Без просвета

      Тринадцатый главнокомандующий разведкорпуса Эрвин Смит просто хочет мира.       Он говорит — во имя спасения человечества — и идет на жертвы, за которые недовольная толпа могла бы его растоптать, повесить, сжечь. Иногда Эрвину снится что-то подобное: как его четвертуют, например. Предварительно Эрвина подвешивают, затягивая на шее петлю, заставляя задыхаться, но не умирать, а потом, словно скотине на убое, выпускают внутренности; когда мясник с безучастным лицом отделяет его конечности от тела, он уже мертв, но все равно все видит — то, что вмещало в себя его, не оставляют на обозрение людям, а сбрасывают со стены, чтобы останки склевали вороны или сожрали титаны.       Или как сжигают на костре — толпа ликует, кричит, и улыбки у каждого похожи на сумасшедшие титаньи ухмылки, и в зубах у них застряли ошметки мяса — может быть, даже человеческого.       После подобных снов Эрвин просто открывает глаза, выпрямляется, одновременно с этим отточенным движением вытирая следы чернил со щеки, и возвращается к работе. Он готов умереть — в любой момент и любым способом. В разведкорпус идут лишь самоубийцы и идеалисты, пусть последние из той породы, которые больше хотят убивать, а не что-либо менять. Смерть — всего лишь часть их работы. В каждую вылазку большинство погибает, а они, оставшиеся в живых, возвращаются с трупами и очередным поражением.       Тринадцатому главнокомандующему разведкорпуса Эрвину Смиту было бы обидно умереть на эшафоте, но за свои взгляды он готов на гораздо большее.       Он посылает на смерть верных друзей, предает своего монарха, подвергает опасности гражданских — и, как ему кажется, не добивается ничего. Вместо радости победы снова ощущается горечь поражения, только рука, отсутствующая правая рука, и ноет, и болит, и Эрвин часто пытается потянуться тем, чего нет, к ремням трос-маневра, чтобы не почувствовать, к собственному сожалению, ничего.       Титаны все еще пожирают людей за пределами стены Сина. Титаны бродят совсем рядом, разоряют деревни в пределах стены Мария, а он может разве что наблюдать за тем, как кто-то упивается властью, а кто-то — бездействует.       Тринадцатый главнокомандующий разведкорпуса Эрвин Смит мечтает о мире, но уже не уверен, есть ли в нем место для человечества.       Тех, кого он уважает, тех, кого считает товарищами, тех, кого его холодное каменное сердце способно любить, все остальные могли бы назвать монстрами, заслуживающими смерти чудовищами, кровожадными уродами, обученными только убивать. Каждый из них так много потерял и еще потеряет, что разучился — или отчаянно пытается разучится — привязываться и дорожить. Не имеют значения кровь, раны и смерть — зато есть цель.       «Когда-нибудь все наладится, и всего этого не будет вокруг», — думают все.       «Когда-нибудь всего этого не будет», — думает Эрвин, глядя и на титанов, и на людей.       Тринадцатый главнокомандующий разведкорпуса Эрвин Смит хотел бы увидеть собственными глазами такое далекое, сложное и дорогое будущее.       Только вот тринадцатый главнокомандующий разведкорпуса Эрвин Смит не уверен, будет ли ему и его людям в этом будущем место. Он строит его для безмозглых, для трусливых и для немощных; для тех, кто никогда не держал меча в руках, не умеет обращаться с трос-маневром и до дрожи боялся, что титаны придут и по их души, а не бросался в бой.       Эрвин мечтает о мире, идеальном, прекрасном, где нет ненужной лжи, лишней жестокости, отвратительной глупости, но окружен он именно этим. Единственно честное и понятное в его жизни, то, что не поддавалось сомнению или переосмыслению ни разу — это поле боя за пределами стен, где ты либо выживешь, либо будешь убит, где тебе либо повезет, либо нет.       Тринадцатый главнокомандующий разведкорпуса Эрвин Смит открывает глаза и левой рукой оттирает отпечатавшиеся чернила со щеки, выпрямляясь. Он сделает все, что будет лучше для человечества. Даже если человечеству будет лучше умереть.