Расческа

- Я отказываюсь туда идти! - Но, Гин-сан, - протестующий вопль, - мы давно там не были, поэтому и идём их проведать. - Видишь ли, Шинпачи-кун, та женщина взяла привычку очень странно на меня поглядывать. Моя ранимая душа не выдержит снова такое испытание. Цукуйо точно что-то недоброе задумала. Кагура, до этого молчавшая, решила вмешаться: - Ага, ага, Гин-тян, она сначала тебя изнасилует, затем продаст в сексуальное рабство гейшам Йошивары, ну а дальше, - девчушка выдержала театральную паузу, - ну а о дальнейшей твоей судьбе история умалчивает. Очки возмущённо полезли на лоб своей подставки по имени Шинпачи и нервозно спросили: - Кагура-тян, где ты такого набралась?! - Ну, несколько дней назад я проснулась раньше Гин-тяна и вышла подышать свежим воздухом. Около двери я увидела журнал садомазо, на котором лежала записка для Гин-тяна от некой рабыни любви. Кто такая рабыня любви, Гин-тян? это фея? Шимура же решил на эту тему промолчать. А Кагура так и не узнала ответа на свой вопрос, так как мастер на все руки уже шёл в противоположную сторону от места их назначения. Саката планировал провернуть этот трюк, пока дети разговаривают на особо интеллектуальные темы, но его вовремя заметили и, схватив того за пояс, потащили в Йошивару. Пока мастера на все руки разговаривали с Хиновой, Цукуйо принялась разглядывать их босса, а точнее только его часть. Ей уже некоторое время не давали покоя его волосы, поэтому она наконец-то сегодня решила осуществить свой коварный план. Страж Йошивары позвала Гинтоки пройти с ней в её комнату под предлогом важного разговора, который должен пройти тет-а-тет. Почему-то сразу у всех, кроме Сакаты, разумеется, губы растянулись в довольные улыбки. Самурай храбро сражался и запрашивал политического убежища, но его вопли благополучно проигнорировали, поэтому Цукуйо беспрепятственно утащила того к себе наверх. Пока Саката поудобнее усаживался на полу, Цукуйо поплотнее закрыла за собой седзи и странно посмотрела на самурая. Тот хмыкнул. - Что, женщина, в любви мне собралась признаться? Но она промолчала и лишь достала из складок своего кимоно… кунай? А вот нет, она достала это. Увидев это, Гинтоки попятился от женщины и завопил: - Убери это, убери! Ты в курсе, что твои кунаи по сравнению с этой штуковиной выглядят до смешного не опасными! Цукуйо в удивлении приподняла брови и сказала: - Но это же просто расческа. - Но это же просто расческа, - передразнил мужчина, - это самый злейший враг всех кучерявых. И вообще, что это ты такое удумала? - Да мне вот просто интересно, тебя вообще реально расчесать? Гинтоки в ужасе шарахнулся от неё подальше и схватился за волосы. - И что ж нам, кучерявым, жить спокойно не дают, а? Справедливость и правосудие запаковали чемоданы и улетели на Канары в вечный отпуск? - Так, Гинтоки, давай по-хорошему, и никто не пострадает, - Цукуйо проигнорировала слёзы мужчины, возникшие после этой замаскированной угрозы. Серебряноволосый насупился, но всё же повернулся к женщине спиной, мол делай, что хочешь. Цукуйо искренне заулыбалась и села позади мужчины, держа расческу наготове. Почему-то эта вроде бы безобидная вещь в её руке смотрится как оружие массового поражения. Женщина пару раз провела аккуратно расческой по его волосам. Затем она начала двигать ей уверенней. Гинтоки мужественно терпел. Однако непоправимое всё-таки произошло. - Эй, эй, эй, женщина, что там такое? – запаниковал мужчина. - Да всё нормально, - успокаивала его Цукуйо, попутно пытаясь как можно незаметней вытащить попавшую в плен его кучеряшек расческу. Уже спустя минуту произошло то, чего не случалось раньше: она потеряла терпение в такой короткий срок. Ведь раньше она выходила из себя только из–за домогательств этого несносного самурая, который потом отнекивался, что облапал её по чистой случайности. Поэтому она начала тянуть этот кусок дерева изо всех сил. Гинтоки начал брыкаться и всячески извиваться, чтобы та прекратила своё насилие над личностью. Цукуйо ничего не осталось, как только свободной рукой схватить его поперёк туловища, а другой – пытаться вытащить расчёску. Если не смотреть на эту ситуацию, то их положение можно было бы принять за своеобразные объятия. Это бы смотрелось очень даже мило, если бы не паника на лице у него и не азарт на лице у неё. Наконец кучеряшки сдались и отпустили расческу. Цукуйо победно улыбнулась. Но Гинтоки был другого мнения: - Всё, я на тебя обиделся, подумай хорошенько, как будешь передо мной извиняться. С этими словами он навалился на женщину, придавив её к полу. Та не стала возмущаться, так как в следующий момент она довольно серьёзно сказала: - Лучше бы, и правда, я тебе в любви призналась…