С миру по нитке

Синяки под глазами инструктора Шадиса, казалось, налились чернильными тенями и ещё резче выделялись на обветренном, изрытом морщинами лице. Он хотел спать, а перед этим желательно поесть, перед сном прижаться к теплой и мягкой жене и подумать, что впереди у него целая ночь глубокого сна. Он думал о том, что сейчас сядет на лошадь и поедет домой. Он предвкушал это, спускаясь по лестнице, когда услышал характерные звуки снизу. Отбой прозвучал целый час назад, а эти засранцы до сих пор не уснули. Вот гады! Нагрузки им в два раза больше и будут вырубаться, как миленькие. Ишь, обустроили себе гнездо под лестницей, голубки. Опять этот Франц со своей девчонкой. Уже и гоняли их, и наказывали, а толку? Видать, всё-таки, любовь. А может, и Браун опять обжимается с кем-то. У этого всякий раз разные, хоть и попадается он командирам нечасто. Осторожно ступая по знакомым до малейшей дощечки ступенькам, так, чтобы ни разу не скрипнуло, инструктор Кит Шадис, преодолел оставшиеся полтора пролета и, сделав рожу пострашнее, чтоб распутники обосрались и забыли хоть на время о своих бушующих гормонах, заглянул под лестницу. Вот пацан, похоже, и обделался. Дернулся, замер, несмело потянул к себе сброшенную второпях одежду. Девчонка же с легким флером меланхолии на равнодушном лице спокойно натянула штаны, поправила распущенные волосы и отдала честь недрогнувшим кулаком. — В-вы?! — повидавший всяких разных кадетов Кит Шадис был свято уверен, что в чем-в чем, а в детишках он уже начал понимать. Ещё утром он без раздумий поспорил бы на своё месячное жалованье, что эти двое стопроцентные девственники, а вечером они устроили ему любовные игры в закутке под лестницей. И сразу оба — мозговитый плакса Арлерт и одиночка Леонхарт. Да ещё друг с другом! Черт подери, выходит, как не разбирался он в детях, так и не разбирается. — Что здесь, мать вашу, происходит?! Инструктор Шадис до последнего отказывался верить своим глазам. Он шокированно молчал, таращась в угол, где Арлерт дрожащими пальцами, не попадая в шлейки, пытался застегнуть ремень. — П-простите, — бормотал тот, заливаясь краской до самой шеи, что было видно даже в неверном свете приглушенной лампы. — В-виноват. Но черт с ним, с Арлертом, Анни Леонхарт удивляла его гораздо сильней. Девочек, дающих под лестницами, Шадис хорошо знал. Не в том смысле, что поименно, нет, он выделял их из строя с первого взгляда — особый тип, те, кому важно нравиться, порой это бывали действительно влюбленные дурочки, но вот таких — холодных, как прибрежные скалы, Шадис ни разу под лестницами не заставал. Такие смотрели на развлечения под лестницей с презрением и легким чувством собственного превосходства. Анни Леонхарт, искоса поглядывая на своего партнера, убедилась, что тот успешно застегнул штаны, и выпрямилась, будто в строю, вперившись в лицо Шадиса с такой прямотой, что у того на секунду мелькнула мысль, будто это она застала его в момент интимного процесса, а не он её. — Виноваты, командир, — ровно и холодно сказала она. — Разрешите идти? — Да, — с невероятным трудом выдавил из себя Шадис и посторонился, пропуская уже до мелового оттенка побледневшего Армина Арлерта и равнодушную к происшествию Анни. А он не такой уж бесхребетный, этот парень, подумал инструктор, сознаваясь себе, что сам он в эту девчонку хрен сунуть не решился бы. «И всё-таки ни черта я не понимаю», — говорил себе Кит Шадис по пути домой. Может быть, раньше всё и было иначе, и под лестницей обжимались девчонки, которых можно было определить в строю на глаз, но времена меняются, и теперь туда бегают даже сущие, на первый взгляд дети. Хоть во взгляде Анни Леонхарт ни капли детского не было.