Приземление

За свободным падением следует… Месяц в тренировочном лагере при «Школе полиции». Снова лес, бег, курение… Свежий воздух и одиночество. Много тяжелых мыслей и сигарет без фильтра. Тренировки. Пачка в день… Сдача нормативов. Полпачки… Экзамен. Три штуки… В конце - одна… в неделю. Оказывается, бросить курить не сложнее, чем научиться правильно бегать. Бросать вообще просто. А что потом? Отрицание. Прострация. Осмысливание. Осознание. Приятие. Понимание. Злость-отчаяние. Переосмысливание. И другое. Ощущение свободы возникает только во время бега. Все остальное время насыщено горечью и тошнотой. А затем – наступает возвращение в реальный мир. С определенной целью. Первый шаг сопровождается встречами и телефонными разговорами. Главным образом – это попытки встреч и стук в закрытые двери. Однако до перешептываний на работе больше нет никакого дела. И вот результат: Беттина разрешает видеть ребенка по средам и субботам. Мать звонит раз в неделю. Фрэнк как бы и не против изредка пропустить бутылку-другую пива. На этом пока все. Но есть еще одно, важное – одобрение просьбы о переводе. Вообще-то, узнать, куда девался Кай, – было не сложно. Город, участок, подразделение, шеф – собственно, все это было записано в блокнот еще до поездки в лагерь. Но адрес, где нынче проживает Кай, до сих пор не известен. Как больше нет и ключа: ни от собственного дома, ни от чужой квартиры. Однако искать новый ключ следует не спеша: нужно начинать сначала и с малого. Однажды Кай в шутку рассказал о «внедрении». На самом деле, как оказалось, он не шутил. Кай всегда был серьезен в своих намерениях, чувствах и действиях. Немногословен, но резал по живому, когда откровенно высказывал то, что соответствовало действительности. Кай всегда настырно говорил правду. Много курил, мало заботился о том, что о нем подумают, и много любил… Попасть с ним в один отдел оказалось невозможно, но если проявлять инициативу, нетрудно пересекаться в коридорах, раздевалке, душевой. Пытаться тормознуть его машину на дороге. И так далее. Возможно, у Кая подобные вещи получались лучше. Кай всегда проявлял напористое терпение, но с недавних пор роли поменялись. Он многому научил, а теперь очередь Кая ничего не замечать. Делать вид, что не видит и не понимает. Причинять боль, не разбивая лица. Впрочем, заметив в первый раз, Кай, конечно, удивляется. И все же плотно сжимает губы и проходит мимо. Проигнорированное приветствие виснет в воздухе. На самом деле после отшельничества в тренировочном лагере разобраться в своих чувствах и понять Кая стало проще. Но он, похоже, прощать не готов. Так и проходит какое-то время. Дни. Недели. Разные начальники, задания, режим работы, и никто никому ничего не должен. Но все же никуда не деваются общие: коридоры, тренажерный зал, парковка. Библиотека. Архив. И хотя протоптанная дорога в лесу осталась в прошлом, стремление высказать главное и попытаться все исправить является основой нового существования. Однако Кай по-прежнему не собирается ничего слушать и держит расстояние. Нет, он не избегает - Кай не такой, - но для него как будто вокруг никого нет. Не стало. Друзьями он и здесь не обзавелся, поэтому всегда за столиком в столовой один. В ней много места, можно сесть куда угодно. Впрочем, Кай не возражает, когда однажды во время обеда у него появляется незваный компаньон. На тарелке Кая мясное рагу и салат, а взгляд двух пар глаз скрещивается на его вилке, нервно гоняющей по тарелке морковь. Когда напряжение тишины возрастает, Кай все же встает с места и уходит. Однако он не убегает, и догнать его несложно. Впрочем, даже если бы попытался убежать – теперь появились силы и стремление, чтобы его настичь. Прошло три месяца после последнего разговора на балконе, и Кай по-прежнему заменяет невысказанные троеточия сигаретами. В другом городе, на крыше другого полицейского участка. Теперь он предпочитает балконам курилку при входе в здание или верхний этаж. Кай не просит и не предлагает прикурить, не флиртует. У него обычные сигареты, он похудел и изменил стрижку. Можно до бесконечности наблюдать за тем, как Кай курит. Безусловно, он умеет красиво курить. А еще ему плевать на погодные условия. Чтобы Кай не заметил, что дрожат руки, - их можно спрятать в карманы. И хотя он обращает внимание лишь на панораму города - не смотрит на другого человека на крыше - все равно так легче собраться с мыслями. Было бы неплохо и голову спрятать под капюшон, но полицейская форма – не спортивная олимпийка. Накрапывающий дождь глушит слова, произнести которые раньше не хватало смелости, а порывистый ветер дробит связанные предложения на отдельные кривые осколки слов. И все же их много, и все они – правда. Об эгоизме. Малодушии. Самообмане. Страхах. Неприятии себя. Неспособности раскрыться перед другими, сделать их счастливыми. Признать чувства и ошибки… О крахе иллюзий. Падении. А о понятии разбитой любви Каю самому отлично известно: он ведь молча принимал возвращенный ключ. Щелчком пальца Кай отбрасывает в сторону очередной потухший окурок. Как и всегда раньше в этом нехитром движении присутствует некий дуализм его натуры: мужественность и в то же время какая-то утонченная грация. Активная пассивность. Особенности характера Кая. Определенная породистость. У Кая глубокий взгляд на вещи, и, должно быть, из-за дождя его глаза увлажняются. Как и одежда: она тоже почти промокла насквозь. Задерживаться на крыше больше нет смысла: сигареты выкурены, все сказано. Кай не умеет врать сам и любит честность и прямоту в других. Возможно, поэтому последняя фраза-просьба о том, чтобы начать все сначала, как Кай и предлагал раньше, заставляет его обернуться и наконец посмотреть в глаза сталкеру. И продолжать смотреть, когда дистанция медленно сокращается. Однако прикосновение для Кая, очевидно, все же болезненно. Он сопротивляется - он всегда был сильней. Но проход, ведущий с крыши, открывается только наружу, а не вовнутрь. У Кая нет выбора, тем не менее он с этим не согласен. Кай наконец произносит имя, затем следует набор ругательств, какие-то невнятные звуки, когда после непродолжительной потасовки его спина впечатывается в дверь, а руки, которыми Кай несколько секунд назад снова разбил бывшему любовнику… любимому нос заблокированы. Теперь Кай, кажется, действительно слышит. И видит. То, что много раньше хотел услышать и увидеть, но… Ему все же удается освободить одну руку, и кровь, смешанная с дождевыми каплями, размазывается по ладони Кая, когда он медленно проводит ею по чужому разбитому лицу. Кай снова матерится, на этот раз тихо и душевно. И получает окрашенную алым широкую улыбку в ответ. Затем следует неловкое дерганое объятие – почти такое же, как в первый раз. Тогда солнце тоже настойчиво пробивалось сквозь тучи. Наверное, об этом Кай тоже помнит. Но на этот раз речь идет не о сексе. Не здесь, и не так. Это успеется позже. Если Кай позволит. Если поверит. Кажется, он все еще до конца не верит. Кай вновь прислоняется к стенке и внимательно изучающе смотрит в глаза напротив – своим особенным пронзительным взглядом. И - снова и снова выслушивает признание. Долгожданный ответ на его старый вопрос: «А как же я, Марк?». Впитывает, пропускает через себя чужую душевную оголенность. И постепенно взгляд Кая теплеет, тогда как дождь и кровотечение из носа - прекращаются. Более теплым и долгим получается и второе объятие. И когда все же наступает время возвращаться, Кай больше не отвергает протянутой руки. Он улыбается.