Счастье пахнет корицей

— Ну и что ты от меня хочешь, Свон? — Голд поглядел на Спасительницу, продолжая протирать подсвечник, найденный в очередной коробке. — Чтобы я устроил вам свидание? Или признался за тебя? — он усмехнулся. Эмма, немного растерянная, закрыла лицо руками и протяжно выдохнула. Первый раз в своей жизни она решила обратиться к Тёмному за помощью и сейчас не знала, что сказать. А Рождество приближалось, часы показывали девять часов вечера. — У тебя нет чего-нибудь типа зелья храбрости? — немного подумав, спросила блондинка. — Храбрость — это то, чего мне не хватает, чтобы признаться ей, — она облокотилась на прилавок и посмотрела на Румпельштильцхена. Мужчина ухмыльнулся. — В этом мире это называется коньяк, — девушка закатила глаза. — Ты знаешь мои условия, Свон. — Сделка? — Эмма глубоко вздохнула и прикрыла глаза. — Неужто в Рождество ты не делаешь исключений? — Я никогда не делаю исключений, дорогуша, — Голд поставил подсвечник. — Но тебе ужасно повезло, что я желаю счастья для Реджины почти так же, как желаю его для себя, — он улыбнулся и взмахнул рукой. Небольшая стеклянная бутылочка с синей жидкостью появилась на прилавке. Свон подняла взгляд на волшебника. — И что это? — Это зелье храбрости, Эмма, — он осторожно откупорил бутылочку и протянул блондинке. — Но его действие закончится ровно за час до Рождества, — мужчина слегка взболтал жидкость. — Считай это моим подарком вам обеим. — Спасибо, — Эмма осторожно, маленькими глотками выпила зелье. Приятное тепло разлилось по организму, и девушка открыла глаза. Мир выглядел по-другому, и Свон радостно улыбнулась. — А оно быстро действует. — Обижаешь, — протянул Голд, снова взяв в руки подсвечник. — Теперь у тебя храбрости, как у твоей мамаши в былое время, так что давай — действуй, — он усмехнулся. — А то как бы в белом особняке лесом не запахло.

***

Эмма шагала по узким улочкам Сторибрука с такой скоростью, что ей бы позавидовал самый профессиональный спортсмен, пробежавший не один марафон. В её глазах ярким пламенем горела решимость, и ей не терпелось увидеть Реджину и рассказать ей о своих чувствах. Всё началось ещё тогда, в Неверлэнде, когда они слишком часто оставались наедине и слишком о многом разговаривали. Эти разговоры засели глубоко в душе Эммы, коснулись самого сердца, надолго застряв там. Долгое время она противилась возникшим вновь чувствам, боясь, что может потерять друга в лице Реджины. Но сейчас, когда до Рождества оставалось два часа, уже ничто не могло остановить её. Так она думала до тех пор, пока не встретила Лероя. — Во-о-оу! — Лерой преградил Эмме дорогу. — Куда ты летишь, Спаситель? Кому-то в Рождество понадобилась твоя помощь? — он усмехнулся и посмотрел на девушку. — Рад тебя видеть! — И я рада, — ответила блондинка и слегка улыбнулась. — Я бы с радостью поговорила с тобой, но я ужасно спешу. — Постой, — мужчина выудил из кармана бутылку достаточно дорогого коньяка и ухмыльнулся. — Выпьешь с нами за Рождество? — он замер в ожидании положительного ответа. Все в городе знали, что если не выпить с Лероем — на следующий день узнаешь о себе много чего нового, причём из уст самого гнома. — Только не много и исключительно в честь Рождества, — глубоко вздохнув, согласилась Эмма и посмотрела на часы. Начало одиннадцатого — нужно торопиться. — Замётано, сестричка! — и весёлая компания во главе с Лероем направилась в закусочную. Спустя три рюмки коньяка, два съеденных тако и литр холодной воды Свон выскочила из закусочной. Перед глазами всё плыло, однако зрение быстро пришло в норму, и Эмма со всех ног побежала к дому Мэра. Время поджимало, и она должна была успеть вовремя, должна была признаться. Небольшие домики пролетали перед глазам с сумасшедшей скоростью, и, казалось бы, ничто уже не сможет остановить блондинку. Но обстоятельства нынче играли против неё. — Эмма! — послышался голос Мэри Маргарет, и она энергично замахала дочери рукой. "Только не это", — обречённо подумала девушка и замедлила шаг. — Куда ты так спешишь? Мы повсюду тебя искали! — Я сейчас ужасно занята, поверьте, — Эмма остановилась и посмотрела на родителей. Они выглядели довольно мило в традиционных рождественских шапочках, отчего блондинка невольно улыбнулась. — Мне правда нужно бежать! — она перевела взгляд на Дэвида. — Я буду дома к Рождеству, — и, не дождавшись их ответа, она возобновила путь, предварительно ещё раз взглянув на часы. — Чёрт возьми! Пять минут! — и Эмма рванула что есть сил, наплевав на то, что на улице гололёд. — Но, Эмма... — Белоснежка стояла в полной растерянности. — До Рождества осталось пять минут, Дэвид... — Я уверен, что она знает, что делает, — Прекрасный обнял жену, и они вместе направились к своему небольшому домику.

***

Пару мгновений, два падения и бесконечное количество бранных слов — и Эмма уже стоит возле двери с номером "108". Часы показывают без двух минут одиннадцать, и Свон несколько раз стучит в дверь. С другой стороны послышался знакомый голос, и Реджина предстала перед взором Спасителя, одетая в облегающее красное платье. Королевская осанка и невероятно красивые карие глаза, в которые Эмма была готова смотреть вечность. Но у неё оставалось всего полторы минуты. — Эмма? — удивлённо спросила Реджина, слегка улыбнувшись. — Генри сказал, что вы будете отмечать с твоей семьёй. Неужели всё настолько плохо, Свон? — она усмехнулась, и их взгляды столкнулись. Свон хватило нескольких секунд, чтобы собрать всю свою решимость в кулак и, нежно притянув брюнетку к себе, подарить ей первый поцелуй. Серые глаза чуть было не распахнулись, когда руки Миллс обвили её талию, и она ответила на поцелуй. Послышался бой часов. Раз, два, три... — Двенадцать? — прервав поцелуй, ошарашенно спросила Эмма, глядя на Реджину. — Но ведь... Но ведь сейчас одиннадцать! — Эмма, — Миллс слегка улыбнулась и коснулась её руки. — Уже полночь. С Рождеством, — и, не став ждать, женщина снова коснулась губ ошарашенного Спасителя, обняв девушку за талию. Эта ночь подарила сказку и счастье жителям Сторибрука. А некоторых научила одной важной вещи — любви не нужны никакие зелья или магия. И без волшебной жидкости Спаситель может дать своей Королеве то, что ей нужно больше всего, — счастье. И этой ночью за счастьем тянулся аромат корицы.