История шейда для Сторибрука

- Не могу дозвониться, - посетовал Дуглас, сбрасывая так и не отвеченный вызов. – Попробуй ты. Ошибки нет? - Не говори чепухи, - Шарлотта, облокотившись на кухонный стол, быстро набирала номер юного коллеги, - я узнаю нашего сына, даже если у него не будет острых зубов, когтей и красных глаз. – Шарлотта искренне считала своего мальчика красивым и в случае их наличия. - Потому что я его мама и я люблю его. Шейдт поднял брови, отпив крепкий кофе из маленькой чашки, намекая, что они работали бок о бок, забыв, кто кому приходится. – И не надо мне этого взгляда, - возмутилась женщина, - ты прекрасно знаешь, как я люблю Ирвина. Иначе бы Дуглас не ревновал свою жену так сильно к молодому коллеге, правда? Я отправила письмо. Если не ответит через полчаса, поедем к нему сами. - Я думал, что у мальчишки Эдипов комплекс, - фыркнул Шейдт, облокотившись на стол рядом с ней и наблюдая за бегом пальцев по кнопкам телефона. Он все еще медленно приходил в себя, укладывая происходящие события в голове, и все больше убеждаясь, что не сошел с ума: драконы, волшебник с золотой кожей, Проклятье... – Он откровенно пытался торчать с тобой целый день наедине. Что я должен был думать? Молодой соперник крадет мою женщину, которая итак постоянно занята. Шарлотта закатила глаза, не отрываясь от телефона, и между делом поставив перед Дугласом стакан молока. - Не хочу, - фыркнул Шейдт, отодвинув предложенное. - Я не дам тебе испортить еще и желудок. Иначе ты попадаешь ко мне на стол, и я с удовольствием тебя вскрою от паха до горла, - она провела пальцем с бесцветным лаком на ногте по его животу, от пояса к шее, - как белую рыбину. Шарлотта кривила душой: Дуглас Шейдт, несмотря на проблемы с сердцем, был в прекрасной форме. Он сохранил военную выправку, не пропускал зарядку и придерживался правильного питания, за которым она следила. И поскольку старое всесильное тело шейду не вернулось, то ведьма и впредь собиралась присматривать за образом жизни своего мужа. По крайней мере, припомнив настоящий вид их общего знакомого, без которого конечно же это все не могло обойтись, Шарлотта была искренне горда за состояние шейда – он почти не постарел по сравнению с тем, кем сдал Голд, захромавший и покрывшийся мелкими острыми морщинками вместо золотых чешуек после своего возвращения в человеческое тело. *** - Бесполезно! – сдалась Шарлотта, положив телефон на стол. – Он не отвечает ни тебе, ни мне. Поедем в больницу. Я беспокоюсь, что с ним могло что-то случиться. В городе наверняка беспорядок, а мы сидим тут. Не думаю, что тут много наших знакомых, которые хотели бы предъявить нам претензии за прошлые дела. Давай поедем. - Даже если они и есть, способы разрешения конфликтов тут тоже несколько более элегантные, - он открыл панель стены, плавно отьехавшую в сторону, за которой на крючках висела заботливо смазанная охотничья винтовка (Дуглас настоял на жизни поближе к лесу из-за страсти к утренней охоте). Рядом висел «Рюгер» и 500-ый «Моссберг». - Мы можем обойтись без этого? – поинтересовалась Шарлотта, разглядывая коллекцию мужа. - Конечно, - легко ответил Дуглас, доставая из ящика пятизарядный револьвер «Смит» 38-го калибра. Самое простое, но самое надежное оружие, и запасной магазин к нему. – Будет странно расхаживать по городу с ружьем или винтовкой. – он протянул ей маленький дамский «Кольт», проверив, что он заряжен, и закрепив предохранитель. – Я точно не могу сказать, как много наших соседей захотят сжечь наш дом сегодня вечером, но что такие найдутся – не сомневаюсь. Вопрос скорее в их отваге. - Жаль, что ты всегда был против собаки, - вздохнула Шарлотта, надевая туфли с небольшими, всего в дюйм высотой, каблуками. – Она бы могла охранять дом. - Не хочу потом закапывать труп собаки на заднем дворе, если ее отравят или пристрелят, - фыркнул Шейдт. - Разве мои собаки когда-нибудь приходили в негодность от отравы или пуль? – поинтересовалась бывший некромант, мрачно улыбнувшись. – Ты готов? Дуглас кивнул, прихватил ключи от машины, и начал надевать пальто. Он не возражал против сложившегося у его второй личности гардероба: Дуглас, как и Дурза, предпочитал носить оттенки черного, темные брюки и рубашку, полностью закрывающую его горло и руки, пересеченные шрамами. Классические туфли Шейдт не слишком уважал, и отдавал предпочтение ботинкам, и сейчас, когда ему, вероятно, придется прочесать окрестности и месить грязь в лесу, это было очень кстати. Черное шерстяное пальто – это, конечно, не плащ, и доходит длиной только до колена, но в нем Дуглас чувствовал себя не менее комфортно. Он не любил раскрашивать свой образ чем-либо, или становиться заметным: темная одежда, бледная кожа и темно-рыжие, медные волосы, завязанные в извечный конский хвост, чтобы не мешались. - Остаемся при своих альтер-эго, как приличные работники больницы. - жена поймала его за рукав, не дав свернуть на гравийную дорожку в сторону сарая. - Дорогой, машина в гараже, а лошадей у нас нет. Мистер Шейдт, чертыхнувшись, пошел к машине. Мигнула сигнализация, он сел и задумчиво положил руки на руль, смотря в одну точку сквозь лобовое стекло, а как будто что-то вспоминая. - Ты помнишь, как вести машину? – аккуратно спросила его жена. – Если хочешь, я поведу, а ты пока отдохнешь. - Конечно я помню, память не стерлась, - зло фыркнул Дуглас, повернув ключ зажигания, и щелкнул дверцей бардачка. Там нашлись очки в темной роговой оправе, которые Дуглас тут же водрузил себе на нос. Шарлотта прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться. - Что? – проворчал Шейдт, повернувшись к ней. – В чем причина веселья? - Никогда бы не подумала, что великому шейду в жизни понадобятся очки... – она аккуратно убрала конец его рыжего хвоста ему за спину. – Твое зрение даже в темноте было выше всяких похвал. - Имей совесть, женщина, - Дуглас криво улыбнулся ей углом рта, не отвлекаясь от дороги. – Мне почти сорок, а вернее – две сотни. - створка ворот медленно отошла в сторону. - Нужно компенсировать возрастную дальнозоркость, когда я вожу. *** - Так, Шейдты, стоять! - крикнул доктор Вейл, заметив две знакомые темные фигуры в коридоре, и направляясь к ним быстрым шагом. - Добрый день, Виктор. - Где Ирвин, твой ординатор? – Дуглас проигнорировал необходимость поздороваться с коллегой. – Он не отвечает на звонки. - У Ирвина отпуск. – Виктор Вейл, глав врач больницы Сторибрука, был вымотан, почти не спал, и его светлые волосы торчали смятыми прядями из-под медицинской шапочки. - Адрес в регистратуре, - коротко сказала Шарлотта, и Дуглас уже развернулся на каблуках, чтобы покинуть больничный холл, но Вейл бесцеремонно поймал его за рукав пальто. - Шейдты, мне плевать, учавствуете ли вы во всеобщем помешательстве, и кем вы себя там считаете с этого дня, хоть злым колдуном и ведьмой, - карие глаза Шейдта вспыхнули от злости, - но вы никуда не уходите. - Почему твое мнение меня волнует, Вейл? – поинтересовался Дуглас Шейдт, отряхнув рукав от его прикосновения. Его светло-карие, южные глаза сузились от раздражения. - Потому что вы все еще врачи, и вы нужны мне здесь, - коротко сказал Виктор Вейл, обращаясь больше к Шарлотте. Он знал характер Дугласа, и также бесполезность взывания к его совести и разуму, когда тот был в ярости. С Дугласом работали формальные регулирования, свою работу он выполнял честно и качественно, но человеческие отношения с ним построить было практически невозможно. – В городе чертов Апокалипсис. Люди падают на тротуаре, с лестниц, ломают ноги, обливаются кипятком, роняя чашки, врезаются в столб на прямой дороге ни с того ни с сего, и все это происходит одновременно, когда я дежурю, мой ординатор отпросился, а вас носят черти неизвестно где. За работу. Конечно, доктор Вэйл забыл упомянуть о том, что Дуглас вчера провел почти сутки в больнице, и оба Шейдта могли вообще не приходить на работу сегодня. Дозвониться им все равно не получалось. Но раз уж коллеги объявились, Виктор не имел права дать им улизнуть. Взгляд Дугласа остался неприятным: слушать Вейла он не собирался, подчиняться – тем более, а сострадание к пребывающим на креслах и каталках пациентам травматологии ему было чуждо в принципе. Шарлотта поджала губы и погладила руку мужа: - Мы можем разделиться. Ты гораздо лучший следопыт, чем я, а я останусь и помогу Виктору. Приведи мне моего мальчика. И будь осторожен. - в душе она надеялась, что сына не привезут к ней на каталке. К кому угодно, но только не к ней. Шейдт несколько секунд изучающе смотрел на нее, и по тому, как сжались его челюсти, женщина понимала, как ему не нравится ее решение. Но спорить он не стал. Рыжий хвост качнулся, и ее муж поспешил прочь к стойке регистрации, не соизволив даже кивнуть Вейлу на прощание. - Дуглас решил заняться киднеппингом на досуге? - усмехнулся доктор Вейл, радуясь, что ему не пришлось препираться с подчиненными, и он выбил себе хотя бы одну пару рук в помощь, и шагая с Шарлоттой по коридору. - Скорее в нем пробудился родительский инстинкт, Виктор. – усмехнулась Шарлотта. – Он хочет убедиться, что мальчик в порядке. - Да что с ним может быть. Молодой здоровый парень взял выходной день... Хотя пригодился бы мне здесь. *** Ирвин проснулся от того, что тощий лысый хвост упал ему на лицо. Длинная когтистая лапа нетерпеливо потрогала его колено, затягивая нитки на ткани брюк, а худая глотка старой кошки благородной породы сфинкс издала настойчивый гортанный звук прямо ему в ухо. - Бастет... – Ирвин, тяжело подняв голову от стола, положил руку на морщинистую макушку между двумя огромными ушами кошки и ласково потрепал ее, - время завтрака ты знаешь лучше любого будильника. Он мельком глянул на часы, было уже пять минут восьмого. Бастет, как заботливая няня, разбудила его вовремя, разве что она не знала, что Ирвин сегодня взял выходной в больнице, поэтому будильник не прозвенел, как обычно. Молодой ординатор вздохнул и потер переносицу, куда впечатались носоупоры его очков, пока он дремал за столом, взьерошив коротко обрезанные волосы на затылке. - Ладно, раз ты меня разбудила, будем вставать, - он потянулся: с его ростом любое кресло казалось ему не слишком удобным, так как приходилось сгибаться. Его маленькая квартирка-студия, снятая у местного ростовщика, была светлой и чистой, но обставлена по-студенчески скупо. Почти вслепую он нашел в ящике турку, бросил туда две мерные ложки смолотого заранее кофе. Кофе Ирвин готовил небольшими порциями и всегда в выходные днем, чтобы не разбудить ненароком трескотом старой кофемолки своих соседей. Он умел быть настолько незаметным, что встретился с мисс Бланшар первый раз случайно, когда она мучительно опаздывала в школу из-за поломки машины, и Ирвин подвез ее. До этого она была искренне уверена, что под ней никто и вовсе и не живет. Его снова уцепили когтями за брюки, напомнив о самом важном утреннем ритуале громким «мау». Пока кофе закипал, он щелкнул ключом банки с консервированным тунцом, открывая своей старой подруге ее порцию завтрака. - Ветеринар считает, что это тебе не помешает, - заметил молодой человек, бросив в банку с рыбой столовую ложку вареной моркови под раздраженным взглядом желтых глаз, - так что уж прости, Баст. Приятного аппетита. – он поставил миску на полку, сделанную специально, чтобы старому сфинксу не приходилось сильно нагибать шею во время еды. Кошка, несмотря на свой почтенный возраст и беспокойство ее хозяина о ее здоровье, ловко проскользнула к еде, и начала с ворчанием поглощать долгожданный завтрак. В такие минуты Ирвину казалось, что кошка умеет есть и браниться на него одновременно. - В следующий раз я дам тебе шпинат, если так невкусно, как ты показываешь, - проворчал молодой человек, ведя с кошкой полноценную беседу, как делал всегда. Ирвин слишком долго жил в одиночестве, и разговаривал сам с собой, чтобы не отвыкать от человеческого голоса, чем рассчитывал на ответную реакцию своей компаньонки. Для себя он решил, что подумает о психотерапии в тот момент, когда кошка начнет ему отвечать более осознано, чем ее вечное «мау». Пригубив чашку черного кофе, куда он неизменно бросал на кончике ножа порошок мускатного ореха и корицу, посмотрел на свою доску в углу. Ирвин коснулся пальцами старой фотографии женщины в медицинском халате, проходящей, очевидно, практику в медицинском училище. Старой фотографии Шарлотты Шейдт. Он не так давно говорил с ней в больнице, куда устроился, вызвав негодование всех своих наставников. Молодого перспективного студента никто не хотел отпускать в Сторибрук, ему было намечено место в столице штата, и Ирвину пришлось в прямом смысле сражаться за то, чтобы попасть к доктору Вейлу, который смотрел на него за это решение, как на сумасшедшего фанатика провинциальной жизни. А Ирвин просто хотел увидеться с ней... Он осиротел довольно рано, и, несмотря на успехи в учебе и заботливых опекунов, больше всего хотел найти свою настоящую семью. Конечно, он не ожидал много, и реальность его не удивила: девушка, сбежавшая из своей страны от войны, и обнаружившая себя на другой стороне планеты без гроша в кармане, да еще и с ребенком под сердцем, решила (или была вынуждена) с ним расстаться гораздо раньше, чем Ирвин сказал свое первое слово. После была тайна усыновления, но он хотел знать. Совсем не для того, чтобы осудить, он хотел... просто увидеть ее, понаблюдать, какой все-таки была его настоящая мать. И Шарлотта его не разочаровала. Познакомившись с ней поближе, они быстро подружились. Патологоанатом была заботлива, ласкова с ним, и всегда деликатна. Он начал жалеть, что она не нашла в себе сил отстоять свое право растить его, почти со своих первых дней в Сторибруке. И, даже имея изначально план уличить ее в том, что она оставила его, Ирвин не посмел сказать доктору Шейдт, что она его мать. Да и был ли в этом теперь смысл? В этом случае она вряд ли захочет заниматься его обучением, да и таких легкий приятных разговоров уже не получится. И Ирвин смирился с тем, что должен сохранить свою тайну. Мать он бы все равно не обрел, а друга бы потерял. - Прости, мама, - он установил покрепче булавку, держащую фотографию на доске. – Я трус. Я такой трус. – он перевел взгляд на фото матери с ее нынешним мужем. – А вот вас, Дурглас, я на дух не выношу. Впрочем, вы сами придерживаетесь обо мне такого же мнения, не правда ли? Ирвин допил чашку кофе, и поднял кошачью миску с пола, уже чистую. - Знаешь, Баст, - вода зашумела в старом кране, - сегодня меня разморило за работой, и мне приснился сон. Удивительный сон, который был, как параллельная реальность, как будто нас отбросило веков на пять семь назад. Представляешь, Шарлотта была все так с мистером Шейдтом, и он оказался моим отцом. – Ирвин накрыл крышкой яичницу, к которой кошка проявляла не уместный интерес, рискуя подпалить себе усы. – Только выглядел он... немного иначе. Как какой-нибудь ведьмак или вампир, живущий в ужасном темном замке. – кошка презрительно фыркнула. – Согласен, я тоже считаю, что Дугласу гораздо больше идет быть злым волшебником, чем спасать жизни в образе врача. Ирвин поднял на руки сытую лысую кошку, посматривающую, что еще на столе может возбудить ее гастрономический интерес. – А мама почти не изменилась. Мне было очень жаль, что я пропустил столько времени, сколько я мог бы провести с ней... в замке. За окном медленно начинался все тот же день, казавшийся ему в этом городишке бесконечным. - Ну что же, давай займемся тем, ради чего мы взяли с тобой сегодня выходной, - Ирвин поднял со стола бумаги, пестревшие столбцами цифрами и названиями химических формул. Он хмурился все больше, пробегая глазами по стрелочкам и звездочкам, отмечавшим параметры, отклоняющиеся от нормы. Его собственное здоровье казалось угасающим, несмотря на молодой возраст. Листы с результатами анализов были разложены перед ним, как игральные карты. И игра с судьбой складывалась отнюдь не в его пользу. - По крайней мере, я все еще смогу послужить обществу, и не опасен для пациентов, - он нахмурился, пробежав глазами по цифрам в последний раз. – Но выглядит не совсем логично, согласись. - кошка на его коленях послушно уставилась на разложенные листы, как будто и правда могла читать. - - Онкология, увы, будет вероятным вариантом, но изменение пигментации... Такое случается при поражении десен, когда темные пятна расползаются по небу, с кожей, когда меланома пробивается на поверхности, но ногти? Это мои собственные ткани, но они меняются. Ирвин недовольно осмотрел потемнения в области основания ногтей. Иногда они болели. Ему некстати вспомнилось, что боль была такой сильной, что в сегодняшнем сне его собственные ногти отпали, а из темноты прорезались футовые, черные, как мрак, когти, которые он мог использовать как пинцеты или медицинские инструменты, растущие из его рук. Телефон, брошенный на стол, яростно завибрировал. Ирвин, увидев номер Дугласа, отключил звук и перевернул телефон экраном вниз, предварительно не забыв отправить пару глупых, но милых картинок своему любимому абоненту. Но вот с кем уж он точно не собирался разговаривать в свой выходной, так это с выматывающим его нервы Шейдтом. - Мне вредно не работать, Баст, - заметил ординатор, еще раз посмотрев на свои руки, - один выходной вечер, и они стали хуже, посмотри. – он вытянул перед ней пальцы, показывая бедственность своего положения. – Под перчатками для работы не видно, но я так быстро теряю силы. Восемь утра, выходной день, а я устал уже от того, что проглотил завтрак. Телефон снова забурлил, аж подпрыгивая. - Покой мне только сниться, - на экране отразилась серия звонков от Дугласа, перемежавшихся со звонками Шарлотты. Ирвин замер, раздумывая: он был бы рад поболтать со своей незнающей его секрета матерью, но учитывая последние новости, он не чувствовал в себе сил говорить с кем бы то ни было. Это было бы вдвойне глупо: сказать ей, что у нее есть сын, которого скоро не станет. Зачем ей знать такую правду? Ирвин находил это крайне эгоистичным. И его мучительно клонило в сон от слабости. - Сегодня мне опять не очень хорошо, няня-кошка, - пожаловался Ирвин устроившейся у него на коленях Бастет. – Я буду бесполезен, пока не приду в норму. – кошка жалостливо мяукнула, вставая лапами ему на грудь. Очки упали с лица Ирвина, но у него уже не было сил их поднять. – Не открывай дверь чужим, Баст. - пошутил молодой человек, с трудом сев на так и не разложенную постель. - А я просто посплю еще... немного. Кошка Ирвина, урожденного Шейдта, сменившего фамилию еще в детстве, была обеспокоена не на шутку, и приближавшаяся волна отвратительно лилового дыма, уже заглядывающая под дверь и расползающаяся по ковру, вздыбила все те редкие ости на спине, заменявшие ей шерсть. Туман, как гроза, надвигавшийся на Сторибрук, выглядел, как отрава, пах, как отрава, и не обещал ничего хорошего. Но если это и в самом деле было то, что кошка в нем учуяла, то она была даже рада ему: лиловый туман означал надежду обрести снова способность отвечать Ипну чем-то большим, чем мяуканье. Но главное – он обещал сохранить жизнь треклятому полушейду, который совершенно забыл ей рассказать, что без магии в своем «сне» он не мог даже правильно дышать.