Обыкновенное чудо

      Рождество. Любимый праздник всех людей от мала до велика. Сама природа делает его незабываемым: пушистый снег белым покрывалом ложится на мёрзлую землю, голые озябшие деревья и яркие крыши домов, иней раскрашивает затейливыми узорами окна, а ласковый ветер мягко играет с лёгкими снежинками. Повсюду слышится детский смех, прохожие буквально светятся праздником и напевают Рождественские гимны. Повсюду витает ожидание Чуда.       Но даже в такой светлый день некоторые люди грустят. Энтони Перкс, обычный магловский полицейский, мрачно осматривает заснеженную улицу – сегодня у него дежурство. А ведь ему так хотелось провести праздник с женой и маленьким сыном. Малыш Энди так долго ждал этого дня, так хотел вместе с папой разворошить свои подарки и в очередной раз увериться, что Санта есть. Их маленький домик наверняка пропах вкусной выпечкой Гвен, а соседка, миссис Пилбергли, принесла свой вкуснейший Рождественский пирог. Молодой бизнесмен в строгом костюме с иголочки устало трёт переносицу и по телефону поздравляет с Рождеством своих любимых родителей. Ему всего двадцать три, он ещё не успел жениться, даже просто любимой девушкой или мужчиной обзавестись не успел, а вот по маме с папой, бабушкам и дедушкам очень скучал. Но дела вынудили его остаться в Лондоне в самый последний момент. Молодой человек поёжился, ему показалось, что вместе с одиночеством его пробрал злой холодный ветер, и налил себе очередную чашку кофе. Разбуженный автомат недовольно загудел и плюнул вслед чашке кипятком, едва не обварив молодого бизнесмена. Тот обиженно посмотрел на машину и, устало вздохнув, ушёл к себе за стол.       Рождество – день ожидания чуда не только у маглов, но и у магов. По заснеженной Косой Аллее люди снуют как муравьи в муравейнике. Все спешат купить последние подарки, ингредиенты и продукты и, что странно, совсем друг на друга не ругаются. Сама атмосфера праздника противится любым конфликтам. Миссис Уизли, тихонечко сетуя себе под нос на просто ужасные цены даже накануне праздника, скрупулёзно выбирает специи для застольных блюд. Рядом с ней, мило улыбаясь, миссис Паркинсон подбирает травы для Ловца снов. И когда они сталкиваются плечами, дамы лишь желают друг другу хороших праздников. Слова и эмоции тонут в общем предпраздничном гуле, а максимально возможное оскорбление – неодобрительно поджатые губы – практически сразу же забывается. Профессор МакГоннагалл сидит в своём по-спартански обставленном кабинете и пьёт душистый чай с мятой. Тишину комнаты разбивает тихий напев волынки из старинной музыкальной шкатулки. Одиночество буквально витает вокруг неё, оседая на камнях стен, душит единственную обитательницу. Но профессор лишь сильнее сжимает губы и делает ещё глоток обжигающе горячего чая. Она выбрала свою долю, отказавшись иметь хоть какие общие дела с семьёй покойного мужа. Даже фамилию вернула девичью. Минерва, конечно, скучала по своим многочисленным племянникам и племянницам, но принципы дороже. Она не желает иметь ничего общего с тёмным семейством Розье!       Праздничная атмосфера часто спотыкается в коридорах Хогвартса о тоскливое одиночество. Узоры раскрашивают окна, снег покрывает все доступные ему поверхности, но никому нет дела до красот природы. Каменная кладка подземелий буквально дышит им. Многие слизеринцы лишились родителей в так и не развернувшейся войне с тёмным Лордом. После грандиозного погрома в Отделе Тайн Гарри Поттер благополучно победил Волдеморта, носящих метку отправили на свидание с дементорам, слава Мерлину, пока не окончательное, а несовершеннолетние дети стали своеобразными заложниками. Вопреки сложившемуся мнению, слизеринцы умеют дружить, и если бы так не давила новая власть, они бы с удовольствием закатили сабантуй в гостиной. А так… С натянутыми до предела нервами они лишь вяло огрызаются друг на друга, гоняют малышню и тайком курят магловскую дрянь под названием сигареты. Взрослые маги потребляют ту же отраву, но в благородной упаковке – сигарами. Лишь немногие опальные дети могли позволить себе безбоязненно выйти с территории подземелий. Тео Нотт входил в их число, но не за счёт силы, а просто он умел настолько хорошо становиться незаметным, что обнаружить его можно было только если он того хотел. Чем шестикурсник бессовестно пользовался. Вот и сейчас он стоял в глубине укромного коридора и смотрел, как человек, весьма не безразличный ему, пускал клубы дыма в потолок.       В коридоре третьего этажа, некогда объявленного запретным, почти никого нет. Им редко пользуются – как-то за год его отсутствия все научились обходиться без него – поэтому администрация школы не считает нужным его украшать. Сердобольные домовики вешают пару веточек омелы да венок из свежих ёлок. В такой тишине любит прятаться Гарри Поттер. Ещё со второго курса он облюбовал этот маленький уголок покоя. Особенно ему нравилась небольшая ниша. Ни со стороны входа, ни со стороны окон её не видно, а согревающие заклинания держатся намного дольше, так как там нет сквозняков.       Гарри не любил Рождество. Никогда. С самого детства, когда Дурсли особенно сильно подчёркивали его ненормальность и чуждость им, давая понять, что однажды он уйдёт. Он тогда ещё был маленький, а потому часто плакал и обижался. Потом смирился. Даже понял. Известие о волшебстве действительно показалось красивой сказкой. И маленький Гарри Поттер, недоверчивый одинокий ребёнок, решил последний раз в неё поверить. Сказка разбилась быстро любимым деканом, когда та в обход всем правилам взяла его в команду. Не то чтобы мальчику совсем не нравилось летать, но было страшно. Летящие на огромной скорости бладжеры, чуть более медленные люди… А ещё ответственность. Ему совсем не хотелось, чтобы именно от него зависел исход игры. А по-другому не получалось. Уйти из команды тоже было нельзя – Поттер не знал, что с ним сделает тогда профессор МакГоннагалл за нарушение дисциплины, а быть наказанным не хотелось. С тех пор сказка разбивалась ещё не раз, но всё ещё пытался верить.       Очередная затяжка прервала не слишком весёлые воспоминания. Да, Герой Магической Британии курит магловскую дрянь. Причём, вредную привычку он подцепил от своего кузена. Оказалось, что с возрастом многие противоречия уходят и сменяются если не дружбой, то приятельством. Дадли был единственным, кто этим летом не просто посочувствовал, а поддержал. Молча. Надёжно. Ясно давая понять, что он не один. Что примут в любое время и любым. Затяжки обжигали лёгкие, а боль от гибели Сириуса становилась чуточку тише, а будущее – чуточку понятнее. Сейчас Дадли сильно не хватало. Гарри даже пожалел, что всё-таки не поехал домой на праздники, а остался в школе вместе с Роном и Гермионой. Пусть бы это показалось всем странным, вызвало бы кучу традиционных пересудов, но ему было бы намного спокойнее. И теплее. Не так одиноко.       Это покажется всем странным, но Гарри всегда был один. Всегда. С Роном они были слишком разными, чтобы полностью доверять друг другу, а с Герм и не сходились близко. Да, они вместе сидели, часто болтали ни о чём, но вот чтобы знать всё до мелочей… Их трио было достаточно слаженным, когда они занимались общей целью. В остальном – просто приятели. И не то чтобы Поттер не хотел доверять – не умел. А когда был готов, то оказался не нужен. Он слишком долго пытался склеить разбитую на первом курсе сказку, а потом просто бросил этот сизифов труд. Рон и Герми не были плохими, просто слишком другими. Рональд – слишком шумный и привыкший к большой семье, горячий, но всё-таки верный… И слишком чёрно-белый. Полутонов для Уизли не существовало. Для Гарри подобное было не приемлемо. Он с детства привык искать второе, а то и третье дно в поступках людей, потому, наверное, и дядю с тётей принимал, понимая, что они его любили так, как могли. Особенно, если учесть, что он другой. Маг. А Герми… Маленькая домашняя девочка Гермиона, которая, кажется, так и не повзрослела, потерявшись в своём справедливом детском мирке, где каждому по потребностям и заслугам. Добрая, хорошая, но слишком прямолинейная, слишком управляемая, слишком напролом. И тоже не видит тонов.       Даже сигаретный дым имеет оттенки, а люди тем более. Иногда Гарри кажется, что из него получился бы неплохой писатель или психолог. Интересно, а такая профессия в мире магии есть? Скорее всего, нет, зато есть просто медики, мастера-лигилименты и художники-портретисты. Когда-нибудь он станет одним из них. Когда сети общественного мнения отпустят пойманную несчастную добычу, а политика и обязательства перестанут кусать бешенной собакой. Сигарета обжигает потрескавшиеся губы, пятый за сегодняшний вечер бычок исчезает, повинуясь взмаху палочки. Сочельник. Скоро полночь. Интересно, где же пресловутое чудо? Или оно снова потерялось в метели по пути к нему? Сириус бы ответил. И, наверное, не осудил. Только Сириуса нет, вместо него в душе зияющая и постоянно саднящая пустота. И заполнить её некем.       Поттер морщится от непрошенной боли – кто сказал, что душевные раны не болят? – и тянется за ещё одной сигаретой. - Ты слишком много куришь, Поттер, - спокойный голос разбивает тишину. Сквозь дымовую завесу плохо видно лицо пришельца, но голос нельзя не узнать. Нотт. Парень, о котором Поттер грезит уже больше года. Запретный плод сладок. А в его случае уж точно недоступен. - С чего бы тебе печься о моём здоровье? – хрипло, с долей хамства, но зато с железным щитом на настоящих чувствах, ибо они – недопустимы. Пусть в магическом мире можно спать с кем хочется, но никто не одобрит в постели Героя сынка убеждённого Пожирателя. - Да мне на твоё здоровье как-то насрать, - смеётся. Мордред, какой же приятный у него смех. Ехидный, с издёвкой, но безумно приятный. - Он воняет, - обводит рукой дым. Теперь уже очередь Гарри смеяться, ведь дым для мага не проблема. Курение магам вообще практически не вредит. Есть зелья, чистящие лёгкие, проветривающие заклинания, да даже банальное Эванеско в конце концов. Что тебе надо, Нотт? Зачем ты здесь? - Вали, - лениво, отворачиваясь к стене. - Не могу, - показывает куда-то вверх.       Гарри поднимает глаза и не знает благодарить или проклинать сердобольных домовиков, которые развесили по всему замку пучки магической омелы. Теперь ему придётся целоваться с Тео. Теодор всегда притягивал к себе, даже не будучи столь ярким, как тот же Малфой. Он просто был другим. Загадочным. И тоже одиноким. Это ощущалось на уровне глубоких инстинктов. Гарри много раз наблюдал за ним под мантией. Когда Нотт курил свои дорогущие сигареты в маленькой Восточной башне, выпуская серые кольца в тёмное небо, хотелось его обнять. И вдыхать запах табака и чуть резковатого одеколона вечно. Защищать. Ото всех. И совсем не вспоминалось, что Нотт не маленький и сам, кого хочешь, защитит или обидит. Поттер сам не понимал, откуда такие чувства, но ведь любят не за что-то? Нельзя любить за красивые глаза или нос, тянуть должно ко всему: к внешности, характеру, манере говорить. Ощущать в Любовном зелье. А почему – не важно. Нотт долго смотрит на Поттера и неожиданно садится рядом. - Разве ты не спешил? – снова грубо, даже недовольно. Лишние эмоции – слабости, а слабости для него непозволительны. - Нет.       Гарри делает очередную затяжку и прикрывает глаза. И совсем не замечает, как сидящий совсем рядом Теодор жадно вдыхает запах Героя. Часы бьют без пятнадцати полночь. Губы обоих кривятся в неприятных горьких ухмылках. Дух Рождества за углом злится на их упрямство и пытается что-то ещё нахимичить с несчастной омелой. Тишина не угнетает, но приносит неловкость. - Красиво, - тихо констатирует Тео.       Гарри же просто кивает, не имея сил убрать ненужную дрожь из голоса.       Нотт рассеянно шарит по карманам в поисках своей пачки, но находит лишь пшик и устало тянется к чужой. Разрешения не спрашивает. Почему-то кажется, что он всё равно его получит. Ухмылка Поттера становится ещё шире. Кольца сигаретного дыма переплетаются в странный узор, а Гарри становится чуточку теплее. Не так одиноко. И кажется, это взаимно. Злой зверь одиночества пытается скалиться на них, но его попытки рушатся, когда Тео встаёт и резко притягивает к себе Поттера. На не заданный вопрос он лишь односложно отвечает: - Омела.       И всё. Поцелуй захватывает обоих, словно в первый раз. Горькие от табака обветренные губы кажутся самыми мягкими и лучшими. Время замирает. Наверное, проходит вечность, прежде чем они отрываются. Гарри так и не разжимает объятий, в которые каким-то немыслимым образом заключил Тео, а тот лишь глубоко дышит. Запах Поттера особенный, такой ни с чем не спутаешь: дешёвый табак, чернила и полироль. Для Нотта так пахла Амортенция.       Бой часов заставляет вздрогнуть обоих. Глаза в глаза. Главное – не отпустить. Они, не сговариваясь, поднимаются на восьмой этаж, трижды минуют гобелен с Трольим балетом, и запираются в комнате, больше напоминающей детский домик на дереве. В таком иногда Гарри находил убежище от полного Дадли, совершенно не умеющего лазать по деревьям. В похожем Тео прятался от давления отца и злых до наказаний домашних учителей. Они не будут пока друг с другом спать, они просто будут рядом. Наслаждаться неодиночиством. Узнавать друг друга. Просто рядом. Просто вдвоём. Кажется, это чудо.       Рождественский дух улыбался за углом.

***

20 лет спустя.       Тео сквозь зубы ругается, присобачивая к потолку маленький пучок омелы. Развешивать её на Рождество стало обязательным, как напоминание, с чего всё началось. Под несчастный цветок ставится стакан молока для Рождественского духа. Всё. Теперь можно ждать очередного чуда. Хотя, самое главное они с Гарри уже получили.       Поттер вваливается в их маленький домик весь пропахший красками и растворителем. Дар Поттеров совершил очередной выверт, подарив миру замечательного художника-портретиста, знатока человеческих душ. Подобные картины являются крайне сложными артефактами, подобных мастеров мало, потому у Гарри полно работы. Тео вспоминает, сколько скандалов было из-за этих красок, чертежей и прочей ерунды, совершенно не сочетающийся с его зельями и исследованиями, и закатывает глаза. Как это всё не важно. Глупо. Сколько бы они не ссорились, всё равно возвращались. Садились рядом, ворчали на горький сигаретный дым и молчали. Молчать было уютно. Тепло. Не одиноко. И всегда будет так. Поттер подкрадывается, обнимает сзади, утыкается холодным носом в шею. - Дети передают поздравления, Рон с Герми тоже, - глухо, куда-то в плечо. Друзья обоих восприняли их союз на удивление легко. Только Панс загадочно улыбалась, да твердила, что всё так, как и должно быть. Потомственной свахе оно виднее. - Взаимно от Панс и Блейза, - с улыбкой. Развернуться. Обнять. Поцеловать. В двадцатый раз пожелать никуда не отпускать это чудо. Снова поцеловать. И быть рядом. Всегда.       За окном мягко падает снег, мороз всё также рисует узоры на окнах, а Рождественский дух дарит своё дыхание, смешивая его с оседающим табачным дымом. Пусть они его возьмут и сами сотворят себе чудо. Ведь самое главное у них уже есть. 10.01.2015 Калуга