Пыль, духота и длинный март.

Раз-два-три. Дождевая капля сорвалась вниз, стремительно набирая скорость у края деревянной рамы. На стекле — помутневшее пятно от пара горячего чая, уютно дымящегося в кружке. В избушке душно, и хочется раскрыть окно нараспашку. А потом вылететь в него на почти отсыревшем контрабасе. Только вот у нее – целая гора немытой с утра посуды, пыль по углам, возле печки и, кажется, на душе. А до вечера — пара часов, справиться бы с половиной домашних дел, не сбежав куда-нибудь далеко хотя бы в своих бесконечных пыльных мыслях. Что за ерунда постоянно лезет в голову? *** Ванька придет, хлюпая дождевой водой в ботинках, и с мокрыми волосами. Грязный с головы до ног. Он остановится возле двери, неловко улыбнется, извиняясь, что натоптал у порога. Таня отведет взгляд от окна и равнодушно кивнет. В сущности, какая здесь кому разница, как выглядят вечно сырые в марте доски, когда слова закончились еще в середине января? *** Четыре-пять-шесть. Кружка раскололась надвое, осколками разлетевшись в разные стороны. Легкомысленно вот так бить посуду, когда в полу пустом кухонном шкафу вероятность найти мазь для русалок выше, чем отыскать третью вилку. Таня бездумно поднимет один осколок, царапая палец на сгибе. Надо бы отыскать пластырь или зелёнку. Словом, хоть что-нибудь. О кольце на пальце и о зеленых искрах почему-то нет даже и мысли. *** Он обязательно заметит пластырь на пальце, молча потянет ее за рукав и вопросительно поднимет глаза. Она передернет плечами, слегка улыбнется и шепнет: "Пройдет". А он поверит. Поверит просто потому, что март вот-вот закончится. Март пройдет. Все пройдет. *** Семь-восемь-девять. Контрабас надсадно гудит, грозя самовольно свалиться с печки вместе с пыльным чехлом. Таня грустно улыбается, проводя рукой по теплой коже. Обещает, что скоро обязательно вернется в небо, поднимется к облакам и станет свободной. Обещает и... задвигает контрабас подальше. Веревка на крыльях никак не перетрется. Господи, да сколько там до конца? *** Он стоит на пороге, хмурится и морщит нос, когда дождевые капли стекают с черных волос. Она открывает дверь шире, впуская его в избушку, где почему - то становится не так душно. Он смотрит чуть выше ее левого плеча, замечая плотно закрытые окна, единственную кружку в шкафу, пластырь на самом видном месте и далеко запрятанный контрабас. Он беспричинно улыбается и переводит взгляд на нее. Прямо в душу. И, кажется... Нет, однозначно-стирает толстый слой сонной пыли с запахом сырости. *** Десять. Хлопают в унисон распахнутая настежь оконная рама и только что едва приоткрытая дверь. В избушке холодно. Не перед кем извиняться за мокрые следы у порога. Ванька с минуту хмурится, бросая короткий взгляд на календарь в углу. За скомканный лист с числами прошлого месяца, брошенного под ноги на пыльный пол, становится как-то обидно. Разве кто-то виноват, что март прошел так некстати? *** Холодный воздух здорово жжет легкие, обещая рыжей ангину. Она вряд ли знает, куда летит. А он молчаливо предоставляет ей выбор. Никто из этих двоих не уверен даже в том, нужны ли они друг другу. И никто не задаст этот вопрос, не зная ответ заранее. Глупые условности... А всё-таки хорошо, что март прошел. Хорошо, что прошел так кстати.