Весело

      Зараки было хорошо. Как никогда хорошо. Враги. Сильные враги. Прекрасные враги, способные обеспечить веселую драку. У одного даже был банкай. Правда, он не научился им пользоваться. Но ничего, научится. В Аду.       Кенпачи хрипло хохочет, когда тройка противников, активировав шикай, достает его. Срывает с глаза повязку, когда появляется подкрепление, которому удается заставить Кенпачи отступить на целый шаг. Он полностью отдается бою, чувствуя, как теряет здравый смысл, кидается грудью вперед и, не обращая внимания на раны, рвет противников в клочья, всаживает занпакто в глазницы, отрубает конечности. Сносит деревья, взрывает землю реацу, ничего не видя от застилающего глаза кровавого веселья, просто убивает. Уничтожает все вокруг, уже почти не используя меч. Не помнит ничего…       Когда Кенпачи приходит в себя, то обнаруживает себя стоящим посреди кусков мяса. Окровавленный меч выскользает из ладони и втыкается тусклым клинком в мокрую землю. Красную землю. Кругом ничего нет. Даже камни — и те рассыпались пылью. Лишь вдалеке виднеются поваленные деревья. «Вот это называется «отделать так, что родная мать не узнает»», — думает Кенпачи и снимает с плеча кусок чьей-то кожи. Выдергивает меч из земли и закидывает его на плечо, не заботясь о белизне уже красного хаори.       — Смотри, Ячиру, они тоже оказались всего лишь слабаками! — весело кричит Кенпачи, глядя в небо. Закат, словно чувствуя, окрашен алым. Зараки часто видит красный цвет. Но почему-то ему становится неприятно. Впервые он не хочет видеть кровавое небо. Что-то ёкает в груди, словно предупреждает о чем-то. Кенпачи все равно, он предпочитает не обращать внимания. Что с ним может случиться? Новые враги? Не смешите!       — Мелкая, ты посмотри, сколько мяса! Я напоил эту землю кровью! Я счастлив! Ты тоже, верно, Ячиру? — нет, он может и не спрашивать. Он знает, как она смеется. Тоненьким голоском, как колокольчик, да. А рассмешить ее могут окровавленные тела. — Посвящаю половину этих неудачников тебе!       Капитан медленно идет, благо он едва ли не впервые знает верное направление. Все-таки не зря стоит Башня Раскаяния, аж из Руконгая видно. А сейретеевские лабиринты… это ерунда. Стены отстроят. А потом он их опять разрушит и пойдет напрямик. Пусть снова отстраивают.       — Ячиру, валим в отряд. Нам больше делать нечего. Скучно тут стало, — почему-то приподнятое настроение начинает стремительно ухудшаться. — Мелкая, я кому сказал! Идем уже! Ты где?       Лейтенанта поблизости нет. Странно. Она никогда не бросает Кенпачи. Зараки, ругаясь сквозь зубы, идет искать малявку, жалея, что не может чувствовать реацу.       …И замолкает, увидев розовое пятно среди растерзанных деревьев. Уронив меч на землю, проводит рукой по луже крови. Когда… когда он разрубил ее надвое?! Неужели он настолько забылся?..       Он смотрит ей в лицо. Она улыбается. Застывшая улыбка, не произнесенное «Убей, Кен-чан!». И в глазах нет страха. Она доверяла. А он убил.       Проходивший вдалеке путник вздрогнул, услышав жуткий, нечеловеческий вой. А затем волна реацу поглотила его и все вокруг.