The Inquisitors' Tales

      Жозефина была неприлично счастлива, когда Антиванские Вороны выразили желание сотрудничать с Инквизицией, по многим причинам. Главной числилась та, что касалась мизерного количества связей со знатью — с любой знатью, не только орлейской, которая все равно воротила нос, даже после произошедшего в Тантервале и Убежище — и шаткого положения каждого, кто находился в Скайхолде. Церковь до сих пор ни во что Инквизицию не ставила, а сильные мира сего упоминали ее в своих самых изощренных шутках на пышных приемах. В отличие от народа, они не видели, какой в ней крылся потенциал и какая сила — и обязанность Жозефины, как посла, была именно в налаживании связей. Любых. Союз же с Воронами обещал поддержку правящего дома Антивы, а вместе с ним — и всех остальных, не говоря о том, что услугами убийц пользовались по всему миру. Антиванские Вороны были силой, с которой стоило считаться — если не с которой уже считались.       Чуть менее счастлива Жозефина была, когда Вороны прислали в Скайхолд одного из своих людей — в помощь, как говорилось в доставленном письме, и для поддержки более деликатной переписки. Все же иметь убийцу под боком — пусть даже и своего — казалось несколько неразумным и опасным. Она даже позволила себе обсудить этот вопрос с Лелианой, но та лишь отмахнулась, улыбнувшись — будто Жозефина засомневалась в чем-то приземленном или поинтересовалась чем-то по-детски глупым.       Тем не менее, Ворон («Зевран Аранай, к вашим услугам», — так он представился, церемонно поклонившись и поцеловав руку) был изысканно воспитан, не позволял себе лишнего в разговорах и великолепно вел дела, если они у него появлялись — официальные письма он составлял столь же мастерски, сколь разбирался с врагами при помощи кинжалов и яда. Кубок из рук Зеврана Жозефина все равно принимала с долей подозрительности, но сама в его верности не сомневалась — отчасти потому, что успела научиться отличать ложь и наигранность от правды, отчасти из-за Лелианы, которая, как она поняла потом, встретила Зеврана, словно старого друга.       Теперь в вечера Жозефины, нередко скрашиваемые посиделками с вином за хорошей беседой с советником Инквизиции, занимавшемся шпионажем, Аранай вторгался все чаще, и нельзя сказать, что она была против этого: он знал множество забавных историй, поддерживал разговор почти на любую тему и не переступал грани, когда его шуточные комплименты можно было бы принять за серьезные ухаживания.       «Льстец», — вот что говорила Лелиана. Жозефине все казалось, что она замолкает раз от раза, не договорив что-то вроде: «и совсем не изменился» или «каким и был». Естественно, она не спрашивала напрямую — слишком уж долго ей приходилось быть участницей Игры, где подобная прямолинейность могла обернуться смертью или полным крахом, — но в душе сгорала от любопытства.       — Ну так что, дамы, еще вина?       — Достаточно на сегодня, — медленно произнесла Жозефина.       Выпили они много — много больше, чем следовало и чем было прилично. Наверное, именно поэтому, когда Жозефина уже погрузилась в сладкую дрему прямо за собственным столом, Зевран и Лелиана продолжили разговор, а не разошлись.       — Вижу, ты скучаешь по старым временам. — По голосу Жозефина узнала Зеврана, но не веселого и отчаянно жизнерадостного, каким привыкла его видеть, а безумно усталого.       — Как и ты, — отозвалась Лелиана. — Раньше мы следовали, а не вели кого-то.       — Твоя правда. Но в тот момент, когда мы пошли на дракона, я подумал, клянусь тебе, что уж лучше бы не следовал.       — Мне его не хватает.       На долгие мгновения голоса замолкли — или, быть может, Жозефина задремала крепче, провалившись в сон, — а потом Зевран бодро и даже чересчур громко произнес:       — Но походы на дракона я предпочел бы забыть.       — Так насколько долго вы знакомы с господином Аранаем? — спросила Жозефина.       — Уже одиннадцать лет я знаю Зеврана, — отозвалась Лелиана, — и год — грандмастера Воронов Араная.