Запретная любовь.

Серые сумерки тихо опустились на шумные улицы Токио. Предрождественское настроение было повсюду: магазины были украшены великолепными люминесценциями и россыпью всевозможных украшений. Даже скинувшие листву деревья были красивы, и каждая маленькая веточка горела в ночных огнях мегаполиса, маня прохожих своим великолепием. Многие проводили вечер сочельника в кругу семьи, даря внимание и любовь родным. Кто-то украшал пышную елку в последний момент, другие сливались с толпой, скупая оставшиеся продукты с полок гипермаркетов. Самые большие очереди были в магазинах с сувенирами и милыми вещичками. Красочные вывески витрин обещали небывалые скидки. И вроде стоит радоваться, но не получается. Весь день Хидето чувствовал небывалое напряжение. Его обеспокоенный взгляд периодически устремлялся на наручные часы. Мегуми пригласила на ужин. «Все-таки сын, я не могу не пойти. Как бы мне этого не хотелось, но надо», — уговаривал себя Хидето. Планы на вечер, конечно, должны были быть совершенно другими. Запланированный отдых с друзьями в горах так и не состоялся. Сноуборд остался нетронутым. Появляться в месте, что когда-то по праву считалось домом, желания не было. Это подобно отторжению, словно защитная реакция организма: постоянные разборки, коими заканчивались практически все встречи с женой, угнетали. Было не по себе. В семье был разлад, и вот сейчас, выйдя из машины, Хайд стоял под порывистым и холодным декабрьским ветром, поднимая воротник кожаной куртки и втягивая шею, вглядывался в окна квартиры. Подарок Мегуми на годовщину свадьбы. «Зря я приехал», — со вздохом подумалось вдруг и, несмотря на плохое предчувствие, Хидето решил выполнить данное им обещание и направился к входной двери. — У тебя постоянно вибрирует телефон,— послышался раздражённый женский голос, — Может, ты ответишь, или выключи его. С момента появления Хайда Мегуми очень нервничала и заостряла внимание на тех вещах, к которым стоило давно привыкнуть. Хидето делал вид, что ничего не замечает, игнорируя замечания жены, но на лице было всё написано. Он прекрасно знал, у кого хватит мозгов позвонить в сочельник. — Он уснул?— тихо спросив, Хидето накрыл неумолкающий сотовый диванной подушкой, но это не помогло. Такая роскошь, как выключение телефона, была непозволительна. Всполошившийся Огава мог развернуть поиски вокалиста со всеми вытекающими последствиями. Этого очень не хотелось: пресса и как всегда много любопытных глаз и «доброжелателей». — У него есть имя, если ты забыл,— укоризненно проговорив, Мегуми застыла в дверях гостиной, рассматривая сидящего за праздничным столом мужа. — Спит, а ты надолго? Казалось, что Хидето мысленно находится в другом месте, и ревность переполняла сердце. Мысли были действительно о другом человеке, и от этого становилось тошно. Опять вранье. — Не начинай, я прошу тебя, — раздраженно ответив и отпив виски, Хидето потупил взгляд, рассматривая тающий лёд в бокале, не испытывая ни малейшего желания возобновлять больную для обоих тему. Проведённый в кругу вечер семьи плавно перешёл за полночь, и напряжение дало о себе знать. Сдерживал тот факт, что за стенкой спит четырёхлетний ребёнок. — Я не буду просить, ты сам все знаешь,— обиженно послышалось со спины, и тёплая ладонь коснулась руки Хайда, — Хидето… ─ тихий шёпот и нежный поцелуй на волнистых волосах. Ответа не последовало. Все началось полгода назад: ревность, ночные звонки, попытки контроля на расстоянии и претензии Мегуми выбивали почву из-под ног, толкая в кровать к другому человеку. — Тебе долить вина? Это Франция, восемьдесят четвёртый год,— попытка отвести тему в сторону была неплохая, но не удалась. Скандала не миновать, и, плавно вытащив руку из-под теплой ладони, Хайд потянулся к бутылке. В голове проскользнули непристойные воспоминания последней близости с Тетсуя: вино тогда было повсюду, и его язык заставлял забыть обо всём. Тетсуя ласкал так, что подгибались колени. «Черт, о чём я думаю», — пристыдил он себя. — Ты думаешь, я ничего не вижу?— вздрогнув от прикосновения к плечам, Хайд непроизвольно передёрнул ими, скидывая руки жены, и тихо ответил: ─ Я все понимаю. Ты для этого меня пригласила? ─ рука дрогнула, и на белой скатерти расцвёл кроваво-красный цветок. Начинающаяся перепалка всегда заканчивалась обвинениями и расспросами. — Как долго это будет продолжаться? — уязвлённая таким отношением, Мегуми присела рядом, вновь обращая внимание на вибрирующий телефон и с тоской вглядываясь в глаза мужа, словно желая увидеть в них ответы на мучащие вопросы, которых было слишком много. Стало не по себе и противно. Хидето давно жил в таком состоянии, имея не только семью, но и любовника, а последнее скрывалось очень тщательно. Было удобно все списывать на занятость и работу в группе. Совесть кричала ровно до тех пор, пока он был порознь с Огавой. — Не смотри на меня так,— взгляд потемнел, и Хидето изменился в лице, заводясь с пол-оборота. — Я устал от твоих претензий. ─ Лучшая защита виновного человека — это нападение. Хидето выучил многое, даже язык жестов и тела контролировал так, что не придерёшься. — Тебя постоянно нет дома,— прозвучало с укором, — я вижу тебя чаще по телевизору. В конце-то концов, ты отец, у тебя растёт сын, ─ голос дрогнул и затих. Закрывая глаза, Хидето силился справиться с накатившими эмоциями. — А что ты хотела?— льдинки звякнули в бокале с янтарной жидкостью, нарушая возникшую паузу. — Я, кажется, работаю не клерком в офисе. Я постоянно занят, сплю по несколько часов в сутки, и это первый выходной за полгода. Допив виски, Хидето хрустнул льдом, покосившись на бутылку, что манила, обещая очередное забвение и уход от реальности. В последние месяцы алкоголь был постоянным спутником, помогая расслабиться. Для Мегуми это первый выходной, а для Тетсуи: ночёвки в студии, частые переезды, отели, и все в такой соблазнительной доступности с ним… Удобно. — Я устала тебя делить со всеми и…— в комнате вновь повисла тишина, и лишь звук наполняемого бокала виски выдавал желание Хидето откровенно напиться. Он любил сына, но тут уже ничего не исправишь. Семейная жизнь стремительно рушилась. — Что «и»?— злость накатила новой волной, и, сделав глоток, он поморщился от обжигающей крепости чистого виски, прислушиваясь к закрытым дверям детской комнаты. — Что ты тянешь все время, недоговариваешь. Думаешь, я ничего не вижу? Сколько можно!? — В комнате вновь раздался звук вибрирующего телефона, пробуждая в Мегуми лишь одно желание: разбить его к чертям. Вздохнув, Хидето посмотрел на экран и вновь спрятал сотовый под подушку. Семья была не только у Хайда: Тетсуя был в таком же положении, нарушая сейчас все дозволенное и названивая в сотый раз. — Ты, видимо, забываешь, с кем разговариваешь. Мне напомнить, кто содержит семью? Это было невыносимым. Приятный вечер канул в небытие, вновь оставляя горький осадок. Сейчас его держало только одно — сын. Окунувшись за кулисы J-rock индустрии, с годами люди приобретают многое: Хидето же научился быстро избавляться от стыда, скованности и чувства вины. — Что происходит? Ты забываешь о нас, постоянно уходя в свой мир. Как не ревновать, когда ходят слухи. Мир не без добрых людей,— рука потянусь к лицу Хидето, но он отстранился, не скрывая пренебрежения. — Это правда? Скажи мне! И Хидето сорвался, резко отставляя бокал на стол, проливая виски, вглядываясь в когда-то родные глаза и не чувствуя былой привязанности и любви. «Неужели, все…». Слухи об ориентации ходили всегда, но Мегуми закрывала на это глаза. Женщине хотелось большего, и даже рождение сына не меняло ситуацию. Хайд был где угодно, только не с семьёй. Постоянные скандалы все усугубляли, отдаляя друг от друга. — Сколько можно повторять, тебе придётся делить меня с другими,— бросая вскользь раздражённый взгляд, Хидето стал мерить комнату шагами, — с фанатами… Музыка — это моя жизнь, и не смей меня заставлять выбирать, угрожая ребёнком. ─ Хитро, не правда ли? Повернуть ситуацию в свою сторону, скрывая правду и вселяя в чувство вины. — Дело не только в этом, не уходи от темы,— наблюдая за меняющимся настроением Хайда, Мегуми одёрнула мужа. Ситуация зашла слишком далеко, и поворачивать назад было поздно. Хотелось получить ответы на вопросы, и она откровенно давила. — Мегуми!— воскликнув, Хидето замер, нависая над женой, — ты все знала, когда мы стояли в ЗАГСе, и понимала, или ты думала, после рождения сына я брошу все и буду только с тобой? Чертов телефон! ─ обвинительный тон и взгляд, полный раздражения. Вытащив из-под подушки неумолкающий телефон, Хидето все же ответил на звонок. — Ты где?— резкий вопрос нетрезвого любовника ─ и зрачки расширились от волнения, почти закрывая радужку. Устало потирая переносицу, Хидето сглотнул. — Ты не вовремя,— огрызнулся, встречаясь с оскорбленным взглядом Мегуми, силясь вернуть самообладание. — Я жду тебя в баре,— короткие гудки и вновь тишина. Взгляд опалял, и, казалось, глаза Мегуми покраснели от гнева и обиды. — Не смотри на меня так,— последовал ответ в тишину, — я не изменюсь. Прожив вместе почти семь лет, они стали чужие друг другу. Хидето равнодушно смотрел на попытки жены склеить давно несуществующие отношения. Это приводило к очередной лжи, и неизбежное оттягивалось ещё на пару недель. — Если бы ты изменял с женщинами, но это не так,— слова резали слух, и, широко раскрыв глаза, Хидето замахнулся, но при виде испуганного лица остановил руку в считаных сантиметрах от щеки. — Зачем ты слушаешь эти бредни?— проникновенный шёпот и подушечки пальцев скользят по лицу Мегуми. — Мало ли чего не придумают фанаты, не веди себя как ребёнок. ─ Взгляд стал обманчиво ласковым, вселяя надежду. Сейчас он представлял перед собой Тетсую и искусно лгал, как делал это всегда. — Я так больше не могу,— перехватив ладонь и отстраняясь, прошептала Мегуми. Хотелось верить, но сил претворяться больше не было. Закрывая глаза, она понимала, что Хидето никогда не будет прежним и никогда не будет полностью принадлежать только ей. — Я знаю,— понимающе отозвавшись, мужчина закурил. Покусывая фильтр сигареты и размышляя, Хидето присел на подоконник, бесцельно вглядываясь в огни ночного Токио. Грусть и сожаление переполняли сердце, но вины в нём не было. До приторности предсказуемая супруга, рутинная и будничная семейная жизнь, редкие встречи и секс на скорую руку — все это не его, не для него. А вокруг огромное количество соблазнов, не навязывающих ответственность, которая всегда тяготила и отпугивала. Хайд был не готов к рождению ребёнка. Мегуми готова была простить все, но понимала, что надолго её не хватит. Отпустить? Если в прессе всплывут подробности личной жизни, придет крах всему. Непозволительная роскошь. В этот вечер Хайд ушёл к другому человеку, закрывая за собой дверь навсегда. Покинув Мегуми, он все же остался отцом ребёнка, которого искренне любил. Решение было принято давно. Мегуми и Хайдо были словно из разных миров. Бесконечные попытки вернуть былое счастье терпели крах и спустя некоторое время, сидя на подоконнике репетиционной комнаты, Хайд написал новую песню "Forbidden Lover", вкладывая в неё всю боль сердца и все сожаления. Исполняя её на концертах, он плакал, молчаливо прося у Мегуми и сына прощение за все, что было в их жизни, признавая свой грех и храня в сердце тяжёлую ношу расставания.