Необратимость.

      Сэм постоянно метался. От одного к другому. Сэм решил, что лучше всего будет уехать далеко-далеко. Настолько, чтобы не было искушения вернуться, чтобы не позволить себе "слабость" – так он себе тогда говорил.       "Нужно быть сильным, чтобы забыть человека, который занял место в твоём сердце", – когда он это услышал, лишь раздражённо сжал губы. Вечером был пьян. Утром - ничего не помнил про вечер. Какая же это сила, когда бежишь, когда забываешься, ненавидишь, находишь любой способ, чтобы – не помнить. Чтобы не напиваться, не искать что "по крепче". Вместо того, чтобы принять, чтобы с лёгким сердцем – проститься. Чтобы – отпустить. Вот это – было бы силой. Которой у него никогда не было. Потому что ты, Сэм – слабак. Убегающий от того, кто прошёлся по тебе, кто неумолимо что-то изменил в тебе, кто – сломал тебя. Кого – сломал ты сам. Какая же эта слабость, глупый ты мальчишка, когда слабость именно то, что ты сделал. Что ты делаешь.       И, стоя перед зеркалом, он долго смотрит на своё отражение. На впалые щёки, тёмные круги под глазами, потрескавшиеся губы. Лишь жалкая тень того – былого, некогда хорошо сложенного, улыбчивого. Это – сила? Сейчас ты сможешь себя в этом убедить? Конечно нет, глупец.       Он кричит. Сжимает пальцы в волосах, раскачивается вперёд-назад, стискивает до боли зубы, заглушая постыдные всхлипы: голова – раскалывается. Он думает, что это всё как-то отчаянно безнадёжно и нет сил совершенно держаться, нет сил даже просто встать с кровати. Нет опоры, чтобы начать хоть что-то делать.       Земля словно зыбкий песок. Мысли крошатся, путаются, а в груди – тупая, ноющая боль. Это продолжается бесконечно. Это, кажется, не закончится никогда. И грешным делом думает: может закончить всё самому? А потом вспоминает обещание. Оно ничего не должно стоить, не должно. И Питер смеётся. Хрипло, надломлено. Поднимается. Оно всё ещё, словно проклятие, словно спасение, заставляет дышать. Воздух, кажется, плавит грудь – горячо.       Сердце стучит так громко, что даже мыслей собственных не слышно. Или так кажется? Сэм невольно ловит себя на том, что старается идти бесшумно, что, когда приближается к палате – замедляет шаг. Он долго стоит у дверей, раз даже разворачивается, готовый уйти. Но – вдох-выдох – пальцы сжимают рукоять двери. Какой же ты трус.       – Надо было всего-то оказаться одной ногой на том свете, – Питер слабо улыбается. Больно. Но как же, чёрт его дери, он рад видеть его.       – Заткнись, – слабо огрызается Сэм, подходя ближе.       Питер пытается рассмеяться – задаётся в кашле. Ладони – в крови. Питер думает, что он не хотел, чтобы Сэм видел его таким жалким, проводит тыльной стороной по щеке, не замечая, как размазывает кровь по щеке.       А Сэм – замечает. Поджимает губы. Где то время, когда они оба – молодые, пьяные, счастливые. Не смотря ни на что. Когда казалось, что так, вместе – будет всегда.       Как же всё это неправильно.