…Пусть утром простая откроется истина: ты рядом со мной; значит прошлого нет.
Вот уже полчаса я рыдаю на коленях у Эндрю. Потому что я снова одна в этом одиноком Лондоне. Потому что Дэн вопреки всем своим гнусным обещаниям так и остался обыкновенным уродом, которых на каждом шагу штук по двадцать. Я порчу Скотту вот уже второе Рождество подряд. Но я не могла не прийти к нему. Он мой единственный друг в этой чужой стране. Он вообще мой единственный друг . Он что-то мурлычет мне на ухо и неустанно гладит по голове. Мне так тепло с ним. — Ну почему? — восклицаю я сквозь частые всхлипы. — Почему всегда нужно быть таким уродом. У мужиков специальный ген мудачества заложен что ли?! Энди молчит, но не перестает гладить меня, постепенно спускаясь к спине. Прошло, наверное, секунд тридцать прежде чем до меня, наконец, дошло, что я сморозила. В ужасе подскакиваю на диване и в примирительном жесте обхватываю его лицо ладонями. О, господи! Не в силах выдержать удар током от прикосновения к его коже я спешно отдергиваю руки и чувствую, как мои уши краснеют. Чёртов, чёртов ирландец! Что ты со мной делаешь? Честно признаться, я давно заметила свою больную привязанность к Скотту. Последние два месяца мы так часто проводили время вместе, что его постоянное присутствие стало для меня чем-то вроде наркотика. Мне становится стыдно от собственных мыслей, и я заливаюсь краской. Конечно, я его не интересую. В плане… Да в любом плане. — Эй, всё нормально, тш-ш, — он притягивает меня одной рукой к себе и по-отечески целует в макушку. Я уже готова растаять. Боже мой, поцелуй меня немедленно или я умру! Поцелуй, как в дешевых бульварных романах. Пожа-а-алуйста. — У тебя новый одеколон? — спрашиваю с ехидной улыбкой, прекрасно зная, что он ответит. — О, подарила одна сумасшедшая знакомая, — смеется он и прижимает меня крепче. Честно, я не понимаю, как он умеет так быстро меня успокаивать. Почему-то в этот момент в памяти всплывает вечер нашего знакомства, когда ему пришлось успокаивать меня в первый раз. Мы все тусовались на вечеринке у одного итальянского модельера. Я стояла на балкончике и рыдала, как последняя идиотка, потому что мой муж, а по совместительству ещё и продюсер, залез под юбку какой-то крашеной блондинке прямо на моих глазах. Это было ужасно больно. Я чувствовала себя раздавленной, убитой, маленькой девочкой, потерявшейся в безликом Лондоне. Тогда ко мне и подошёл Эндрю. Мы уже пересекались пару раз, но никогда толком не разговаривали. Я бесконечно плакала, а он молча слушал. Потом отвез меня к себе, напоил чаем и просто уложил спать. Нет, я, разумеется, слышала о его эм.предпочтениях в плане отношений. Но меня это ничуть не смутило, а напротив покорило в нём. Он просто оказался в нужное время рядом, а большего мне и не надо было. Зато сейчас ещё как надо! Часы пробили двенадцать. Я мысленно умоляла Бога, Санту и всех святых, которых только могла вспомнить, чтобы с этой минуты он всегда был со мной рядом. Энди ласково потрепал меня по голове и отстранился. На его прекрасном лице зависла снисходительная улыбка. Он словно слышал моё тайное желание и заранее извинялся за то, что не в силах осуществить его. Я грустно поджимаю губы. Нам не нужны лишние слова. Мы прекрасно могли обходиться и без них. О, убери от меня эти черные океаны глаз. Хотя нет, не отводи их никогда. Ни-ког-да. — Ну что, принцесса, пора спать, — с тобой — хоть в Альпах на холодном снегу! Я невольно зажмуриваюсь от своих мыслей. Боже, я же замужняя женщина. Пускай мой благоверный и скотина, но чем я буду лучше, если затащу в постель этого чертового ирландца?! Эндрю же в это время осторожно касается кончика моего носа указательным пальцем, заставляя меня тем самым ещё больше мучиться угрызениями совести. — Да, пора, — разочарованно вздыхаю я и послушно плетусь в спальню. Он всегда, как истинный джентльмен уступает мне свою постель, а сам ютится на диване в гостиной. Мне так хочется открыть ему всё, что чувствую, но это было бы великим свинством с моей стороны. Да, я боялась, что он меня отвергнет. Что я потеряю всё, что есть между нами сейчас. Задвигая подальше мысли о нём, я залажу под одеяло и пытаюсь заснуть. Внезапно дверь открывается и в комнату заходит Скотт. — Совсем забыл поздравить с Рождеством и пожелать спокойной ночи, — даже в полумраке я вижу его шикарную улыбку. Он наклоняется ко мне и заботливо целует в лоб. Ты что с ума сошёл?! Я же сейчас просто растерзаю тебя. Чёртов ирландец! От его обжигающего дыхания у меня по коже пробежали мурашки. Я больше не могла сдерживаться, и поддавшись внезапно охватившему меня порыву, притянула его за шею к себе. — Пожалуйста, ляг со мной. Я без тебя чувствую себя совершенно разбитой, — легкое недоумение и секундное замешательство на его лице, но он кивает и ложится рядом. Мне почти сорвало крышу. Около минут десяти мы просто смотрим друг на друга. Затем я осторожно касаюсь его гладковыбритой щеки. Кажется, у меня остановилось сердце. — Это, конечно, не моё дело, но Дэниел ведет себя паршиво с тобой. Знаю, брак для тебя важен, но какой в нём смысл? — его голос заставляет меня дрожать. Эта пытка. Самая большая пытка на земле — желать того, кто тебе не принадлежит и принадлежать не может. — Тебе не кажется, что пора вырвать старые страницы и начать писать новую повесть? — Знаю, — устало шепчу я и вдруг бросаю встречный вопрос. — А тебе? Пожалуйста, сделай вид что ты меня не слышал, а лучше просто обними. Так, как только ты умеешь. Он молчит. Катастрофически долго молчит. Так что я успеваю сжечь себя за эти секунды миллион раз заживо. Такую глупость могла сморозить только я. — Что, например? — его хрипловатый шёпот сводит с ума, но мой мучитель не останавливается на этом. Каким-то волшебным образом расстояние между нашими лицами сокращается до опасного минимума, и вот я уже чувствую его дыхание на своей щеке. Слишком близко. Его глаза. Его губы. Весь он. Мы стали невозможностью друг друга. Мне уже от него не спрятаться. Я знаю, что будет дальше. И всё же… Медленно, словно специально принося себе больше мучений, я приближаюсь к нему вплотную. Он неотрывно смотрит на меня и не двигается. Попробуй, пожалуйста. Ради меня попробуй. Пожалуйста, чёртов ирландец! На мгновение я замираю, а потом позволяю захлестнуть себя чувствам с головой. Его губы. Господи, они такие мягкие и горячие, почти обжигающие. Неужели я и правда всё это чувствую. Я жду, что он оттолкнёт меня. Ещё чуть-чуть я и упаду обратно на эту грешную землю. Я целую тебя. Сама. Как в дешевых бульварных романах. Эндрю дернулся. Я поняла, что пропала. Сжавшись в комок, я ожидала своего фиаско. Но, Боже мой, он притягивает меня к себе и аккуратно, точно спрашивая разрешения, касается моих губ в ответ. Сначала робко и неуверенно, а потом вдруг жадно и требовательно. У меня невольно вырывается слабый стон. Слишком желанно. Слишком хорошо. Он прервался, чтобы дать нам обоим возможность одуматься. Наши взгляды встретились. Я боялась увидеть осуждение, но ничего подобного там и не было. Ну же! Решайся, иначе мы оба сгорим здесь, и на этом пепелище останется только два обугленных сердца. И он решается. Решается ещё на один поцелуй. Смелый, дерзкий, с привкусом железа на губах. Я обхватываю его шею руками и рывком перетягиваю на себя. Он медлит. Взвешивает все «за» и «против». Я вижу это по его лицу, но не желаю больше продолжать эту пытку. Моя рука скользит к его пуговицам на рубашке. Одна. Вторая. Третья… Осторожно касаюсь его воспалённой кожи и ощущаю, как мышцы дергаются от сильного импульса, который проходит через нас обоих. Наши касания буквально высекают искры. Я нагло стягиваю с Эндрю рубашку.Он наклоняется ко мне, и вот уже его мягкие губы исследуют мою шею. Не останавливайся, прошу. Только не останавливайся. Я чувствую. Я всего тебя чувствую. Ты — моя точка невозврата. Моя прямая неизбежность. Я готова умереть в твоих руках. Чёртов ирландец! Вместо P.S.: Diary. Запись от 26 декабря 10:01 Я пропал. Окончательно и беспеременно пропал, друг мой.Спасенный этой чёртовой американкой, Эндрю Скотт.