Цвет папоротника, или Дети солнца

      Дипломатический манёвр Алисы вернул Пашку к жизни. Да у него словно крылья выросли – так он сразу засуетился. Дала знать о себе и ещё одна его примечательная черта – сердечная отходчивость. Пашка так быстро переходил от воинственности к дружелюбию, что некоторые, например, Сапожков, подозревали у него проблемы с кратковременной памятью. Алиса имела своё мнение на этот счёт. Она полагала, что Пашка от природы не злобив. Просто ему хочется иногда, что называется, показать характер. А меры он, увы, не знает.       Как бы там ни было, а после смены Алисой своей категоричной позиции в отношении прогулок по ночному лесу на положительный взгляд, Пашка вёл себя так, будто никакой ссоры между ними и не произошло.       Первым делом он набросился на ужин, заедая кашу большущей луковицей чеснока. Предложил он дольку и Алисе.       – Фу! Гадость, – скривилась та.       – Фах эфо ше хофошо! Фафифа оф фафифоф – прочавкал Пашка с набитым ртом.       – Витамины у меня в аптечке есть. И они вкуснее, – ответила Алиса.       – Тут дело не в витаминах, а в мерах предосторожности, – пояснил Пашка, проглотив кашу. – Вампирюги не выносят чесночный дух. И меня они не тронут, хоть их сегодня в лесу тьма тьмущая будет.       Деланно зевнув, Алиса спросила, откуда у Гераскина такая уверенность в том, что в пуще сегодня будут косяками бродить вампиры.       – Так это ж и ежу понятно! – развёл руками Пашка, удивляясь несообразительности напарницы. – В ночь на Ивана Купала вся нечисть активизируется: упыри, лешие, ведьмы там всякие. «А почему?» – спросишь ты? А потому, что все они стараются в это время защитить от людских посягательств главное сокровище – цветок папоротника! Всеми своими вражьими силами они будут мешать нам его добыть. Я в Сети эту тему вдоль и поперёк проштудировал. И батюшка Антиф о том же говорил.       Алиса обречённо закатила глаза. У Пашки определённо имелись извилины в мозгах. Причём весьма хитрозакрученные. Рождаемая в их лабиринтах логика изумляла своей парадоксальностью. Вот как понимать то, что столкнуться со стаей реальных волков он не боится, зато опасается какой-то сказочной абракадабры?       – Чем дальше в лес… – сакраментально изрекла Алиса.       – Тем больше упырей, – закончил за неё Пашка. – Вот я посмотрю, как ты посмеёшься, когда один из них набросится на тебя. Так что, если уж не хочешь есть чеснок, так хоть носи его. Целее будешь!       – Уговорил.       Изобразив огромное одолжение, Алиса положила чесночную дольку в карман и занялась сортировкой оставшихся сборов. Она не могла не отметить, что Пашка, несмотря на свою обиду и злость, с работой справился прекрасно. Имаго насекомых на ватных матрасиках разложил аккуратно. Личинок заспиртовал, не абы как рассовав по пробиркам, а сперва расправил их для лучшего обзора. Этикетки к сборам написал чёткие и подробные, дополнительно сделав дубликаты с пояснениями в электронном виде. «Грязная часть» работы, которой он был занят, когда Алиса отвлекла его, тоже оказалась почти закончена. Подготовленная сводка анализов не вызывала претензии к грамотности. По крайней мере, на том уровне знаний материала, которым обладала Алиса.       «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю!» – похвастался как-то Архимед. Пашке же и «опора» не требовалась. Если уж ему приходила в голову блажь или дело касалось его интересов, он мог и так перевернуть всё с ног на голову в угоду своей прихоти. В очевидности такого положения вещей Алиса очередной раз убедилась, когда взялась проверять заряд аккумуляторов в фонарях. Пашка посоветовал ей бросить это бесполезное занятие. Тогда девочка спросила, как же он собирается ориентироваться в тёмном лесу. На вопрос прохвост предъявил ей пару стареньких приборов ночного виденья марки «Зенит». Одно небо знало, какими правдами и неправдами он обзавёлся ими на базе лесничества.       Выданный гаджет не вызвал у Алисы вдохновения. Он показался ей тяжёлым и неудобным. Маска и ремни фиксации вызывали неприятное ощущение замкнутого пространства. Большой вынос вперёд с непривычки затруднял манипуляции с предметами на ближних дистанциях. Да и голову вниз тянуло.       Укрывшись спальным мешком, Алиса потренировалась в эксплуaтaции прибора. Несколько режимов световой фильтрации мало чего добавляли общей серо-зелёной картинке, хотя изображение было чётким. Встроенная электроника позволяла провести спектральный анализ наблюдаемого предмета, используя подсвету ИК-осветителя. Но всплывающие в бинокуляре данные жутко раздражали, будто их прям на зрачках нацарапали. Алиса решила не пользоваться этой функцией. Прибор можно было использовать как бинокль, только проверить его в таком качестве Алиса не могла из-за ограниченного пространства. С глубоким сожалением она вспоминала свой оставшийся дома скафандр, имевший куда более качественные ИК-подсветку и цифровой преобразователь изображения, не говоря уже о ширине обзора и видимой панорамы. Она высказала Пашке своё критическое мнение о ПНВ и снова предложила воспользоваться обычными фонарями. Гераскин ответил отрицательно, мотивировав это тем, что открытый свет может привлечь к ним ненужное внимание. Кого? Конечно же, нечистой силы! Алиса не стала спорить.       Выйти решили в десять. Предварительно по Пашкиной инициативе состоялся сеанс связи с родителями. Ну, чтобы они не волновались лишний раз и не вздумали сами разыскивать своих чад, когда те будут заняты не самым благообразным для примерных отпрысков делом. Особенно это касалось мамы Гераскина. Пашка часто мрачно шутил, дескать, в конкурсе параноиков его родительница не заняла бы даже самого последнего места лишь по той причине, что просто бы побоялась участвовать в таком мероприятии. Может, Пашка и преувеличивал, но уж за своего сына Мария Тимофеевна переживала страсть как! И сейчас, едва он набрал её номер, она сходу принялась допытываться: а всё ли у него хорошо, а как он себя чувствует, а что делал, а что делает, а что будет делать? Пашка, куда деваться, пустился во все тяжкие – наврал с три короба. Особенно про ближайшие планы. Слушая краем уха его выдумки, Алиса дала себе зарок как-нибудь побеседовать с ним о целесообразности таких методов сохранения тайны. Не обязательно же говорить неправду, когда хочешь что-то скрыть. Можно же просто умолчать о чём-нибудь секретном.       Но ей было легко рассуждать – её-то никто не донимал расспросами. Мама, казавшаяся несколько рассеянной, только справилась о её здоровье, посоветовала ей не доверять теплу летних ночей и теплее одеваться. После чего с пожеланием успехов и воздушным поцелуем была такова. Похоже, у папы здорово получалось не давать ей скучать!       Остаток времени до назначенного часа ребята посвятили неспешной подготовке к походу.       Пашка снарядился основательно. Перекинул через плечо целый патронташ с сигнальными шашками, подвесил к поясу лопатку, рассовал по карманам самодельные сюрикэны из толстой жести. Естественно, не забыл он и свой неизменный складной нож и несуразное «копьё».       Наблюдая, как друг тщательно натирает лицо отвратительного вида зелёной пастой, Алиса размышляла о странных и роковых пристрастиях человека. Сколько в его сознании ещё будут дремать древние инстинкты охотников и воинов, так ярко проявляющиеся порой в мальчишеской тяге к военным играм. Сколько ещё будет жить в сердцах этот рудимент хищничества, маскирующегося под храбрость. Сколько хитрых вождей и политиков бессовестно пользовались этой склонностью мальчиков покрасоваться доблестью, удалью и силой. И к чему это всё приводило? «Мужчина должен быть защитником». Спорный постулат. Но даже если так – он не должен оставаться атакующим. Принцип «защита в нападении» должен навсегда забыться.       Сама Алиса взяла только одну сигнальную шашку, аптечку и термос. Сколько ни ворчал Пашка, что она демаскирует их боевую группу, а от грима Алиса также отказалась.       С наступлением вечера птичью разноголосицу над речной луговиной сменил громкий шуршащий стрёкот певчих кузнечиков и сверчков. Откуда-то издалека доносился то ли олений рёв, то ли мычание зубра. Солнце скрылось за дальним перелеском. До захода оставалось полчаса, и его диск виднелся из-за чёрных контуров деревьев ярко-оранжевым пятном расплавленного металла. В кронах пожаром горели зарницы. Вышина неба поблёкла, подёрнувшись пепельно-серой дымкой. Света ещё хватало, и до наступления полной темноты ребята надеялись без помех добраться до присмотренной Пашкой «проклятой пустоши». Они вскипятили чайник и не торопясь выпили крепкого кофе на дорожку. Пашка вдруг стал собран и молчалив, думая о своём. У Алисы разыгралось лёгкое волнение. Её не пугали обещанные Гераскиным полчища вурдалаков, не внушала трепет возможная встреча с волшебством. Просто она не каждый день гуляла по дикому ночному лесу, и это было для неё маленьким приключением.       Размеренно потягивая из чашки горьковатый напиток, Алиса замечталась за своими мыслями. Вернул её в реальность призыв Пашки сверить часы. Было семь минут одиннадцатого…       Ребята выдвинулись к цели. Но не успели они отойти от бивака и на сотню шагов, как позади раздалось жалобное ржание. Понуро качая тяжёлой лобастой головой, за ними брёл Емелька. Он подошёл к Алисе и уткнулся ей в плечо своей плюшевой мордой, широко раздувая ноздри и обжигая горячим дыханием шею. Девочка ласково погладила коня.       – Емелечка, и ты понимаешь, что мы глупость затеяли, да?       Емелька согласно храпнул.       – Когда Хейердал отправлялся через Тихий океан на плоту, его затею тоже называли глупостью, – фыркнул Пашка.       – Может, верхом поедем? – предложила Алиса. – Лошади и в темноте хорошо видят. Да и помогут, если что.       Пашка задумался.       – Нет. Без них сподручнее. Ты же грибы верхом не ищешь. А здесь почти то же самое. Так что, давай, Емель, охраняй лагерь вместе с остальной бандой.       С этими словами Пашка развернулся и решительно направился к лесу. Конь грустно мигнул большим влажным глазом.       – Мы быстро, – ободрила его Алиса и, легко чмокнув в нос, поспешила вслед за другом.       – Ты хоть примерно представляешь, как выглядит этот твой «цветик-семицветик», – нагнав его, спросила она.       Тот беспечно мотнул головой.       – Не-а.       – Отлично! Поди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что.       – Алиска, ты не справедлива. Точных свидетельств ведь нет. И научных описаний цветка тоже.       – Вот именно. И быть не может.       Пашка раздражённо отмахнулся.       – Если хочешь, можно, чисто логически, предположить, что он белый и фосфоресцирует. А может, «огненный»… В общем, как-то светиться он должен!       – С какой стати?       – Колдовство, – коротко бросил Пашка.       – Понятно. Хотелось бы знать, кто тебя околдовал?       – Алис, ну мне уже скучно от твоего скепсиса. У меня зуд от него начинается. А от зуда я становлюсь нервным. Так что ты лучше не нервируй меня, а внимательно смотри по сторонам. У нас только одна ночь.       Острое словцо о «зуде» едва не сорвалось с Алисиного языка, но она решила не давать хода новой перепалке. В конце концов, она согласилась на этот поход не ради возможности лишний раз подколоть Пашку, а чтобы не видеть его надувшимся, как мышь на крупу.       Сказать по правде, Алисе было жалко друга. Строгая мать не пускала его в одиночку дальше Московской области, а о полётах на другие планеты вообще не хотела слышать. И это при том, что в Пашке жил неуёмный исследователь и путешественник. И он мучился от зависти, что Алиса в свои годы успела побывать на двух десятках планет, одну из которых даже спасла от Космической Чумы. Вместе с отцом она ловила самых невероятных животных; изучала таинственные древние цивилизации с археологом Громозекой; сражалась с космическими пиратами, драконами и воинственными кочевниками, сеющими по всей Галактике вирус вражды. Он – Павел Гераскин – должен был быть на её месте! А вместо подвигов и судьбоносных научных открытий ему оставалось только мечтать о славе за чтением книг и просмотром кинофильмов. Это была вопиющая несправедливость. Так считал не только Пашка, но и Алиса. Поэтому теперь она решила дать ему некоторую свободу – пусть он хоть так удовлетворит свою тягу к приключениям! И какая разница, ошибается он в своих гипотезах или нет. Чем бы дитя ни тешилось...       Они вышли из низины, миновали обширную пролегшую поперёк лесной дороги, заросшую ракитником и лещиной поляну, потом берёзовый перелесок и вступили в дубовую рощу. Здесь уже были настоящие сумерки, зеленоватые, исполненные мрачного торжества готического собора. Места, по которым ребята проезжали в своей экскурсии несколько часов назад, теперь казались совсем не знакомыми. Приветливый и радушный днём, сейчас лес напоминал угрюмого надменного скопидома, настороженно встречающего непрошеных гостей. Сгущающаяся под широкими кронами дубов мгла изменяла очертания предметов и затрудняла восприятие расстояния до них. Чудилось, будто деревья стоят плотнее и… продолжают сжимать своё кольцо. Стволы как будто склонялись, нависая над юными путниками. В разбитом, как стекло, пространстве тут и там темнели страшные трещины в иное измерение. Но подойдя ближе, можно было убедиться, что таковыми представляются силуэты кривых ветвистых рябинок или боярышника. Корявыми горбатыми троллями казались кусты бузины и ирги. Иная коряга мерещилась изготовившейся к прыжку пантерой. Чьи-то глаза мелькали во мраке зелёными огоньками. Неведомые существа безмолвно шевелили травы и куртины орляка. Таинственные шорохи, шелесты, пересвисты наполняли дубраву, сливаясь с запутавшимся в ветвях ветерком в удивительное дыхание леса. Показался и снова скрылся в пелене облаков кусочек низкой луны.       Алиса ступала вслед за Пашкой. Словно готовый к перестрелке ганслингер, она держала руку на заткнутой за пояс спасительной сигнальной шашке. Неожиданно она уткнулась в спину друга – Гераскин остановился.       – Малина? – озадачено пробормотал он, – Странно… её здесь быть не должно.       – Хочешь сказать, что мы заблудились? – спросила Алиса, недоверчиво обводя глазами полукольцо малинника.       Гераскин сверился с навигатором, потом надел ПНВ и огляделся.       – Нет. Отклонились от маршрута на полсотни метров из-за темноты. Вон маркер, два румба вправо по курсу.       Алиса тоже надела «Зенит» и тогда заметила на стволе поодаль слабо светящийся «Х».       – Срежем, – предложил Пашка и ринулся в кусты.       Тот час нечто крупное метнулось из них прямо на ребят. Алиса от неожиданности шарахнулась в сторону, споткнулась и навзничь упала в заросли. Машинально выхваченная шашка, крутясь бумерангом, улетела во тьму. Пашка пронзительно вскрикнул, сбитый с ног неведомым противником. Но уже в следующий миг он вскочил и метнул в него свою палку. Существо издало странный тявкающий звук и вприскочку, точно баскетбольный мяч, скрылось из виду, столь же стремительно, как появилось.       – Чёрт! Копьё теперь не найдёшь… – проворчал Пашка, помогая подняться барахтающейся в кустах Алисе. Переплетение упругих ветвей сыграло роль пружин в матрасе, смягчив падение. Но вместе с тем, девочка и запуталась в колючих прутьях, как в пружинах.       – А я шашку потеряла, – отряхиваясь и переводя дух, пожаловалась она.       – Ничего. У меня запасных много.       Пашка вручил ей шашку из своего арсенала.       – Кто это был? – спросила Алиса.       Гераскин пожал плечами.       – Не разобрал. Косуля вроде…       Алиса обомлела.       – Ты чуть не убил беззащитную косулю!       – Большой вопрос, кто кого чуть не убил… Чего она вообще выпрыгивает, как леший? – огрызнулся Пашка. – Эй! А может, это на самом деле леший? Превратился в косулю и отвлекает нас.       Алиса скептически фыркнула.       – Даже если бы леший существовал, то он бы с тобой связываться не стал. От тебя же чесноком несёт за версту!       – Вот и пускай обходит меня за версту. Видишь, какой я предусмотрительный!       – Вижу. Глаза б мои тебя не видели… Далеко ещё?       – Там семнадцатая метка. Чуть меньше половины пути.       Спустя четверть часа они добрались до знакомой просеки. Казалось, что на открытом месте непроходящее после столкновения в малиннике волнение поумерится. Но это только казалось.       Внезапно что-то зашуршало в траве. Раздался смачный чавкающий хруст. Ребята в нерешительности остановились.       – Что это там? – чуть дыша, спросила Алиса.       Пашка выступил вперёд. Присмотрелся.       – Ничего такого. Ёж лягушку поймал.       – Ужас какой! А звук, как будто крокодил пирует…       – Хе! Ну, им-то здесь точно неоткуда взяться, – рассмеялся Пашка. – А вообще даже как-то скучненько. Я рассчитывал на большее…       Точно по заказу, бахвальство мальчишки прервал леденящий душу, исходящий немыслимым страданием завывающий клёкот. Он буквально сотряс лес. Эхо подхватило его, и, словно на заевшей пластинке, страшной нотой в кронах деревьев заметалось повторяющееся: «Уа-а-аа! У-у-уу!»       Ребята, дрожа и озираясь, прижались друг к другу. Прошла минута. Завывание стихло, а они всё стояли в обнимку, не в силах двинуться с места.       Наконец Пашка надломленным голосом прошептал:       – Сдавишь сильнее – я подумаю, что у тебя ко мне чувства.       – А у меня и так чувство! – возмутилась Алиса. – Чувствую, что мы занимаемся полной ерундой. Которая к тому же ещё и опасна.       – Ну, конечно, есть риск быть задушенным лучшей подругой. И меня это огорчает. Но всё равно я не считаю твои объятия «полной ерундой». Ай!       Шутник схлопотал подзатыльник.       – А на записи не так всё воспринимается… – вглядываясь в темноту, сказала Алиса. – Кто бы это мог быть?       – Филин, наверно. А может, выпь, – предположил Пашка.       – Всё-таки атмосфера жути добавляет…       – Испугалась?       – Растерялась. Немного…       – Ага. Я тоже, – доверительно сообщил Пашка. – На! Серебряный…       Он протянул Алисе цепочку с крестиком.       – Ни один оборотень или вурдалак не тронет. Верное средство! – с апломбом представил дар мальчишка.       – Ты где его взял? – удивилась Алиса, приняв крестик.       – Где-где… Лавка же при церкви…       – Что за суеверия! – рассердилась Алиса, но распятье надела.       Опасливо, в оглядку они пошли дальше.       – Алиска, тебе бы как учёному не следовало отгораживаться от некоторых природных сил, которые действенны и наблюдаемы, но на данный момент не объяснимы с научной точки зрения, – на ходу рассуждал Пашка. – Ты бы брала пример с Бора, что ли!       – Да? И какой же бор для примера лучше выбрать? Сосновый? Еловый?       – Чего? А! Не «лесной» бор, о, моя заблудшая в научных потёмках подружка. Я говорю о Нильсе Боре, великом физике, – пояснил Пашка.       – И что? У него тоже было странное хобби искать в ночном лесу то, чего там нет и быть не может?       – Смейся-смейся! Но суть в другом! Однажды один человек увидел над дверью дома Бора прибитую подкову. Человека это очень озадачило, и он спросил: «Уважаемый господин Бор, как же так? Вы, основатель квантовой механики, прозорливейший учёный, постигший суть строения атома, неужели вы серьёзно верите в такие суеверия, как «счастливая подкова»? А Бор ответил: «Видите ли, мой друг, удивительное дело. Но подкова приносит удачу даже тем, кто не верит в её свойства».       – Только не говори, что у тебя ещё и подкова с собой.       – Конечно! Окроплённая святой водой.       – Гераскин, нам надо будет серьёзно поговорить.       – Хочешь обсудить со мной, как распорядиться Нобелевской премией за открытие редчайшего в мире цветка?       – Я опасаюсь, что нам грозит другая премия. Дарвина.       – Ну, будет две. Запас карман не тянет!       Так, пререкаясь, обмениваясь остротами и наблюдениями, они одолели остаток расстояния и вышли к достославной поляне. Стоит ли говорить, что темнота десятикратно усилила ощущение её зловещности?       «А вдруг там под папоротниками ничего нет?! – мелькнула у Алисы страшная мысль. – Наступишь и провалишься куда-нибудь… В преисподнюю!»       – Ну, гляди в оба! – тихо напутствовал Пашка.       – Будь осторожен! – ответила Алиса.       Они двинулись вперёд. Осторожно, медленно, периодически раздвигая заросли и заглядывая под них. Скоро от волнения и постоянных поклонов в напряжённом прочёсывании каждого квадратного метра у Алисы пошла кругом голова. Шутки шутками, но пользы от ПНВ было – кот наплакал. С непривычки всё плыло перед глазами. Ужасно хотелось спасть.       Как только Пашка держится? – завидовала Алиса другу. Он же, считай, на ногах с пяти утра – и хоть бы что! Вот что значит – загореться целью.       Близилась полночь. Ни поискам, ни поляне не виделось конца. Кляня себя за слабость, Алиса обмолвилась о привале. Пашка замялся – не хотелось терять время. Он окинул взглядом пустошь и вдруг обрадовано воскликнул:       – Вон в овражке что-то мерцает!       В стороне по левую руку в общем ровном ковре перистых листьев действительно наблюдалось некое протянувшееся чуть наискосок поперёк поляны понижение. Глубина его, по-видимому, не превышала полуметра, а шириной оно было в пару саженей и из-за разросшегося на его дне папоротника почти незаметно. Алиса тщетно пыталась разобрать в прибор ночного виденья, что может испускать слабое белёсое свечение, еле различимое среди листвы.       – Может, гнилушка? Или грибы? – засомневалась она.       – Проверим! – бодро решил Гераскин.       В три прыжка он оказался на дне овражка.       – Да. Поганки, – раздался его разочарованный вздох. – Представляю, сколько их здесь… Невезуха!       Пашка уселся на землю. Листья окружили его со всех сторон, и он стал похож на странного выглядывающего из зарослей горбатого гнома. Алиса спустилась в овражек и присела рядом.       – Паш, не расстраивайся. У нас же ещё есть пара часов.       – Есть… – хмуро ответил мальчишка. – Только знаешь, что я сейчас подумал? Цветок виден только тем, кто верит в его существование. Но ещё он улавливает, как бы это сказать… волны недоверия. А они губительны для него! Потому он не появляется даже перед верящим в него, если рядом с тем находится тот, кто в него не верит.       – Это намёк на что? – напряглась Алиса.       – Ты же с самого начала не верила в цветок? И сейчас не веришь. Мне надо было сразу понять, что наша миссия обречена на провал.       – Паша, знаешь что?       – Что?       – Ничего…       Алиса отвернулась. Интересное кино получается! Она, вместо того, чтобы отдыхать после трудного дня, наслаждаясь мирным сном, согласилась помогать этому разгильдяю в его глупейшем мероприятии. А вместо благодарности на неё сыплются обвинения. И в чём? В том, что не могут найти что-то, никогда не существовавшее на свете белом! Неслыханное хамство! И люди, проявляющие его, не заслуживают того, чтобы с ними вообще когда-либо впредь разговаривали.       Девочка поднялась на колени, собираясь выбраться из овражка. Но тут она увидела нечто, заставившее её быстро прильнуть к земле, укрывшись за листьями.       – Пашка! – сдавленным шёпотом позвала она.       – Ну, ч…       Алиса приложила палец к губам       – Тссс! Там…       Гераскин посмотрел в указанную сторону. И Алисе показалось, что сейчас весь лес пробудится от бешенного перестука его сердца.       – Чёооорт! – выдохнул он.       Привычное его ругательство оказалось как никогда кстати. Ибо было бы сложно придумать более подходящее определение тому, что предстало взорам ребят.       Метрах в двадцати от овражка, ставшего их нечаянной засадой, по кабаньей тропинке семенил самый настоящий бесёныш!       Росту он был не великого – достал бы макушкой Алисе только до груди. Переключив «Зенит» в режим бинокля, девочка его хорошо разглядела. Вот рожки на крупной плешивой голове. Рыльце пятачком. Кривые козлиные ножки. Длинный лысый хвост чёрт закинул на плечо, словно модница боа. И, в общем, он бы выглядел забавно, если бы не огромные чёрные глазищи. Алиса не могла понять, как такое может быть: неужели глаза этого существа совсем не отражают свет? Или отражают, но только ультрафиолет, который невозможно распознать с помощью инфракрасной подсветки прибора ночного виденья. А если так, то бесёнок, наверно, видел в темноте не хуже совы.       Первоначальный испуг Алисы сменился разумным опасением. За исключением жутких глаз, похожих больше на пустые глазницы черепа, чёрт не внушал страха. Но, лихорадочно перебирая в голове все когда-либо прочитанные истории про дьявола и его свиту, Алиса полагала, что они с Пашкой попали в серьёзный переплёт. Если уж настоящим оказался один чёрт, бог весть, что им могло встретиться ещё. Даже при условии, если всего процентов десять из бытующих страшилок про всяческую нечисть базируются на мало-мальски достоверных случаях и, следовательно, имеют столько же шансов быть реальными, как бес перед их глазами, ничего хорошего это не сулило. Ни с чертями, ни с чем-либо подобным Алиса связываться не хотела. Не улыбалось ей и оказаться незваной гостьей (или закуской) на каком-нибудь шабаше.       Чёрт приближался. Он водил головой из стороны в сторону, явно что-то высматривая и вынюхивая. В руке у него была длинная хворостина, которой он, приостанавливаясь время от времени, раздвигал папоротники вдоль тропинки.       Нужно было по-тихому уносить ноги…       Пашка считал иначе.       – На ловца и зверь бежит! – злорадно процедил он. – Алиска, береги глаза!       – Что? – не поняла Алиса.       А в следующий миг раздался громкий хлопок, и вспышка невозможного, буквально осязаемого света затопила всё вокруг, сразу будто придавив к земле, парализовав. Откуда-то издалека до Алисы доносились пронзительный испуганный визг, устрашающее улюлюканье Пашки, шум борьбы. К ним со всех сторон примешивались звуки растревоженного леса.       – Ах, ты бодаться! Получай, фашист, гранатой! – прокричал Пашка. – Вот так! Так!       Всё стихло, только слышалась невнятная возня в зарослях да птичья перебранка высоко в кронах деревьев. Алиса не понимала, что происходит, где она, что с Пашкой, что с ней самой. Повсюду был только невыносимый дезориентирующий свет.       – Паша! Паша, ты где?!       – Здесь! – раздался довольный запыхавшийся голос. – Маленький гадёнышь, а сильный! Но ни одна бесовская морда не устоит супротив подковы по голове!       Алиса потянулась ощупью на голос и, наткнувшись на что-то твёрдое, судорожно впилась в неизвестный предмет.       – Алиска, ты чего? Ногу мне оторвёшь!       – Паша! Паша, я не вижу ничего! – всхлипнула Алиса.       – То есть?       – Я ослепла! – отчаянно взвыла девочка.       – Алиска, подожди…       Пашка с трудом освободил лодыжку от впившейся в неё руки, опустился на колени и, взяв подругу за запястье, помог выбраться из овражка. Оказавшись рядом, Алиса снова уцепилась за него, как утопающий за буй, и, ошалело крутя головой, беспрестанно шмыгая носом, запричитала:       – Не отпускай меня! Не отпускай!       – Да как же тебя угораздило…       – Свет! Кругом свет! Я не вижу ничего из-за этого света!       – Спокойно! Спокойно! – бормотал Пашка, слегка обняв одной рукой подругу, другой расстёгивая крепления ПНВ. Щёки у Алисы были ледяные, а по ним бежали горячие слёзы. И Пашке стало не по себе, когда он ощутил этот контраст под пальцами, снимая с лица девочки «Зенит».       – Не убирай руку, – умоляюще прошептала та.       – Не уберу! Ты главное – успокойся, – уверенно сказал Пашка.       Как могла, Алиса умерила волнение, но голос у неё продолжал дрожать, когда она спросила, что произошло.       – Извини, пожалуйста… Это я сдурил… – в голосе Пашки чувствовалось искреннее раскаянье. – Я же предупредил: «Глаза береги!» – с тяжёлым вздохом сказал он.       – Да я не сообразила, – так же тяжко вздохнула Алиса. – Что это было?       – Сигнальная шашка… «Зенит» усилил яркость вспышки. Алиса уселась поудобнее, как можно плотнее прижавшись к другу, и осторожно поинтересовалась:       – И что теперь будет? Я ослепну?       – Нет, что ты! – возмутился Пашка. – Глазам не больно?       – Не больно… Свет очень яркий. Голова кружится от него.       – Ничего страшного, – ободряюще заключил Пашка. – Это просто световой шок. Вроде снежной слепоты. Зрение восстановится.       – Когда?       – Через пару часов, – ответил Пашка после короткой паузы.       – Ты… Ты уверен? – растревожилась Алиса от почудившейся ей нерешительности в Пашкином заявлении.       – Уверен! Не бойся, – снова после паузы, но твёрдо ответил Пашка. – Ты сейчас попытайся расслабиться, не напрягать напрасно зрительные нервы. Закрой глаза.       – Хорошо, – послушалась Алиса. – Что чёрт?       – Поймал! Вот лежит. Я его в свою куртку замотал.       – А цветок?       – Цветка нет. Да теперь и не до него… Какой же я дурак!       Алиса услышала смачный шлепок – мальчишка с досады хватил кулаком по земле.       – Паш, не вини себя, – попыталась утешить его Алиса. – Ты поищи цветок, а я здесь подожду, пока… Пока зрение не восстановится.       – Нет. Уходить надо, – безапелляционно отсёк Пашка – Ты сейчас в опасности… Оставить тебя я не могу. В другой раз найдём. Теперь-то знаем, где искать! Ох…       – Что? Ты ранен?!       – Да нет… В сон клонит… Не к добру… Не хватало отключиться здесь.       – А у меня кофе в термосе, – напомнила Алиса.       – Это дело! – встрепенулся Пашка.       Он достал из Алисиной сумки термос, наполнил его крышку и вложил её в ладонь подруги. Руки у неё тряслись, и кофе расплёскался.       – Давай я, – сказал Пашка.       Придерживая голову Алисы, он аккуратно поднёс к её губам крышку и дал сделать несколько глотков. Потом выпил сам. Горячий ароматный напиток подарил им толику покоя среди навалившихся треволнений.       Внезапно затренькал портативный видеофон. Ребята вскрикнули от неожиданности. Пашка включил связь.       – Дежурный третьей базы Виктория Головня, – услышала Алиса сильный женский голос.       – Рядом с вашим районом засечён пуск сигнальной ракеты. Ребят, у вас всё в порядке? – спросила дежурная.       – Полный порядок! – ответствовал Пашка. – Мы… А мы просто Купалу празднуем!       – Вам бы десятый сон видеть! – рассмеялась дежурная. – Давайте с костром поосторожнее.       – Безусловно! – согласился Пашка, причём столь рьяно, что Алисе показалось, будто он и впрямь был, есть и будет совершенным паинькой.       – Успехов! Нарвите мне букет из цветов папоротника, – не удержалась от колкости дежурная.       – Эээ… Пренепременно! Счастливого дежурства! – торопливо попрощался Пашка.       – Букет им, видите ли, подавай, – проворчал он. – А чёрта лысого вам не надо, мадам?       – Чего-чего, а чертовщины у нас в достатке, – поддержала шутливую ноту Алиса.       – Эх! Сапожков обзавидуется! – мечтательно протянул Пашка. – Открытие мирового… космического масштаба! Впервые пойман представитель иного измерения! О, докторские степени нам обеспечены! Представляешь, Алиска, такие молодые, а уже с докторской степенью.       – Степень не главное…       – Да, верно! Главное – наука! Уникальный экземпляр нужно как-то назвать. Как бы… Diabol? Demon?       – Сомневаюсь, что комитет по научной номенклатуре одобрит такие названия, – сказала Алиса.       – И у меня такие же опасения, – согласился Пашка. – Да и не тянет эта малявка ни на «дьявола», ни на «демона». М-да… Проблема! Не вспомнишь, какие ещё синонимы у «чёрта» по латыни?       – Э… Sordes…       – О! Точно! Я назову его «Сордес Гераскина». Или нет… «Сордес Селезнёвой»! Здорово я придумал?       – Паш, не хочется тебя расстраивать, но родовое имя «Сордес» уже использовано Ефремовым. Он так назвал одного из птерозавров.       – Ах, да-да-да… Вот незадача! Ну, да пустяки! В словаре чего-нибудь найду… Сейчас нужно уходить, пока сюда приятели нашего улова не нагрянули. Ты как? Сможешь идти? Голова не сильно кружится?       – Вроде, прошло…       – Хорошо. Возьмёшь меня за руку. Я пойду медленно. Не волнуйся и тоже не спеши.       – Ладно…       – Подожди-ка! – вдруг озадачился Пашка. – У тебя в аптечке что-нибудь усыпляющее есть? Хлороформ там или транквилизатор какой?       – Нет. Зачем тебе?       – Не хочу, чтоб наша добыча очнулась раньше времени. Я этого молодчика отправил в нокаут, но опасаюсь – ненадолго.       – Нет, – со вздохом повторила Алиса. – Такого ничего нет.       – Что ж! – резюмировал Пашка. – Будет дёргаться – получит ещё раз по башке.       – Ты только сильно не бей.       – Гарантии не даю. Главное – эффективность! Давай пять!       Пашка взвалил на плечо тюк с чёртом и взял подругу за протянутую руку. Тихим шагом они направились к лагерю.