Love me like you do

Возвращаться в тренировочный ритм после отпуска ожидаемо трудно. Марко никогда не признается вслух, что ждал окончания зимнего перерыва вовсе не потому, что хотел побыстрее вернуться в игру. Дождался. А толку-то от этого? За эти три недели они с Иммобиле успели перекинуться парой смсок, поздравить друг друга с Рождеством и Новым годом. Марко несколько раз набирал «скучаю», но тут же стирал и прятал телефон подальше. Он мог бы стать чемпионом мира по неотправленным сообщениям. Когда же пересилив себя, Ройс с одного берега Атлантики на другой послал «I miss you», в ответ ему пришла лишь тишина. «Вероятнее всего, у него нет времени. Значит, так и должно быть». Одной жаркой флоридской ночью он ему приснился. Такой родной, настоящий, близкий. Они просто лежали рядом. Марко взглядом изучал потолок и перебирал пальцами волосы Чиро. За весь последний год не выдавалось таких спокойных сновидений. Перенести бы это спокойствие и в реальную жизнь... Первую общую тренировку они синхронно пропускают. Случайно ли? – Думаешь, у меня действительно простуда? – роняет фразу Иммобиле, пока они выполняют упражнения с мячом в стороне от общей группы. Марко, помолчав немного, улыбается, и это служит ответом на все наводящие вопросы. – Не скучать же мне в одиночестве, верно? – холоднее, чем хотелось бы, наконец, произносит он. Будто бы в отместку за молчание. «На следующий день всё будет по-другому», – надеется на лучшее Марко. Однако ни завтра, ни послезавтра это молчание не проходит. Две тренировки в день, девятый номер постоянно мелькает перед глазами, здравствуй, полноценная и интенсивная работа. Работа. Только лишь. По дороге в Ла-Мангу Марко даже не успевает заметить, как место рядом с ним занимает Гросскройц. Когда бы Ройс расстраивался компании лучшего друга?.. Но другой Кевин, новенький в команде, подсаживается к Чиро, и у них завязывается разговор. «Ты его ещё к каждому столбу ревнуй», – думает Марко, пытаясь отключиться от мира с помощью музыки. На какое-то время удаётся избавиться от навязчивых мыслей. Подумаешь, новичок. Марко тоже был таким когда-то. Судьба очень любит смеяться над Марко, в соседи ему достается Кевин. Тот, что не Гросскройц. Тот, что Кампль. Про которого уже успели отпустить шутку «ты, кажется, украл у Вуди годовой запас краски». «Это что ещё за традиция, только что пришедших ко мне селить? Мне бы со стареньким-новеньким сначала разобраться». – Не задавай, пожалуйста, никаких вопросов, мне просто жизненно необходимо перебраться в другой номер, - произносит Марко, не успевая даже открыть свою комнату ключом. – Что-то случилось? – Я же просил, не нужно вопросов. – Э, ну ладно. Я точно ничего не сделал? – Нет, это только мои проблемы, всё в порядке. Не волнуйся. Наш Кевин с удовольствием научит тебя всем клубным традициям.

***

Чиро искренне удивлён. Как тут не удивляться, когда уходишь на ужин с одним человеком, возвращаешься, а в номере лежит совершенно другой. Опять это грёбаное молчание. Чтоб его. А в глазах Марко то, что он ненавидит в своей жизни больше всего. После разрыва синдесмоза, естественно. Там — страх. Неосознанный, не до конца понятый и непринятый. А вдруг в старом году всё кончилось?.. – Я тебе дам «кончилось». Иногда мыслить вслух очень даже полезно. Даже если так случайно вырывается. – Давно мечтал это сделать. Ройсу кажется, что Клопп выбирает этот отель третий год подряд лишь потому, что в номерах отлично сдвигаются односпальные кровати. – Я, мать твою, чертовски скучал. – А я больше. Марко сколько угодно бы его провоцировал, лишь бы добиться такого ответа. И вроде бы нужно высказать всё, что на душе накопилось, выпустить, наконец, пар и выразить всю гамму чувств посредством слова. Английский – столь не подходящий для этих намерений язык. Язык тела куда разнообразней. Да и красноречивей. – Тебе нравится смотреть на то, как я извожусь? – Мне нравится видеть то, что я тебе небезразличен. – Il collo, - губы касаются шеи, - la clavicola, - поцелуй в выступающую ключицу, - il petto, - влажная дорожка по груди, спуститься ниже, ниже, ниже. Импровизированный урок итальянского и нервирует, и завораживает Марко. Он был готов отдаться Чиро, когда тот только открыл дверь номера. Плевать, что Ройс непозволительно громко стонет, не сдерживая себя, плевать, что его услышат, обязательно услышат, плевать, что завтра он едва ли сможет встать с постели. Плевать на все сопутствующее. Все шумные вечеринки, все алкогольные коктейли, все яхты и развлечения он охотно променял бы на это ощущение человеческого тепла. Марко млеет лишь от его прикосновений, протяжно стонет лишь от его поцелуев, кайфует лишь от его шёпота на ухо. Никогда бы не признал, но попадает в плен — и пиши, пропало. Марко укоряет себя, что поначалу не верил в Чиро, смотрел на покупку клуба скептически. Сейчас – верит. Едва ли не больше всех. Что бы он делал сейчас без этого девятого номера?.. Так часто «Я люблю тебя» Ройсу раньше говорила разве что мама. Эту фразу Иммобиле произносит совсем без акцента. – А ты можешь дать мне свой номер? Марко одаривает Чиро непонимающим взглядом, слегка приподнимаясь на кровати. – Во время отпуска мой телефон искупался в Неаполитанском заливе. Понимаешь, Микела... Сначала Ройсу хочется хорошенько врезать итальянцу. А потом смеяться долго и заливисто. В первую очередь — над самим собой. И зачем нужно было с неделю по-идиотски друг к другу приглядываться? Пусть хоть сто детей заводит и роняет средства связи в воду с периодичностью в неделю — главное, чтобы не уставал любить. А Марко в свою очередь ответит взаимностью.

***

– Встава-а-ай, - сонно протягивает Марко, лениво толкая Чиро локтем. В ответ Иммобиле лишь прижимается к нему сильнее, не собираясь отпускать. – Нам влетит, если мы не успеем, - продолжает Ройс. Ноль внимания на слова, лишь едва заметное бурчание. Марко-то и сам одним глазом досматривает сон, не желая покидать ни кровать, ни объятья. Они оба не любят рано просыпаться. Особенно, если легли поздно. Особенно, если нужно друг от друга отрываться. На утро Марко уже жалеет о своем вчерашнем бездумном решении, правда совсем чуть-чуть. Поспать подольше не получается, трудовые будни наступили. Успеют ещё належаться и наобниматься вдоволь, уставшие после занятий или товарищеских матчей, до возвращения в Германию ещё целых семь дней. – А они... - начинает Кампль, провожая глазами явившихся на завтрак с опозданием Ройса и Иммобиле. Не очень ровную походку первого можно заметить, лишь приглядевшись. – Да, - перебивает его Гросскройц, - не задавай никаких вопросов, пожалуйста.