Пламя, угли и пепел

Медведь смотрел на нее широко распахнутыми глазами, его пасть была раскрыта в диком реве, толстые ножки, поддерживали его могучее тело, готовое к атаке. Дейнерис рассмеялась и поцеловала его в синий лобик между глазками. Он был темно-синий, весь целиком. И он не был настоящим. Просто игрушка. Товарищ далеких дней, которого она нашла в шкафу, чтобы забрать с собой в новую жизнь. Свадьба состоится через пару дней, и еще через две недели они отправятся в Дорн. – Как его зовут, ваша милость? – спросила одна из ее новых дорнийских компаньонок. – И почему он такого цвета? Дейнерис улыбнулась. – Это Очи, – сказала она. – Очи Ойка. Женщина только мигнула в растерянности, но другая дорнийская леди, всего на несколько лет младше Дейнерис, кивнула: – Он ойкал, когда вы ранились, так, миледи? Дейнерис улыбнулась и кивнула. – Он был моим любимцем, – сказала она. – Должно быть он был у меня с самого раннего возраста. Я даже не помню, чтобы его у меня не было. – Верно, с очень раннего, – согласилась королева, поднимая взгляд от вышивания. – Тебе подарили его, когда родился Мейкар, – продолжила она. – Так как все были заняты только ребенком, ты заявила, что Очи – твой ребенок. В то время он был в два раза больше Мейкара, и мы постоянно мерили их друг с другом, каждую неделю, – на минуту ее лицо стало задумчивым. – О, это была приятная передышка. Помню, какими ужасными были те дни, король воевал с Дорном, он пытался заставить Дейрона отставить меня, а люди в Королевской Гавани шептались... – Что? – спросила Дейнерис, ее любопытство было на грани. – Что они шептали, ваше величество? – Что мои роды во время войны были дурным знаком. Что мой ребенок родится мертвым, и это будет значить, что долгого мира между Железным Троном и Дорном добиться невозможно. Что я умру родами, потому что когда пришло мое время, с рождения Рейгеля прошло всего одиннадцать месяцев. Другие же говорили, что я снова опозорю Железный Трон дорнийским ребенком с оливковой кожей... А некоторые заявляли, что у меня родится уродливое чудовище, – она улыбнулась. – Им всем пришлось подавиться своими словами, когда он родился. – Ее улыбка стала шире. – Тебе так повезло, дитя. К собственному удивлению Дейнерис, она согласилась. Радость, охватившая Красный Замок по прибытии дорнийской делегации повлияла и на нее. Ее свадьба пройдет в настроении радости и доброй воли. Ей никогда не придется иметь дело с тем, что пришлось терпеть Марии. Дни войн остались позади... И все благодаря ей. Ну, не совсем благодаря ей, но и она сыграет свою роль. – Повезло, – подтвердила она. С минуты, как она встретила своего будущего лорда-мужа, она почувствовала, как ее страхи испаряются, исчезают с ветром. Больше всего ее пугало неизвестное, заставляло ее рисовать самые ужасные картины в голове. Но Марон Мартелл не был ужасен, и совсем не был похож на дряхлого старца, которого она рисовала в воображении. Высокий и сильный, еще не старше тридцати, от дорнийского принца исходила жизненная сила, которая странно напоминала ей Бейлора, особая энергия, захватывавшая всех вокруг него. Она не любила его, конечно. Возможно, однажды, но сейчас было слишком рано. Но она испытала облегчение от мысли, что жизнь с ним не будет невыносима. Теперь она знала некоторых из тех, с кем будет жить, могла представить лицо человека, за которого выйдет замуж, и фантазии о пьющих лошадиную кровь дикарях, не представляющих, что делать с настоящей леди, больше к ней не возвращались. – Когда твоя последняя примерка? – спросила королева. – Сегодня, – ответила девушка. Ее свадебное платье было по-настоящему великолепно, но она не была уверена, что сможет в нем ходить, настолько пышно оно было расшито оборками и драгоценными камнями. Если окажется, что его вес будет невыносим, портнихе придется его снова менять. – Вы наденете его на турнир, ваша милость? – спросила одна из женщин. – Нет, – ответила Дейнерис. У нее уже было достаточно платьев для этого события. Вскорости разговор перешел на то, кто чьи цвета будет носить во время турнира. Принцесса заметила, как в ее сторону несколько раз посмотрели, но не обратила внимания. Что бы они не думали, она не давала ленты Деймону... И не дала бы, даже если бы он попросил. Последний год он провел в своем поместье с женой – с его беременной женой – и вернулся лишь несколько недель назад, и Дейнерис была ошеломлена, когда поняла, что ее сердце не бьется быстрее, когда он смотрит на нее. Его комплименты оставляли ее равнодушной. Как такое было возможно? Но это было правдой, и она не испытывала от этого печали. – О, да это же Очи! Дейнерис вздрогнула, и только тут заметила, что пока она была погружена в мысли, пришел Дейрон и с ним остальные. Она покраснела, поняв, что не сделала реверанс. Она могла только надеяться, что это примут за мечтательность юной невесты, а не неуважение и дурные манеры. В любом случае, поздно было исправляться. Она посмотрела на Бейлора, который улыбаясь разглядывал синего медведя. – Я почти забыл твоего доброго друга. – Почему он синий? – спросил Мейкар. Дейнерис вздохнула. Именно он и мог задать столь очевидный вопрос. Просто обязан был. Любой другой понял бы, что история эта постыдная, что медведи не должны быть синими, даже игрушечные. Но не он. Не Мейкар Таргариен. Люди уже часто говорили о его талантах, но никто не мог обвинить его в тактичности. Она улыбнулась и покачала головой, объясняя, что забыла. К сожалению, у Бейлора была превосходная память. – Потому что мы покрасили его в синий, – объяснил он. – Когда ты дорос до него, мы решили покрасить вас в синий, вас обоих. Тебе было где-то два или три. Мы дождались, пока ты и твоя нянька уснете, разбудили тебя, унесли в нашу детскую и покрасили в два счета. – Правда? – казалось, Мейкар счел это забавным, пока одна из дорнийских девушек не заметила: – Уверена, они выглядели близнецами. Он тяжело посмотрел на нее, но взгляд его матери запретил ему пререкаться. Дианна Дейн улыбнулась так сладко, что ее насмешка стала очевидна. Казалось, ей нравилось, что у нее есть преимущество перед ним. – Что происходит? – прошептала Дейнерис Бейлору. – Они выглядят так, словно готовы вцепиться друг другу в глотки. – Понятия не имею, – прошептал он в ответ. – Пару дней назад он был в бешенстве из-за какой-то безумной девчонки, которая его разозлила, но я не представляю, что она сделала... – А она все время жаловалась на какого-то болвана без каких-либо манер, – закончила она. – Ну, им обоим по тринадцать. На самом деле, я даже неуверена, что ей и тринадцать есть. Кто знает, что они думают? Она говорила с легкой уверенностью взрослой, умудренной опытом женщины. Бейлор отвернулся, чтобы спрятать улыбку. Он не собирался напоминать ей, какой она была два года назад, воображавшей себя влюбленной в Деймона. – Не хочешь рассказать мне, где найти пятьсот драконов, – обернулся он вместо этого к Мейкару, любопытствуя о внезапном богатстве его брата. Мальчик мигнул. – Прошу прощения? – Пятьсот золотых драконов, – объяснил Бейлор. – Я слышал, они у тебя есть. Мейкар медленно покачал головой, его нервозность была очевидна. – С чего ты взял, что у меня есть пятьсот драконов? Разговор становился все более и более странным. Бейлор оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает. Дейнерис что-то слышала, но она снова ушла в мечты, и потому Бейлор склонился вперед и прошипел: – Я слышал, ты сделал ставку на то, что я сброшу с седла Деймона в последней схватке. Наконец понимание наполнило глаза Мейкара. И все же мальчик покачал головой: – Я сделал ставку. Но неужели ты думаешь, что у меня действительно есть пятьсот драконов? Возможно когда-нибудь, когда я стану королем, – пошутил он. – Нет, ты просто должен победить, ты слышишь меня? Я поставил пятьсот драконов, и у меня их нет. Ты должен победить, – сказал он так, словно его доводы были совершенно логичны. – И стереть с его лица эту высокомерную улыбку, – добавил он. Бейлору хотелось прикрикнуть на него, что когда он вырастет, он может сколько угодно биться на турнирах, и пусть не взваливает на плечи Бейлора свои ожидания и несуществующие драконы. Но не стал. На самом деле, было приятно, что Мейкар так верил в его победу. И Деймон в последнее время был невыносим, дело было не только в воображении Мейкара и его неприязни к нему. Неужели он действительно поверил, что ему позволят взять две жены? Неужели он считал себя обойденными, считал, что имеет права на Дейнерис? Дейнерис, которая потеряла к нему всякий интерес, благословение за это богам. Друг детства Бейлора пропадал, и вместо него рождался человек, которого Бейлор не знал, и который ему не нравился. – Хорошо, – сказал он. – Если ты приказываешь, я не могу отказаться. Я одержу победу над Деймоном в последней схватке, и твоя честь будет спасена. – А его наглость посрамлена, – ответил Мейкар. Бейлор вздохнул. Для этого мальчика не существовало серого цвета. Иногда он задумывался, видел ли Мейкар хоть какие-то цвета, кроме черного и белого. Но на этот раз он был прав. Деймону следовало преподать урок, и Бейлор надеялся, что он сможет его дать. – Отлично! Он снова повернулся к Дейнерис, возвращая ее из задумчивого молчания: – Дейнерис? Миледи? Она вздрогнула и застенчиво улыбнулась ему: – Да? – Не дадите ли вы мне свою ленту на удачу в этом турнире? Он ждал, затаив дыхание. Если она откажется, если она отдала ленту Деймону, это вызовет напряжение и вопросы. Если дорнийская делегация услышит об этом... Она помолчала, поджав губы. Но потом она вытянула из волос синюю ленту. – Надеюсь, она принесет тебе удачу, – сказала она. – Носи ее для меня. Он поклонился. Она протянула ему подарок, и когда он принял его, он услышал ее шепот: – И для Очи.