No more illusions

Холодный вечер. Холодный кофе. Холодные пальцы вращают мятую сигарету. Чиркает зажигалка. Почти оглушающе в этой тишине. Крохотное синее пламя дотрагивается до кончика, цепляясь за табак и перебираясь внутрь. А потом тонкой струйкой дыма в рот и лёгкие. Горько обжигает язык и горло. Себастиан слегка морщится, отгоняет дым и смотрит в сторону. Блейн сидит неподвижно. Его губы чуть приоткрыты, а изнутри выливается белый дым. Медленно и вязко. Он успевает проскользить по подбородку и исчезнуть, смешиваясь со свежим воздухом. Блейн не глядя подносит сигарету к губам снова, обхватывает и втягивает сквозь зубы, а потом подолгу не выдыхает. Себастиан сам когда-то предложил ему закурить... После их первого раза. Теперь это вошло в традицию. Первым делом. Перед тем, как сказать фирменное — было здорово, или — мне нужно в душ. — Блейн, выброси эту гадость. Но Блейн не слышит. Он куда-то смотрит и даже не моргает. Куда-то далеко в пустоту ночного города. Это всего лишь Лима, а Блейн видит Нью-Йорк. Это всего лишь ветхая полузабытая многоэтажка с гостиничными номерами, а Блейн видит расписной щит с тем самым парнем во весь рост. Блейн видит тысячи огней, миллионы людей и миллиарды глаз. Среди них есть он. Курт. Которого он сейчас тоже видит, вглядываясь в темнеющее небо, в белеющие огни и тлеющий кончик сигареты. Блейн оборачивается неожиданно. Так же, как и разрывает звенящую тишину осипшим голосом. — Ты замёрз? Себастиан отвечает не сразу, раскрывает рот, чтобы сказать, но Блейн роняет неосторожное: — Курт...? — а потом добавляет глухое шипящее. — Блять. Трёт переносицу пальцами, сжимающими и мнущими сигарету, и смеётся. Роняет пепел на тёплый свитер и виновато роняет ещё: — Себастиан. «Курт» скрипит зубами и отводит глаза, затягиваясь так глубоко, что начинает звенеть в ушах. «Курт» несвойственно ухмыляется и отворачивается. Дует ветер, выветривая из головы послевкусие прозвучавшего имени. Спасибо. — А я замёрз, — констатирует Блейн и снова немеет. Снова смотрит и снова видит его. Смайт уверен. Потому что в его глазах снова появляется всеобъемлющая тоска вперемешку с мыслями сорваться отсюда и быть там. С ним. С Куртом. Себастиан сжимает подлокотник стула озябшими пальцами до треска и до побелевших костяшек. Сжимает губы, нервы, чувства. Ловит слова, которые вертятся на кончике языка, собирает всё, что может его выдать, до кучи и засовывает глубоко в задницу. Потому что быть сентиментальным и трогательным — это не про него. Потому что услышать в ответ лишь сожаление — это не для него. Потому что увидеть извиняющуюся полуулыбку Блейна на вопрос — какого хрена между нами происходит? — не для... Себастиан поднимает глаза на Блейна, внезапно сталкиваясь с ним взглядами. Только вот так... смотря прямо перед собой в до смешного огромные глаза напротив, сверху обрамлённые нелепыми бровями-треугольниками, он понимает. Что все эти «не для него» такие ничего незначащие. И что ему просто страшно. Как спросить? Что сказать после? Вдруг он поймёт, вдруг заметит, вдруг почувствует вибрирующие в голосе волнение и надежду. Смайт криво улыбается одной из своих улыбок, которая может означать что-то беззаботное. Как будто сейчас он ни о чём не думал и не боялся. Это должно отвлечь, надеется он. Но Блейн и так ничего не замечает. Ни напряжения, тонкой нитью окутавшее воздух на этом балконе, ни мечущегося взгляда Себастиана. Ничего. Блейн только тушит сигарету. Впечатывает в грязную пепельницу, сгибая несколько раз зигзагом, и свешивает ноги. Смотрит высоко над головой и начинает нести бред про звёзды, про луну и про то, как в детстве мечтал стать космонавтом. — Как-то мы с... — начинает и запинается. «Рискни назвать это проклятое имя» — проносится в голове, но Себастиан лишь улыбается в ответ на виноватую улыбку Блейна. Он как будто издевается, постоянно пытаясь это произнести, как что-то запрещённое. А потом по-детски невинно зовёт по имени Смайта, проверяя – не обиделся ли? Можно ли ляпнуть что-нибудь ещё? А тот не даёт понять, и Блейн больше не улыбается. — Мне нужно идти, — встаёт и небрежно стаскивает свитер через голову, аккуратно сворачивая и оставляя на спинке стула. Себастиан поднимает на него взгляд и хочет спросить «Уже? Разве ты не останешься на ночь?», но, видимо, глаза говорят сами за себя. Потому что Блейн продолжает: — Приезжает Купер, и у нас намечается один из «весёлых» семейных ужинов. Себастиан понимающе улыбается. — Тебя проводить? — Не надо. Поймаю такси. — Позвони, когда будешь дома. — Я помню, — смеётся Блейн и подходит, чтобы наклониться и поцеловать в щёку. Он выдыхает лёгким запахом алкоголя, прижимается холодными губами и щекочет кожу тёплым дыханием. Обычно от него пахнет фруктовой жевательной резинкой, но не сегодня. Сегодня он появился в дверном проёме квартиры Смайта со словами - мне нужно напиться. Потому что Курт съебал в Нью-Йорк. Потому что Курта нет рядом. Потому что Курта нет рядом уже целую неделю. Потому что без Курта плохо. Вечные потому что. И вечные Курт-Курт-Курт. Только два стакана вина смогли прекратить этот поток предложений с ненавистным именем. И только быстрый секс под аккомпанемент пьяных стонов. Когда Блейн отстраняется, он смотрит в глаза пару секунд. Вот-вот уйдёт, а Себастиан так и не спросит. Ещё одно резкое движение, чтобы выпрямиться, и с губ Смайта неожиданно срывается: — Что всё это значит? Он старается держать голову и смотреть прямо в глаза, пытаясь донести, что... Это просто вопрос. Ему просто интересно и ответ не имеет значения. Даже, если ответом будет, что это просто забава и это просто на время. Блейн хмурит брови. — Между нами. — Я не знаю, — Андерсон отвечает незамедлительно, а потом задумывается. Себастиан усмехается, стараясь разрядить обстановку, и бросает сигарету в сторону урны, вслух констатируя, что не попал. Пытается сменить тему, а Блейн всё ещё думает. Смотрит серьёзно и сосредоточенно, пытаясь что-то правильно сформулировать в своей голове, а потом говорит: — Я люблю тебя, — совсем непринуждённо. Полушепотом. Целует в губы и уходит, бросив «до завтра» на прощание. А Себастиан немного сбит с толку, немного растерян и озадачен. Провожает взглядом в спину и молчит. А, когда хлопает дверь и щёлкает замок, тихо надеется, что Блейн сказал это ему, а не Курту в разыгравшемся воображении.