***
– Капитан, я старый солдат и не знаю слов дипломатии, – начала Вайлет, стоило за ними закрыться входной вери в странную, восьмиугольную каюту Датто’Мессы. – А кроме того, я бывший следователь, которому в этом деле кое-что очень не нравится. Поэтому уж извините, но прежде чем мы приступим к распилу денег Ассамблеи, я вынуждена задать вам несколько неудобных вопросов. – Спрашивайте. Датто’Месса присел на краешек рабочего стола и жестом пригласил Вайлет присаживаться на кровать. Других мест для сидения в каюте капитана просто не было. Блад не воспользовалась столь щедрым предложением и осталась стоять. Развернула текстовый редактор на инструметроне, освежила кое-что в памяти и задала первый из «неудобных вопросов». – Как вы думаете, кто и зачем планировал убийство инженера Дирака’Сина? – Никто и низачем, – спокойно ответил Датто. – Если это ваша манера вести допрос, начиная с откровенно глупых и провокационных вопросов, то я рад за полицию Марса, которая избавилась от такого своеобразного следователя. Вайлет улыбнулась. Капитан был не промах, и явно закален в подковерных играх. Это, как ни странно, играло на руку Датто’Мессе. Если бы он был тупым солдафоном – одно дело. Но кварианец явно голубых кровей, и вырос там, где войны ведутся за столами переговоров и в каютах офицерства, а не на поле боя или диверсиями на кораблях. Собственно, Блад была несогласна с Дираком, который подозревал своего капитана. Вайлет достаточно знала про кварианцев, чтобы напрочь исключить столь грубую работу. Тем не менее, вопрос о покушении она была обязана задать. – Капитан, – продолжила Блад. – Откройте на запись какую-нибудь папку на своем терминале, я вышлю вам результаты независимой экспертизы малого пассажирского внутрисистемника, на котором Дирак летел с «Салима» до Койпера. – Сделано, – отозвался Месса после секундной операции с инструметроном. Вайлет отправила капитану рапорт Ковальски о заложенной в корабль бомбе. Важно, что рапорт был подписан разведчиком самолично – со всеми регалиями, полученными им в ВКСА. Отмахнуться от документа такой силы просто невозможно. Капитан очень быстро, но внимательно ознакомился с рапортом. Закончив чтение, мужчина поднял взгляд на будущего комиссара. Вайлет показалось, что теперь Датто смотрит на нее несколько иначе. – Сильный документ, – произнес кварианец. – Я немедленно инициирую служебную проверку по факту саботажа на внутрисистемнике. – Это не саботаж, капитан, – Вайлет покачала головой. – Вы же понимаете, что кто-то целенаправленно пытался устранить Дирака после того, как он имел с вами весьма жесткий разговор. Тот самый, по результатам которого вы и выгнали инженера с корабля. – Да, мы разговаривали с Дираком, – кивнул Датто. – Не стану отрицать очевидного. Тем более есть свидетели. И действительно, инженер позволил себе лишнего, усомнившись в юридической чистоте проводимого на «Салиме» ремонта. Понятия не имею, откуда он набрался ерунды насчет коррупционной составляющей проекта. Я посчитал, что настолько ненадежных товарищей следует держать подальше от команды и поближе к Коллегии адмиралов. И чтобы вы знали, сразу же после отправки челнока я направил в Коллегию сопроводительное письмо, где полностью изложил все озвученные Дираком подозрения и попросил разобраться с этой ситуацией. То есть уж кому-кому, а мне-то точно не резон убивать инженера. – Можете показать мне письмо в Коллегию? – Да, конечно. Ловите на свой инструметрон. Вайлет приняла документ и прочитала. Датто’Месса не врал – он действительно отправил в Коллегию подробный отчет о произшедшем. И более того, снабдил его аудиозаписью. Блад дважды прослушала беседу капитана, Дирака и паладина Тары’Олли, которая внезапно оказалась любовницей Датто. Ну, то есть прямо об этом ничего не было, но фонограмма говорила сама за себя. – Окей, по факту покушения на инженера у меня больше нет вопросов, – сказала Вайлет. – Не расслабляйтесь, капитан. Это не значит, что расследование сворачивается или что вы благополучно выпали из обоймы подозреваемых. Просто у меня больше нет вопросов именно по вашим теркам с Дираком. – Рад слышать. – Это хорошо, что вы рады, – язвительно произнесла Вайлет. – В общем-то, покушение кварианца на кварианца – дело кварианцев, и я не имею права открывать расследование по этому случаю. Но… – Но? – капитан устроился поудобнее и скрестил руки на груди. – Но что? – Но то, что вы также подозреваетесь еще и в покушении на убийство совершенно непричастного лица – пилота внутрисистемника. Между прочим, гражданина Ассамблеи. А это автоматически распространяет мои следственные возможности и на весь «Салим». – Я не собираюсь оспаривать ваше право проводить расследование, – сказал капитан. – Даже не придираюсь к тому, что формально вы еще не комиссар, и, опять же формально я не обязан с вами сотрудничать. Но поймите, я – капитан пусть и маленького, но все-таки корабля Флота. У меня есть то, что отличает высшего офицера от остальных – ответственность за жизнь экипажа. Я не собираюсь ею делиться ни с кем, даже с паладином сэрой Тарой. Поэтому я внимательно вас слушаю, Вайлет Блад. Я хочу разобраться с этим дерьмом так же, как и вы сами. – Отлично, – Вайлет кивнула. – Я рада, что мы с вами на одной стороне. – Взаимно, Блад, взаимно. У вас еще остались вопросы? – Да. – Внимательно слушаю. – Что с поисками второй кварианки? – Ищем, – капитан пожал плечами. – Корабль большой, а народу у меня сейчас очень мало. Я зарядил на поиски всех, кто хоть как-то может уделить этому время. Очень много инженерной работы, но мы ищем, поверьте. Даже дети – сейчас, когда мы вернули контроль над системами корабля, ползать в техтоннелях совершенно безопасно. Мелкота уже прочесала почти четверть всех доступных мест. – Отследить местоположение Заны, как я понимаю, невозможно? – Нет, – Датто покачал головой. – Ее инструметрон почему-то не отвечает. – Ну, ответ на этот вопрос я точно знаю, – сказала Вайлет и достала из кармана на спине пакет с окровавленной железкой. Датто уставился на инструметрон девушки как на привидение. – Где вы его взяли? – удивленно произнес кварианец. – Подобрала в коридоре около машинного зала, – ответила Блад и бросила пакет на кровать. – Полани сказала, что он выпал из техтоннеля, где до этого находилась Зана. Мужчина подошел к кровати, взял пакет и внимательно рассмотрел содержимое. Потом просканировал содержимое своим инструметроном и утвердительно кивнул: – Да, это действительно инструметрон Заны’Солли, – сказал кварианец. – Цифровая подпись корректная. – Какой из ботов «Салима» может за секунду вырезать инструметрон из тела кваринца? Мужчина задумался и покачал головой. – Никакой, – ответил Датто. – Оттяпать руку целиком – не проблема. Но вот так, хирургически точно… Нет, точно на корабле нет подобного оборудования. Тем более автономного и способного перемещаться в техтоннелях. – Ясно, – сказала Вайлет. – А что вы вообще можете сказать про вашу программистку? – В смысле? – Ну, что вообще за человек. Чем живет, что о ней думают другие. Словом, все, что сможете рассказать об этой Зане. Про внешность можете опустить – мне ее подруга уже излила полный объем своих комплексов на тему какая же красивая эта Зана и какая по сравнению с ней замухрышка сама Полани. Датто’Месса секунд на десять призадумался, потом сказал: – Как программист – средненькая. Та же Полани в разы талантливее. Но дело свое Зана знает, и как член команды полностью меня устраивает. К тому же, у нее совсем скоро уже Паломничество, и жить на «Салиме» девушке осталось всего ничего. – Вы же, вроде бы, отменили Паломничество, нет? – удивилась Блад. – Нет, – улыбнулся капитан. – Мы отменили лишь полную свободу в действиях паломников. У них теперь довольно большая зона табу, куда входит, в частности, посещение человеческих станций и планет. Наши новые паломники в основном работают на Флоте. Самые талантливые иногда отправляются вовне – мы считаем, что талант нельзя держать в консервированном состоянии. Мы выделяем им небольшой корабль с начальным набором выживания, и они устремляются за пределы Солнечной системы. – Как паладины? – Нет, – Датто отрицательно махнул рукой. – Паладины занимаются глобальными вопросами. Ищут Граалетранслятор, следят за порядком на Флоте, собирают информацию, участвуют в сложных проектах, требующих концентрации всех сил Флота, присутствуют в межрасовых проектах. Но главное, паладины – носители идеологии, которая призвана сгладить трения в кварианском обществе. Они своим примером показывают, что кварианцы никогда не сдаются. Даже когда в очередной раз лишаются родной планеты. А паломники… Капитан вздохнул. – Паломники в основном заняты локальными делами. Находят ресурсы, исследуют ближайшее космическое окружение, приторговывают… – Приворовывают, – продолжила Вайлет. – Не без этого, – снова вздохнул Датто. – Старые привычки тяжело выветриваются. Но мы стараемся не допускать произвола и поддерживаем тех, кто ведет дела честно. Зачастую работаем в минус, но в целом проект нового паломничества развивается неплохо. По статистике из десяти молодых ребят лишь четверо возвращаются с чем-то ценным, но зато один из этих четверых приносит ресурсов, которые оцениваются в сотни, а то и тысячи подобного рода Паломничеств. В этом смысле деятельность паладинов куда более убыточна, и это весьма тяжело скрывать от населения. Пока держимся на том, что паладины интересны обществу как некая связующая нить между нами и вами. Мы же неслучайно выбрали внешнюю атрибутику из земных легенд – рядовые кварианцы отчаянно нуждаются в некоторой… назовем это мифологией. Народу нравятся сериалы про отважных паладинов, сражающихся с несправедливостью. Вы смотрели «Гнев Килы»? Очень рекомендую, отличный получился проект. Настолько отличный, что Ворнер купил у нас права на показ в земной вещательной сети. – Обязательно посмотрю, – быстро бросила Вайлет и спросила уже по существу: – Вы довольно близки с одним из паладинов, как я поняла. – Да, – Датто кивнул. – Кодекс паладинов запрещает им встречаться с кем-то вне своего круга общения, но это исключительно проблема Тары. Мне ничто не запрещает спать с тем, с кем сочту нужным. – Тара’Олли когда-нибудь спрашивала вас о Полани или Зане? – О Полани я ей сам рассказывал, – кварианец снова скрестил руки на груди. – Понимаете, Поли мне как дочь. И я действительно ей очень горжусь. По мере сил и возможностей пытаюсь вытаскивать ее из депрессии, связанной с сиротством. У нас, знаете ли, вообще семья – это очень важный общественный институт… – Я знаю, – Вайлет прервала кварианца, готового пуститься в пространные рассуждения о значимости семейных уз в жизни кварианского общества. – Паладин интересовалась о Зане специально? Датто’Месса подумал с секунду и утвердительно кивнул. – Да, как-то раз Тара запросила у меня полное досье на подругу Полани. – И? – Я не предоставил. – Почему? – Это запрещено Уставом корабля. – Не думаю, что Устав корабля имеет приоритет над привелегиями паладинов. – Тара интересовалась не как паладин, – улыбнулся Датто. – Это была личная просьба, как знакомого капитана. – И вы отказали? – Да, отказал. – Это как-то повлияло на ваши отношения с Тарой’Олли? Кварианец нехотя кивнул. – Как именно? Пауза. – Как именно? – повторила вопрос Вайлет. – Именно после этого у нас с Тарой и началось то, что вы называете отношениями. Проще говоря, после моего отказа предоставить данные по Зане паладин и стала моей любовницей.***
Нико нужно было забежать к себе в каюту, и я мислотиво разрешила ему сделать все свои дела. Конечно, я подозревала, зачем ему пауза. Но тщательно скрывала улыбку, соглашаясь на десятиминутное расставание после посещения музыкальной части нашей библиотеки. В конце концов, ожидал же он меня возле медблока целых полчаса из наших с ним двух? Землянин вернулся даже быстрее, чем через десять минут Мы снова стояли под звездами. Только на сей раз космозвездочки сверкали не на моем шлеме, а лишь за прозрачной обшивкой комнаты-обсерватории. В помещении тлел приглушенный свет, но его хватало, чтобы металлическое стекло купола бликовало и отражало самую, должно быть, странную пару, когда-либо поднимавшуюся на верхнюю палубу «Салима». Я пригляделась в отражение, застывшее между звезд – этих вечных холодных украшений кварианской жизни. На щечных пластинах моего шлема из всего декора были только свежие царапинки, да кое-где следы какой-то белесой пыли. Пока шли до шлюза, пробиваясь через мехатронику и буквально лбом прошибая временные переборки, Вайлет трижды продувала мне шлем из пневмоинструмента, но видимо, кое-что пропустила. Вообще, Вайлет Блад оказалась хорошей теткой. Я не отказалась бы от такой матери, честно. За ней как за керамлитовой стеной. И хоть тверда чрезмерно, но прочна и надежна – это видно без ИК-подсветки. Я решительно вышла в центр комнаты, ведя Нико за руку. Остановилась, бросила команду через инструметрон и ощутила, как пол под ногами пришел в движение. Несколько секунд – и пятачок диаметром метра три вознес нас под прозрачный потолок. По периметру подъемника выросла небольшая металлическая ограда. От нее до стенки обсерваторного купола оставаслось всего ничего. Казалось, можно коснуться рукой ближайшей звезды, оторвать ее и… – Мое солнце вон там, – я неопределенно махнула рукой куда-то в центр Молочного пути (или как там земляне называют проекцию диска Галактики?). Нико послушно посмотрел за купол. – Я, наверное, никогда не вернусь домой, – продолжила я. – Никто из нас не вернется. – Не говори так, – запротестовал Нико. – Не перебивай. Иди сюда. Его рука попрежнему была в моей. Я развернулась, смело оперлась поясницей на прутья оградки подъемника и подтянула к себе человека. Системы машгора что-то вякнули о превышении разумных норм сервоусилий. Я потянулась взглядом и выключила интерфейсную часть костюма. Мягкий, и даже сквозь термоизолированный машгор теплый инопланетянин. Настоящий, с самой Земли. И мой. – Хочу, чтобы ты остался, – шепнула я, уткнувшись маской в широкую грудь Нико. Мои пальцы ощутили, как дрогнули при этом руки Нико. Я сказала то, что хотела сказать давным-давно. Наконец-то сказала, призналась землянину в том, что хочу быть с ним и только с ним. Что я, наконец, нашла свою мечту, и пусть она оказалась совершенно далекой от нормальной кварианской жизни… Но в конце концов, Тали’Зора и Шейла тоже выбирали иррационально – и они теперь герои нации. Я чем-то хуже? – Пожалуйста, скажи еще раз, – произнес Нико. – Я хочу быть с тобой, – сказала я, глядя на человека снизу вверх. – Останься, Нико, прошу тебя. Я сказала это – и удивилась своему спокойствую. Никакого трепета, никакой суеты. Даже не бубню, как лепечущий идиот. В конце концов, кого мне бояться? Холодных звезд? Да пошли они к бош’тету. У меня есть настоящий теплый землянин! Сильные руки человека скользнули мне за спину и нерешительно подтянули к себе. Отняли вес моего тела у хрупкой ограды подъемника. Я сглотнула – дыхание вдруг стало прерывистым. Нет, терпеть невозможно! Нико небольшой по человеческим меркам, но для меня он огромен. И как я уже поняла, он весь мой. Я прижалась к этому потрясающе мягкому, теплому и моему – взглянула в серые глаза за полупрозрачной лицевой маской и положила руки на плечи Нико. Потом легонько притянула его к себе за шею. Вы знаете, мы вообще так не делаем – кварианки кладут ладони на щечки любимого. Но я хочу делать так, как приятно ему. Мне не страшно, я не боюсь. Вот странно, честное слово. Жутко трусила, шагая в непроглядную темноту реакторной зоны. Сходила с ума, представляя себе чудовищное нечто, утащившее лучшую подругу (к слову, Зану еще не нашли…). Чуть не умерла со страха, увидев громадную фигуру Вайлет Блад у стартерного модуля. И дико бояалсь на обратном пути, когда будущий комиссар с легкостью профессионального военного выкашивала автономную сервисную мехатронику. Один раз я чуть не попрощалась с жизнью, когда Вайлет резко равернулась и выпустила очередь в упор… в считанных сантиметрах мимо меня – точно в батарейный отсек ЗВРМ. Механическая тварь имела наглость подкраться к нам с тыла. А теперь я не боюсь. Хотя точно знаю, что мое желание несбыточно. – Почему все всегда так? – спросила я. – Так? – Да, – я снова уткнулась шлемом в грудь Нико. – Помнишь Шелай и Белакиса? Они расстались, и мы с тобой… Мы тоже. Похоже, Вселенная против молодых кварианок, которые влюбляются в инопланетян. – Полани. Я поняла голову. – Да? – Я хотел тебе сказать… – начал Нико. Я перестала дышать. Наверное, где-то там сходит с ума ВИ машгора, фиксируя аномальные показатели жизненных параметров. Но к бош’тету показатели и ВИ. Мне снова страшно. Я боюсь неизвестности, следующий за этой ужасной фразой «Я хотел тебе сказать». – Не надо, – еле слышно шепчу я, забыв, что даже шепот кварианца усиливается его коммуникатором. – Пусть все будет без слов, Нико. У нас осталось полчаса, и я просто хочу провести их здесь, вдвоем. Мой мягкий инопланетянин смеется. Я чувствую вибрации его тела, и они заставляют меня вспомнить, что дышать все-таки надо. Но дыхание почему-то частое, сердце бьется с паузами и быстро-быстро, немножко немеют подушечки маленьких пальцев на руках, а тело само, словно по сигналу извне, обнимает мужчину и руками, и – о, Кила! – даже ногами. Я чувствую его плотное, теплое бедро тем местом, которое никому еще не позволяло себя касаться. А своим собственным бедром я ощущаю… Кила! Прокляни в веках, скорми бош’тету это каторжное наказание нашего народа, этот невыносимый, умный дальше некуда и почти совершенный в своей синтетической дурости защитный скафандр! – Я хотел тебе сказать, – заносит корундовый клинок Нико, – что я никуда не лечу. Я принял решение, Поли. Поли? Только очень, очень близкие мне люди имеют решимость назвать меня Поли – не самое удачное сокращение не самого типичного для кварианки имени . Но мне нравится, потому что честно. Мое имя, а точнее, его происхождение, действительно сильно горчит. – Какое решение? – спрашиваю я, но на самом-то деле мне это неинтересно. Я смакую, кручу на языке вкусное, сладкое, ароматное «я никуда не лечу». – Я остаюсь на «Салиме», – отвечает тот, кто любит горькое. – Здесь очень много работы. Мы с Мардешем упремся рогом, но сделаем наш корабль лучшим буксиром во всем Флоте. – Ты остаешься из-за корабля и Мардеша? – включаю я кокетку. – И из-за работы? На секунду мне показалось, что Нико сейчас скажет «да», и я восприму это как нечто вполне естественное и единственно правильное. В данном случае. Как было в случае Шелай и Белакиса. – Я остаюсь…, – Нико по-своему, по-человечески улыбнулся, но странное дело, его морщинистая гримаса не вызвала у меня ни грамма раздражения или, упаси Кила, омерзения. А ведь помню, так было раньше, когда я смотрела земное видео и натыкалась на резиновые улыбки землян. – Я остаюсь, – повторяет Нико, – чтобы иногда смотреть на звезды. И побрасывать их в воздух. Нико пугающе легко поднимает меня. Сажает на ограду подъемника, и я рефлективно обхватываю торс мужчины ногами. Землянин снимает меня с ограждения и, развернувшись, относит в центр площадки подъемника. С каждым шагом Нико я понемножку, чуть-чуть, сползаю по нему вниз… У машгора сверхпрочная ткань, но между бедрами она нежная и очень податливая, чтобы не мешать двигаться. Своим женским естеством я ощущаю себя желанной, касаясь естества мужского. Меня легонько трясет – дрожат руки, дыхание, голос… Странное ощущение, я никогда такого не испытывала. Ни в обычном состоянии, ни во время прогона «Нейростимулятора-Про». – Нико, я хочу… Нет, не дождешься ты моего собственного «Я хочу сказать». В пасть бездне все слова – теперь только действия! – Я хочу тебя прямо здесь, – шепчу я. – Я умру, если не получу тебя. И пусть я потом умру от иммунного ответа… Нико… – Никто не умрет. Нико легко сбрасывает с себя головную ленту, снимает шлем, и я с удивлением обнаруживаю, что у него очень короткая, почти «под ноль» стрижка. Я с упоением запускаю руки в щеточку его волос, млея от покалываний, что доносят до меня нейротактильная система перчаток. Кто сказал моему инопланетянину, что кварианки любят именно такую человеческую прическу? – Никто не умрет, – повторяет Нико и, улыбаясь, достает ампулу из нарукавного кармана моего машгора. Я не успеваю проследить за его движениями, и тем более не успеваю удивиться, откуда Нико знает, что именно я делала в медблоке, а главное – куда спрятала результат? Нико умело вскрывает клапан экстренной инъекции и подключает к штуцеру шприц-тюбик. Нажимает на пузатую упаковку, и я тотчас ощущаю тепло, оно разливается от плеча. Тепло – это хорошо. – Ты знаешь, что это? Я спрашиваю, но мне не нужен ответ. Мы с ним мыслим на одной волне, и она уже поднялась и несет нас, несет… – Имуноблокиратор Гото, – отвечает Нико. – Касуми подарила этот рецепт Тали. Когда-то давно. Когда убедилась, что кваринка в самом деле любит Шепарда. – Он ей не пригодился, – подсказываю я. – Но он дал ей решимость признаться капитану в чувствах, – возражает Нико и касается губами фонарика-пульсара моей маски. – Ты многое знаешь, – улыбась я, ощущая, как сильные руки Нико скользят по моему машгору, безошибочно находя сенсоры аварийного сброса костюма. – Много знаешь, много умеешь… О-о-очень много… У меня перехватывает дыхание. Рука Нико на пару секунд задержалась там, где нет никаких клапанов, но очень тонкая ткань и очень, о-о-очень чувствительная я. Я ощущаю, как тепло докатилось до центра живота и полилось туда, дальше, вниз… Щелкнула и с легким шипением отошла от шлема вся передняя его часть. Нико аккуратно отсоединяет интерфейсный разъем, потом бросает маску на пол и как-то уж очень внимательно смотрит мне в лицо. Я знаю, что мы не безобразны для людей. Более того, некоторые считают нас привлекательными. По большому счету, только нижнечелюстные «щечки» как-то уж очень сильно отличают нас от жителей Земли. Но опять же, кто-то считает эту эволюционную придумку по-своему эротичной. Еще люди знают, что кварианки, как кошки, очень падки на поглаживание подбородка – как раз между этими рудиментарными щечками. Итересно, а Нико в курсе? Да, информацию о предпочтениях людей я вычитала в Экстранете. И да, готова кому угодно сейчас признаться – читала я между прогонами «Нейростимулятора». – Никто не умрет, разве что от счастья, – шепчет Нико, освобождая меня от моей второй кожи. А потом я напрочь забываю про смерть и плыву в океане настоящей жизни. И пусть закупольным звездам будет стыдно за то, что подсматривали. Мне же стыдиться нечего. Я люблю моего Нико прямо здесь и сейчас. И буду делать это всегда.