Мы звёзды глупейшей из планет

«Мы звезды глупейшей из планет, Мы лики мироточения» В моей памяти навсегда останется этот день. Не потому, что в новостях его будут обсуждать до скончания времён, и не потому, что люди будут говорить об этом во всех точках земного шара, пытаясь найти причину. Причины нет. Нет ни единого ответа. Теперь этот день — болезненный шрам на теле нашей истории. Ему самое место в списке самых трагичных событий, на одну строку с днём, когда распяли Иисуса Христа. Мы будем говорить об этом, обсуждать, помнить. Вечность, и ещё немного. Я никогда не забуду этот день, когда зачем-то вышел из дома. Зачем? Я уже не помню. Жалею? Не знаю, честно. Слишком многое теперь занимает мои мысли — то, что даже вытеснило собственное имя из моей головы. Тот день был для меня потрясением. Как и для всех, кто был тогда перед Ними. «За стенами солнечных очков, Пугаясь дневного света, Опять умираем день за днем Мы в поисках нового тела» Я шёл куда-то вглубь города, то ли за сигаретами, то ли кому-то навстречу. Но сейчас это не имеет значения. Важно то, что мне представилась возможность увидеть Их. Они шли к центру города со всех сторон, пытались взглянуть на каждого прохожего, заглянуть в самую душу, уловить весь спектр эмоций, каждую мысль. И Они видели! Всю свою жизнь Они видели всё, что было вокруг. В отличие от нас. Сейчас многие называю Их Падающими звёздами. Хотя имён у них много, это самое распространённое. А, по-моему, это глупо. Ужасно глупо. Ведь Они не были звёздами. Они были Ангелами, искупившими все наши грехи. Все до единого в белом. И как город не заметил тысячи людей, одетых в белое ни с того, ни с сего? Да и почему я их виню? Я ведь и сам ничего не заметил. Просто шёл, уткнувшись взглядом в землю, слушая глупое пение в наушниках. А Они всё видели. Помню, когда я остановился перед толпой людей — самых первых, которые только начали замечать, — тогда я увидел девушку. Ангела. Она мне улыбнулась. Наверное, я был последним человеком, кому она улыбалась. Так искренне и беззаботно. Я подумал, что она больная. А через секунду я увидел Их. Всех до единого, в белой одежде — Ангелов. «Рожденные, чтоб стать звездой, Светить над грешною Землей, Летать и бегать над водой И выходить из тела» Их было много — тысячи. Многие из них до сих пор оставались на земле: те, кто не успел вознестись к небу. Ангелы хотели обратить наше внимание на себя. Почему мы не замечали Их? Возможно, обрати мы внимание сразу, катастрофу можно было бы предотвратить, всё бы обошлось, и тысячи людей не потеряли бы рассудок после пережитого. Но большинство из Них уже поднялись. Было так странно слышать это — их смех. Те, кто уже успел подняться, стояли на крышах десятков домов и смеялись. Но смех не был ужасным, злобным, нервным или фальшивым. Знаете, искренний детский смех, когда ребёнок видит свою мать, вернувшуюся из больницы, справившуюся со страшным диагнозом. И ребёнок радуется, что снова видит мать. Многие из нас смогут так? Я осмотрелся по сторонам. Все крыши ближайших многоэтажных домов были усеяны Ангелами. Я смотрел и не мог понять. Тогда ещё своим затуманенным, безмятежным сознанием я думал, что это лишь способ привлечь внимание. Мало ли в наше время людей, чувствующих себя настолько ничтожными, чтобы быть готовыми пойти на всё, ради внимания. Я вспомнил ту девушку. Она была прекрасна. Небесные глаза — первое, что всплыло в памяти. Небесно-голубые глаза, огненно-рыжие волосы и внеземная красота. Неужели она одна из них? Больная, подумал я… Та самая девушка стояла среди Ангелов, и Они не собирались спускаться — лишь становились ближе к краю и продолжали смеяться. Некоторые просто улыбались. В нескольких шагах от меня стояла женщина лет сорока, с маленькой девочкой на руках. Девчонка с вьющимися огненными локонами кричала что-то, заливаясь смехом. «Это моя сестра! Там, вверху! Это моя сестра!». Люди начали принимать игру. «— Что происходит?  — Представление?  — Такое иногда устраивает молодёжь. Давай останемся, посмотрим, будет весело». Да, все смотрели. Заражаясь смехом и весёлым настоем странных людей в белом, зачем-то забравшихся на десятки крыш. Теперь все прохожие остановились, некоторые с улыбками наблюдали за Ними, некоторые просто ждали. Белоснежные посланники, на крыше каждого дома, все дома в пределах зрения. На каждом по двадцать-тридцать Ангелов. Их было много. Они смеялись. Больные. Я не смеялся. Я даже не улыбался, лишь смотрел на них и ждал. Четыре минуты хватило новостным каналам, чтобы оказаться здесь. Огромное количество людей собралось внизу — почти все люди в городе. Ещё бы — такое действо. Наверное, с вертолётов это выглядело божественно красиво: все крыши обрамлены белоснежным, каждый дом в пределах зрения. Пятьдесят домов… или больше… может, меньше. Я уже давно не слушаю новости с последними сводками, ужасно устал их слушать. Ведь я видел всё своими глазами, и мне хватило. Пожилая пара нашла своего сына среди Ангелов. Они смеялись, махали ему и ждали, как и все остальные. И никто ничего не делал — все только смотрели. Ведь никто не знал, чтó Они намеревались сделать. Каждый журналист был готов вещать новости в свой микрофон, все камеры были направлены вверх. Я услышал от одной девушки — журналистки: «Вот бы всё так просто не закончилось. Репортаж получится шикарным». Интересно, она сейчас задумывается о своих словах, жалеет о них? Или, что вероятнее, проводит всё время в психиатрической больнице? Потому что репортаж действительно получился шикарным. Я увидел свою одногруппницу. Полная девушка с золотистыми волосами. Она редко смеялась. Вообще-то, никогда. А сейчас она светилась, словно лучик солнца. Тогда я испугался. Смех резко затих, словно по сигналу. Ангелы смотрели друг на друга. Они прощались, передавая взгляды. Даже с такой высоты можно было различить на мгновение появившуюся грусть в глазах. Тогда страшно стало не только мне. «Небо! Считаем мы этажи! Крылья! Свободно летаем! Агнцы — послушники той звезды, Что, падая, тает…» Краем глаза я увидел белые летящие точки. Совсем отдалённо, далеко от центра. Криков ещё не было. Ничего не было. На целую минуту весь город опустился в мёртвую тишину. Второе здание опустело менее, чем через секунду после первого. Как и третье. Видели падающие домино? Тысячи Ангелов. Десятки опустевших крыш. Миллионы улыбок погасли. Не думаю, что люди, наблюдавшие это по экрану телевизоров, сильно верили в происходящее. Но я был там. Там, где девушка с небесно-голубыми глазами улыбнулась мне. Где я подумал, что она больная. Я смотрел, как Они падали, один за другим, с улыбками на лицах. Это было действительно страшно… И обворожительно красиво. Когда домино приблизилось к центру, я услышал первый отчаянный крик. Маленькая девочка, сидевшая у женщины на руках. Из её небесных глаз упали первые слезинки. Думаю, она поняла, что происходит раньше нас всех. А ведь многие до сих пор не поняли. В нескольких метрах от меня упал Ангел. Я выделил его среди остальных. Огненные волосы. Теперь они окрасились в липкий красный цвет, как и бóльшая часть города. Как и любая душа человека, видевшего падение Ангелов в тот день. Теперь душа каждого человека — багровая, с густыми потёками крови. Несколько человек лишились чувств, а я продолжал смотреть, как домино завершает свой путь. «Мы грехоискупление Вкусившего от дерева. Мы ждем освобождения Из временного плена» Минута. Тысячи Ангелов. Десять тысяч разбитых сердец, и малышка, плачущая в нескольких шагах от меня. Мать её оставила, побежав к своей дочери, к своему Падшему Ангелу. Я подошёл к девочке и взял её на руки, а она доверчиво обхватила мою шею руками. Из её глаз одна за другой скатывались прозрачные слезинки, падая мне на плечо. Я тоже плакал. Все, кто не лишился разума сразу же в тот день, кто не упал без чувств, плакали. Кто в толпе, кто над телами своих детей, отцов или матерей. Наверное, тогда все наплакались на года вперёд. На века. На несколько жизней. Весь мир плачет над Падшими Ангелами. Хотя встречаются исключения, которые считают их лишь больными людьми. Но вы ведь знаете, что всё наоборот. Большинство думают, что они куча слетевших с катушек самоубийц. Но я знаю правду. Они умерли, чтобы искупить наши грехи, пожертвовали собой ради нас. Что бы кто не думал, никто не забыл. Хотя и прошли… недели, месяцы, годы? Это никогда не прекратится. Я никогда не забуду тех, кто совершил это, хотя и не знаю почти никого из них. И никогда не смогу узнать ближе. И только когда я в очередной раз увижу в толпе те самые небесно-голубые глаза и огненно-рыжие волосы, я упаду на колени от бессилия. И люди, оставшиеся в этом городе, которые поймут меня без слов, присядут рядом. Может быть, поддержат молчанием, положив руку на плечо, слегка сжимая в понимании. И от этого станет легче. Никто нас не потревожит. Не потому что всем плевать на очередных спятивших, а потому что они будут помнить, будут знать, ведь на собственной шкуре прочувствовали, каково это — сойти с ума. Из-за близких, или знакомых, или друзей, которые сейчас лечатся. Они будут знать и не потревожат тени, одиноко сидящие на земле, уставившиеся в одну точку. Даже если рядом проедет скорая, никто не обратит внимания — ведь это считается нормальным состоянием. По сравнению с остальными это и вправду нормально. «Теперь не состарят нас года И свет одиноких окон. Но веря разбитым зеркалам, Мы чувствуем мертвый холод» В последний раз нас было двенадцать. Двенадцать человек, сидящих в гробовой тишине перед одним из тех самых домов, где всё случилось. Одна девушка рыдала навзрыд. Все знали, что кто-то из её близких был там, наверху, но никто ничего не говорил. Зачем, если мы понимаем друг друга без слов? В этих домах сейчас никто не живёт, ни единой души. Только двенадцать человек, которые поняли меня без слов сидят под окнами, а на асфальте до сих пор видны красные потёки, и кое-где встречаются ошмётки белой одежды. Снова слышатся всхлипы, кто-то спокоен, кто-то из прохожих присоединился к нам. Кто-то ещё присоединится. Что это, минута молчания в честь умерших? Не думаю. Скорее всего, вечное молчание — осознание того, что наши жизни совершенно потеряны. В моей памяти навсегда останется этот день. И так будет с каждым, кто видел это своими глазами. А нас много. И кто может сказать наверняка, возможно, через несколько лет и мы, облачившись в белое, будем следовать с высоты за нашими Ангелами.