Эти красавицы

Вокруг было слишком шумно для Лео. Музыканты играли, стараясь побольше выжать из бедных инструментов, женщины, сойдясь небольшими кружками, щебетали подобно птичкам… Стае птичек… Большой стае очень громких птичек. Каждая, каждая мамаша считала своим долгом подойти к юному Элиоту Найтрею, что лишь второй раз в своей жизни вышел в свет – и первый после церемонии совершеннолетия. Чем эти мамаши занимались? Ну… А чем обычно мамаши занимаются, зная, что на горизонте маячит очередной богатый и влиятельный жених? – Лови момент, братец. Вокруг немало прекрасных леди, быть может, какая-то из них станет для тебя хорошей партией, – сказал Элиоту на прощание Эрнест, тут же хватая под руку дочь маркизы Роттенберг, и уплыл куда-то в море пышных юбок. Элиоту, быть может, и стоило прислушаться к словам старшего брата: при всей нелюбви к нему Лео не мог не признать, что Эрнест говорил дело. С девушками знакомиться – вот какая обязанность легла теперь на плечи юного Найтрея. Все сыновья и дочери герцогов должны уметь флиртовать, завораживать друг друга, чтобы порождать как можно больше сплетен на радость старшему поколению – и на головную боль еще более старшему. Даже Винсент Найтрей, вроде бы, приемный сын – ах, как хорош он был в обращении с девушками!.. И не скажешь, что не кровный Найтрей – он научился общению с прекрасными леди в один миг, став любимым гостем при дворе почти любой дамы Риверры. Он был больше герцог в этом плане, чем Элиот – ведь Элиот не собирался улыбаться каждой девчонке, что, заштукатурив лицо белилами, представала перед ним. – Ну и кто здесь приемный Найтрей, а? – косясь на занятого завораживанием очередной девушки Винсента, пробормотал Лео, а Элиот только хмыкнул. – Не стоило так грубо обходиться с дочерью виконта Лейли, у тебя в крови должны быть улыбка и обольщение. – Обойдусь, – фыркнул Элиот, протискиваясь между двумя особо пышными юбками близняшек Доллер, и те восхищенно вздохнули, провожая сына герцога Найтрея взглядом. – Простите, – робко извинился перед ними Лео, тоже проползая между юбками, и побежал за Элиотом, едва нагоняя его. Тот, правда, сам ему сию задачу облегчил – стал столбом, лишь только герцогиню Рейнсворт увидел, и почтительно склонился. Ту, разумеется, тут же увлек герцог Барма, напоследок полоснув Лео алой шевелюрой по лицу, и заместо старушки осталась ее внучка. Вот от нее Элиот сбежать уже не смог – да и не очень-то хотел, а Лео… Старался просто не вслушиваться в их разговор. Старался. Не смог. О чем они говорили? У Шерон Рейнсворт был приятный голос, и, наверное, Элиоту вообще не было важно, что она говорит – но Лео удивляло то, каким было их общение. «Ты очень вырос?» Лео как-то не мог привыкнуть, что леди Шерон была старше Элиота в два раза – она казалась такой маленькой, миниатюрной, что, не будь за ее спиной вечно объедающегося конфетами рыцаря, Лео бы поинтересовался, а что такая юная особа делает на балу. «Попробуй в следующий раз голубую ленту вместо серебристой?» Ой да ладно, мнению ее Элиот ведь не мог доверять, при его-то отношении к девушкам?.. О, нет, он не ненавидел девушек и не думал ничего дурного про них, просто не считал нужным общение с большинством из них. Когда Элиот закивал, Лео чуть не поперхнулся собственным дыханием. «Не желаешь поцеловать мой харисен?» Элиот неловко замялся, а Лео с интересом уставился на леди Шерон. Та, конечно же, звонко рассмеялась, сказала, что пошутила, но Лео-то чувствовал те нотки в ее голосе – будто тигрица на охоту вышла. – Вот с ней интересно общаться, – тут же поспешно пробормотал Элиот, стоило рыцарю увести Шерон куда-то от юного Найтрея. – Она не хочет в первую очередь за меня выйти. – Единственная, пожалуй, здесь, – хмыкнул Лео, улыбаясь уголком рта, а Элиот неловко поджал губы. Неприятно ему, наверное, было чувствовать себя куском мяса, на который может наброситься каждый; но еще неприятнее было слышать от каждой из девиц фальшь, фальшь, фальшь. – Но откуда ты знаешь? Герцог Барма вон как молод, а за герцогиней ухаживает. – Он не ухаживает за ней, – махнул рукой Элиот, а Лео покачал головой: нет, ну он-то своим глазам верил. – Да и ему под семьдесят. – Он очень хорошо сохранился, – уже чуть тише и даже немного удивленно пробормотал Лео. А потом – потерял Элиота из виду, ведь его снова схватила под руку графиня Фонтексью, очевидно, желая познакомить Найтрея со своей второй дочкой. Долго их Лео искал, натыкаясь то на недовольного Эрнеста, то на совсем уж переставшего его узнавать Винсента, то на раздраженную Ванессу… А еще дольше Лео объяснял непутевому сыну герцога, почему так нельзя разговаривать ни с графинями, ни с их дочерьми. Это было грубо. Это было невежливо. Это было неприемлемо для отпрыска столь знатного рода, но разве Элиот хоть когда-нибудь прислушивался к чьему-то мнению? Да ни в жизнь! А вернувшись в зал, они обнаружили еще кое-что нехорошее: наконец-то начались танцы, и на Элиота голодными глазами смотрели сотни пар глаз. – Помоги мне, – почти взмолился Элиот, душою холодея, и Лео неуверенно оглянулся. Дам вокруг было много и даже больше. – Я не хочу с ними… – Нет, я, конечно, могу с тобой станцевать… – начал он полурастерянно-полуехидно, наслаждаясь тем, как меняется лицо господина, и лукаво улыбнулся. – Но ты действительно этого так хочешь?.. – коснулся Лео руки Элиота осторожно, на что тот среагировал мгновенно – выдернул, но не отступил ни на шаг. – Не смешно, сейчас кончится первый танец, и они на меня набросятся, – еле слышно прошипел Элиот. – А уйти мы сейчас не можем. «Да почему не можем-то?» Лео видел, как дрожали губы Элиота, и чувствовал его страх. Он знал: Элиоту действительно не по себе, а еще он нервничает, ошибется не дай Воля и посмешищем всея Риверры станет – нет, нет, Лео не мог этого допустить. Каким бы плохим слугой он ни был, Элиоту он только лучшего желал – а потому, когда первая мелодия кончилась, мягко коснулся рук господина, подступая чуть ближе, и склонился. Цокот каблучков, только послышавшийся, утих тут же – и коварные дамы отступили, недовольно переговариваясь между собой, шурша юбками, веерами и харисенами. Лео не думал, просто… Ему захотелось увидеть, как Элиот смущается – а тут он сам попросил помочь любым способом, разве нет? Осторожно и ласково коснулся губами Лео пальцев Элиота, нежно целуя, и Элиот вздрогнул – дыхание слуги он почувствовал даже через белоснежные перчатки. И тут же заалел весь, до ушей – Лео поднял взгляд, довольно улыбаясь, и вновь прижался губами к тонким пальцам. – И королям руки подданные целуют, – произнес лукаво Эрнест, возникая за спиной Элиота, и коснулся плеча брата. Лео выпрямился, все же пока ладоней господина не отпуская, и беспристрастно уставился на Эрнеста – все равно через толстые стекла очков эмоции его было не прочесть. – Что, извиняешься за то, что оставил моего брата одного, чего не должен делать слуга? – протянул последние слова Эрнест. – Так лучше бы ты просто признал, что ошибся, спустил штаны и… Он замолк на мгновение, теребя братца по светлым вихрам рукой, и улыбнулся. Элиот посмотрел на него – и раскраснелся еще сильнее, а Эрнест только покачал головой. – … Принес бы розги, да. Ты отвлекаешь моего брата от общения с красавицами, слуга, – скрипнули зубы Эрнеста. – Н-не отвлекает, все хорошо, – повел плечами Элиот, сбрасывая руку брата, и поспешно схватил Лео за запястье, утягивая за собой. – Считай, что я сам от него этого потребовал. – Конечно, – настойчиво обнимая Элиота вновь, протянул Эрнест, и потащил брата за собой. – Вот я… Лео просто смотрел, как любимый старший брат утягивает Элиота все дальше и дальше от одиноких девиц – и довольно улыбался. Просьбу своего господина он выполнил – а теперь мог просто сесть в уголочке и почитать, пока Элиоту вновь его помощь не понадобится. А до тех пор за ним присмотрит Эрнест. – Хэй, как тебя зовут? – послышалось сзади, и Лео обернулся. Перед ним стоял тот самый мужчина, что сопровождал леди Шерон, и все так же грыз конфеты. – Я, кажется, тебя где-то видел. – Не исключено, – кратко ответил ему Лео, но принял подарок в виде конфеты. – Вы… – Слуга госпожи Шерон Рейнсворт, – ответил тот, хитро улыбаясь, и махнул рукой в сторону столов с тортиками. – Не желаешь перекусить? И Лео нехотя вздохнул. – Разве что только кусочек.