Утопия для четверых

На кухню тенью просочился Питер Уильямс, по-хозяйски открыл все шкафчики, нагружая натёртый до блеска поднос разными чашками, пиалами и тарелками. Зная его извращённую тягу ко всему прекрасному, Диана категорически не разрешала пользоваться дорогим сервизом из немецкого фарфора. Белые чашки и тарелки могли быть использованы как временное хранилище мелких частей тела, а серебряные столовые приборы целесообразно стали бы хирургическими инструментами. Это ни сколько мерзко, сколь досадно, так что керамические кружки, тарелки – пожалуйста, а всё остальное только по особенным дням. — А сегодня как раз особенный день, – не без ехидства отметил Питер, ловко наполняя содержимое подноса едой. — Особенный для него, – женщина опасно ткнула концом овощного ножа в сторону Рейна и с аналогичной желчью добавила. – Неужели нянькаться с покойником будешь? — Расценивай его, как нашего долгого гостя, дорогая. Собственно, если быть до конца честным, то ровно до трёх часов ночи, а точнее ещё с прошлого утра у каждого из троих были свои планы на грядущий день. Они проснулись как всегда рано и в разных спальнях. Дом-ресторан был пуст на нижних этажах, где царила идеальная чистота, будто уборщики до блеска собственными языками мыли гранитную плитку. Столы на витых ножках красовались в траурном индийском облачении, на каждом из них в центре стояла вазочка с декоративными украшениями. Каждое утро фургон со свежими цветами подъезжал парадному входу, громыхая разболтавшимися колёсами по мощеной дороге, и хозяйка лично расставляла ароматные букеты гербер. По праздникам это были мелкие кустовые розы белые или кремовые, а в выходные обязательно жёлтые хризантемы. Работу в ресторане нельзя было назвать муштрой, но её отголоски нередко давали о себе знать, несомненно, поэтому всё было в идеальном виде. Множество оттенков штор и скатертей, мягкие стулья без малейшего намёка на дырявую обивку, высококлассное обслуживание, гармоничность цветов и поистине спокойная обстановка в сочетании и разнообразным аппетитным меню. В который раз мисс Гилберт охотно обходила свои владения, тщательно обмахивая предметы декора маленьким пушистым веником. Её домашнее, слегка старомодное синее платье шелестело по полу, что выглядело довольно зверски в белоснежной обстановке сегодняшнего дня. Услужливый персонал наскоро сменил тёмные бардовые шторы, на воздушно белые, а расшитые золотыми нитками скатерти на кипенные, накрахмаленные. Сегодня на столах ярко алыми пятнами сразу бросались в глаза герберы. Ещё совсем свежие, прохладные, с каплями влаги на бархатных лепестках. Вот-вот должны были появиться первые посетители, чтобы отведать классический английский завтрак и вновь разбежаться по своим осточертевшим рабочим местам. Задачей ресторана было погрузить клиента в мир без проблем и тревог, создать условия идеальные для неспешного приёма пищи. Всё что угодно за их деньги. К собственному удивлению проснувшись и зайдя в первую очередь в спальню Питера, а затем, уже разбудив Рейна навязчивым повторением его имени, первого из соседей она не обнаружила. Его как всегда удушливая спальня была нетронута и холодна, никаких признаков, что он что-то искал перед уходом на целую ночь, или приходил отоспаться. Это была не забота, скорее маниакальное инстинктивное преследование, не прошедшее после разрыва отношений. Остановившись у одного из столиков Диана, лелея ткань, осторожно пригладила её рукой и тягостно вздохнула, вспоминая былые времена, казавшиеся ныне не реальными. «Я встретил её в тот день, когда меня впервые приняли на работу. Я не был счастлив, что ещё сказать, это не стоило того, что бы претерпеть десятки собеседований с беспочвенными насмешками. Я был молод и неопытен, но моё преимущество всегда утешало меня. Двоих из своих предполагаемых начальников я убил за день до нашей встречи, ещё трёх неделей ранее. Я был так мрачен, что не разбирал дороги и не поднимал глаза на встречных мне людей. Я думал о трёх жирных мужиках, думал об их расчленённых грязных телах, тухнущих в моём шкафу, отравляющих воздух моей квартиры. Мы сразу пошли к ней именно поэтому, а не, потому что я влюбился как мальчишка. Наша встреча не была случайностью, и я не перестаю себя в это убеждать, хоть порой эта женщина бывает просто невыносима, я люблю её, любил всегда ещё в утробе моей покойной матери.» «Это была осень. Да, такое тёплое время вряд ли можно забыть. Миловидная студентка, примерная дочь состоятельных родителей - все, что говорили мне мои сокурсники, никогда не бывшие моими друзьями. Для всех, абсолютно для всех я была лишь этим эталоном из ряда вон выходящей правильности, поэтому общий язык я находила лишь в обществе себя самой. Единственное, что тогда мне запало в душу это жареные каштаны и его извинения вперемешку с руганью. Мне приглянулась его внешность и доброжелательность, пускай он пытался скрыть всё это за маской безумия и чёрствости. Приятный запах, исходивший от него, вскружил мне голову и побудил фантазию мысленно располосовать бархатную кожу, и приготовить мясо по моему фирменному рецепту. В свои двадцать пять я готовила со скромным великолепием, достойным самой изысканной кухни.» Парадная дверь мелко затряслась от настойчивого стука. Удивившись чересчур, ранним посетителям мисс Гилберт поспешила к ней, ведь и персонал, и жильцы всегда входили со двора. Повернув ручку, женщина отшатнулась, но не изменила спокойного выражения лица. — Это мужчина? Что ж, я ревную тебя, милый. – усмехнулась она, впуская в ресторан Питера с телом на руках.