступков и мои комплексы, руша стену, которую я так старательно возводила последние три года. — Что Вы собираетесь делать? Расскажете отцу? Отстраните от должности? Из школы выгоните? Я Вас умоляю, — я перешла в наступление с режущим слух сарказмом, только бы отвести разговор в другое русло. —Нет. Я просто хочу тебе помочь, — спокойно произнес тренер. Эх, я уже понадеялась, что избавлюсь от должности. — Ты наверняка хочешь избавиться от своих зависимостей. Правда, Акеми? — Конечно, — нагло вру. Но что поделать? Кажется, тренер это понял, но промолчал. — Продолжим этот разговор после тренировки, а сейчас пора отправляться в школу, если ты не забыла. Я ошибалась, когда говорила, что хуже быть не может.***
Закрыв глаза, я лежала на крыше школы и наслаждалась спокойствием. Меня охватило непонятное чувство восторга. Все казалось совсем другим, нереальным, захватывающим. На школьном дворе было необычайно тихо. Я слышала, как где-то заливался соловей, над головой шумел ветер, деревья шелестели свежей листвой. Ветер обдавал тело приятным холодком. Двигаться совсем не хотелось. Не хотелось нарушать минуты блаженства. Потому, когда рядом что-то тихонько хрустнуло, я не обратила никакого внимания. Выпустив струю серого дыма, я затушила сигарету о холодный бетон крыши и достала следующую. Никотин вытеснял из головы назойливые мысли о детских обидах, о ненависти к собственному отцу, о неприятном разговоре с тренером, из-за которого я вообще начала думать об этой ерунде. Что-то хрустнуло ещё раз, на этот раз громче и отчётливее. Ветер. Я лежала, пускала кольца дыма в апрельский воздух и старалась ни о чём не думать. Счёт времени был потерян. Кажется, я нахожусь тут со второго урока, и сколько прошло времени с этого момента, я не знаю. Яку любезно согласился меня прикрыть, хорошенько поворчав перед этим. Он чем-то напоминает заботливую мамочку. Мориске слишком добр к окружающим. Это делает его слабым. Люди не умеют ценить такую доброту, они пользуются ей, а затем втаптывают человека в грязь, как только он перестанет быть полезным. Хотя о чём я? Сама такая же. Пользуюсь людьми, только бы извлечь собственную выгоду. Снова непонятный шорох. Я насторожилась. Не открывая глаз, повела носом и почувствовала запах риса. Странно. Прозвенел звонок, оповестив об окончании очередного урока. Я поморщилась, но уходить не стала. Уж слишком хорошо. Голова слегка кружилась, лицо и шею пригревало солнцем, а тело закутала приятная нега. Где-то среди толпы меня наверняка ищет Сато, которая, кстати, провела ночь куда более удачно, чем я. Только поутру чуть с ума не сошла, волнуясь обо мне. Мои губы скривились в усмешке. Опять этот странный шорох! Я встрепенулась и села. Никогда не была впечатлительной, но сейчас стало действительно страшно. Может, галлюцинации? По спине пробежались сотни назойливых мурашек. Неужели моя крыша уже поехала? Так рано? Сердце забилось с бешеной скоростью. Медленно развернув голову, я еле удержалась, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. — Как давно ты здесь? — выдавила я дрожащим голосом. — Я пришел сюда раньше, чем ты, — Кенма сидел и внимательно смотрел в мою сторону. Он словно пристально следил за каждым движением и делал выводы. Создалось впечатление, что взор карих глаз закрадывается прямо в душу, изучая все её прорехи. Я поёжилась и, не выдержав, отвернулась. Да что ж за день такой? — Почему не обедаешь вместе со всеми? — за вчерашний день я успела заметить, что Козуме держится особняком ото всех, пялясь в свой телефон или приставку и хвостом ходя за Куроо. Кенма потупил взгляд, кончики ушей его чуть покраснели. Видно, что общение с людьми — не его конёк. — Не могу есть, когда на меня смотрят. Крыша — единственное безлюдное место, — Кенма говорил сбиваясь, с длительными паузами, будто ему не хватало дыхания, или же он тщательно обдумывал каждое слово, желая, чтобы его поняли правильно. Странный он. — А разве вход на крышу не под строжайшим запретом? Не знаю правил вашей школы, но в моей прежней за такое и вздёрнуть у всех на глазах могли. Не боишься, что заложу? — конечно же, я бы не стала этого делать просто потому, что это лишено всякого смыла. Но вот посмотреть на его реакцию было интересно. Чёрт, да меня распирало любопытство. Может, с помощью этой нехитрой манипуляции я смогу заполучить в своё распоряжение личного раба? К моему разочарованию, Кенма даже глазом не моргнул. Он всё так же сидел и прожигал меня взглядом, а глаза его, оттенённые лучами яркого полуденного солнца, блестели, как у кота. — Не логично. Сразу возникнет вопрос, что делала ты на этой крыше. И к курению здесь относятся строже. Не ясно, кому из нас будет хуже, — констатировал Козуме абсолютно спокойным, даже равнодушным тоном. А мне стало не по себе ещё больше. Вот же хитрец. — Мы подружимся, — расплылась я в ядовитой улыбке. А он не так прост, каким кажется поначалу. Козуме никак не отреагировал на мой выпад. Он отложил пустую коробку, достал из кармана телефон и хотел уже приняться за игру, как вдруг резко поднял голову и снова взглянул на меня. — Почему ты куришь? — Кенма склонил голову, смотря не столько на меня, сколько на сигарету в моих руках. От нежданного вопроса я сбилась с ритма дыхания и закашлялась, словно шкодливый подросток, впервые попробовавший курить. — Что? — всё, что я смогла выдавить из себя в перерывах между приступами кашля. Ведь я и не знала почему. — Я никогда не понимал, почему люди делают это вообще, — парень задумчиво отвёл взгляд, а между бровей залегла небольшая складка. — Не знаю, — протянула я, придя в норму. — Здорово нервы успокаивает, наверно. — И гробит здоровье, — Кенма легонько пожал плечами. Мы замолчали. Шум десятков голосов во дворе потерялся на фоне гула моих собственных мыслей. Ах, Кенма, Кенма. Если бы меня волновало моё здоровье. — Кенма! Крик донёсся со стороны лестницы, ведущей с четвёртого этажа школы на крышу. В дверях появился взъерошенный и запыхавшийся Куроо. Он был одет в красный спортивный костюм, а рукой прижимал к себе волейбольный мяч. Я молниеносно отбросила сигарету и приняла невинный вид, на сколько это вообще было возможно с моей репутацией. Не думаю, что он стал бы молчать. Тем более после вчерашнего. — Какого ты тут забыла? — не будь внизу столько свидетелей, он бы накинулся на меня и растерзал на мельчайшие лоскуты. Об этом говорил хотя бы его испепеляющий взгляд. — Я тоже рада тебя видеть, милый, — Тетсуро раздражённо цокнул, но предпочёл сделать вид, что меня здесь нет. Он нашарил взглядом Кенму и подошел к нему. — Вот ты где, я тебя обыскался. Не забыл про тренировку? — Забудешь с тобой, — проворчал Козуме, поднимаясь. Тренировка? Неужели я провалялась здесь целый учебный день и даже не заметила? Дождусь, когда они свалят, а сама отправлюсь исправлять неудачную ночь. Надо только Изуми найти. — Что касается тебя, тренер строго приказал привести тебя в зал и проследить, чтобы не сбежала. И, да, чуть не забыл, — Куроо порылся в сумке, достал увесистую папку с бумагами и протянул её мне, — Здесь всё, что ты должна знать о волейболе. Папка оказалась ещё тяжелее, чем я думала. Удержать её стоило большого труда. Серьёзно? От чтения меня, конечно, не воротило, но это же нереально изучить! Макулатура тянула своим весом вниз, а Куроо стоял и самодовольно улыбался. Тут и захочешь, не сбежишь с таким-то грузом. Тренер всё продумал. Я была обречена и путей отступления у меня не было. Пришлось тащиться за ними в спортзал. Где-то в глубине души ещё тлела надежда, что я смогу втихаря скинуть папку и сбежать, пока ребята переодеваются. Но и тут меня ждал жесточайший облом. Стоило подойти к залу, как перед нами возникли Яку и Нобуюки. Они поприветствовали меня и взялись помочь с бумагами. Теперь я окончательно осознала всю безвыходность своего положения. — А, Накамура, как раз вовремя, — на встречу вышел тренер Наой, — До начала тренировки принеси воды и полотенец, да побыстрее. Потом у меня для тебя будет важное задание. Прозвучало так, словно мне предстоит в космос отправиться или человечество спасти. Нервно сглотнув, отправилась и проделала всё то же, что и вчера: притащила гору полотенец и набрала воды. Идею нацедить в бутылку Куроо мыла, да побольше, я решила бросить. В этот раз он не поведётся. Наверное. Хотя посмотреть, как его ужасно раздражающая улыбка перекосится самым нелепым образом, не отказалась бы. Когда я вернулась, парни уже закончили с разминкой. Они стояли на разных частях площадки, разделённые сеткой. Стояли и выжидающе смотрели на меня. — Можем начинать, — скомандовал тренер, подходя ближе. Мужчина вручил мне средних размеров блокнот и ручку. — Вот, садись и внимательно наблюдай за игрой. Записывай всё, что видишь и думаешь о каждом. В конце отдашь мне записи. Что, простите? Как он себе это представляет? Я не знаю ни одного чёртова правила, да что уж там — я с натяжкой-то помню, как их зовут. Но бежать некуда и я сажусь на скамью, раскрывая блокнот. Настойчивым свистом раздался свисток и игра началась. По одну сторону стояли Куроо, Инуока, Нобуюки и Хайба, по другую — Козуме, Яку, Фукунага, парень с ирокезом и темноволосый коротышка, имя которого выскользнуло из памяти. Не знаю, справедливо ли ставить друг против друга не равные по силе команды. По-моему, команда с двумя опытными третьегодками и огромнейшим Хайбой уже получила преимущество. — Я — ас! — заорал Лев, взмывая вверх. Никогда бы не подумала, что он, при своём весе и росте, может так легко парить в воздухе. Хайба замахнулся и ударил по мячу, и тот практически беспрепятственно коснулся пола с характерным звенящим звуком. — Шибаяма, ты чего стоишь, как девица на выданье? Не убило бы тебя в конце концов! — закричал на маленького паренька Яку. — Простите-простите, пожалуйста, Яку-сан, — тараторил раскрасневшийся Шибаяма. Парню было не по себе, кажется, он готов был раствориться, только не чувствовать на себе укоризненного взгляда Мориске. И я его понимаю. Я продолжила наблюдать за Львом. Он носился по площадке с невероятной скоростью, но принимать мяч выходило у него, мягко говоря, скверно, как бы не старался. Если старался вообще. Стержень ручки коснулся белоснежной бумаги, заскользил, оставляя за собой следы синих чернил. "Хайба Лев. Здоровенный детина, который, кажется, вообще не отвечает за свои действия. Силы не мерено, даже страшно становится." — А-а-а-а-а! Усекли, кто тут главный?! — мой взгляд уцепился за кричащего, чуть ли не рвущего на себе чёрную футболку, Ямамото, который только что забил очко. Видимо, я ошиблась, когда сказала, что силы не равны. Шли команды вровень. Я снова склонилась над блокнотом. " Ямамото Такетора. Сила есть — ума не надо, как говорится. Ужасно не сдержан. С ним лучше не связываться, только лишних неприятностей наживёшь." Может это и не то, о чём просил тренер, но я просто-напросто не знала, что ещё написать. Да и не хотелось. Не царское это дело — ради холопов напрягаться. — Да что вы можете против моего блока? — расхохотался Инуока, приземляясь на пол. За пару секунд до этого он прыгнул, высоко поднимая руки над сеткой и преградил путь мячу, по которому снова бил Ямамото. Наверное, это они и называют "блоком". Куроо тут же подозвал Со сюда и стал что-то ему объяснять, активно жестикулируя. "Инуока Со. Прыгучий и гиперактивный. У меня всё." Как только краткая заметка была дописана, я подняла взгляд на площадку и обратила внимания на вице-капитана. Он двигался осторожно, а вид его по прежнему внушал доверие. И ребята ему доверяли. Нобуюки не кричал, не обращал на себя излишнее внимание, но пробивал и подавал не слабее Такеторы. "Нобуюки Кай. Спокоен. Видно, что думает над своими действиями. Его опыт и навыки говорят за него. Но, в отличие от Инуоки, Хайбы и Ямамото, слишком предсказуем. Его продуманность играет против него." В глаза бросился невзрачный темноволосый парень с напуганным взглядом. Фукунага Шоухей, кажется. Он не выделялся ни игрой, ни внешностью. Ничем. Он играл размеренно, спокойно. За всю игру ни разу не слышала его голоса, только невнятное мычание, но остальные его понимали. Я даже не знала, что отметить, потому не стала что-либо писать. — Мой! — Яку подбежал к летящему на полной скорости мячу и подставил вытянутые и сложенные вместе руки. Мяч с глухим звуком отскочил и полетел прямо к сетке, в руки Кенмы. — Вот, Шибаяма, учись! Локти должны быть ниже! "Яку Мориске. Маленький и очень ловкий. От него не ускользнул ни один мяч. Это за всю игру! Поразительный. Наверное, буду не первой, кто назовёт его мамочкой Некомы. До тошноты внимателен. Замечает все промахи и мчится с советами. Больше всех достаётся бедному Шибаяме. Не хотела бы быть на его месте" — Кенма, сюда! — Ямамото помахал рукой, показывая, что он открыт. Козуме протягивает руки к мячу. Противник уже сосредоточился на Такеторе, Куроо и Инуока подбежали к сетке, но Кенма с ледяным спокойствиям отдаёт пас Фукунаге, и тот с лёгкостью забивает. "Козуме Кенма. Его неумение контактировать с людьми на площадке исчезает. Он тщательно следит, делает выводы и вырабатывает стратегию, успевая взаимодействовать с каждым. Кенму невозможно читать, ничто не выдаёт его следующий шаг. Единственный его минус — зависимость от постороннего мнения. Это едва заметно, но, если приглядеться, видно, как он нервничает, когда кто-то делает ему замечания." Я чиркнула ещё пару строчек о Кенме. Без внимания остался только один человек. Взгляд мой обратился на правую сторону площадки. Он двигался грациозно, успевал везде. Кажется, у него вообще не было недостатков: не пропускал мячей, бил мощно, успевал блокировать и давать советы непутёвому Со. Идеален, как не посмотри. Стоит мне увидеть его чеширскую улыбку, я чуть ли не рычу от злости. "***
Свет горел на кухне и в отцовском кабинете, а его машина стояла у ворот. Прекрасно. Теперь проблем я точно не оберусь. Аккуратно приоткрыв входную дверь, я скользнула в дом и осмотрелась. Никто не должен заметить моё присутствие, в противном случае — лекции мне не избежать. И при лучшем исходе эта лекция будет от брата. Но судьба, как известно — штука коварная и жестокая. На зло под ногами оказывается складка ковра, которую я благополучно не замечаю, и с грацией коровы на льду лечу к лестнице. Чёрт! Да я просто баловень удачи! На удивление, никто на шум не явился. Наверное, Такаши в ванной, а отец наглухо заперся в кабинете. Повезло. Не отважась на риск, я ползком пробираюсь на второй этаж, в свою комнату. Миновав горы разбросанной одежды и прочего, устало рухнула на кровать. Как же я по тебе скучала, моя прелесть! Прохладное одеяло подарило приятное ощущение уюта. Я готова уснуть прямо сейчас, не раздеваясь. — Не потрудишься объяснить, где ты пропадала всю ночь? Мурашки пробежались во всех мыслимых и немыслимых местах, а сердце улетело куда-то вниз. Походу, моё появление незамеченным не осталось. Это феерический провал. Да я грёбаный победитель по жизни! Для полного счастья, на Токио не хватает свалиться метеориту. Чему я буду несказанно рада. Всё, что угодно, только бы не встретиться с его холодным, пугающим взглядом выцвевших голубых глаз. — Отстань, я в печали, не видишь что ли? — галимый сарказм, но лучшей защиты у меня нет. Вот только я забыла, как подобное действует на отца. Этот человек не терпит пререканий ни в каком виде. Даже его партнёры стараются лишний раз с ним не спорить. В гневе он был ужасен. Я боялась его с самого детства, хоть и старалась это скрыть. — Прекрати паясничать! Встань и смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! — он явно не намерен со мной церемониться. Тон его колебался между суровым разговорным и криком. Самое худшее, что могло быть. — Доволен? — недовольно цокаю я, сев на кровать к нему лицом. И всё равно пытаюсь не столкнуться с отцовским взглядом. Вид у него помятый и очень усталый: понурые плечи, под глазами залегли мрачные тени, от носа к губам расползлись глубокие морщины. Седая прядь волос угрожающе поблёскивала в полумраке комнаты. Тёмно-синяя рубашка была выправлена из брюк, а узел чёрного галстука слегка ослаблен. В таком виде он позволял находиться себе исключительно дома, да и то редко. — Не напрягайся так, папуль, в твоём возрасте вредно! — Кто дал тебе право со мной в таком тоне разговаривать? Это так ты меня благодаришь за всё, что я сделал для тебя? — отец перешёл на крик. — Что, прости? — переспросила я с заметной дрожью в голосе. — Уж прости, папенька, что я такая дрянь и не оправдываю Ваших надежд. Это ты ожидал от меня услышать? Ну уж нет! Я не собираюсь жить по твоим дурацким правилам и вилять хвостом после каждой твоей подачки. — Всё это, — он демонстративно обвёл руками вокруг, — дом, твоё положение, одежда, даже твоя новая школа есть у тебя, благодаря мне! Что же ты будешь делать без моих денег? Работать пойдёшь? Куда же? Может, в какой-нибудь публичный дом, а? Ты посмотри на себя, на кого ты похожа? Я не верила своим ушам. Я не хотела верить. Мой родной отец считает меня шалавой. От кого-либо другого я выслушала бы это спокойно, пропустила бы мимо ушей, но это - удар ниже пояса. В мгновение я чувствую, как щёки обожгли вырвавшиеся слёзы. — Убирайся из моей комнаты, — я смотрела куда-то сквозь него и силилась не разрыдаться сильнее. — Убирайся немедленно! Он ушёл молча, не проронив ни слова. Послышался щелчок дверного замка. Он запер меня. По коридору прокатилось эхо удаляющихся шагов. Теперь я могла не сдерживаться. Прикрыв лицо ладошками, я истерично зарыдала. Тело трясло как от лихорадки. Обида плотно засела где-то под сердцем давящим комом и никак не хотела выходить. Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Словно почуяв мою боль, из-под кровати лениво выполз Шими. Подъём дался ему тяжело, но с третьего раза он запрыгнул ко мне. Кот носом уткнулся в мой локоть, будто говоря мне, что он рядом и всё хорошо. Я не смогла сдержать улыбки. — Ох, Шими-сан, хоть ты меня не осудишь, — иногда мне казалось, что этот комок шерсти — единственное существо, понимающее и любящее меня. Хотя так всё и было. Я потрепала питомца за ушком и встала, направляясь к окну. Сквозь распахнутые окна потянулись холодные потоки воздуха. Шмыгнув носом, я вдохнула полной грудью и, кажется, перестала плакать. Из кармана сумки заманчиво торчала пачка сигарет. Но для успокоения нужно что-то посерьёзней. В нижнем ящике тумбочки был дальновидно припрятан косяк. Спустя минут пять мне стало заметно легче. Яркие, граничащие с реальностью, картинки вытесняли из сознания обиду и ненависть. Я сидела, курила, а холодный вечерний ветер путался в моих волосах. Дымок от косяка витиеватым узором поднимался в воздух и это зрелище меня забавляло. Так, Накамура, пока достаточно. Скинув школьную форму, я натянула коротенькие джинсовые шорты, чёрную майку, кеды и многострадальную кожанку. Через десять минут был готов и броский макияж. Связав несколько простыней, я спустила импровизированный канат из окна. Раз ты так считаешь, папочка, то такой шалаве, как я, необходимо подходящее место для времяпрепровождения. С рюкзаком на перевес я спустилась во двор. Кажется, все уже спят. Тем лучше для меня. Гордо подняв голову, я зашагала по тротуару навстречу алкоголю и приключениям. Эта ночка обещает быть успешной.