Без названия

      Судя по всему, ему так и не удалось попасть в Валгаллу. Ну не может быть, чтобы в таком эпическом месте так противно пищали какие-то приборы, а поскольку в мифах об этом точно ничего не упоминалось, равно как и о запахе дезинфектантов, то вывод напрашивался сам собой – медики всё же заполучили его в свои руки.       Интересно всё же, на какой из кораблей его отправили? На «Тристане» медотсек был практически разрушен ещё два дня тому назад, вернее, за два дня до того, как он окончательно отключился – сколько времени он пробыл без сознания, ещё только предстоит выяснить. Из его флота мало кто уцелел, значит... скорее всего, он в гостях у Волка. Ну, это еще не худший вариант, хотя придётся как-то объясняться с другом, а в том, что Вольф потребует объяснений, можно даже не сомневаться – их последний разговор получился несколько… э… незаконченным.       Но всё же хорошо, что кайзер далеко, и вначале придётся объясняться только с Миттельмайером. Ну, вряд ли, конечно, только с ним, но это не столь страшно. Ладно, с этим можно будет разобраться чуть позже: он всё же ранен, и можно надеяться, что ему дадут хоть немного времени на то, чтобы прийти в себя перед допросом с пристрастием.       От мыслей о ближайшем не слишком радостном будущем его отвлекает шум открывающейся двери. Кто-то входит в палату и подходит к нему. Больше ничего не происходит, и он задумывается, не открыть ли наконец глаза?       Если это врач, то и так быстро определит, что пациент уже пришёл в сознание. Впрочем, тянуть с неизбежным никогда не было в характере Ройенталя, так что…       Свет хоть и приглушен, но в первое мгновение перехода от темноты всё равно бьёт по глазам, и он вынужден несколько раз сморгнуть, прежде чем картинка обретает чёткость. Как и предполагалось, он лежит в стандартной палате медотсека, а рядом с кроватью находится Вольфганг Миттельмайер собственной персоной, причём, судя по гневному блеску в серых глазах, ничего хорошего от него явно ждать не стоит.       – Волк, – в горле совершенно сухо, и от этого кажется, что слова его царапают, отчего получаются хриплыми и не совсем чёткими, – мы в прошлый раз не договорили…       – Оскар, ты идиот, – Вольф с сожалением качает головой, – ты меня когда-нибудь доведёшь до того, что я тебя собственноручно убью.