Прикосновение небес

 Heaven's Feel. Мато Сакура... девушка, чья судьба была жестокой. Она всю жизнь мечтала о счастье. Да, о любви, о поддержке, о цветущих вокруг нее улыбках. Она чувствовала, что все бы отдала лишь за слово похвалы в свой адрес. Мато Сакура та, кто была растоптана семьей Мато, та, у которой больше не было будущего. Кто виновен в ее трагичной судьбе? Сакура и сама знала ответ. Но она всегда молчала. Она терпела. Она всю жизнь терпела. Когда ее отдали в семью Мато, она не смела повысить голос на отца. Девчушка терпела. В ее душе теплилась надежда. Когда Зокен отправил ее на смертельные тренировки в подвале, где инородные существа проникали в ее кожу, она вновь терпела. Она плакала, звала на помощь, но никто не пришел. И она смирилась. День за днем, ночь за ночью, магические черви Мато терзали ее тело, и она даже смогла привыкнуть к боли... Она терпела. Вновь и вновь. Ради того, чтобы обрадовать дедушку. Ради того, чтобы он гордился ей. Но... но... ей пришлось убить человека, что пытался спасти ее от гибели... Все потому, что он ослушался дедушку... Мато оправдывала себя. Ее глаза с годами меркли сильнее. В них не было жизни. В них не оставалось надежды. Она не жила, а существовала. Она терпела. Даже, когда ее всячески унижали, насилуя и издеваясь, она все время терпела. Мато Сакура не человек. Она дрянь, ненужный ребенок, монстр, чудовище, шлюха, бесполезное существо... но никак не человек. Люди должны быть достойными существами. А что она? Что она сделала для общества? Ничего. Она игрушка. Игрушка в руках семьи Мато. Они не считали, что причинять боль Мато Сакуре это необходимость, они просто жили тем, что причиняли ей боль. Это была норма. Норма для обитателей старого особняка. Мато Зокен. Мато Синдзи. Для всех них Сакура казалась лишь игрушкой, и ее унижения были в порядке вещей. Никто даже не думал о том, что она может воспротивиться. Потому что это ее долг. Она была отдана в семью Мато, где стала подопытным кроликом для Мато Зокена, и жертвой обстоятельств для Мато Синдзи, который отыгрывался на ней за то, что его не считали наследником. И Сакура не противилась. Никогда. Она лишь плакала. Она лишь тихо произносила «дедушка, брат...» Она пыталась принять их как семью, и забыть о родном отце, матери, сестре... но... они вновь и вновь. Вновь и вновь. Раз за разом, они причиняли Сакуре лишь боль. А ей не оставалось ничего, кроме как умолять о жалости. Но потом прошло и это. Сакура научилась улыбаться. И все благодаря ему. Рыжеволосому парню, с которым она познакомилась, и впоследствии, полюбила его. Она видела его однажды. Он пытался преодолеть то, что было не под силу пареньку. Он снова и снова упрямо вставал. Пока не сдался. Но она смотрела на его. Она восхищалась им. И этого человека, благодаря которому Мато впервые почувствовала хоть какие — то эмоции, звали Эмия Широ. Человек, с которым она желала быть рядом, ее семпай. Она ни о чем не молила. Ни о чем. Никогда. Она даже не искала попыток сбежать из ада, в котором жила. Сакура желала одного: всегда быть рядом с Эмией Широ. Не смотря ни на что. Просто быть рядом и все. Разве это такое глупое желание? - Ты опять была у Эмии? Синдзи замахнулся и вновь с силой ударил Сакуру. Она упала на землю. Как испуганный котенок, девушка попятилась назад, а глаза ее выражали страх и ужас. Но еще и смирение. Она знала, что наказание неминуемо. Поэтому и надеялась на то, что ее накажут как можно быстрее. Чтобы больше не чувствовать эту боль. Чтобы потом вновь улыбнуться, глядя на семпая. Все, что угодно. Да хоть смерть. Но лишь бы не вмешивать в это семпая... - Грязная шлюха! Ты позор Мато! Он кричал на нее. На лице Мато Синдзи был гнев. А еще... прикрытое удовольствие, с которым ему нравилось издеваться над Сакурой. Он чувствовал, что может доминировать над девушкой и подчинять ее. Она та, на ком он мог отыграться. Маленький, запуганный котенок, который не осмеливался показать когтей. Синдзи с бешеным взглядом, как у похотливого пса, и кровожадной улыбкой на лице, схватил девушку за тонкое запястье и с болью сжал его. Синяя отметина тут же дала о себе знать. Он вцепился в волосы цвета сирени и повалил ее на землю, девушка старалась брыкаться, но потом замерла, когда руки Мато Синдзи превзошли преграду, и он дотронулся до ее сокровенного места под длинной юбкой. - Н...нет... пожа..пожалуйста, не надо!!! Она взмолилась так, будто бы от этого зависела ее жизнь. Но лицо брата стало еще омерзительное, чем раньше. Он в голос захохотал и начал водить по ее промежности пальцами, смотря на перепуганную девушку, в глазах которой читался лишь ужас. - Что, теперь и с Эмией трахаешься?! Ну, и как он тебе? Почувствовала его семя в своем грязном теле? На глаза Сакуры наворачивались слезы. Она не знала, как противостоять брату. Она не имела на это права. Но... но...но...но... но он не должен касаться ее тела!! Это неправильно. Неправильно, черт возьми. Так не должно быть. Она принадлежит Эмии Широ. Она любит его. Только его. И только его!!!! - Брат!!! Умоляю тебя, прекрати!!! Она пыталась ограничить расстояние между собой и раззадорившимся Синдзи Но она знала, что все бесполезно. Коли Мато так сильно хотелось «наказать ее», то он был готов избить Сакуру до полусмерти, чтобы не получить никакого сопротивления. Сжалься надо мной... девушке хотелось сказать именно это, но осознала, что все ее попытки тщетно разбиты в прах одним ударом в лицо и мощным рывком юбки. Она почувствовала, как слезы хлынули из глаз и катились по лицу. Бесполезные, они не могли спасти положения. Никто и ничто в этом мире не мог спасти Мато Сакуру от ее участи. Она сама выбрала путь. Путь смиренного ожидания своей участи. Ее юбка была разодрана, из под ткани были видны трусики девушки, под которым скрывалось то, что уже никогда не могло принадлежать Эмии Широ. Она осквернена. Осквернена навечно, и ничто не сможет смыть позора с ее тела. Ни одна святая вода. Ни одна магия. То, что произошло с ней, и есть удел Мато Сакуры. Чувствовать в себе не того, кого любишь, совокупляться с ним, как грязная шлюха. Так что от еще одного раза ничего не изменится. Ничего. Абсолютно. Церемониться не для человека, вроде Мато Синдзи. Если его можно было еще назвать человеком. Нет, скорее животное, как и все Мато. Именно, значит, и она точно такая же, как они? Грязная, испорченная... Нет, она не имела права быть с таким, как Эмия Широ. Никогда и ни за что. - Грязная... грязная... грязная... шлюха!!! Кричал Мато Синдзи. Он считал эту чертову дуру своей собственностью. Он привык издеваться над ней, приказывать, насиловать... что угодно, но она принадлежала ему. Эта сука посмела изменить ему с тем, кто отнял у него возлюбленную. Точнее, ту, кого он хотел больше всех. Рин Тосака. Да... да, Мато Синдзи желал ее. Всеми способами. Да, но не смог получить ее. А теперь вот и Сакура решила достаться Эмии. Черта с два он будет терпеть, чтобы она смела совокупляться с этим отродьем. Синдзи вновь занес руку вверх. Кулаком прямо в лицо. Первый удар. Второй удар. Третий удар. От ненависти Синдзи потерял голову. Он бил ее в лицо, намереваясь оставить несколько синяков. Он нагнулся к ее уху и укусил за него так, будто намеревался откусить часть уха, но вовремя сдержал порыв гнева, и из раны текла лишь сочная, алая кровь, которую он похотливо слизал своим языком. Мато дернулась под ним. Она попыталась отстраниться еще раз, но почувствовала резкий удар в живот и обмякла. Она больше не могла и пальцем пошевелить, тело сковала сильная боль, а все внутренности в теле сворачивались в одну воронку. Кровь с трудом приливала к голове, и Мато Сакура потеряла четкость образов. Все, что для нее осталось, это следить за изменившейся реальностью. Все плыло, и она не могла сфокусироваться на чем — то одном. Лицо Синдзи будто плыло волнами. Так ей казалось от боли. Мато задыхалась. Она чувствовала, как чужие, более сильные руки, придушили ее за горло, и не встретив никакого сопротивления, силуэт перед ней начал снимать одежду. Нет. Хотела было возразить она, но затем окончательно забыла, что вообще происходит. Она потеряла свой разум. На мгновение. А может и на целую вечность. Глаза вновь потеряли прежний блеск, и она как фарфоровая кукла обездвижено лежала под своим насильником. Синдзи же это воспринял это как абсолютное подчинение. Он обнажился, раздвинул бедра девушки и хищно улыбнулся. Эту шлюшку не надо было подготавливать к соитию. Он знал об этом, поэтому и не церемонился. Мато разорвал на ней одежду. Полностью. То был не любовный зов, а просто животная страсть. Даже не страсть, а необходимость. Он знал, что должен подчинять ее. А как можно подчинить, кроме как войти в нее до основания? Избить до полусмерти? Да, это тоже выход, но даже после этого она не перестанет навещать чертового Эмию... ЭМИЮ ШИРО! Лицо Синдзи, на котором прежде играла улыбка от услады победы, теперь перекосила прежняя ненависть. Он до боли сжал грудь Мато. Она огромна. Даже не умещается в ладонях. Достойна такой суки, как она. С этими мыслями Синдзи начал сжимать их так сильно, что услышал вскрик со стороны девушки. Там, где он плотно сдавливал своими пальцами, кожа приняла неприятный оттенок синего и красного. Мато прикрыл лицо рукой и сдавленно хохотнул. Дрянь стонет от удовольствия. Ей нравится это! Она стонет так под каждым мужчиной... и под Эмией Широ тоже! Сука, сука, сука.... Мато вновь до неприятия скривился. Его тошнило от одного вида Мато Сакуры, но в то же время он хотел ее изнасиловать и причинить такую боль, чтобы она больше не смогла встать. Никогда. Лиловые волосы, что когда — то были черными, как у Тосаки, пустые лиловые глаза, отражающие жизнь лишь при встрече с Эмией, красивое лицо, но не сравнимое с красавицей Рин, и даже если оно так, сексуальная, для ее шестнадцати лет, фигура, которой мог позавидовать любой подросток. Приличные груди колыхались как пудинг в его руках. По своей форме они были очень мягкими, а кожа девушки податливой и нежной. Но все это не отменяло, что Мато Сакура была давно уже испорчена. Да, потаскушка. Синдзи облюбовал тело, обмякшее на земле, и натянуто улыбнулся, хотя так и не перестал гневно смотреть на нее. Он занес руку для нового удара, который пришелся девушке в одну из почек. Она невольно скрючилась от боли, ее ноги были раздвинуты, и она с трудом сдерживала позывы рвоты. Все, чем она позавтракала с утра, стремилось выйти наружу. Желудок сокращался, а боль не проходила. Из ее горла вышел глухой скрежет, вместе с кровью. На ухе, на ее миловидном личике... нос Мато сильно кровоточил, но она сдерживала вопли ужаса, зная, что если крикнет, брат сделает ей еще больнее. Он хотел полностью сломать ее. До конца. До самого основания. Мато раздвинул бедра Сакуры сильнее. Он готов был войти в нее в любой момент. Но может побаловать себя еще кое — чем? Он вновь схватил девушку за лиловые волосы и приблизил к своему «инструменту», который уже был готов к использованию. Он заставил Мато Сакуру вобрать член в свой рот, и до боли тянул ее за волосы, чтобы она приносила ему удовольствие хотя бы чуточку больше. Сакура захлебывалась. Она не сдерживала глухого мычания. В то же время, пальцами Мато насиловал ее нутро, проникая в него пальцами. Вожделение. Страх от потери игрушки. Животная страсть. Нечеловеческое безумие. Все это сошлось в его грубых толчках в рот Мато. Он кончил. Белая жидкость вытекала прямо изо рта Сакуры. Она чувствовала, как ее горло наполняется солоноватым привкусом чужой спермы, а капельки стекают по краям ее губ. Девушка сжала свою кожу до крови, чтобы не разрыдаться и рассмеяться над своей глупостью одновременно. Она представила на месте... на месте этого подлого человека, насилующего ее... она представила на его месте своего любимого семпая. Девушке хотелось умереть. Именно. Закончить свое бессмысленное существование. - Брат... Прошептали ее губы. По лицу катились слезы, до которых никому не было дела. Все ненавидели Мато Сакуру. Никто не способен был принять ее доброту, все только использовали ее в своих целях. - Что, Сакура? Уже сдаешься? Ну — ну, не так быстро, моя маленькая сестренка, мы же только начали играть, разве тебе не весело развлекаться с братиком... или... Эмия тебе нравится, потому что он глубже засаживает!!! Мато вновь взревел, как зверь, после чего резко вошел в нее до основания. Сакура задохнулась от боли. Она не могла больше дышать. На секунду ей показалось, что все перед глазами меркнет и тускнеет, но так бы было куда лучше, однако потом она почувствовала, как резкими толчками Синдзи вколачивался в безразлично лежащее на земле тело. Он сходил с ума, выплескивая на Сакуре свою злость и свое негодование. Не он. Не Синдзи наследник семьи Мато. А ведь он желал стать магом... почему... все было обращено против него? Для этой суки... да, она жалела его. Она смела смотреть на него свысока и жалеть... а ведь это он тот, кто должен сочувствовать ей. Почему не так? Мир сходил с ума. Синдзи двигался так, будто хотел разорвать лоно Мато, но только лишь добивался собственного опустошения. Он ненавидел их всех. Тосаку Рин, которая отвергла его, Эмию Широ, которому доставалось все лучшее. Зокена за то, что тот не принимал его, как наследника Мато из-за отсутствия магических цепей. И Сакуру, которая всегда в жалела его, говоря одну и ту же фразу: «Прости, брат». Никто. Никто. Все они! Должны сгинуть. Должны прогнуться под его мощью. Да, именно так. И тогда Синдзи кончил во второй раз. Из-за страсти. Из-за гнева. Из-за безумия, переполняющего его. После чего, он улыбнулся своей названной сестре. - Послушай, ты правда хочешь, чтобы драгоценный Эмия полюбил тебя? Издеваешься?! Ты же просто проститутка... Во всяком случае, обращаясь с Сакурой так, он был прав только в одном. Она считала себя недостойной Эмии Широ. Он никогда не должен был полюбить такую, как она. Никогда. Но тогда почему она каждый раз ревновала его к сестре так, будто в душе желала убить ее лишь за то, что Широ отдает предпочтение не ей. Всегда... всегда все достается не ей.... Все счастье этого мира достается Тосаке Рин и никому больше... Зная это, в душе Сакура не могла не возненавидеть ее. Она же любила Эмию Широ всей душой. Да, именно. Она не могла сказать «телом», ведь оно давно уже осквернено, но сердце ее чисто, и там нет места ни для кого, кроме этого рыжеволосого парнишки. Она знала это. И знала о том, что тоже хочет, чтобы он любил ее. - Если...я стану плохой девочкой, ты накажешь меня за это, семпай? Сакура стояла под дождем, спрашивая это. Она чувствовала, как сильно мерзнет, но вместе с тем, к ее горлу подкатывала тошнота от осознания своего вопроса. Она не должна была спрашивать этого. Она должна была и сама знать ответ. Но она верила. Она знала, какой последует ответ. - Да, если Сакура и правда сделает что — то плохое, я накажу ее... Она услышала мягкий ответ. Его бархатный голос успокоил ее сознание. Она знала, что он говорил правду. Поэтому, повернувшись к парню, Сакура нежно оглядела его, и на устах ее замерла улыбка. Прижав руку к себе, девушка облегченно вздохнула. - Я так рада. Если это семпай, то ничего. Равнодушный приговор самой себе. Сакура понимала, что подписывала себе смертный приговор. Но еще больше, она не хотела, чтобы этот рыжий паренек страдал из-за нее. Если честно, то это было не правдой, в глубинах подсознания она понимала, что гибели не избежать, но она хотела, чтобы Эмия Широ сражался ради нее. Да, только ради нее... Она помнила, что, когда семпай болел, она вошла в его комнату и увидела его спящее лицо. Тогда сердце девушки пропустило несколько ударов, она попятилась назад, понимая, что невольно краснеет, смотря на своего спящего возлюбленного. Ей хотелось поцеловать его, но она не могла. Тогда, когда Широ встал, чем — то потревоженный, она спросила его, что ему приснилось. И ответ заставил сердце Сакуры заледенеть. Она знала, что не имеет права быть с ним, но все же на что — то надеялась. Однако, голос семпая был прям, он не врал... ему снилась сестра... прекрасная Тосака Рин, которая ему нравилась. Почему... почему сестра всегда все забирала у нее? Сакура сжалась, и в этот момент к ней пришло осознание того, что все нормально. Так оно и должно быть. Даже если ее убьет семпай, она и в самом деле не против... Широ никогда не воспринимал Мато Сакуру, как женщину. Она была для него сродни младшей сестре, о которой он заботился, но никак не нечто большее. Ему нравилась Тосака. Примитивно, но оно так и было. Широ нравилась Рин еще со средней школы, поэтому он никогда не думал, что начнет засматриваться на Сакуру... как на девушку. Как на ту, кого он желал. Как на ту, к которой он начинал привыкать. Мато Сакура была всегда рядом в отличии от недостижимого идола. Она поддерживала Широ, готовила вместе с ним, и вообще воспринималась, как член семьи. Да, Широ никогда и не думал, что начнет смотреть на ее тело, и невольно возбуждаться. Это было как проклятье. Во сне он видел Тосаку. Рин Тосаку, с которой занимался сексом. Широ даже не хотел вспоминать. Да, тогда немудрено, почему же он смотрел и на Сакуру таким взглядом. Просто у паренька как раз был переходный возраст, и ничего иного. Вот и все. Такое обоснование для себя изрек Эмия Широ. Но затем все в корне поменялось. Он начал замечать, как украдкой волнуется о Сакуре. Как претерпевает к ней теплыми чувствами. Как он хочет видеть ее. Коснуться. Обнять. Защитить. Сакуру. Только Сакуру. Больше никого другого. Сакура всегда улыбалась. Он никогда не видел, как Мато плачет. Перед ним Сакура была счастлива. Ее тонкий голос наполнял Широ странным чувством умиротворения. Рядом с Сакурой становилось легче дышать. Широ не раз мечтал о том, чтобы она улыбалась так всегда. Он желал огородить Сакуру от всех невзгод. Защитить ее. Защитить Мато Сакуру ото всех. Быть всегда рядом. Дышать с ней одним воздухом. Он и не замечал, как простое влечение смешивается с привязанностью, и перерастает в любовь... Широ ненавидел это. Свою слабость. Ему предоставили простой выбор. Да, простой. Он состоял лишь из двух пунктов: убить Сакуру или не убивать? Если Кирей не сможет спасти ее, она может погубить десятки жизней. Кирицугу не позволил бы себе такого. Да, этот человек отбросил человечность во имя своих интересов. Он оставил все позади, ведомый своей мечтой. Он жертвовал близкими, чтобы спасти весь мир. Мог ли так и сам Широ? Он не знал. Не знал ничего. Но никто не мог бы подсказать сейчас более правильное решение. Это то, что он должен осознать сам. Пойти ли по стопам Кирицугу и отбросить человечность, или же спасти Сакуру, наплевав на все свои моральные принципы? Широ не знал ответа, все вокруг него тлело на глазах. Темные фонарные столбы медленно тухли перед его глазами. Ночной Фуюки был плохо освещен. На улице воцарилась удушающая тишина. Не было ни прохожих, ни мимо проезжающего транспорта. Жизнь здесь будто потухала с наступлением ночи. Широ шел, не разбирая дороги вокруг. Асфальт был мокрым от дождя, но он все равно не оступался. Он шел к старой, заброшенной скамье, на которой так любил восседать раньше, и вспоминал прекрасное улыбающееся лицо Сакуры. Ее образ в голове терялся. Словно пазл, который невозможно было соотнести. Образ Мато Сакуры распадался на глазах. Недостающая деталь. Еще одна. По крупицам можно было собрать лишь ее улыбку, которую она дарила ему каждое утро. И прямо сейчас... он знал, что нет пути назад. Эмия Широ слишком долго убегал от реальности. Он думал, что вправе защитить всех и вся, но на деле же, он не смог защитить никого. Идя по темной главной улице Фуюки, Широ поднял взгляд на небо. Оно было беззвездным. Скучным. Однообразным. Темно — синий простор без единой звезды. Наверное, сами небеса желали Мато смерти. Но он не такой. Он не мог так просто дать ответ на свой вопрос. Но никто не станет решать за него. Поэтому, пока не поздно, он должен был дать для себя такой ответ, о котором бы не пожалел, даже когда закончится его жизнь. Эмия Кирицугу стал кем — то вроде машины для убийств. Он отбросил все ради мира. Снова перед рыжеволосым стоял точно такой же вопрос... мог ли он покончить с той, кто был ему дорог? Я стану героем. Только одна эта фраза была доказательством его лжи. Ложь то чувство, которое нельзя преодолеть обычными способами. Он мог бы гордиться собой лишь за одну только свою утопическую мечту, но не мог, понимая, что все это не имеет смысла, если он не мог ничего защитить? Да, в чем смысл бытия Эмии Широ, если он прямо сейчас не решит, что может быть важнее: любовь или мир? Чем пожертвовать: одной девушкой, которой он пообещал улыбку, или миром, защитить который он так обязался... Широ не знал. Он уже ничего не знал. Сев на скамью и опустив голову вниз, он закрыл свое лицо руками. Почему? Почему судьба так несправедлива? Сакура всегда улыбалась. Казалось, не было момента, когда бы слезы обрушились из ее глаз перед ним. Но все это время она не жила. Она существовала. В аду, называемый семья Мато. И Широ всегда закрывал глаза на это. Он лишь хотел, чтобы она улыбалась, но оставил Мато на произвол судьбы. Образы в голове разрушались. Он вспоминал тот пожар. Тот самый алый цвет, охвативший все вокруг. Языки пламени полыхали над миром, где только недавно он мог улыбаться. А прямо перед ним рушились камни. Все вокруг было объято пожаром. Он видел тень. Странную тень. Тогда Широ ни о чем не думал. Он угасающим взглядом смотрел на то, что раньше называлось местом, где он жил. Он знал, что долго не сможет дышать. Алое пламя разгоралось сильнее с каждой минутой, а в воздухе были огромные клубы дыма. И тогда Широ протянули руку. Теплую и надежную. Он увидел мужчину, который смотрел на него благодарным взглядом, а на лице его была счастливая улыбка. По щекам струились слезы. Слезы его слабости и осознания чего — то. Маленький ребенок не мог понять этого чувства. Он лишь наслаждался чужой теплотой рук. Все, что до него снизошло, это тихое «спасибо», произнесенное уголками губ мужчины. Будто бы в тот момент спасли не его. Мужчина спас сам себя. Спас от распада идеалов. Он смог спасти. Хоть кого — то. Хоть одну жизнь, но даже одна она имеет ценность. На глаза Эмии навернулись непрошеные слезы. Из-за любви.... из-за затуманенного чувства он забыл о своем обещании. В тот день он улыбался. Кирицугу улыбался. Он хотел, чтобы у Широ получилось закончить все это. Чтобы Эмия Широ нес на себе тот же груз, что и он. Точнее.... не так. Кирицугу хотел, чтобы он спас всех. Искренне желал этого. И для начала... Эмии Широ необходимо убить Мато Сакуру. Из-за Сакуры, вероятно, погибнет много людей, поэтому он должен освободить ее. Освободить себя. Освободить мир. От надвигающейся опасности. От греха, которому было суждено произойти. Эмия Широ сделает это своими руками. Он, не задумываясь, убьет Мато Сакуру, если лечение Кирея не спасет ее. Потому что так нужно. Потому что так велят ему его идеалы. Потому что таков его груз. Потому что.... он герой. Отрицая все, пройдя сквозь жертвы, он спасет всех. Спасет Тосаку, Илию, жителей Фуюки... всего лишь ценой жизни Мато Сакуры. Именно. Он сам оборвет ее жизнь. А если она будет упираться, то он не даст ей никакой пощады. Потому что так бы сделал Кирицугу. Даже ради Сакуры, он не мог дать развалиться своим идеалам подобно карточному домику. Мысли о том, что из-за этой девушки погибнут десятки людей, сама по себе отрицала его идеалы... Нет, идеалы Эмии Кирицугу. Поэтому он убьет Сакуру. Он возьмет на себя этот грех. Он не пожалеет самого себя. Эмия Широ готов раздавить себя морально, ради целостности людей. Не дать умереть никому. Выиграть в войне самого. Уничтожить мешающихся. И спасти всех! Вот, что он обещал. Эмия Широ больше не колебался. Он поднялся со скамьи. На лице рыжеволосого была маска безразличия. Он все для себя решил. Он больше не будет сомневаться. Воздух колебался от теплого к холодному. Широ шел по направлению к церкви. В голове больше не было никаких противоречий. Он был уверен, что делал все правильно. Он любил Сакуру... нет, все еще любит... будет любить всегда. Но любовь не то чувство ради которого можно предать свои идеалы... и нарушить данное обещание. Тот человек спас его, поэтому Эмия Широ ответит ему тем, что спасет Фуюки от лишних жертв. Он чувствовал, что оно ему под силу. Стоило только сделать этот шаг... убить Мато Сакуру своими руками... Когда он вошел в церковь, там царила абсолютная тишина. Тосака стояла поодаль и о чем — то думала. Широ не обратил на нее никакого внимания. Он увидел, как Котомине с равнодушным лицом предстал перед ними. На лице его ничего не поменялось, вот только... в воздухе веяло концом... концом спокойной жизни Эмии Широ. Котомине Кирей сделал все, что было в его силах. Но спасти Мато Сакуру ему так и не удалось. Тосака направилась внутрь. Лицо ее было абсолютно равнодушным. Но на пути она остановилась и повернулась к рыжеволосому. - Я была уверена, что ты будешь останавливать меня. Проговорила она спокойно, но удивленные нотки прослеживались в ее мелодичном голосе. Эмия кивнул и поднял на нее холодный взгляд карих глаз. Это был взгляд не того наивного мальчика. Кого — то другого, но не его. Рин не могла знать. Отозвался лишь Котомине Кирей. Он невольно вскинул бровь. Эмия Широ стал точно таким же, как и его названный отец. Решимость в его взгляде и спокойствие.... он готов был пасть сам ради своих идеалов. Удивление на лице Котомине было не зря. Широ преодолел расстояние между Рин Тосакой и собой, смерив ее тяжелым взглядом, в котором было лишь безразличие. - Нет, я сам сделаю это. Резкая перемена в Эмии удивила Рин, но она не могла узнать в нем его прежнего, глупого, верующего в утопию, мальчишку. Она видела перед собой того, кто все для себя решил. Кто нашел свой путь. И кто непременно может... убить во имя целей. - Сакура... Эмия произнес это, вложив все те чувства, которые у него остались. Он не мог быть равнодушным, находясь рядом с ней. Он должен был подарить ей хотя бы прощальную улыбку. Это была чисто его обязанность. Ведь если бы не было Эмии Широ, Сакура не страдала бы так сильно. Она бы не желала жить. Точно. Он должен был принести свои извинения. Он любил Сакуру, поэтому должен был должно попрощаться с ней. Сакура спокойно лежала на ложе, а на лице ее была привычная улыбка. Та, которую она дарила ему каждое утро. И та, с которой она прощалась с ним. Широ невольно вспомнил все то, как весело проводили они время с Сакурой. Она всегда была любознательной девушкой. Интересовалась тем, чем Эмия занят, и гналась за его достижениями. А еще она была очень доброй. Настолько доброй, что терпела издевательства над собой все долгие годы. А еще... а еще... Сакура... она... Широ не знал, что мог добавить о ней. Она была той, кто дарила ему улыбку. Она была той, кто никогда не требовал ничего взамен за свою доброту. Сакура была... девушкой, в которую он так сильно влюбился. Вероятно, эта любовь останется на всю жизнь, но... он сжал уготованный ей клинок в своей руке. Он больно порезал ладонь, и с нее по лезвию ножа капала его алая кровь. Но ведь Сакуре будет намного больнее. Вместо страха, девушка перед ним выжидающе замерла, а затем вновь солнечно улыбнулась, прижав руки к груди. Настолько привычный жест... - Что такое, семпай? Произнесла она, и голос ее ничуть не дрогнул. Широ опустил взгляд вниз. Он не имел права смотреть на ее лицо. Он не имел права и думать о ней. Но он поднял сухой и безразличный взгляд на нее и улыбнулся в ответ. - Сакура... я... Она перебила его, мотнув головой в сторону. - Все нормально, семпай. Я же уже говорила... если это будешь ты, то я не против. На лице Широ ничего не дрогнуло. Он в последний раз слышал ее голос. Он в последний раз смотрел на Сакуру. Он в последний раз... что? Он в последний раз... он... он... Сакура.. она... Ее судьба была трагичной. Можно сказать, что если бы про нее и написали книгу, то это, безусловно, была бы трагедия. Это последняя мысль, что была в голове Широ. А затем... конец.... Он вонзил кинжал в сердце Сакуры. Он видел, как девушка помогла ему дрожащими руками. Она держала его вместе с Эмией Широ и улыбалась. С уголков ее губ стекала алая кровь, но она продолжала вонзать в свою плоть острое лезвие. Она улыбалась... Мато Сакура и перед смертью одарила его своей самой ослепительной улыбкой. Широ неподвижно смотрел на обмякшее тело. Белые простыни пропитались ее кровью, а сама девушка уже лежала на тех самых простынях... ее лицо стало бледным как мел. Прекрасные лиловые глаза были пустыми, как никогда, а волосы разметались по ткани. Но на устах ее была все та же улыбка. А Широ... он несколько секунд смотрел на ее мертвое тело, после чего, из глаз заструился поток слез... Он совершил свое первое убийство. Первый шаг на пути к становлению мира. Он пошел по стопам Эмии Кирицугу. Но почему глазные яблоки так сильно слезятся? Эй, он же отключил все свои чувства. Так почему эта вода продолжает капать из его глаз? - Нее...т. Шептал он сам себе, но понимал, что уже ничего не изменить. Сакура умерла. Ее больше нет. Что — то в груди рушится. Широ зажал свое лицо руками и протяжно завыл. Какая была Мато Сакура? Что за характер у нее был? Какова была ее судьба? Все это теряет свое значение. Он вышел и оставил ее труп тлеть. Рин встретила его озадаченным взглядом. Руки Эмии Широ были запятнаны первой кровью. Но взгляд его ничем не изменился. Он был абсолютно холоден. Машина для убийств. Вот какова была первая реакция на увиденное у Тосаки Рин. А Котомине Кирей довольно усмехнулся. - Ты уже победил в этой войне... … Несколько лет спустя, Эмия Широ вспоминал все, что произошло за длинные — длинные годы его жизни в борьбе со злом... Как бы глупо и саркастически это не звучало, но именно этим он занимался. У него получилось уничтожить практически всех мастеров, спасти невинных жертв и уничтожить Святой Грааль. Он вышел победителем, как и предсказал Котомине Кирей. И оглядываясь назад, Широ ни о чем не жалел. Жертвы многих были оправданы меньшим кровопролитием. Он нашел нужное направление и придерживался его до самого конца. Если бы про Эмию Широ написали книгу, то он бы был созидателем, который смог рассмотреть жизнь с разных ракурсов. Так вот и сложилось его существование. А так же, он не забыл о Сакуре. Он уже плохо помнил ее образ, но в груди его все еще теплилась любовь к ней. - Широ, ты снова поглощен своими трагическими книжками? Вот неужели читать о том, как люди страдают, настолько интересно? Рин Тосака. Девушка, которая теперь стала больше походить на Аой Тосаку, свою мать, была зрелой и красивой. И она та, кто стала спутником жизни Эмии Широ. Та, благодаря кому он смог выбраться из той тьмы, что ждала его после окончания войны. Он был морально раздавлен, и она единственная, кто смог поддержать его. Она та, кто подарил ему улыбку. Такую же, какую дарила ему Сакура. Но нет, Широ искренне любил Рин. Даже если она заменяла для него любовь Мато Сакуры, он все равно любил Тосаку. Можно сказать, Мато Сакура останется в его душе как первая и самая чувственная любовь... Он будет помнить Сакуру всегда. Пока еще может дышать. И теперь он мог заявить... … Я стал героем, отец.