Собирая осколки

Декабрь 2008. Самара. - Кирюш, смотри какой красивый снеговик, давай возьмем? – с нелепым детским восторгом в глазах посмотрела на него мать, отвернувшись на секунду от ярко украшенной витрины. - Давай, мам, - безразлично кивнул Кирилл, переминаясь с ноги на ногу. Он не испытывал никакой радости по поводу предстоящих новогодних праздников. И то, что они с матерью гуляли по торговому центру уже около двух часов, скупая всевозможные побрякушки, мишуру и гирлянды, настроения не прибавляло. К тому же он успел запариться в душном помещении отдела сувенирчиков – расстегнутая куртка и размотанный вокруг шеи шарф положения не спасали. - Дайте нам, пожалуйста, вот этого снеговичка, - Мария Васильевна с улыбкой обратилась к продавцу и снова повернулась к сыну. – Кирюш, тебе тоже нужно что-то взять в подарок своим друзьям. Кирилл чуть не закатил глаза. Какие, к черту, друзья? Неужели, его мать настолько слепа, что не замечает, что никаких друзей у него абсолютно нет?! - К примеру, той рыжей девочке, что приходила к нам как-то, - подсказала мать. – Аня, кажется. - Да, - еще минуту и он точно скинет эти гребанные новогодние пакеты! - Вот. Купи Ане подарок. Она красивая девочка, - настаивала мать на своем. - Вон тех нелепых ангелочков возьми, - Кирилл головой махнул в сторону маленьких фигурок ангелов. – Ей понравятся. На самом деле Кирилл был уверен, что статуэтки отправятся в мусорное ведро прямо тут же, в этом торговом центре. Не начинать же объяснять матери, что сделать подарок Соловьевой все равно, что предложить ей встречаться. - Отличный выбор, молодой человек, - вставил свои «пять копеек» продавец, уже заворачивая фигурки. – Ангелы Беларитрис отличные помощники в любовных делах. - Слышал, Кирилл? – воодушевилась его мать. - Просто замечательно, - сарказм в его голосе никто не уловил. – Мам, нам еще подарок бабушке покупать, может, давай быстрее? - попытался он сдвинуть процесс с мертвой точки. - Да-да, конечно. Однако к витрине с микроволновками они дошли только спустя полчаса, потому что все это время блуждали по отделу новогодних игрушек. Зачем им понадобились еще несколько больших красных шаров на елку, которая уже наряженной стояла в углу их гостиной, Кирилл не представлял. Но мать сказала, что нужно привлекать какую-то там энергию Цзинь, пьянь или что-то в этом роде. Наконец-то, спустя час, они выбрались из «черной дыры», под названием «Торговый центр Вавилон». Название себя оправдывало на все сто. Вавилон, твою мать. Только Кирилл подумал, что на сегодня все его мучения закончились, как грянули новые неприятности. На выходе из здания они нос к носу столкнулись с Олегом, маминым сослуживцем. Мужчина для своих сорока трех лет выглядел неплохо, но у Кирилла вызывал только неконтролируемое отвращение. - Привет, Маш, - улыбнулся он женщине. И до чего же неприятно было смотреть, как засияла его мать в ответ. Кирилл мечтательно представил, как здорово сейчас будет заехать своими нелегкими пакетами по голове мужчины. - Не ожидала тебя увидеть здесь, - откинув прядь со лба, произнесла Деменцева. – За подарками? От всей этой любезности хотелось выть. - Да, а вы, я смотрю, уже закупились? – обвел он взглядом сумки в руках Кирилла. - Да, - грубо ответил Кирилл за обоих. – Мам, нам пора. Нас отец ждет. - Точно. Пока, Олег. Увидимся на работе, - мягко произнесла Мария Васильевна и, попрощавшись с мужчиной, направилась следом за сыном к такси. - В следующий раз не веди себя как маленький ребенок с Олегом, хорошо? - останавливаясь около машины, произнесла Мария Васильевна. - Скажи, а вам с отцом это еще не надоело? То он найдет себе другую, то ты заигрываешь с другим. - колко ответил Кирилл, залезая на задние сиденье. Он знал, что не имеет права никого осуждать. Но, черт возьми, до чего же это все достало! Где их семья? Куда все подевалось? Осталась одна дырка от бублика – живут вместе совершенно чужие друг другу люди. До самого дома они ехали молча, даже таксист, видимо почувствовавший напряжение между сыном и матерью, не стал донимать их разговорами. Тишину нарушал только бодрый голос ведущего радио, который в сотый раз поздравил всех с наступающим Новым Годом. Минут через двадцать таксист остановился возле их дома. Выгрузив все сумки, Кирилл, не дожидаясь, когда мать расплатится с водителем, отправился к подъезду. Однако возле лифта он все же остановился. Злость ушла, оставляя за собой горький привкус вины. - Прости, я сорвался, - пропуская мать в лифт, негромко произнес Кирилл. - Я понимаю, что тебе тяжело, - нажав на цифру «пять» в кабинке, ответила женщина и поправила шапку. – У нас с отцом в последнее время не все так просто. Но ты не должен винить себя в этом. Кирилл промолчал. Если бы они не переехали из-за него в этот город, возможно у родителей все было бы в порядке. И как он мог не винить себя в их разладе после этого? Добравшись до квартиры, его мать снова вернула себе приподнятое веселое настроение. Кирилл давно уже перестал разбираться – играет мать такую беззаботность или уже на самом деле ей реально все равно, что творится с ее семьей. Затащив все сумки и распаковав покупки, Кирилл отправился к себе в комнату, пока мать приступила к приготовлению ужина. Делать ничего не хотелось, поэтому Кирилл просто лег на кровать и стал безразлично смотреть в потолок. В приоткрытую дверь попадали мелькающие яркие отблески огоньков гирлянд, развешенных по всему дому, доносилась легкая новогодняя музыка по радио из кухни и голос матери, подпевающей Киркорову. Кирилл перевел взгляд к окну, где о стекло бились большие снежинки, залепляя края рамы слоем белого пуха. Через некоторое время Кирилл услышал телефонную трель, доносившуюся из гостиной, и раздавшиеся следом шаги матери. - Кирилл, тебя к телефону, - окликнула Мария Васильевна минуту спустя. Хотелось притвориться спящим, закрыть глаза и представить, что его здесь нет, что его вообще больше нет. - Кирилл! - громче крикнула мать. Пришлось подниматься и плестись в гостиную. - Это Аня, - прикрыв трубку ладонью, тихо произнесла женщина. - Будь с ней поласковее, - попросила она и передала ему трубку. - Конечно, - буркнул он, провожая взглядом удаляющуюся из комнаты мать. Только вот Соловьевой ему сейчас не хватало. - Слушаю, - бросил он в трубку совсем «ласково». - Привет, - голос был отнюдь не женский. Кирилл устало сел в кресло. Максим. - Что тебе нужно? - грубо спросил Кирилл. После того вечера в школе, когда они распивали бутылку шампанского в пустой аудитории, Максим несколько недель делал вид, что ничего не произошло. Кирилла это устраивало, но настораживало, поскольку поверить в благие намерения парня не получалось при всем желании. А потом Максим снова начал его замечать, и это постоянное внимание заставляло нервничать. Так и продолжалось: взгляды, короткие беседы в коридорах, которые обычно заканчивались еще большим смятением для обоих. - Я попросил Соловьеву позвонить тебе, иначе бы ты точно не взял, как не берешь свой мобильник, - хмыкнул Максим. – Как проходят каникулы? - Отлично. - Мы сегодня собираемся в кафе. Соловьева, Авдеев, Натусик из «Б» и я. Дружеская посиделка школьных товарищей перед Новым годом. Придешь? - Нет. - Блять, Кир, я уже устал от вечных твоих «нет», - выдохнул Максим в трубку. – Можешь, хоть для разнообразия, согласиться один раз? Сколько можно сидеть в четырех стенах? Ты уже столько времени в Самаре, а, бьюсь об заклад, небось, даже ничего и не видел кроме школы. - Не твое дело. Мой ответ ты уже слышал. Пока. - Кир, мы все равно придем, - крикнула в трубку Аня, прежде чем Кирилл оборвал связь. Вот так всегда. Разговор снова не получился. Кирилл все чаще стал замечать, что говорить с людьми у него не получается совершенно. Почему так происходит, он не понимал. От того человека, которым он был раньше, ничего не осталось. Одна пустышка, ни на что не способная оболочка. Откинув голову назад, на спинку кресла, Кирилл прикрыл глаза. Мигающие лампочки гирлянды на елке нервировали, но накатившая апатия не давала возможности встать и уйти в свою комнату. В гостиной царил приятный полумрак, отчего бороться со своим упавшим настроением не хотелось совершенно. Посидев в таком неподвижном состоянии минут десять, Кирилл достал из кармана мобильный телефон. Именно сейчас, в этот момент, ему больше всего хотелось, чтобы рядом был Костя. Они так и не справили ни одного Нового года вместе. Кирилл, взглядом гипнотизируя трубку, глупо надеялся, что сейчас позвонит Костя и расскажет, как живет, как готовится к празднику. Только вот такие редкие звонки, когда даже не требовалось ничего говорить, и спасали Кирилла на протяжении уже полутора лет. Он всеми силами старался не звонить Косте и каждый раз давал себе обещание, что вот этот звонок последний. Но потом снова приходило удручающие чувство никчемности и одиночества, накатывал беспричинный страх, и уже не хватало никакой выдержки. Ведь только благодаря одному лишь голосу Кости приходило тепло и восстанавливалось хрупкое спокойствие. - Что сидишь в темноте? Кирилл вздрогнул от неожиданности, услышав голос матери у порога, и зажмурился от вспыхнувшего света. - Ничего, - потерев глаза, ответил Кирилл. - Что звонила Аня? – вытирая руки в кухонное полотенце, спросила Мария Васильевна и шагнула к сыну. - Приглашали в кафе, - неохотно ответил Кирилл. - И ты отказался. - Да. Женщина тяжело вздохнула. - Кирилл, тебе нужно его отпустить, - мягко начала мать, присаживаясь во второе кресло. - О чем ты? – нервно сглотнув, Кирилл перевел взгляд в пол. - Ты знаешь, - бросив взгляд на мобильный телефон в его руках, тихо ответила она. – Это твой отец может не замечать, что с тобой не все в порядке. Он такой, с этим ничего не поделаешь. Но я-то вижу... - Я в порядке, - резко перебил он ее, резко вскакивая на ноги. Но его остановили, взяв за руку и вынуждая опять опуститься в кресло. - От того, что ты повторяешь это круглыми сутками, лучше не станет. Я знаю, что мы ошиблись, заставив Костю оставить тебя. Но прошло уже полтора года. Кирилл внутренне сжался, мечтая раствориться в воздухе. Он не хотел говорить ни о Косте, ни о том, что было. Не хотел. Пускай его считают слабым и безвольным, но это слишком больно вот так снова возвращаться назад. - Ты должен отпустить его, Кирилл. Не нужно ему звонить. Позволь и ему, и себе начать жить заново. Ведь Косте это тоже необходимо. Пойми, что, возможно, у него уже кто-то есть. Но даже если это не так, - Мария Васильевна на мгновение замолчала и снова продолжила. - Ты держишь его на привязи, не давая жить в полную силу. Я не против Кости, я лишь хочу уберечь тебя от новых разочарований. Главное дышать. Ровно и медленно. - Знаешь, то, что было между вами, это не любовь, - осторожно продолжила Мария Васильевна. - Ты слишком молод. У тебя и у Кости все впереди. Вы оба еще найдете себе того человека, которого действительно полюбите. А вечно цепляясь за прошлое, вы оба будете страдать. Не звони ему, Кирилл. Дай и ему, и себе шанс все забыть и начать все с начала. Повисла тяжелая тишина, прерываемая тиканьем часов на стене. - Я пришел! - оповестил о своем приходе отец из коридора. Никогда еще Кирилл так не радовался возвращению главы семейства. Он не хотел больше слушать мать, не хотел больше слышать слова, которые хуже самого медленного яда парализовали, убивали. - Подумай о том, что я тебе сказала, - произнесла мать напоследок и отправилась встречать отца. Она так и не поняла, что разрушила хрупкий мост своего сына, по которому он перебирался через бездну. Медленно дыша, Кирилл держался за подлокотники кресла, словно они могли удержать его от падения. Мать права. Во всем. Но он не хотел принимать эту правду, боясь ее и ненавидя одновременно. Кирилл со злостью отшвырнул телефон в угол комнаты. Захотелось что-нибудь сделать: разбить шары на елке, перегрызть провода гирлянды, разорвать гребанные сверкающие снежинки, свисающие с потолка, или выйти на крышу дома и спрыгнуть вниз. Но он продолжал сидеть. Сидеть и дышать. Потому что он обещал. Обещал жить. - Это мне? Антон, ты не дарил мне цветы уже сотню лет. По какому поводу? - Я не могу сделать подарок своей жене просто так? Тиканье настенных часов убивало. Воркование родителей и их смех в коридоре не приносили и половину той радости, которую Кирилл надеялся испытать, ожидая, когда у них все наладится. - Ой, поставь меня, дурачок! Мне уже не семнадцать. - Ты сегодня такая красивая, Маш, что мне не хочется тебя отпускать. - Мы не одни, - тихий счастливый шепот. - Сын, там, у подъезда, тебя друзья ждут, - входя в гостиную, сообщил отец. – Иди, отдохни, проветрись. А то сидишь целыми днями за учебниками. Ударить бы его сейчас. Со всего размаху. От всей души. Просто так. Увидеть, как потечет кровь из его сломанного носа. Кирилл поймал себя на мысли, что он целый день сегодня хочет кого-то избить. То Олег, теперь вот собственный отец. Зачем они это делают? Зачем вынуждают его отказаться от Кости и оставляют одного? - Да. Пойду, погуляю, - поднимаясь с кресла, ответил Кирилл. Сохранять невозмутимое спокойствие на лице было труднее с каждой минутой. Схватив куртку, Кирилл вышел из дома, аккуратно закрыв за собой дверь и слыша в спину «Будь осторожней». Он не стал ждать лифта, сбежав по лестнице вниз, не задерживаясь ни на секунду. Бежать. Вниз. Перепрыгивая ступеньки. Голова, казалась, сейчас взорвется от мыслей. В ушах все еще звучал голос матери «отпусти его», вызывая ответную реакцию «никогда». Добежав до последней ступеньки, Кирилл остановился. Он прислонился спиной к холодной стене подъезда, ощущая себя беспомощным, жалким, никому не нужным существом. - Ты обещал, - слова слетели с губ, превращаясь в облако пара. Кирилл медленно сполз по стенке вниз, закрывая руками лицо. Костя обещал, что придет. Обещал. Как же это все глупо. Безумно глупо надеяться, что случится чудо, что именно сейчас перед ним появится тот, кто нужен больше всего. Глупо и безрассудно. Больно. Кирилл застонал от безысходности, от вечной тьмы, которая теперь всегда окружала его, не позволяя вырваться из замкнутого круга. А рядом нет никого, кто мог бы помочь, кто подал бы руку, кто осветил бы путь, став спасительным маяком. Кирилл поднял голову, затылком ударившись о стену, и посмотрел на одиноко свисающую лампочку. - Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, - говоря в пустоту, Кирилл и не надеялся, что его услышит тот, кто должен был услышать. Просто нужно было это сказать. Сейчас. А телефон остался там. Наверху. Дома. Иначе бы он позвонил, решился бы поговорить, в последний раз. – Наверное, так будет лучше. Бездумно нащупав в кармане ключи от квартиры, Кирилл достал их. Погруженный в свои тоскливые мысли, он стал выводить на стене буквы. Корявые, но большие. Вот палочка. Еще одна. Он с силой надавливал на ключ, царапая гладкую поверхность. Несколько букв, заставляющих сердце биться громче, целая жизнь, счастье и горе. «Костя». - Прощай, - проведя пальцами по надписи, Кирилл поднялся. Его пошатывало от переизбытка отчаяния и горечи. Нужно действовать. Пока еще решимость не угасла, пока еще можно что-то изменить навсегда. Оставить все позади. Начать сначала. Кирилл поднялся и, оглядев напоследок результат своей работы, быстро выскочил из подъезда. Отец не обманывал. Его одноклассники играли в снежки, дурачась и смеясь. Они веселились, а ему хотелось кричать, они улыбались, а ему хотелось реветь, их ждала впереди счастливая жизнь, его – пустота. - О, смотрите, кто объявился, - отрываясь от своей лепки снежного шара, воскликнул Артемьев. Его нападки в сторону Кирилла прекратились после того, как они с Аней все же разобрались в своих отношениях. - Наконец-то, а то еще немного, и я себе все ноги отморозила бы, - пожаловалась девушка в розовом полушубке, приплясывая от холода возле Максима. Листов, не отрываясь, смотрел на тяжело дышащего растрепанного Кирилла. Он победоносно улыбнулся, словно это его заслуга в том, что Кирилл спустился к ним. И это было так не похоже на улыбку Кости, теплую, открытую, проникающую в самую душу. - Деменцев, мы уже и не надеялись лицезреть тебя, - запыхавшаяся, вся в снегу, Соловьева шагнула к нему. Она была совершенно не похожа на вторую девушку. Не было в ней ни шика, ни гламура. Рыжие кудряшки торчали из-под лохматой шапки с бубенцом, на руках цветные варежки, зимняя куртка со смайликами на рукавах. Не давая себе времени передумать, Кирилл шагнул ближе и резко притянул Аню к себе. Сердце гулко стучалось в груди, но не от радости, скорее от ожидания необратимого. Закрыв глаза, он коснулся влажных губ девушки, ощущая странный клубничный привкус ее помады. Было непривычно и даже как-то неправильно. Кирилл осторожно, боясь раздавить, держал девушку за плечи, углубляя поцелуй. Аня ответила, прильнула, прижалась, обвивая руками его за шею, умело целуя в ответ. Кириллу хотелось разрыдаться – никаких чувств, никаких эмоций у него по-прежнему не было. Ничего. Он целовал Аню, скользнув ладонью в густые рыжие волосы, уронив ее шапку в снег. Плевать. Он сможет выжить. Даже без него. Разорвав поцелуй, Кирилл не отпустил Аню, продолжая держать ее в своих объятиях. С ней хорошо. С ней не страшно. - И что это было, Деменцев? - улыбаясь, спросила она под свист Артемьева и смех Натальи. - Любовь? - предположил Кирилл. Может, так лучше? Проще, так точно. Начать сначала. С ней. - Не похоже, - тихо произнесла она, качнув головой. - А на что похоже? – тихо спросил Кирилл, обнимая девушку, уткнулся носом в рыжие волосы. Может, со временем будет лучше? Может, со временем станет тепло? - На бегство, - обнимая его в ответ, произнесла Аня. – От кого ты бежишь? – в самое ухо. - Помоги мне, Ань. Ты нужна мне, - сжимая ее в своих руках, Кирилл до крика хотел почувствовать крепкое сильное объятие Кости. И ему даже на секунду стало казаться, что Костя где-то рядом. Совсем рядом. - Пошли в кафе? – весело подмигнув, спросила она. Кирилл и не сомневался, что Соловьева может его понять и принять без всяких глупых оговорок. Кирилл с трудом улыбнулся в ответ и, положив руку на талию девушки, повернулся к остальным. Да, так нужно. Это правильно. Девушка. Парень. Все как у всех. Может, даже у них и получится что-то. - Соловьева добилась-таки своего, - засмеялась Наталья. – И когда планировали нам сказать? - Сегодня, - не растерялась Аня. Кирилл взглянул на мрачного Максима. - Поздравляю, - холодно буркнул Листов и повернулся к своей машине. - Пойдемте веселиться, - подтолкнул всех Авдеев. Кирилл осторожно ушел от его прикосновения, незаметно перейдя на другую сторону, маскируя неожиданно навалившийся страх под желания быть ближе к девушке. Аня засмеялась, когда он коснулся ее уха, прошептав что-то бессвязно-глупое. О Боже... Костя, помоги. Кирилл оторвался от девушки и взглянул на мелькавшие звезды. Помоги.