Черный человек

«Давно ли это началось?..» — Стервятник не впервые задаётся данным вопросом, но до сих пор не в силах найти ответ. Вожак упустил момент, когда редкие визиты брата из долгожданной роскоши превратились в тягостную муку. Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит Над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, Осыпает мозги алкоголь. Мало по малу, день за днём, во сны Птицы вместе с мёртвым сиамцем проникала болезненная гниль. Всё-таки упокоившиеся не должны бродить вслед за живыми. Слишком много шума, слишком много взглядов, слишком много красок. Невыносимо для обнаженной души. Мало по малу, день за днём, Тень сходил с ума. Гнездовище отдыхает. Беспокойно ворочается в своей кровати Дракон, тихо вздыхает Красавица, улыбается чему-то Слон… Липкая темнота черно-зелёного цвета, клубящаяся по углам даже днём, теперь заполнила всё пространство: оплела своими нитями каждый листок разномастной флоры, запуталась в волосах спящих, окутав собой сновидения птиц и птенчиков. Около ложа Стервятника мрак чуть гуще и плотнее. Сам желтоглазый не спит. Он лежит, крепко зажмурив глаза, и пытается заставить себя не глядеть по сторонам. Юноша не хочет видеть того, что вновь решило навестить его под покровом ночи. Но опущенные веки не спасают. Прочие чувства вовсю вопят о чужом присутствии. Голова моя машет ушами, Как крыльями птица. Ей на шее в ночи Маячить больше невмочь. Черный человек, Черный, черный, Черный человек На кровать ко мне садится, Черный человек Спать не дает мне всю ночь. — Доброй ночи, Рекс, — тихий шелест голоса проникает прямиком в сознание, минуя физиологический слух. Эти слова не для чужого уха. Их адресат — единственная несчастная душа, скопление боли и печали. — Как поживаешь, Рекс? Нога не беспокоит? — в речи мёртвого гостя явственно звучит издёвка, которой от него никогда не слышали при жизни. Но смерть меняет людей. И не в лучшую, увы, сторону. Тень останавливается около кровати Стервятника и, склонив голову, пристально разглядывает отчаянно пытающегося казаться спящим близнеца. С полминуты он ожидает ответа, а затем продолжает говорить сам. — Знаешь, брат, мне скучно. Почему ты прекратил говорить со мной? Ну же, не лишай меня единственной отрады, — Тень склоняется низко-низко. Концы некогда желтых, а теперь белых от седины волос прикасаются к щеке Стервятника, мерзлое дыхание призрака обдаёт его лицо. — Не прячься. Взгляни на меня. Птичий отец подчиняется. Глаза в глаза. Блестящие, желтые, живые и золотисто-мёртвые, подёрнутые белесой поволокой. — Ну вот. Так ведь гораздо лучше, — тот, кого когда-то называли Максом, улыбается. Оскал Стервятника — причина необузданного ужаса самых слабонервных детей Дома — лишь блёклая тень этой жуткой гримасы. Зубы Тени заострились и потемнели, губы приобрели мертвецкий голубоватый оттенок, а рот словно бы стал больше. Уродство души неизбежно отражается на лице, особенно если кроме души уже ничего не осталось. — Зачем… — Стервятник заходится сиплым кашлем. Его лёгкие изъедены никотином, глотка покорёжена алкоголем. Подавив приступ, юноша продолжает говорить. — Зачем ты пришел? Тень каркающее смеётся и отвечает с весёлым изумлением: — А что мне еще остаётся делать?! Черный человек Глядит на меня в упор. И глаза покрываются Голубой блевотой. Словно хочет сказать мне, Что я жулик и вор, Так бесстыдно и нагло Обокравший кого-то. — Я привязан к тебе, брат. Припаян намертво. «Пока смерть не разлучит вас» - это не про наши души, знаешь ли, — призрак выпрямляется, а вожак Птиц наконец-то может вздохнуть полной грудью. Мёртвый сиамец принимается медленно расхаживать около кровати близнеца, изредка поглядывая на него. — Мой досуг не так разнообразен, как твой. Я уже не помню вкус настоек, забыл, как пахнут сигареты. Мне больше не взять карты в руки, не подпеть гитарному перебору… Беседы с тобой — единственное развлечение, доступное для меня. Тень останавливается около брата и вновь склоняется над ним. Большой птице хочется кричать в голос. Он жаждет прогнать это ужасное чудовище, по воле чьей-то злой шутки принявшее образ его покойного брата. Стервятнику до сих пор сложно поверить, что это и есть его Макс. Вернее, это то, что от него осталось. Юнец вновь закрывает глаза. Он давно готов выцарапать их и разделить участь Слепого, только бы никогда больше не видеть родное лицо, искаженное маской смерти. Но и это уже не спасёт несчастного. Тень впился в душу близнеца с жадностью голодной пиявки и разросся в ней болезненными метастазами. Тень не отпустит. Целую минуту ничего не происходит. Птичий папа дышит едва-едва. Он ждёт новых слов гостя, как приговорённый к порке ждёт ударов хлыста. Грозный вожак вздрагивает от каждого шороха. Стервятника в единое мгновение пробивает холодный пот, когда он чувствует, как на шее натягивается цепочка старого медальона. Судорожно вздохнув, он распахивает глаза. — Всё еще носишь? Удивительно, — Тень, прищурившись, разглядывает потускневший от времени жетон с выгравированной буквой «Р». Он держит его, зажав двумя острыми когтями. Черными, но не от лака, как у брата. Острыми и кривыми, словно абордажные крючья. Птица разглядывает близнеца и понимает, что последние годы пытался быть похожим на то, вот что ныне превратился призрак. Выбеливал кожу дешевой пудрой, красил губы помадами самых сумасшедших цветов и оттенков, чернил веки... Много усилий было приложено, чтобы стать похожим на монстра, коим его ныне многие и считают. Но когда рядом сидит настоящее чудовище, становится понятно, что всё это – не более чем дешевый маскарад, которым даже ребёнка не напугать. — Всё еще ношу, — мрачно подтверждает Стервятник и тянет за цепочку, пытаясь вырвать бирку из рук сиамца. Однако крепкую хватку не зря называют мёртвой. У покойников на самом деле очень цепкие пальцы. Тень лишь усмехается и тянет за медальон, вынуждая брата сесть на кровати. — А зачем ты это носишь? Теперь-то нас не перепутают. Никогда, — короткий смешок Тени режет слух хуже скрежета когтей по стеклу. — Моя смерть в чем-то даже полезна, правда? Стервятник отворачивается. Он уже знает, что будет дальше. Сюжет один и тот же, из ночи в ночь. Стервятник знает… но молчать не может. — Не говори так. Не надо. Ты же сам понимаешь… — Да нет же, нет, ну почему! — Тень даже не удосуживается дослушать близнеца. Он своё уже получил. Брат отреагировал, возразил, а это значит, что можно вновь заводить привычную тему. Мертвец говорит долго и с упоением. Он один за другим приводит аргументы в пользу того, что единственный живой сиамец это куда лучше, чем двое таких же, что судьба верно распорядилась, умертвив одноногого, более слабого и беспомощного. Слова призрака одно другого страшнее и злее. Он расписывает собственную кончину, словно это — самое радостное и важное событие в жизни брата, а тот, глупый, просто ничего не понимает. Тень вновь принимается мерить шагами комнату. Он рассуждает так вдохновлено, будто речь идёт о прекраснейшей поэзии. Стервятник стискивает пальцами виски. Стервятник хочет выть. Слушать брата больно и жутко до одурения. — … ну признай наконец, что приятнее быть уникальным с своём роде, чем одним из двоих, — сиамец пристально смотрит на вожака Третьей. Он ждёт ответа с удовольствием садиста, наблюдающего за попытками сопротивления ослабевшей жертвы. Стервятник нашаривает трость, прислонённую к тумбочке, и медленно поднимается на ноги. Хромающим шагом он приближается к ночному наваждению, уже который месяц не позволяющее несчастному нормально спать. Тень удивлён. Прежде брат обходился лишь короткими отговорками. Никогда еще он не вставал навстречу призраку. Но любому терпению есть пределы. — Хватит. Черный человек! Ты — прескверный гость! Эта слава давно Про тебя разносится. — Хватит этого. Замолчи, иначе… — Иначе что? — мёртвый сиамец острозубо скалится. — Я не потерплю более твоего присутствия, - Птица говорит через силу. Он любит Макса. Любит даже таким — больным, мёртвым и искорёженным. Но в чем-то призрак всё-таки был прав… С тех пор, как желтоглазых в Доме стало на одного меньше, Стервятник прекратил быть одним из сиамцев. Он — вожак. А вожак обязан отваживать из своей стаи гостей, подобных этому. — Как ты заговорил, подумать только, — Тень театрально прижимает руки к груди. — А я всё думал: когда же тебе надоест терпеть меня и мои… — Хватит! — срывающимся голосом кричит Желтоглаз. Я взбешен, разъярен, И летит моя трость Прямо к морде его, В переносицу... Вожак Третьей не может стоять на ногах без опоры. Из-за внезапно разболевшегося колена он вынужден тяжело опуститься на вниз. Стоило ему опереться ладонями о пол, как в кожу впились острые края стекла. Осколки, рассыпанные тут и там, тускло поблескивают в темноте. ...Месяц умер, Синеет в окошко рассвет. Ах, ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала! Я в цилиндре стою. Никого со мной нет. Я один... И — разбитое зеркало...