Ему как свинье век на небо не глядеть

Квинта вернулся в свое логово, пребывая в прекрасном расположении духа и распевая похабные частушки. Видимо, чаепитие на плановом заседании десятки плавно перешло в неплановую пьянку. Можно предположить, что Заэля, которого Джируга по старой дружбе любезно доволок до лаборатории, уже отпаивали всевозможными снадобьями его расторопные фрасьоны. Ну и что, Тесла ничем не хуже и также имел план действий на подобные случаи. Это был очень хороший план, единственное слабое место которого было в том, что Ннойтора не любил, когда его лечили от похмелья. Обычно он пассивно бунтовал и всеми неправдами убеждал Теслу принять его сторону. Но в этот раз все было по-другому. Он невнятно бормочет его имя. Вот уж что он всегда помнил, нажравшись, так это имя своего фрасьона. В такие моменты оно становилось дороже всех слов, которые Квинта разучил за свою жизнь. Дороже и Тесле. Он заглядывает в просторный зал, вопрошая, почему это его никто не встречает, приглядывается к огромной туше посреди привычного мебельного гарнитура и долго соображает, на что это похоже. Смутно, на задворках рассудка, припоминая и знакомую морду, и другие части тела... Тесла и рад бы что-нибудь сказать, но в ожидании непредсказуемой реакции буквально проглотил язык. Разъярившись, Квинта пинает диван, продавленный под тяжестью теслова локтя. — Ты пошто на него с копытами забрался? — он замахал руками у Теслы перед носом, — Он ж казенный! Тесла грузно переваливается на пол и ждет, чем все это закончится. Хозяин никогда не уставал удивлять своей наблюдательностью. Порой хотелось взять и подарить ему второй глаз, и наверное, свой собственный, потому что иных он не находил. Поняв, что без ста граммов делу не помочь, Квинта прикладывается к бутылке с бесовской настойкой и долго не отлипает от нее. Тесла давно повиновался его приказу, но до него, видно, не доходило. — Насрать, — Вот это уже больше походило на его хозяина. — Айзен – креведко, а я иду спать. Ты со мной или где? — Ннойтора, не дожидаясь ответа, ушел. Но, мгновение спустя, вернулся, застав фрасьона в том же виде, в том же положении, печальным глазом глядящим прямо ему в душу. — Я думал, — он особо подчеркнул это слово, — Что ты пойдешь со мной. А Тесла и дышать боится. Только исступленно хлопает длинными коровьими ресницами. Ннойтора тоже проморгался как следует, прежде чем продолжить: — Как же так выходит, что я жду там, — казал он себе за спину, — А ты сидишь здесь, еще и в таком виде? Если бы он сам знал, как это вышло. Может, это очередные проделки Гранца, подмешавшего ему чего недоброго в суп? Но что сделано, то сделано, и очень мастерски. Тесла закабанел с утра и так и не смог вернуть себе человеческий облик, как бы не старался. — Ах так, в молчанку играем? — он как следует сплюнул, швырнул в стену бутылку, и та разлетелась вдребезги, а остаток жидкости на дне окропил стену разводами. — Я тебе покажу, молчун хренов. Тесла проводил его взглядом, но нутром чуял, что это не конец и добром не кончится, и был как всегда прав. Ннойтора вернулся, волоча за собой Терезу. Ее не меньше раздражали пьяные повадки Эспады, и никакого интереса к битве она не проявляла. Зато Ннойтора прямо воссиял в предвкушении: — Нападай, Тесла! Изъясняйся кулаками, раз такое дело! Тесла так и обмер. Он не мог вступать в драку не только из этичных соображений, — любое его движение норовило отправить подбирающегося к нему вразвалочку Квинту в нокаут. — Ннойтора-сама, — он трусливо попятился, ткнулся мясистым задом в стену и накренил ударом полки, с которых градом посыпалось все их содержимое. Слон в посудной лавке, еще мягко сказано. Ему тут было опасно находиться, не то чтобы сражаться. — Не нужно драк. Мне кажется, я застрял в этом теле. Ннойтора остановился. — Не могу обратиться. Не могу вернуть себе человеческий облик. От меня почти нет проку по дому в таком виде — все, чего я касаюсь, рушится и ломается. Но Вы. Вы ведь... — ...будете меня любить и таким? Он так и не решился закончить фразу. Или не успел. Загоревшееся в глазу напротив безумие было равносильно приговору. И Тесла попятил свой зад, хотя пятится было решительно некуда. — Пшел вон! — заорал Квинта в бешенстве. Понятно теперь, отчего в его доме такой бардак еще до того, как он устроил тут пьяный дебош! До того, как он успел подраться, черт возьми! Уже и быть нечего, Тесла все сделал за него. — Выметайся живо! — Ннойтора даже затопал на вепря, что был крупнее его раза в три, а то и больше. На Теслу еще никто никогда не топал, и он ощутил всю тяжесть своего проступка,не в силах себя защитить или оправдать. Ему захотелось... Да, сбежать. Как можно скорее, как можно дальше. Ннойтора подождал, пока Тесла впишется во все проемы на своем пути, после чего примостил свой тощий зад на диване, принимая оправданный риск на нем заночевать. Он кое-что вспомнил, и кое-кто его даже услышал: — Вернешься, когда весь усохнешь, — он уже устроился поудобнее и был готов отойти от дел, — Вернешься и сразу наберешь мне ванную. С пеной, как я люблю, ясно тебе?! И кое-кто так и не решился сказать, что ванна уже была набрана заблаговременно, и не решился напомнить, что от пены у Ннойторы щиплет в глазу. *** Он сидел под дверью, потом лежал под дверью, обняв копыта огромными, сильными ручищами. Из явственных минусов — голод. Ему становилось хуже с каждым часом, и перспектива откинуть копыта перестала быть просто неудачным каламбуром. Огромное тело требовало огромной подпитки. Боясь скопытиться раньше времени, Тесла не позволял себе уснуть и без конца думал, что же ему делать дальше. Пустынные ветра как назло убаюкивали, пели ему песни заунывные, бесконечно грустные. Порой он мог очнуться, заслышав изнутри, как Квинта по привычке командует: принести то, приготовить се, а выполнять это было некому. Оттого и бесится там, один одинешенек, и делает все сам. Из рук вон плохо, чаще всего, а посему еще пуще бесится и клянется, что скорее покончит с собой, чем снова попытается разогреть суп в микроволновке. Тесла вздыхал, его сердце разрывалось на кусочки. На охоту Квинта весь день ходил один, но возвращался с нее быстро, угрюмым и серым, как туча. В один момент Тесла перестал сносить голод. Он ушел в пустыню и пропал там на несколько дней. Он заново учился выживать в одиночку и по предписанным на роду законам, убивать по старинке, голыми руками. Не брезговал. Пару раз малодушно помышлял о смерти. Он в любой момент мог сбежать, навстречу верной смерти. Он — страшный зверь, а где-то там найдется на него волкодав, это всем известно. Но ни разу трезвый рассудок не покидал его и не облегчал ему выбор. Только до мозга костей одичав, он смог бы забыть Ннойтору и совершить самую большую в жизни ошибку, оставив его одного в этом мире. *** Прошел не один день, прежде чем Ннойтора понял, что его фрасьон не шутит. Он почему-то волновался, когда Теслу уносило в пустыню, и это бесило. Потому что он не находил себе места, ни одного пристойного занятия. Он даже отказался бухать с Заэлем, а это было уже из ряда вон. Гранц заподозрил что-то неладное и спросил, где же его фрасьон, на что Квинта ответил, не моргнув глазом: охотится. — Охотится?! — удивился Заэль и зашарил по карманам в поисках блокнотика с ручкой. — У вас что, званый ужин намечается? — поинтересовался он живенько. — Ага, — оскалился Ннойтора, — Романтишеский. Заэль ревниво сверкнул глазками, оторвавшись от записей. И, наверное, обиделся, что его не позвали. *** Иногда реяцу его верного кабана пропадало с внутренних радаров, и тогда на душе у Ннойторы скреблись кошки. И в этот раз, понимая, что однажды с одной такой вылазки Тесла может не вернуться, не придумал ничего лучше, чем выйти на крылечко, закурить и как бы невзначай обратиться: — Слышь, свинтус, — в ответ Тесла повел ухом, — Совсем хреново, да? Тесла кивнул, прикрывая воспалившиеся от песка и ветра веки, сверкая своим преданным оком сквозь узкую щель. Его ноздри широко раскрылись, вдыхая запах поднесенной ладони, которая вот-вот его коснется в необъяснимом порыве. И ничего, что табачный запах ни разу ему не приятен, он так давно не чувствовал человеческого прикосновения, что уже и позабыл, как же от этого бывает сладко. Ннойтора кладет ладонь на влажный нос, и Тесла глубоко вдыхает, обдает упругими струями его лицо на выдохе. — Ладно, — соглашается он. — Заваливайся. Чем смогу, накормлю. На полу постелю, там. *** Расправляясь с хреново размороженными в треклятой микроволновке пельменями, Ннойтора наблюдал за кабаном в гостиной. Тесла уже никуда не ходил, а Замок все равно наполнили слухи о чудовище, которое, якобы, слопало Теслу. И, как ни странно, это не о нем, Квинте, речь. Если об этом пронюхает кто из Эспады и не дай бог — креведко Айзен, — точно случится что-то непоправимое. Ннойтора знал это, но в голову ничего не приходило, кроме аппетитного хруста мороженного теста и фарша на зубах. А еще он соскучился по Тесле, который нормальный Тесла. По юноше. Он так давно не мял его в руках и, верно, уже забыл, каково его тело на ощупь, как вкусно пахнет его молочная нежная кожа, какой он весь ладный, сладенький и тесный внутри... Аж слюни потекли. И пельмени тут были не причем. С кабаном ему во все тяжкие пускаться не хотелось. Уж как бы не свербело в одном месте и каким конченным ни был славившийся своим безумием Квинта... Тем не менее, то ли крыша поехала от одиночества, то ли что, но он решил проверить, встанет ли у него на закабаневшего Теслу. Он доел последний пельмень и велел Тесле лечь на спину. Его команда прозвучала как «Покладись!» и быстро была исправлена на «Легай, кому сказал!» И Тесла лег, хоть и не сразу, впервые за время, что провел здесь в новом облике, и внезапно для себя перестал ощущать на плечах тяжесть стен, за что был благодарен Квинте безгранично. Ннойтора подошел вплотную, протянул руки, запустив пальцы в жесткую короткую шерсть. Он наглаживал Теслу, как кота, по спине и загривку, потом расчесал ему бок и пузо. Все это время Тесла не знал, радоваться ему или принимать происходящее за наказание. Тело подсказывало, что нужно радоваться. Зверю не чужды ласки. И, главное, что Квинта входил во вкус. — Славный свин, хороший, — сладенько так протянул Джируга, радуясь, как ребенок. Он заставил себя отвлечься, погладил Теслу ниже и уже мягче, не пытаясь оцарапать. Тесла загреб в ладонь какой-то пуфик, сжал его и под конец раскрошил в щепки. Ннойтора тяжко вздохнул и, не придумав ничего лучше, ушел, так и не узнав, что Тесла хрюкнул ему вслед, пытаясь сказать: «Останьтесь». *** Однажды ночью он пришел к нему, очень уставший, с головы до пят в чьей-то кровище. Он прошел мимо, уложив на диван Терезу, вернулся и прилег рядом, на тесловом коврике, прижавшись к его спине и утопая в загривке. Тесла удивился, но в принципе был готов уступить коврик... На его попытки уступить место Джируга раздраженно шикнул: — Да не ерзай ты! Лежать! И Тесла замер. И почти тут же догадался, что Квинта его... обнял? Точно, обнял, да так тепло дышал в затылок, цепляясь за гриву, что Тесла не знал, следует ли ему что-то предпринять в такой ситуации, хотя и славился тем, что умел планировать многое наперед. Многое, но не такое. Ему до дрожи хотелось ответить взаимностью, но он боялся, следуя порыву души, раздавить хозяина в чудовищных объятьях. Он дернул кисточкой хвоста, хлестнул по ннойториной ляхе. Несильно, следует отметить. Ннойтора оценил. И обнял его покрепче, скрежеща зубами. — Засунь свои. Телячьи нежности… Он так и заснул, не меняя позы. Тесла боялся дышать и внезапно очнуться от этого странного сна. *** Пока половина Эспады смоталась в мир живых, Квинта решил воспользоваться моментом и вытащить Теслу во внешний мир. Ну, или попросту говоря, с собой на охоту. От такого Теслы ему было больше проку, чем обычно. Он наблюдал, как фрасьон мочит его жертв голыми руками, раздирает пасти, крошит кости. И все это великолепие за счет одной грубой силы. Наверное, не берясь утверждать, в этот момент он гордился своим фрасьоном. А может просто был рад тому, что на него в кои-то веки не сыпется ежечасно штукатурка. Иногда он забывал о том, какой же его Тесла сильный. Сейчас было лучшее время для того, чтобы об этом вспомнить. Когда ему надоело искать приключений на одно место и то, что он уставал, а Тесла — нет, Квинта придумал игру. — Смотри, Тесла, — Ннойтора показал фрасьону пустую черепушку, что откопал в песках. — Мозгов ноль. Прям как у тебя. То была прелюдия. И не такая уж обидная, как ожидалось. Суть прозвучала позже: — Давай, айда сюда, поиграем. От этого его "поиграем" кровь стынет в жилах, прямо скажем. Тесла не до конца уверен, что не стоит ждать какого-то подвоха, даже когда черепушку посылают в броске, а ему велят: — Принеси! Чем черт не шутит, лучше ему не стоять столбом, а выполнять. Дольше проживет. И Тесла отыскал в песках импровизированный мяч и уже было потянулся к нему огромной ладонью. Ннойтора громко защелкал языком, запрещая ему прикасаться к ней на человеческий манер. И тогда Тесла даже разозлился, но совсем слегка, давая волю звериной гордыне. У него были все основания подозревать хозяина в подмене, уж очень несуразно выходило, по всем признакам. Все эти игры, нежности за последние пару суток. Все это хорошо, но непривычно. Но хорошо. Если бы не до смешного нелепый приказ, который все равно придется выполнять. Он неохотно встает на четвереньки и толкает "мяч" носом, заставляя черепушку прокатиться по песочку. А дальше он поступил хитрее — подцепил череп за пустую глазницу бивнем и принес хозяину без особых унижений и проблем. Ннойтора этот приемчик оценил, посмеялся. Он дотянулся до схитрившего Теслы и, забыв про игру, резко дернул свина к себе за бивень, да так, что у фрасьона в глазах помутилось на секундочку. — Все хорошо будет, дурила, — пообещал он, хлопая ладонью по припорошенному песком пятаку. Тесла ничего бы не ответил, даже если бы мог. Он выдохнул в тонкие ннойторины пальцы и позволил себе положить морду поверх хозяйского колена затем, чтобы тому было удобнее оглаживать его косматую макушку. Зарываясь пальцами. Заставляя забыть о том, что он всего лишь зверь. Ласковый и нежный. Сильный и жестокий. Бесконечно преданный. Его зверь, и другого такого просто не отыщешь.