Доброе утро, молочный брат

Раннее тихое утро. В доме все еще спят, и лишь только в покоях Иона Раду не до сна. Он недавно открыл глаза и пытался еще раз прокрутить в голове недавние события. Перевел свой взгляд с потолка на соседа рядом, и его лицо невольно озарилось улыбкой. Тихо и умиротворенно спит его Ион, так трогательно улыбаясь во сне и обняв подушку одной рукой. Вторая как будто тянется к товарищу, словно упрашивая его полежать еще рядом. Как же он прекрасен... Раду долго любовался самым близким в своей жизни мафусаилом. Ничего не поменялось. Все, как и раньше. Правда, это не совсем так... Теперь они настолько привязаны друг к другу, что даже жизнь не сможет разорвать эти узы. В голове мысли о жаркой ночи вытесняли все возможные попытки сконцентрироваться и настроиться на сегодняшний день. «К черту все», — три слова перечеркнули все планы, и с желанием в глазах Раду еще раз посмотрел на своего друга. А после, не теряя времени, рукой забрался под одеяло. — Мммм… — не открывая глаз, Ион, еще находясь на грани сна и яви, уже реагировал на приятные поглаживания собственного тела. Словно услышав сигнал к действиям, Раду взобрался на мальчика и уже подключил к ласкам не только вторую руку, но и губы. Нежно осыпая поцелуями лоб, закрытые веки, щеки, он переместился на ухо, едва ощутимо дразняще прикусив мочку. Следом «терзать» начал уже шею, более настойчиво к ней прикасаясь языком. Ион начал ворочаться и прижиматься ближе к своему молочному брату, а его губы приоткрывались, показывая желание почувствовать вкус поцелуя друга. Глаза же были все еще прикрыты, но вздрагивающие пушистые ресницы давали понять, что он уже не спит, а дразнится. Одеяло стремительно сползло с тела Фортуны, оказываясь в ногах, а Раду решил утолить его жажду, прикоснувшись к губам. Поцелуй получился неожиданно страстным и властным, заставляя подчиниться своей воли. А руки подушечками пальцев ласкали бедра, начиная снимать единственный предмет гардероба — нижнее белье. Желание буквально овладело им, но он сдерживался. Сдерживался из последних сил. Кто бы знал, как ему хотелось сейчас ворваться в это кажущееся хрупким тело... Плавно спускаясь и даря нежной коже приятные прикосновения, Раду добрался до не успевшего до конца возбудиться органа. Его губы уже дотронулись головки, а руки, последний раз удостоив вниманием бедра, переместились на основание плоти. Какой-то миг, и вот уже язык ласкал головку, стараясь кончиком протиснуться в маленькое отверстие. Большой и указательные пальцы норовили все сильнее сжать уже крепкий, стоящий член, но они позволяли себе только еле ощутимо нажимать на такую нежную плоть, интенсивно проводя сверху вниз. Ион застонал, извиваясь, а его руки сжимались в кулаки. Он так трогателен… и страстен, как дикий зверь, что даже лишь наблюдая за ним, можно получить незабываемый оргазм. А тем временем Раду уже обхватил самое чувствительное место губами, постепенно пуская в себя. Нежно посасывая и причмокивая, он прикрыл глаза, умиротворенный этими стонами. А у его жертвы же наоборот, глаза распахнулись, а пальцы уже, побелевшие от того, с какой силой их сжимали в кулаки, уцепились за плечи мучителя, впиваясь в них когтями и царапая до крови. «Пробудился...» — подумалось Раду, который совсем немного еще позволил себе ласкать приятную на вкус плоть, и напоследок, проведя по ней языком от основания до головки, хищно улыбнулся. Это не предвещало никому ничего хорошего. Если вы не мазохист... Время игр закончилось, и Раду готов был приступить к самому интересному. Приподняв своего мальчика за бедра, он склонился к его лицу и, не сказав ни слова, требовательно поцеловал, показывая всю свою страсть и желание. Немного неожиданно и получилось следующее: без всякой смазки и подготовки в одну секунду возбужденный до предела орган вторгся в тело Иона, пробиваясь через тугое кольцо мышц, и оказываясь по самое основание внутри. Разумеется, послышался глухой стон, слетевший что с одних губ, что с других. Но тут же следующее движение встретили ответным, подаваясь бедрами вперед, с не меньшей агрессией. Ион уже давно понял, что боль приносит ему наслаждение. Теперь они слились в диком танце, что напоминало некую игру — насколько глубоко можно оказаться внутри. И кто больше сил к этому приложит. Потом все сменилось в одно мгновение, Раду снова стал подозрительно ласков. Проведя большой, горячей ладонью по всему туловищу, выйдя из ноющего, так просящего продолжения тела. Но только чтобы вновь войти, на этот раз не врываясь, а плавно, словно изучая все внутри. Они курсировали на грани, между оргазмом и жгучим наслаждением. Раду специально не вырабатывал в своих действиях динамичность и монотонность, все время меняя ритм, чтобы не позволить закончиться этой сладкой муки. Несколько минут двигаясь в этом облегченном ритме, позволяя всему телу расслабиться и уже начать наслаждаться таким поворотом, он резко, ни о чем не предупреждая, схватил мальчика за горло, сжав все теми же — большим и указательным — пальцами. Разумеется, его действия тут же поменялись: на этот раз он входил в еще расслабленное тело рывками, погружаясь в него все глубже и глубже. Раду стал прислушиваться к своему товарищу, не позволяя ему потерять сознание от удушья, но в тоже время получив от этого истинное наслаждение. Очередной раз выйдя и остановившись, он позволил сделать глоток воздуха, ослабив хватку. Глаза, смотрящие сейчас на него, выражали покорность, но от этого были еще более безумными. Тут уже Ион отдавал свою жизнь Раду, причем только от него зависело, будет ли жить метаселан или так и задохнется от недостатка кислорода. Разумеется, именно это также доставляло незабываемые эмоции: полностью подчиниться воле друга, слушать его и хватать безмолвно воздух губами, когда ему это разрешают. Еще резкий толчок, и кислород перекрыт. Руки не дали полностью утолить этот голод. Так продолжалось недолго. Ион, привыкнув к этой игре, легко маневрировал между небытием и явью, начиная снова двигаться в ритме. Через несколько секунд его тело выгнулось дугой, словно в конвульсиях подрагивая, получая новый, ни с чем не сравнимый оргазм. И он шумно вздохнул, наполняя легкие воздухом. Ведь его Раду уже ослабил хватку, изогнувшись в последний раз и с диким рыком кончив, наполняя своего дорогого друга до краев мутно-беловатой жидкостью. — Доброе утро, мой молочный брат, — в полузабытье проговорил Раду. — Я надеюсь, оно так же прекрасно, как и мое…