***
Темный коридор, подпитывавший мою грусть и тоску, так и продолжал оставаться таким же мрачным и необъятным. Облезлые стены, мерцающие слабым светом прожектора, часть которых была сломана, страшные провода, ведущие в конец туннеля, - всё это лишь дополняло мою боль и усиливало мое и без того ужасное состояние. Вместо яркого лучика солнца, что согрел бы меня и придал хоть капельку надежды, меня окружала непроглядная тьма, что уводило меня еще глубже в темные уголки моих воспоминаний. И вместо радостных воспоминаний об этом лагере, проведенных вместе с обитателями этого лагеря, мне представлялась лишь страшная личина этого мира. И где же та самая сладостная надежда, что подталкивала меня все дальше и дальше по этому ужасному пути к раскрытию тайны этого лагеря? Где же её приободряющий лучик, описанный во многих книгах, фильмах и творческих произведениях человечества? Где же сказанные мною слова, так сильно успокаивавшие Алису, в духе «всё будет хорошо»? Где же мой боевой дух, где эта чертова надежда на светлое будущее? Где все это, так прекрасно и драматически описанное людьми с большого экрана? А что, если эта самая надежда на самом деле слепа? Что если нас ослепляют ею за все время нашего существования в этом обществе? Неужели нас попросту подпитывают этими пустыми словами, например, «никогда не отчаивайся, все будет хорошо» или «все лучшее впереди»? Неужели все время мы, люди, слепы и отчаянно следуем этому «светлому будущему»? Неужели и я все это время был слеп? Я отчаянно верил, что мы выберемся из этого лагеря вместе с Алисой и будем жить в мире и согласии, хотя знал, что это невозможно. Но я верил и продолжал так делать. Даже подпитывал этим Алису. И ведь я знал на основе своего жизненного опыта, накопленного в тысяче этих чертовых циклов, что из этого лагеря невозможно выбраться, как ни стараться этого сделать, как ни сильно желание выбраться отсюда. Этот мир – клетка, а я его птица, запертая в этой клетке ради развлечения хозяина этого мира. И каждый мой шаг, каждое мое решение лишь подпитывает радость и веселье этого хозяина, что наблюдает за мной. И каждый раз в угоду своему любопытству он наблюдает за мной, дабы узнать что-то новое в моем поведении, узнать мой следующий шаг. Видимо, такова моя судьба. И лишь одно я понял за весь пройденный мною путь в этом так называемом «приключении». Надежда всегда слепа и мимолетна. И пусть я буду надеяться на светлое и счастливое будущее и дальше, но мою любовь он уже не вернет. Никогда. И теперь я ни за что не поверю, что любовь столь прекрасную, сладостную можно с легкостью вернуть в мир живых. Жизнью нельзя играть просто так, как с куклами в дочки-матери. Нельзя просто убить человека, а потом, как ни в чем не бывало, вернуть его. Таковы законы жизни и им приходиться подчиняться. И Еве – простой машине, изобретенной, хрен знает, кем, что меня не колышет, - явно не под силу вернуть её. И верить не стоит никому.***
Легкий ветерок, пронизывающий меня с ног до головы, продолжал дуть со стороны темного коридора, в сторону которого я не приблизился ни на шаг. Я продолжал сидеть на жестком и холодном полу перед завалом, перебирая в своей голове ужасные воспоминания, что не раз заставляли меня вздрагивать. Я, лишенный надежды и полный отчаяния, не мог и пошевелить и рукой - не то, что всем телом. Может быть, я просидел бы здесь и целую вечность, однако странный звук, издавший недалеко от меня, и яркое свечение, отвлекающее мое внимание, заставили меня вновь вернуться в реальность от мира воспоминаний и видений. Я привстал на ноги, придерживаясь руками за стенку, и обернулся на странный раздражающий звук, прикрывая рукой свое лицо, тем самым защищаясь от яркого, но знакомого света, который не раз ослеплял меня за все время моих похождений со Странником. Спустя пару секунд, свет угас, а возле стены стал отчетливо виден силуэт шарообразного предмета, объятого светящейся оболочкой, издававшей мельчайшие волны света по всему коридору, тем самым освещая мне путь. И уж этот предмет ни с чем не спутаешь. Артефакт, что носил с собой Странник. Артефакт, на ядре которого якобы был создан этот мир, если представить это как программирование. Артефакт, обладающий невероятной силой и не понятный мне ни с какой стороны своего дизайна и технического применения. Я не понимал, как он работает, не понимал, как им пользоваться, но этот шар – всё, что осталось от Странника. И даже он, артефакт – достояние своего хозяина – пытался мне помочь, спася из той заварушки с Евой, не говоря о самом Страннике. И это странно, что он сквозь оболочку миров спас меня, обычного представителя этого лагеря. И вот он продолжал лежать вдоль стены, освещая пространство вокруг себя, однако я даже и не пытался к нему подойти, не разобравшись, что делать дальше. А стоит ли вообще разбираться? Сколько страданий принес мне этот шар, сколько ужаса он внес в мою жизнь? Тем более, этот шар породил этот мир, полный различной лжи, слепой радости и ложного счастья. Один лишь обман, одни лишь пластилиновые чувства, не имеющие ничего настоящего от реальной любви. Одна лишь небольшая постановка, обыгранная актерами, сами не понимающими, что происходит вокруг них, где для них реальность, а где вымысел. Обыгранные чувства, обыгранная дружба пионеров, обыгранная беззаботность. Есть ли смысл в этом мире без чего-то настоящего? Может быть, поэтому я и принимал этот мир, как дом для себя, потому что здесь было что-то реальное. Моя любовь к девушкам, любовь к этому миру, настоящие чувства друг к другу, какие я испытывал и к Алисе. И покуда я был счастлив с Алисой и ладил с другими пионерами, которые составляли для меня с этим миром настоящий дом, в котором я бы и продолжал жить, я бы и не подумал здесь что-то менять. Но когда у меня забрали самое ценное, когда оставили не удел, к этому миру я больше не питаю ничего, кроме отвращения. Дать мне надежду на хорошую жизнь, дать мне самое ценное, что есть у человека, и в то же время забрать это у меня и нагло издеваться надо мной и моими чувствами, - самая настоящая, что ни на есть, подлость. И теперь, когда Алиса мертва, я больше не собираюсь становиться частью этого мира. С этими мыслями я отогнал прочь все доброе, что было во мне, все счастливые воспоминания с обитателями этого лагеря, и пнул светящийся шар в сторону завала, тем самым показав, насколько решительно я настроен. - Там твоё место. Как и со всей моей прошлой жизнью, - промолвил я с грозным голосом, не имевшим никаких эмоциональных тонов. И отправился в сторону темного коридора, спрятав руки в карманах и наклонив голову вниз. Все, что сдерживало меня, погибло вместе с Алисой. Весь этот мир, все его обитатели. Пионеры, Странник, - всё это больше не имеет никакого значения. Все они погибнут с этим лагерем, с этим отголоском моей прежней жизни. Наступает моя новая жизнь, если её можно так назвать. Жизнь без цели, жизнь без какой-либо надежды и упования на светлое будущее, никакой слепоты в глазах. Лишь тьма и загроможденный горизонт моего взора. Больше нет счастливых воспоминаний, больше вообще нет воспоминаний. Никаких отголосков пионеров, отголосков этого мира, никакой Алисы. Все это мертво. Никакого шепота вернуть все в моем разуме. Лишь одна фраза звучит в моей голове, подталкивая меня к роковому решению. Месть. Я уничтожу этот мир вместе с его обитателями, как он уничтожил мою прошлую личность. Выжгу его, как он выжег мое сердце. Снесу его, как он снес фундамент моих счастливых воспоминаний с Алисой. Поглощу, как он поглотил мою душу. И уничтожу все дорогое, что есть в этом мире. Вот моя цель. И одной ей я живу до этих пор. Местью. И пусть погибло большинство пионеров, пусть этот мир на гране уничтожения, пусть его создатель погиб, одна лишь часть его осталась жива до сих пор. Ева, что поддерживает этот мир. И убив её и изничтожив, я уничтожу заодно и весь этот мир. И всё это исчезнет, как исчезнут и мои воспоминания об этом мире. И одна лишь пустота останется после него, подчеркивающая ничтожность его существования, а также подтверждающая, что ничего стоящего в этом мире и не было. За него некому было сражаться, ибо ценного там ничего не было. За него никто не отдаст свою жизнь, ибо он забрал её у всех. За него не встанут на защиту, ибо все обитатели слепы. Так что этот мир заслуживает уничтожения. И он исчезнет, будто его совсем и не было. А я, бит этого программного кода, буду уничтожен вместе с ним, но меня это не заботит. Месть за самое дорогое – вот, что меня поистине заботит. И она даст мне силы выстоять, силы уничтожить все на своем пути. Словно последний, обманутый, падший рыцарь, я уничтожу свой орден, что несет ужас и страх в сердца людей. Словно предвестник апокалипсиса я обрушу на этот мир свою ярость и злость, а также возмездие, какое этот мир заслуживает. И я, преисполненный ярости и желания сокрушить этот мир, засмеялся злобно на весь коридор и продолжил свой путь в пустоту. Я мститель и большего мне и не нужно. Лишь смерть Евы. И может в конце своего праведного пути я встречу её. Ангела, что покинул мою душу. Ведь всем же нам туда в скором времени предстоит попасть. И может, будет какой-нибудь шанс встретиться с ней. И снова я увижу её улыбку, что наполнит мою душу счастьем, улыбку, что вернет меня к жизни, улыбку, что заставит мое сердце пылать адским огнем. И маленькая слезинка, выбившаяся из оков моих эмоций, потекла, словно маленький ручеек, наполненный жизненной силой, по моей израненной щеке, наполненной ссадинами и шрамами, словно земля, повидавшая тысячи войн. И этот самый ручеек дополняет эту самую землю, как сильный дождь, покрывающий десятки тысяч мертвых тел на поле боя и землю, что вынесла столько боли и страдания. Так и моя щека шипит от боли из-за слезы, что вызвала её, пронесшись через старые раны и вновь открыв их. И, как это щека, моя душа взвыла от боли, издаваемой ранами душевными. И зная, что ничего мне не вернуть в этот мир, я продолжаю идти, пытаясь сдержать слезы. Но порой эмоции сильнее человеческой воли. И словно река, вырвавшаяся из-за дамбы, так и река моих слез вырвалась из-за предела моей воли. И вновь я прильнул потрепанными коленями к холодному полу, закрыв руками свое лицо. Страшная тишина, свойственная этому туннелю, продолжала стоять, изредка подпитываемая страшным гулом ветра. Однако прислушавшись, можно услышать плач, издававшийся со стороны темного коридора. И услышав его, можно заплакать и самому, ибо это плач человека, что потерял все, что ему было дорого. И теперь страшная тишина подпитывалась и страданиями человека, чей голос затерялся в этой самой пустоте. И этим человеком суждено быть мне.***
- Сёма, почему мы не можем быть вместе? - Сёма, что будет с нами после этого лагеря? - Сёма, не переживай, тебя я уж точно не отпущу. - Сёма, хоть ты и дурак, но дурак мой. И пусть ты несешь глупости и иногда ты врешь, но чувства твои искренни. За это я тебя и люблю, дурачок. - Сёма, почему? Почему ты выбрал меня? Почему я, а не Лена? Почему?! ПОЧЕМУ?! - Почему? Почему моей мечте не суждено сбыться? Почему я всю свою жизнь вынуждена страдать? Почему мы не можем быть вместе? Почему моя любовь не может быть со мной всегда? Почему-у-у-у-у?! Все эти фразы принадлежали голосу Алисы. Если быть точнее, её отголоску в моем разуме, что сводит меня потихоньку с ума. И вновь из минуты в минуту я слышу её голос, что плачевно взывает ко мне и задает вопросы, приводящие моё сердце в ступор и постепенно накапливающие боль в моей душе. Но больно мне отнюдь не из-за того, что это воспоминания об Алисе, не из-за её мучительных вопросов, а из-за того, что я не знаю ответов на них. Я не знаю, что я должен ответить. И я уходил от них. Пытался убрать их из своей головы, скомкать и выкинуть в мусорное ведро, однако такое человеку непостижимо. На некоторое время мне удавалось хоть как-то избавиться от них, но мощным напором они продолжали идти, спустя пару минут. - Сёма, а ты умеешь играть на гитаре? - Сёма, я… мне страшно… Но каждый раз моё внутреннее «я» кричало «Нет!» и на этом все пропадало. Голос Алисы ненастоящий и вновь, и вновь голос моего разума твердил это, пытаясь нацелить меня на месть. И я, не противясь ничему и подпитываясь воспоминаниями об ужасах этого лагеря, шагал все дальше, но шаг был все не увереннее. Что-то ломало мою волю, что-то исподтишка. Дыхание становится все более глубоким, пульс учащается, а биение сердца становится сильным. Все мое тело охвачено пылающим огнем, распространяющимся по всему организму. Я расстегнул рубашку еще шире, пытаясь увеличить поток воздуха и облегчить вдохи и выдохи для своего организма, что сдерживалось частично верхней застегнутой пуговицей на белой рубашке. Шаг начал сбавляться еще сильнее, отчего я остановил свое путешествие вдоль коридора. Я пристал к стенке, облокотившись одной рукой на неё, а левой я проверял частоту биение сердца, прижимая вторую руку к груди. Пот усиливался, спустя всего лишь пару минут моя спина стала мокрой, как и остальные части тела, где обильно выделяется пот. Я понял, что мне стоит сначала передохнуть, прежде чем идти. Но жажда звала меня туда. Жажда мести, жажда стереть эти ужасные воспоминания, терзающие меня. Однако тело противилось этому, выражая свою волю в различных симптомах, как например, боли в ногах. Битва личности и тела не утихала никак. Однако разум не был загроможден столь сильно, и это послужило открытыми воротами для наплыва воспоминаний, что решили окутать меня в столь тяжелый для меня час. И я думал, что вновь окунусь в счастливые воспоминания с Алисой. Но как же я ошибался. Различные обрывки просачивались у меня в голове. Отрывки из цикла с Машей, где Лена была кем-то на подобии серийного убийцы, сошедшего с ума. Я видел и теперь вижу отчетливо в своей голове, как увидел тогда отрубленные и расчлененные конечности Слави. После этого весь лагерь стоял на ушах, а каждый пионер, которого я знал, боялся чего угодно и кого угодно, опасаясь за свою жизнь, как пленные концлагеря. И тогда опасался и я наряду с Машей, Алисой и другими пионерками. Для нас это был ужас. Но почему-то следующие воспоминания существенно отличаются от остальных. Я иду по лагерю, мирно сопящему в ночной тишине и освещаемому свысока мирной луной, раскрывшей свои объятия лесному бору, окружавшему все пространство лагеря. Я иду вдоль красиво уложенной тропинки и прохожу мимо домов пионеров. Все было так мирно и беззаботно в эту ночь. Но одно меня повергло в раздумья. Я не почувствовал сдвига циклов. И его фактически и не было. А значит, я все еще в этом цикле. Но я не помню, чтобы я спокойно разгуливал в такой час по темному лагерю, ведь тогда Лена была самым, что ни на есть, кровавым убийцей, хладнокровно вырезавшим всех пионеров. И теперь я спокойно гуляю в такое время в таком месте? Но самое странное заключалось в том, что я тащу за собой, волоча по земле. Мешок. Черный мешок, наполненный чем-то тяжелым, что было понятно не только по весу, но и по звукам волокиты и ударов о края плит, торчащих из-под тропинки. Я прикладывал много сил, чтобы тащить его, и не понятно нынешнему мне, зачем я это делал и для чего? Но, судя по чувствам этого меня из этого цикла, я чувствую себя уверенно, будто знаю, что несу. Странно, что я оглядываюсь. Странно, что я пытаюсь провернуть все по-тихому. Такое ощущение, будто это я кого-то убил. Но такого и быть не может, ибо я переживал этот цикл не раз, повторяя его изо дня в день, пока не запомнил все ключевые моменты в нем и аккуратно прошел этот цикл от греха подальше. И я уж точно помню, что убийца как раз таки Лена. И вот я подошел к домику вожатой. Как странно, что я остановился именно у него. Я присел на гамак, а рядом уложил этот самый мешок, который выглядел странно, судя по очертаниям предмета, лежащего в нем. Слишком-то он громоздкий, да и по ширине большой. Не припомню такого объекта вообще в этом лагере. - Скучаешь, небось? – раздался голос странного силуэта, выглянувшего из-за домика вожатой. Постепенно силуэт приближался, однако я не пытался куда-то бежать. Я не контролировал тело, но не поддавался панике, а наоборот, с ужасной ухмылкой продолжал сидеть на гамаке, расслабившись и смотря на прекрасный вид луны в форме месяца. - Не совсем, с ней-то не соскучишься, - ответил я незнакомцу. Странно, но в моем тоне была толика какой-то жажды. Жажды кого-то убить. Это меня насторожило, но не испугало. Он говорит так же, как и я сейчас, ведомый жаждой мести. Но напугало меня фигура, открывшая своё истинное лицо. Тем самым незнакомцем, вышедшим из тени домика вожатой, была Лена, на щеках которой виднелись пятна крови. В руке она крутила нож, перебирая его пальцами и перекладывая из одной руки в другую. Её взгляд, полный жажды убить, её одежда, испачканная кровью, - всё это типаж Лены-убийцы, который я встречал в этом цикле, но уже в шахте. Но что она, черт побери, здесь делает, и почему я с ней так деликатничаю? - Визжала громко? – улыбнулась и засмеялась шепотом Лена, разинувшая свою улыбку до самого предела. - Как резаная. Хотя, постой-ка. Она ж и зарезана, а-ха-ха-ха! – засмеялся я злодейски, продолжая разлеживаться на гамаке и явно наслаждаясь этим моментом. - И то верно, тебе, наверное, пришлось попотеть. Так что процедуру показательной казни предоставляю вам, - промолвила Лена, смотря на ветку высокого дерева. - Почетно, ничего не сказать. Всегда мечтал повесить эту с*ку. Всегда бесила с самого моего приезда, - я привстал с гамака, отряхнувшись с ног до головы. Лена же развернулась и медлительно отправилась в сторону площади, - А ты куда? – спросил я вдогонку. - Думаю, сюрпризик приготовлю нашим друзьям. А ты пока развлекайся, потом действуй по плану. - Хорошо-о-о-о-о, - прошептал я язвительно, специально протягивая последнюю букву, словно маньяк, готовый тотчас растерзать свою жертву. Рядом лежала веревка, которую псевдо я взял в руки и закинул на плечо. Подойдя к мешку, я плюнул в сторону и, осмотревшись, потащил мешок к кустам. Поднесся его к стволу дерева, я посмотрел на верхушку дерева и прикинул расстояние. Затем, язвительно улыбнувшись, я принялся рвать открывать мешок. Настал момент истины. Я мог бы ожидать кого угодно, но не её. Меня охватил дикий страх и животный ужас, но меня настоящего, а не эту подделку. Этот же Семен радостно засмеялся, принявшись доставать её измученное тело и надевать ей петлю на шею. Я же смотрел за всем этим, и в моей душе царила пустота. Пустота, трепещущая перед ужасом и мрачной тишиной, населявших её, пустота, подталкивающая отнюдь не к решительным действиям, а наоборот, к полному понижению морали, пустота, опустошающая не только душу, но и все тело, пустота, что разрушает мой разум до основания, оставляя в нем лишь отголоски прошлого. Алиса… Вот кого я увидел там… Я очнулся в сильном поту, стекающему по всему моему лицу. Пот был не жарким, не горячим, а холодным от ужаса. Мурашки самопроизвольно пробежались по всему телу, не реагируя на мои команды пресечь это. Сердце трепетало, душу терзало, а разум ломало в клочья. Неужели я убил её тогда. Неожиданно меня начали заполонять и другие воспоминания в моем лице. Но воспоминания, которых я не помню. Уже другие циклы, но в каждом из них были действия Семена, которых я никак не мог распознать. Это не мог быть я. Это невозможно. Кровь пошла из носа и падала прямо на пол, оставляя кровавое пятно на и так уже мрачном и ужасном полу. Я пытался очнуться и продвинуться дальше, но мой рассудок мутнел, а изображение, передаваемое глазами, раздваивалось. Все Семены, все воспоминания в первом лице пытались соединиться, стать одним целым, но им этого не удавалось, а моей голове это наносило в свою очередь болевой удар, вызывающий головокружение и потерю ориентации, отчего я рухнул на пол, спустя несколько секунд ходьбы. Я лежал на холодном полу, пытаясь распознать хоть какие-то отрывки, но они проносились на нечеловеческой скорости. Я ничего не мог понять, но в каждом отрывке был виден лишь один момент. Как я убивал Алису. Из раза в раз, из цикла в цикл я повторял свои действия в различных ситуациях и убивал хладнокровно Алису без конца. Она передала мне обед – я её убил булыжником. Мы отправились вместе в сарай – я зарядил ей топором в голову. Она призналась мне в любви – я подсыпал ей мышьяк в завтрак, что я принес. И так раз за разом. И каждый раз я смеялся, как смеялся над её шутками, как смеялся от радости, так смеялся и тогда. Мои зрачки расширились. Глаза открылись наружу вовсю, готовые выкатиться из шаров. Пульс становился все сильнее и сильнее. Разум мутнел. Тьма. Ужас. Страх. Смерть. Кровь. Кровь Алисы, пролитая мною за просто так. Все это окончательно сломало меня. Инстинктивная защитная система моего организма запустилась. Выброс адреналина, снижение болевого потока, снижение давления. Потеря ориентации, потеря реальности. Обморок. Я видел все её смерти. Я видел её обезображенное не раз лицо. Я видел её кровь, пробитую голову. Всё я это видел. И даже перед тем, как я потерял сознание… Я увидел её тело, лежащее рядом со мной. Её перепуганные глаза, её руку, тянущуюся ко мне, её бледное лицо, переполненное страхом. И её уста, окрашенные в алый цвет крови, шевелились ритмично, передавая мне сообщение «по губам». И я прочел его, ибо знал, что она скажет. А если точнее, спросит. «За что?»***
Яркий свет солнца, чему я очень удивился, пробудил меня от тяжелого состояния. Боль унялась, голова перестала болеть, пульс приемлемый, дыхание обычное, без резких вдохов и выдохов. Организм, словно переродился, вновь в строю. Кряхтя и ничего не понимая, я продолжал лежать на чем-то мягком, судя по всему, на кровати столь знакомой и домашней, отчего весь мой дух и настроение был ужасно испорчен, ибо место, в которое я попал, никак меня не обрадует. Я резко встал на ноги, однако быстро шлепнулся, ибо организм не был готов еще к полноценной работе. Быстро поднявшись, я осмотрел все вокруг. Все тот же домик вожатой. Но вместо радости, что царила во мне раньше при виде этого домика, я ощущаю лишь злость, ярость и желание сломать тут все к чертовой матери. Я присел на кровать, прикрыв лицо ладонями. Все, что произошло со мной, окончательно помутнило мой рассудок. Смерти, ужасы, кровь Алисы, - всё это сейчас для меня всего лишь сон, но я-то помню, что все это было реально. Каждый раз при сне наше настроение обновляется и становится обычным, обновленным наравне с организмом. И самые ужасные вещи, что мы помним, организм пытается заблокировать, отчего мы плохо их помним. Эти основы я помню. Но не уверен, что так просто можно забыть обо всем. И я уверен, что это все дело рук этого чертового лагеря. Видимо, он стабилизирует моё состояние и не дает мне сойти с ума. Но проблема в другом – я не знаю, остался ли я в том цикле или же опять попал в очередной псевдо мир? И опять этому миру что-то требуется от меня. Видите ли, роль свою не выполнил. Забрал у меня все самое дорогое и хочет, чтобы я ему еще помог? - ДА ПОШЕЛ ТЫ К ЧЕРТУ! – закричал я на весь домик и, встав резко с кровати, с угрюмым лицом направился к выходу, однако на двери висела записка. «Нужно поговорить. Жду у сцены» - всё, что было написано на этой записке. И внизу подпись – «Ева». Сорвав записку, помяв и скомкав её, я выбросил её в сторону, открыл резко дверь и вырвался на просторы этого чертового мира. Солнечные лучи, согревающие моё тело, прекрасная природа вокруг, дивный пионер лагерь, - всё меня пыталось провести с первых минут моего пребывания здесь, но меня это не колыхало ни на секунду. Я направился прямо к сцене, отбрасывая по пути всех пионеров, что совались ко мне, что с улыбкой на лице говорили мне: «Привет!». Ведь ничего же не было. Не было никаких смертей, не было ничего, мы все живем в мире и согласии, а стоит им показать истинную личину этого лагеря, так они будут трепетать, а то, может быть, и открыть свою личину и предстать роботом-подчиненным этой Евы. Я шел, ускоряя свой шаг после каждого приветствия пионеров. Я не хотел больше видеть их лиц, я даже закрывал свое лицо руками от лживого солнца, якобы улыбающегося мне. Я знал, что все это муляж, все это ненастоящее. И я противился этому, как мог. - Сема, поможешь нам покрасить скамейку? – кричали мне с какой-то стороны Ульяна и Мику. Очередной муляж. А сколько же в них артистичности. И вместо улыбки на моем лице и легкого повиновения этим двум дамам с моей стороны показалась отнюдь не покорность, а отчетливо видная издалека фаланга среднего пальца, хорошо выделяющегося среди согнутых пальцев, отчего две юные дамы разинули рот, а одна из них даже опрокинула на себя краску. Хорошая артистичность, но этому я не поверю. Я продолжал идти, наполняясь все сильнее и сильнее этой яростью. По пути мне встречались пионеры и дальше. Славя с метлой и просьбой помочь явно не была готова к тому, что эту метлу я сломаю пополам и кину ей в лицо. Шурик и Электроник явно не были готовы к тому, что я пошлю их на три буквы, а вожатая явно не думала, что я высыпаю ей на голову её чертов мешок с сахаром. Такая вот сахарная мумия получилась. Все это было забавным со стороны, но внутри меня горело пламя мести. Я не улыбался, а наоборот, злостно наблюдал за всеми этими пионерами с яркой улыбкой на лице. Я готов был их убить, но силы мне стоит приберечь. Ибо сама госпожа этого лагеря будет мучительно страдать в моих руках, как страдал я, как страдала Алиса. И я лично пролью её машинное масло на её машинное ядро и сожгу её к еб*ням. Ибо месть всегда сладка. Сцена. Как же давно я тут не был. Так бы подумал прежний я, но теперешний я смотрю на эту сцену, как на еще одно отродье этого лагеря, пытавшегося меня совратить. Яркая атмосфера, добрые дети, милая сцена, - всё это ложь. И я её вижу насквозь. И эту сцену я сожгу тоже к чертовой матери, после смерти Евы, конечно же. На краю сцены сидела другая вожатая, лицо которой было покаряжено битами и байтами, отчего отличить её от других было плёвым делом. Увидев меня, она вся заулыбалась, явно приготовив новую шутку. Но если она её произнесет, лицо её будет поломано не только на биты и байты. Я сбавил свой шаг и медленно наслаждаюсь моментом, как я вновь встречаюсь с ней лицом к лицу. И теперь я не сдержан её армией, не сдержан ничем. Только мы вдвоем. Тет-а-тет. - Ну, здравствуй, пионер, как твои… - начала Ева, ухмыляясь все сильнее - Умолкни или я твою пасть оторву прежде, чем ты скажешь слово «Больно». - Ну-ну, не стоит так грубить. Тем более машины не чувствуют боли. В отличие от тебя, - Ева вновь заулыбалась. Мои нервы не выдержали. Резкий удар по её лицу прервался блоком ладони вожатой, сжимающей мой кулак и с тем же успехом его откидывающий, из-за чего меня немного унесло в сторону. - Я сказала, не стоит грубить. Я прекрасно понимаю, что мой мир не идеален и что ты не выдержал его испытания. Я знаю, что тебе приходится туго и твоя психика на пределе, поэтому предлагаю второй шанс. Я стабилизировала твое состояние в этом псевдо мире, однако в том мире ты пускаешь слюни в пол и стоишь на краю гибели. Я тебя спасла, а ты меня убить пытаешься, - голос Евы стал более злым и рассерженным, но, что более важно, серьезным. - И что ты мне предложишь? Вернуть Алису? Вернуть все, как было? Играть с жизнью, как с куклами? Ты надсмехаешься надо мной? Думаешь, я буду верить во всю эту чушь? Я выбрал месть и не поменяю свою точку зрения. Прошлый нытик Семен давно канул в бездну, перед тобой теперь лишь его ярость, готовая сместить твой мир на путь уничтожения. - Поэтому я и обратилась к тебе, - прервала меня Ева, - Поэтому я и дала тебе второй шанс. Ты не тот идиот, что был раньше. Ты почувствовал горький вкус жестокой реальности. И теперь ты знаешь, что тебе предоставить реальный мир. Теперь ты знаешь, зачем я все это делаю. Теперь ты поймешь мою точку зрения, мою позицию. Теперь ты поймешь все. Щелчком её пальца мы переместились на зрительские ряды, а мои руки и ноги были привязаны к бревну. Перед нашими глазами предстала сцена, на которой сидела Алиса с гитарой, наигрывающая песни из моей молодости. Рядом со мной сидела Ева, грозно смотревшая на сцену. - Ты ведь любишь её, не так ли? Те воспоминания реальны. Циклы после смерти Странника начинают сбиваться, твоя личность сгущается с личностями других Семенов. Циклы дестабилизированы и в любой момент убьют тебя, ведь ты не под моей защитой, как другие. И в скором времени ты умрешь в муках, потеряв все. Но я предлагаю тебе шанс. Алиса взяла следующий аккорд песни и на столь душещипательном моменте взяла высокую ноту, отчего песня стала столь великолепной и прелестной для ушей. - Хорошо поёт, не так ли? – спросила меня Ева, но увидев моё суровое лицо и глаза, полные гнева, отвернулась обратно в сторону сцены, - Еще один шанс. Ты подчиняешься мне или сотрудничаешь со мной. Выбора у тебя нет. Хочешь умереть – умирай. Но ты, как последний идиот, потеряешь все. Но раз уж ты здесь, я тебя не отпущу. Так что выбирай. Подчинение или сотрудничество? – Ева протянула мне руку. - Думаешь, я горю желанием вернуть все, как есть? Думаешь, я хочу жить в твоем кукольном домике и быть еще одной куклой в твоей коллекции? Думаешь, раз уж я потерял Алису или даже убил её, то теперь можно мне подсунуть вместо неё дешевую подделку? Так ты думаешь, Ева? Мне плевать на этот мир, мне плевать на все, что ты создала здесь, мне плевать на реальный мир, мне плевать даже на себя. И мне, такому человеку, ты предлагаешь сделку? Мир, который обманывает тебя с самого начала, дает тебе все для жизни, а потом терзает тебя и забирает у тебя даже больше, чем дал, думаешь, у него есть право на существование? Я не хочу, чтобы кто-то повторил мою ошибку, я не хочу даже видеть, как тысячи пионеров страдают из-за тебя и этого мира. Я не собираюсь смотреть на эту красоту и беззаботность, преклоняясь перед ним при этом. В гробу я видал этот мир и твой шанс тоже. И больше этой ошибки под именем «Совенок» не будет существовать. Я уничтожу тебя, сокрушу тебя и вырву твои чертовы мозги, а затем выпотрошу их к чертовой матери и сожгу в пламени очищения, как инквизиция в свое время жгла ведьм. Так и ты сгоришь на костре, мучительница. - Кишка-то не тонка, боец-мститель? – спросила сурово меня Ева. - У самой-то кишка-то хоть есть? – рявкнул я и порвал веревку, сдерживающую мне руки и ноги, отчего Ева немного удивилась. - Эх, значит, подчинение… - вздохнула Ева и готова была вновь меня приковать к бревну, но тут на Еву набросилась странная фигура из-за кустов, которую я встречал ранее. Кошко-девочка по имени Юля злостно била вожатой по лицу, не давая ей шанса на сопротивление. Юля, обратив на меня внимание после нескольких ударов, подкинула мне пистолет, а сама привязала её к бревну с помощью веревки. - Ах ты, чертовка, Лично выпотрошу и на ходе в лагерь повешу! – кричала Ева, пытаясь вырваться из уз Юли. - Времени мало, Семен! Я вложила всю силу, чтобы сдержать Еву, однако она скоро вырвется из моего контроля, так что слушай, - Юля продолжала держать Еву в своих ежовых рукавицах, - Ева пытается сломать тебя, пытается подчинить себе. Все эти псевдо миры, миражи, видения в твоей голове, - это всё она. Посредством одного объекта, что является уязвимым местом и в то же время доступом к твоей голове, она проникает в твоей сознание и штурмует его. И покуда ты не выявишь и не избавишься от этого уязвимого места, ты всегда будешь под её контролем. - И что это за «уязвимое место», - спросил я угрюмо, проверяя патроны в пистолете. - Странник уже знал заранее, что это за место. Предлагал тебе избавиться от этого объекта. И как ты уже понял, Алиса и есть то самое уязвимое место. - Понятно, - ответил я, перезаряжая пистолет и сверяя прицел, - И что будет, если я избавлюсь от этого уязвимого объекта? - Вернешься в свое настоящее тело. Ты в плохом состоянии, однако, если вернешься к шару и отправишься к Центральному Процессору, то… - То придется выполнить волю Странника, да? – спросил я, покручивая пистолет в руках. - Да, и тогда, может быть, мы спасемся из этого мира, - сказала, выдохнув, Юля, продолжавшая сдерживать гнев вожатой, которой кошко-девочка успела заткнуть рот. Я присел на бревно, продолжая смотреть на Алису. Посмотрев на голубое небо, стелющееся над этим бренным миром, я повернулся к Юле и усмехнулся. - Чего сидишь и лыбишься? Нужно спешить, времени нет. Я знаю, это сложно, но… - Слушай, Юль, а ты ведь тоже часть этого мира, не так ли? – спросил я, продолжая улыбаться и смотря в небо. - Частично да, но что это меняет, - спросила Юля удивленно. - Не по дороге нам с тобой, кошатница, не по дороге… - сказал я, выдохнув и направив дуло пистолета прямо на Юлю. Мотивы ясны, цель определенна. Один лишь шаг и место для шага вперед. Один лишь выстрел и этот мир понесет еще одну потерю. Выстрел, предвещающий триумф. Выстрел, что предопределил мою судьбу. Выстрел, направленный не в куклу-Алису, а в девочку, что пыталась защитить этот мерзопакостный мир. Пуля, стремительно вылетевшая из дула пистолета, пробила лоб Юли, оставив в нем одну лишь дырку, из которой стремительно хлынула кровь, а тело этой девочки резко отлетело в сторону и упало навзничь на землю. Кто бы знал, что одно лишь нажатие курка решает столько проблем. И в то же время усиливает бремя выстрелившего. Я знаю, что я делаю, потому что я уже давно сделал выбор. Как и она. Кто бы знал, что после стольких наших встреч с ней, после стольких любовных моментов с ней в различных циклах, мы так будем мешать друг другу. Она не думала, что я предприму этот шаг, потому что она не знала через что я прошел. И эта ошибка стоила ей жизни. Я не подчиняюсь всяким полубогам, что не могут спасти одного лишь человека и то, что ему дорого. Я не подчиняюсь машинам, что играют с жизнью, как им нравится. Я не подчиняюсь этому миру и не собираюсь действовать ему в угоду. Это кредо меня – тени и отголоска прошлых моих личностей. И кто знает, может быть, этот выстрел был верным решением. Я вновь посмотрел на небо. Юля думала, что в небе я видел надежду и счастливые моменты с Алисой. Но видел я совершенно другие, параллельные вещи. Я видел смерть в этой красоте. Я видел жертвы, я видел ужас этого мира. И это меня только подталкивало к принятию тяжкого решения. И впервые за свою жизнь я ощутил свободу. Свободу выбора. И теперь я ни от кого не зависим. И всё, что останавливает меня, это лишь вторая пуля, жаждущая просочиться сквозь битное пространство нашей госпожи всея этого мира. Однако та уже успела освободиться от оков Юли и стояла передо мной, смотря удивленно и весьма шокировано. - Ты явно не Семен. Ты уже непонятно что. И, видимо, предлагать тебе эти два варианта уже бессмысленно, - сказала Ева, вытерев губы. - Ага, - промолвил я, продолжая смотреть в небо. Какой прелестный источник надежды это небо. - Однако, готова поставить свою жизнь, что все же в тебе жив тот самый Семен. Я много людей повидала, прожила с ними десятки лет, а то и сотни. Я видела ваши повадки. Вы всегда меняете свое мнение. Всегда. И когда я докажу это, ты примешь любой из двух моих вариантов. Согласен? - А-ха-ха-ха-ха, - засмеялся я на все пространство вокруг меня, - А что предлагаешь мне взамен? - Свою жизнь. Свой мир. Свою надежду. Свою цель. Всё ставлю в один выстрел. - И какие же правила этой игры? – усмехнулся я, перезаряжая пистолет. - Правило одно: выстрелишь – убиваешь меня и уничтожаешь заодно этот мир вместе с самим собой. Не выстрелишь – отдаешься мне в рабство. - Вот оно как. Я согласен. - Одно лишь «но», - заявила Ева и начала «кастовать» то ли странное «заклинание», то ли «команду», - Не столь существенное. - Допустим. И что с того? – спросил я, приготовившись уже стрелять наповал. - Я могу принять любой облик, - улыбнулась вовсю Ева. Я поставил её тело на мушку. Палец, словно уже набитый, стоял ровно, не дергаясь, на курке. Я без доли сомнения и перебежек с одной стороны в другую готов уже накачать её тело свинцовыми пулями. Вдруг тело Евы начинает исчезать, а вместо вожатой на её месте стал появляться другой силуэт. Распознав его, я был очень удивлен. И понял… Мой палец начинает дрожать. Пульс участился. Теперь моя решимость перестала быть непоколебимой, словно крепость, что выстояла тысячи сражений и осад, внезапно сама сдалась на милость врагам. Так и часть меня готова была на минуту пошатнуться. И теперь моя решимость, с которой я выстрелил в Юлю, исчезла. Как странно, что вновь те самые рыжеватые волосы, что я видел минуту ранее на сцене, вновь предстали перед моим взором, что заставило мое сердце вздрогнуть. По телу пошли мурашки. Одетая в пионерскую форму, рыжеволосая девушка, держащая в своих руках гитару, смотрела на меня своими безобидными глазами. Безобидное выражение лица, как бы намекающее её следующие слова: «Семен, что происходит?». Прицел начинается сбиваться. Мушка теперь не направлена на тело Алисы, а лишь понемногу двигается влево и вправо, словно маятник по заранее заложенной траектории движения. И если маятник в итоге остановится, то прицел же мой будет сбиваться и дальше. - Ну, выстрелишь или нет? – спросила меня Алиса, посмотревшая на меня непринужденно. Я вновь смотрю на её рыжеватые волосы, вновь вспоминаю их приятный запах, вновь вспоминаю, как мы лежали возле дерева, как она призналась мне в своих чувствах, как моё сердце было готово выпрыгнуть из груди. Странно, а ведь это первое приятное воспоминание спустя столькие ужасные и поистине страшные воспоминания. Слезы начинают наворачиваться, однако я их пока еще могу сдерживать. Пока. Рука теперь начинает дрожать. Неужели я не смогу даже прицелиться, не то, что выстрелить. Нет! Это всего лишь кукла! Я не могу в неё влюбиться! Она не настоящая! Это всего лишь её отражение, за которой прячется Ева! Почему я не могу в неё выстрелить? Почему? Почему я не могу выстрелить в что-то ненастоящее, в что-то неживое? Она же просто кукла! «А разве не в куклу ли мы влюбились?» - раздался у меня голос в голове. И правда, а не в куклу ли я влюбился? И вообще влюбился ли я? Может, померещилось? Точно, померещилось, а-ха-ха-ха! Я влюбился в… КУКЛУ… А-ХА-ХА-ХА. ТОЧНО В КУКЛУ! А-ХА-ХА-ХА! Постепенно мой разум начинает разрушаться. Неужели лагерь добрался и до моей головы? Точно! Он явно промывает мне мозги! Это чертова мразь промывает мне мозги! Сто процентно! Чего это я? Что я вообще несу? Разве не уничтожить этот мир я должен? Тварь я дрожащая или право имею? Разум постепенно стал сливаться, воспоминания вновь вышли из-под контроля, а пред моим взором стояла та, что я убил во многих циклах, но не смог убить здесь. Но почему же? Настоящая Алиса мертва… Или нет? Я пытался разобраться еще сильнее, однако… голова… так разрывается… Неужели, я сошел с ума? Постепенно различные отголоски перемешивались в моей голове, личности сливались воедино, а воспоминания, словно набравшийся снежный ком, начали штурмовать мой разум, лишая меня контроля над своим телом. Похоже, это конец. И конец этот принесла она – рыжеватая девушка, что дала мне надежду на счастье. Как она и начала этот цикл, так она его и закончила. Ирония судьбы не иначе. И опять законы этого мира оказались сильнее моей воли. Разум стал пустотой, самой настоящей. Никаких мыслей, никаких целей, ни-че-го. Но миру я не сдамся, как и Еве… И вот пистолет, который, как я думал, должен был принести свободу всем обитателям этого бренного мира, наоборот, принесет свободу мне. Может быть, я увижу её там, на небесах. Хотя таким людям, как я, в рай не попасть. И вот своим виском я почувствовал дуло пистолета. Почувствовал прикосновение смерти, так крепко сжимающей меня в своих объятиях. И я покорно отдаюсь ей. Страшная смерть, но такую я заслужил. Такова моя судьба. И, как она смотрела на меня, когда умирала, так и я смотрю на неё, готовый предстать перед судом Божим или чем-то, что предрешит мою судьбу в том, ином, мире. Выстрел. Грохот от падения. Застывший взгляд. Мысли остановились. Резкая боль, что я почувствовал в виске так же легко и непринужденно исчезла, как и появилась. Земля. Небо. Солнце. Странно, но теперь я ничего не вижу в этом небе, однако я будто чувствую его. Неужели это то самое единение с природой. А небо-то какое необъятное на самом деле, я и не замечал. А ведь оно, поверх этой бренной земли, наблюдает за нами, людьми, за нашей жизнью, за войной, но продолжает оставаться таким же спокойным и чистым, не смотря на горы смертей. Почему люди не могут быть такими же спокойными, как это чистое и необъятное небо? И почему я об этом думаю? Что это за чувство-то такое? Неужели это смерть во всей её красе? - Страшная смерть, Семен. Однако напрасная, - сказал голос, вновь приковавший меня к земле и не отпускающий мою душу. - Что… ты… делаешь… - спросил я изо всех сил, что у меня остались. - Сейчас сам все узнаешь… - засмеялась Ева и принялась вновь «кастовать» что-то. Неужели она меня поглотит, как и тысячи моих иллюзий в других циклах? Неужели я стану с ней единым целым и буду заодно с ней издеваться и дальше над людьми, заблудшими в этот мир. Неужели я не увижусь с Алисой? И правильный ли я выбор вообще сделал? Постепенно моя жизнь угасала, а душа медленно покидала меня, словно взывалась небом. А разум постепенно угасал в пучине тьмы. Может, я сделал ошибку. Может, я сделал неправильный выбор. Но самое главное – я его сделал. И я не сдался. Я не сидел сложа руки. Я бился до конца. Сражался. Что будет дальше – мою настрадавшуюся вовсю душу уже не колышет. Она теперь там – на небесах. Может, вместе с Алисой, а, может, горит в аду за все мои грехи. Не знаю. Теперь это не моя жизнь. Теперь это не мое сознание. Теперь это не мое бремя. И на этой ноте моя жизнь и закончится. А разум, оставшийся частью тела, что должно отойти к земле, станет частью отнюдь не мертвого организма, а частью чего-то большего – механизма настолько мощного, что разум этот будет жить вечно. И постепенно все воспоминания превращаются в двоичный код, состоящий из числе «0» и «1». И лишь один отголосок памяти остался у меня в голове. Образ девушки, смотрящей на меня и спрашивающей. - Ты любишь меня, Семен? И даже спустя столько мною пережитого я не могу ответить стопроцентно на этот вопрос. И лишь последний стук моего сердца и последний вздох будто отвечают за меня.«Да».
***
Achievement unlocked – Как много нужно для любви?
***
Наша судьба поистине неопределенна и неизвестна нам, людям – созданиям, которым невозможно отвязаться от её прихоти, ибо она часть нашей жизни. Множества событий, которые могли бы произойти, и другие множества, где оно бы повернулось иначе, - все это необъятно для нашего восприятия, для нашего разума. Может быть, нам и не дано его понять, а может, и не нужно его совсем понимать. Но я знаю одно. Судьбу определяет наш выбор. Выбор того, что есть на завтра, может определить, отравимся мы или нет. Выбор того, пойти ли нам за неизвестным человеком или нет, определит, будем ли мы живы. Выбор того, что нам делать в безвыходной ситуации, определит нашу судьбу. Столько переменных, столько различных действий могут повлиять на наш выбор, легко изменить. Издёвки судьбы, её махинации, её чувство юмора над нами, созданиями, что подчиняемся ей беспрекословно, могут изменить наш выбор, но не всегда. Иногда человек может быть сильнее судьбы, выбрать свой собственный путь, даже если он об этом и не знает. Но в тоже время мы все равно следуем судьбе. Бесконечный цикл, из которого не вырваться, ибо это заложено законами пространства и времени, стоящими выше механики в физике или органики в химии. Но всё всегда может пойти по-другому. Не по плану, заложенному нами ранее, не по листочку с записанными на нем мечтами, что мы навыдумывали себе в детстве, а по пути совершенно иному, подталкиваемому либо судьбой, либо переменными в лице человечества. Каждый из нас делает выбор и влияет этим самым на других людей, заставляя их тоже выбирать. Так заложено природой. И нельзя сказать, что кто-то сделал неправильный выбор, нет. В природе такого не бывает. Любой выбор правилен, даже если совсем абсурден. Ибо это судьба. Я не знаю, сделал ли я правильный для себя выбор. Может, все произошло бы по-иному. Может быть, любимый мною человек был бы поистине счастлив со мной, может быть, мы бы жили столь беззаботно, радуясь каждому дню, каждому заходу солнца, возвышающегося над земной неизмеримой гладью. Все могло быть по-другому. Я бы мог спасти мир, а мог бы его и уничтожить. Мог бы спасти одного человека, а мог бы его и убить раньше. Столько всего неопределенного. Но важно ли это? Главное, что я сделал выбор, главное, что я выбрал свою судьбу. Это порой лучше, чем ничего не выбирать в каком-то смысле. Может, я неправ. Может, никто не прав. Но выбор делаем все мы. Мы понимаем всю тяжесть выбора, всю тяготу совести, что давит на нас после принятого нами решения. Я мог поступить по-другому, мог бы сделать что-то правильное в чьем-то понимании, но от его восприятия оно правильным не станет. Странник прав, как права и Ева. Алиса была права ровно столько же, сколько и я. Все мы правы и все неправы в то же время, ибо мы все равно следуем лишь своей судьбе, что предопределяет нашу будущую жизнь. Но кто руководит судьбой? Может, какое-либо могущественное божество? Или же такой же человек, как и я, не осознающий, что он управляет мною, что он управляет моей судьбой? Не понятно и не определенно. Но я осознал одно. У судьбы хорошее чувство юмора.
***
Bad End | Плохая Концовка