За воротами поместья Малфоев

      Капля вина скатилась по горлышку бутылки. Ветер нещадно драл тяжёлые шторы, прикрывающие окна во всю стену. За ними темнело затянутое тонкой сетью тумана небо. В зеркале отражалось робкое пламя одинокой свечи. Оно отбрасывало длинные дрожащие тени от всех предметов на столе, играло в хрустальных гранях люстры, скользило по небольшой вазе, в которой стоял букет кленовых листьев.       Капля дождя ударилась о мраморный пол. Ещё одна. В мёртвой тишине зала старинного поместья каждый удар разносился мрачным эхом. Ещё один резкий порыв ветра — тёмно-зелёная завеса отлетела в сторону. Ливень захлестнул пол. Потоки воды побежали по плитам.       Уже десять лет прошло с момента, как должен был воскреснуть Тёмный Лорд. Должен был, но не воскрес. Мальчишка Поттер — будь он неладен! — как только услышал о крови врага, взятой насильно, решил, что отдаст для него хоть всю свою кровь. А крысёныш Петтигрю не заметил издевательской ухмылки на его лице. Ритуал был проведён… Только неправильно. Волан-де-Морт стал жалким слепым существом. Что стало ещё хуже, так это его полная неспособность колдовать. Так его сумели захватить авроры и отправить в Азкабан. А дальше…       Дальше Тёмного Лорда обнаружили. На полу камеры. В виде лужи желеобразной субстанции, являющей собой смесь зелий. Из-за неправильной крови произошёл сбой в самом построении нового тела. Каким бы ни был могучим маг при жизни, но из-за сбоя он мог стать только беспомощным сквибом, но существовать! Волан-де-Морта же подкосила его ненависть к самому себе. Ненависть ко всему неволшебному.       Старинный хрустальный бокал покатился по идеально белой скатерти, оставляя за собой бледные красноватые пятна. Новый цвет среди чёрных стен и плиток пола, серебристого металла, зелёных тканей, рыжеватого пламени и целой гаммы сероватых красок погоды. Уже десять лет всё выглядит именно так.       Щелчок пальцами — домовой эльф очистил скатерть от пятна и поставил бокал на место. Последняя возможность для Люциуса Малфоя ощутить себя не пьяницей, не политиком, а полноправным хозяином в доме. Треть состояния пришлось раздать министерским ворам на взятки. Зато удалось выцарапать себе свободу, прикрываясь сдачей места ритуала. Да, авроры туда опоздали. Но Тёмный Лорд исчез в Арке, и теперь его никак не оживить.       В Англии началась новая жизнь. Жизнь, пропитанная духом дружелюбия к маглам. Назовёшь кого-нибудь "грязнокровкой" — если не угодишь к дементорам, то тебе повезло. Произошло смешивание культур. Как маги до сих пор не нарушили Статут Секретности, Люциус не понимал. Он только чувствовал презрение ко всему магловскому. Но в редкие минуты он осознавал, что это презрение сохраняется только из-за привычки. Его приучили к ненависти, и он ненавидел.       Драко же не успел впитать в себя идеологию чистоты крови до конца. Он знал всё это назубок, искренне презирал маглорождённых. Но вот атмосфера Хогвартса оставила на нём, фактически ещё ребёнке, сильный отпечаток. Перевести его в тот же Дурмстранг — расписаться в своей верности Пожирателям, многие из которых отправили детей на обучение именно туда. Первый год Драко ещё держался, чудом не срываясь на оскорбления всех и вся. Потом началась дружба с некоторыми из рейвенкловцев. Студенты с Хаффлпаффа немного побаивались слизеринца из семьи, окутанной ореолом мрака. А вот гриффиндорцы презирали его только за серебристо-зелёный галстук. Чем же они отличались от Пожирателей Смерти в сущности своей? Мало чем.       Потом появились друзья с Хаффлпаффа, были некоторые разумные с Гриффиндора, не считавшие зелёный цвет на мантии признаком зла. Даже наладились отношения с Поттером и его компанией. По крайней мере, уже не было той вражды. Так прошли шестой и седьмой курс — под эгидой юности и счастья.       А что мог сделать отец? Выражать гнев значило показывать недовольство политикой равенства, это считалось доказательством карьеры Пожирателя и награждалось путёвкой на курорты Северного моря с проживанием в чудесном треугольном здании под неусыпным взором дементоров. Лица Драко не терял, всё ещё выказывал некоторые аристократические замашки. Но в нём всё сильнее был заметен самый обычный подросток с самыми обычными потребностями.       Его никто не понимал. Почти. Среди всех учеников Хогвартса нашлась родственная душа, которая могла часами рассуждать обо всём. Она и Драко быстро нашли общий язык. Как? Сын, волнуясь, рассказывал о часах одиночества на Астрономической башне, россыпях звёзд и загадочной девочке, так много о них рассказывавшей. Всё напоминало сказку. Волшебную сказку в мире волшебства. Люциус сам бы не поверил, если бы за окном не было доказательства.       Помолвку с Гринграссами пришлось расторгнуть. Такие договоры считались пережитками прошлого. А если ты выступаешь за прошлое? Пожиратель, Азкабан. Всё просто. Драко же свободой воспользовался через год после окончания школы.       Выпив ещё один бокал вина, Малфой-старший подошёл к окну и выглянул. Под дождём бегали Драко, Луна-уже-несколько-лет-Малфой и их четырёхлетний сын, названный Скорпиусом. Люциус подумал, что если бы Драко женился не на Луне, отца которой он считал сумасшедшим, а стал бы супругом Астории, то мальчик бы рос истинным потомком чистокровного рода, а не носился бы под дождём, повергая домовых эльфов в шок и топча траву. Но что казалось ещё ужаснее, так это такое же детское поведение родителей. Словно и не было тех лет, которые они провели вне Хогвартса. Даже водоотталкивающие чары на себя не наложили.       Люциус встаёт с кресла и слегка потягивается. Среди аристократов неприличны подобные жесты, но сейчас… Он уже несколько лет ловит их сочувствующие взгляды. Они все жалеют, что не удалось заключить брак с максимальной выгодой для обеих сторон? Пусть жалеют.       Война заставила его пересмотреть жизненную позицию. Сменив мантию на самую лёгкую и удобную, он выбегает во двор. Никто не знает, что творится за воротами поместья Малфоев, когда нет гостей. Никто и представить не может, что Люциус Абраксас Малфой иногда ведёт себя как настоящий ребёнок. А ещё никому не узнать, что толчок к такому неаристократичному поведению сделала Нарцисса, которая сейчас наблюдала за беготнёй своей семьи. Она позволяет называть себя не "леди Малфой", а "Нарцисса", обращаться к ней на "ты". На "ты" разрешил обращаться и Люциус.       В конце концов, иногда можно позволить себе расслабиться в кругу семьи и стать собой.