Цветы в щетине, метель в лёгких

Слэш
PG-13
Завершён
539
автор
OlgaP бета
Размер:
8 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
539 Нравится 39 Отзывы 126 В сборник Скачать

Часть 17

Настройки текста
      Отношения между хранителями Весны и Зимы были напряжёнными. По кодексу им полагалось сотрудничать, чтобы переход между сезонами был гладким, как морская волна. В реальности же правила постоянно нарушались, и переход получался рваным, как цепь горных пиков. Особенно заметно это становилось в середине марта, когда обе стороны тянули одеяло на себя. Их влияние почти уравнивалось, и за территории разгоралась борьба. Из-за этого погода могла меняться часто и круто, будто по щелчку пальцев. Одни хранители в итоге договаривались, другие ― сцеплялись похлеще бойцов на ринге.       Дину, хранителю Весны, разойтись полюбовно удавалось редко. Он и не особо старался, предпочитая действовать без лишних церемоний. Правда, силу приходилось сдерживать и выдавать сжатыми дозами, иначе природных аномалий было не избежать. Компенсировал себе это Дин тем, что капал на нервы своим зимним «коллегам», похожим на мраморных кукол. Всё равно приходилось таскаться рядом, саботируя друг друга, а их раздражение хоть доставляло Дину эстетическое удовольствие. Плюс ослабляло внимание самих зимних, что только играло ему на руку. И к намеченному сроку он добивался своего: снег таял в журчащие ручьи, трава наливалась соком, а птицы звонко чирикали в кружеве листвы. В это же время очередной хранитель (подтаявший, как свеча) бубнил, что потребует долгосрочную командировку (или отпуск) на Северный Полюс.       В краях, где он заступал на службу, пробуждение Природы было ранним и красочным. Без дедлайнов и авралов, конечно, не обходилось, но Дин сводил их к минимуму. Всё было схвачено и отлажено ― ровно до того февраля, когда Дин встретил Кастиэля. Слишком неприступного и мрачного, даже по меркам хранителей Зимы.       Кастиэль воплощал свою стихию. Глаза, ярко-голубые и холодные, отражали зимнее небо ― Дин сразу отметил. На бровях и ресницах серебрился иней. В тёмных волосах путались льдинки, переливавшиеся на свету. Как и многие нынешние хранители, он имел странную привычку носить одежду. При виде его старой заплатанной дублёнки Дин искренне недоумевал, зачем она существу, невосприимчивому к минусовой температуре. Лично он прекрасно обходился и без всех этих новшеств.       В работе же Кастиэль придерживался строгой классики. Его морозы свирепствовали, как свора диких псов, и кусали щёки невидимыми зубами. Одним глубоким выдохом он закручивал метели. Хлестал снегом в лицо, как веником. Укрывал пышными сугробами крыши и скамейки. Вытачивал сосульки острее шпаг. Пытался превратить Дина в снеговика…       То, что Кастиэль не уйдёт добровольно, Дин понял изначально. Для галочки предложил удалиться (ну, в оригинале это прозвучало как «проваливай отсюда, снежная королева»), но Кастиэль взмахнул рукой в его направлении так, что от жгучего ветра на глаза навернулись слёзы. На этом дипломатическая часть миссии завершилась. Дин не удивился, но загорелся интересом моментально. Он любил раскалывать крепкие орешки ― и давно ведь не попадались достойные кандидаты.       Он был преисполнен уверенности в своём успехе, пока не понял, что времени, которое он тратил на разморозку лужи, Кастиэлю хватало на заморозку небольшого озера. И на все его словесные выпады, которые доводили хранителей до тика на глазу, Кастиэль не реагировал. Совсем. Будто Дин был не примечательней снежинки, мухой кружившей в воздухе.       Коллеги предложили досрочную помощь, проинформированные, что раньше Кастиэль обитал в Арктике ― территории, где самые топовые работники поддерживали круглогодичный холод. Значит, тот мог переборщить и серьёзно навредить Дину. Но Дин только отмахивался. Гордость и профессиональная честь требовали разобраться с этим хранителем самостоятельно.       Он продолжал гоняться за Кастиэлем, как щенок за бабочкой. Пусть у него синели губы, а венок на голове и цветы, вплетённые в рыжую щетину, засыхали и темнели. Пусть он ему и в подмётки не годился по навыкам. Зато был настойчивым и упёртым ― а что, в их деле подобные качества тоже ценились.       Противостояние с Кастиэлем выжало Дина как губку. Он опоздал по всем срокам, подмочил свою безупречную репутацию, его солнечная аура побледнела… Кастиэля удалось вытурить лишь к маю ― и то, он словно сделал большое одолжение своим уходом. К маю! Это одновременно взбесило и завело Дина. Он зализывал раны и с яростью предвкушал, как надерёт его высокомерную задницу в следующем году.       Однако в следующем году всё вышло немногим лучше.       Проблема заключалось не в том, что Дин был слабее: он не умел обращаться со своей силой с таким мастерством, как Кастиэль. Если Дин просто пропускал её через себя и позволял впитаться в землю и воздух, то Кастиэль формировал свою в разветвлённые сгустки, которые затягивали территорию подобием паутины. Потому он был способен создавать ювелирные вещи вроде росписи на стёклах и тонких, как гвозди, сосулек на карнизе. И потому мог пресечь усилия Дина, всего-то вплетя в сырой поток его энергии пару холодных струек, гасящих её и стискивающих жгутом. Минимум усилий ― максимум эффекта.       Другие зимние тоже устраивали подобные подлянки, но те в сравнении получались топорными, так что Дин брал банальным перевесом в силе. И скверной манерой общения.       С Кастиэлем он будто прошёл курсы повышения квалификации. Медленно (очень медленно) он учился отражать чужую стихию и управлять своей, а со временем Кастиэль даже стал замечать его. В основном, ледяным тоном интересовался, все ли здешние хранители такие назойливые и беспечные, или это индивидуальная особенность Дина.       Дин бы запустил в него снежком, если бы тот не растворялся в его руке. А так приходилось перебиваться остроумными ремарками, смысл которых Кастиэль никогда не улавливал. И каждую службу вызываться на территорию, где тот хозяйничал.       В этом году Дин бродил за ним с февраля. Кастиэль совсем озверел, напустил такой дубак, будто организовывал следующий Ледниковый период. Даже Дину было некомфортно, пусть холод на него влиял больше душевно, чем физически: затухало настроение, могла накатить депрессия. Хотя с Кастиэлем, пурга его раздери, он впервые узнал, что значат стучащие зубы и немеющие пальцы.       Дин ещё не акклиматизировался (февраль только, сила Кастиэля в апогее), чтобы глобально изменить погоду, поэтому приходилось начинать с косметических изменений. Немного растопить там, немного прогреть здесь ― и на следующий день повторить то же самое, если ночью Кастиэль всё опять заморозит.       В конце месяца Дин решительно объявил о своих намерениях:       ― Я на полном серьёзе, Кас. Пора освежить этот грёбаный пейзаж.       Когда Кастиэль удостоил его коротким взглядом, Дин со значением обвёл заснеженную улицу, по которой они шли. Не то чтобы тот разрешал сокращать своё имя, но пока произнесешь его полностью ― язык окоченеет. Хотя вряд ли Кастиэль расстроился бы.       ― Следи за тем, что говоришь, хранитель.       От его голоса температура воздуха упала ещё на градус.       Ну да, по традиции, выражаться о какой-либо поре года ― это несоблюдение профессиональной этики. «Природой сотворены четыре равных, полноценных и дополняющих друг друга сезона» ― гласил титульный лист их кодекса (дальше Дин не особо-то открывал). И возможно, только возможно, Зима Кастиэля не казалась ему в действительности такой уж грёбаной. Особенно эти его морозные узоры на окнах. Их можно было рассматривать как картины в художественной галерее, и Дину даже становилось жаль, что они рассасывались под его горячими пальцами. Но Кастиэлю об этом знать было совсем не обязательно.       Дин собирался намекнуть, что Кастиэль в свою очередь должен следить за тем, что делает, поскольку сезоны не резиновые и ограничены рамками, которые тот с невозмутимым видом преступал. Но за столько лет Кастиэль не вдохновился даже прямыми заявлениями об этом, так что Дин только фыркнул насмешливо:       ― У меня от тебя мороз по коже, сосулька тебе в зад.       ― Так и должно быть, ― отрезал тот. Выражение его лица осталось непроницаемым. Но учитывая склонность Кастиэля воспринимать все метафоры буквально, Дин с надеждой уточнил:       ― Мороз или сосулька в твой…       Он вовремя уклонился от густой вьюжной воронки, просвистевшей возле уха ― Кастиэль отличался предельной лаконичностью в своих ответах. Дин стряхнул с волос снежинки, брызгами рассыпавшиеся по его голым плечам. Ему как никогда захотелось тепла и солнца, стремление к которым было заложено в самой его сущности.       А вот стремление к Кастиэлю, заставившее его прибыть раньше срока и выносить кусачие морозы, он до сих пор не мог понять. Поначалу он скидывал всё на адреналин и отсутствие достаточного здравого смысла. Ведь Кастиэль никогда не давал поблажек, и оттого состязаться с ним было болезненно-грубым наслаждением. Но он привязался к нему так, как никогда не привязывался даже к летним хранителям, которые были гораздо приятней в общении, работе и сексе. То есть Дин, конечно, не знал, каким Кастиэль был в сексе. И поздней весной, например, старался об этом не думать, иначе по телу разливался острый жар, чреватый глобальным потеплением.       По утрам стараниями Кастиэля город превращался в каток. Дин однозначно не был поклонником фигурного катания (он вообще считал дискриминацией, что существовали только зимние и летние виды спорта) и после девятого почти-что-падения чуть до дыма не прожёг слякотный участок асфальта. Даже Кастиэль выглядел впечатлённым, но быстро справился со своими эмоциями и… сделал выдох. От этого дорога вновь стала скользкой и гладкой. Как зеркало. Ещё и снег начался.       Дин тоже сделал выдох, но в нём было больше раздражения, чем силы. В такие моменты он почти сочувствовал зимним, которых когда-то выводил из себя. Почти.       Конечно, проще было заняться территориями, находившимися в самой дали от Кастиэля, а не околачиваться в непосредственной близости. Но тогда Весна наступала бы толчками, будто давился кто. Если же действовать от ядра ― самого хранителя, ― то Весна накрывала улицы плавным дуновением из цветов, зелени и влаги. От этого отталкивались все мало-мальски годные хранители, и Дин не хотел, чтобы Кастиэль считал о нём иначе. Или искал оправдание, чтобы провести с ним больше времени ― пусть сам Кастиэль особого энтузиазма по этому поводу не высказывал. Хотя за последние годы Дин добился определённого прогресса в их отношениях: раньше тот вообще молчал, а теперь мог ответить на заданный вопрос ― после игнорирования предыдущих девяносто девяти, но всё же.       Дин отвлёкся от своих размышлений, когда заметил, что они второй раз за день идут по одному и тому же маршруту. И недовольно застонал. Это была любимая схема Кастиэля: обойти территорию по периметру, замкнуть её силовым барьером и накачать изнутри холодом. А потом обойти вновь и укрепить границы.       На пробу Дин слепил из своей силы шар и запустил его в воздух, где Кастиэль только что сформировал новый виток границы. Шар разбился и растёкся, как сырое яйцо. Узкая полоска снега на земле растаяла. Дин скрипнул зубами и чуть покраснел ― этого было постыдно мало. Как бы ему ни хотелось обратного, до Весеннего равноденствия Кастиэль будет держать ситуацию под своим контролем. Только после равноденствия сила Дина расцветала до максимума и позволяла составить ему достойную конкуренцию.       ― Ну и куда ты разогнался, метель тебя унеси, ― ругнулся Дин себе под нос. Снег валил с неба и обтекал Кастиэля, а вот Дину приходилось щуриться и пробиваться сквозь него почти вслепую. К тому же, под его босыми ступнями сугробы превращались в вязнущую слякоть, мешавшую идти в одном темпе с Кастиэлем.       Это был не вопрос, но тот почему-то решил ответить:       ― В противоположную от тебя сторону.       Дин закатил глаза. Неприветливость Кастиэля была объяснима, если тот общался только с осенними хранителями перед началом Зимы. Эти дамочки в золотых платьях были истеричками и страдали биполярным расстройством, так что его социальная жизнь оставляла желать лучшего. Ну, кроме наличия в ней Дина, само собой разумеется.       Дин саркастически возмутился:       ― Как невежливо.       ― Не более, чем ходить без одежды.       Он удивлённо вытаращился на спину идущего впереди Кастиэля. Упоминание его наготы ― последнее, что Дин ожидал услышать от него. Да, его тело прикрывала лишь гибкая ветвь, вившаяся, как змея, от щиколотки к бедру, вокруг таза, и переползавшая через веснушчатое плечо. На ней уже набухли почки, но листья и белые ароматные цветы пока не распустились ― по вине Кастиэля и его Зимы, между прочим. Это замечание придало Дину ускорения.       Вскоре он поравнялся с Кастиэлем и заявил с вознесённым вверх пальцем:       ― Я дитя Природы, зачем скрывать моё великолепие какими-то тряпками?       На этот раз Кастиэль предсказуемо не счёл нужным отвечать. Вместо этого скользнул взглядом по его телу, но слишком быстро ― на вкус Дина ― поднял глаза на его лицо.       ― Нравится? ― в порыве вдохновения Дин подмигнул ему.       Кастиэль недоуменно склонил голову, и Дин почувствовал, как внизу живота собирается клубок возбуждения. Пространство зарябилось лёгкими волнами тепла, но сейчас это скорее отвлекало, чем помогало в работе. Дин прикусил губу и поспешно переключил мысли на составление плана ― желательно сразу А, В и С, так как он имел дело с Кастиэлем.       Ситуация стала меняться ближе к середине марта. В южной части территории Дину удалось пробить силовое поле (в нескольких местах) и кусками растопить ближайшие к нему города. Лучше, чем ничего, хотя он всё равно выбивался из графика.       Впрочем, с появлением Кастиэля график перешёл в разряд гибкого.       ― Не мешайся у меня под ногами, пожалуйста, ― спокойно попросил Кастиэль. Они стояли возле тонкого дерева, на котором покачивались несклёванные гроздья рябины, красные, как капли крови, и Дин прижимался к Кастиэлю плечом. Это помогало прочувствовать его силу и, соответственно, предсказать его намерения. В кодексе даже было изображение с двумя хранителями, которые творили новый сезон, держась за руки. В реальности большинство хранителей и дышать-то в одном направлении не желали, но принципы от этого не менялись: контакт увеличивал эффективность работы.       А ещё Дину нравилось прижиматься к Кастиэлю безо всякой на то причины.       ― Я вынужден, ― хмыкнул Дин. ― Уже март ― тебе пора баиньки.       ― Я не нуждаюсь во сне. Равно как и в твоих рекомендациях.       Подумав, Дин всё-таки отстранился. Не хотелось, чтобы Кастиэль испытывал дискомфорт от его прикосновений. Хотелось обратного.       ― Это сверхурочная работа, приятель. Претендуешь на премию «Хранителя сезона»?       Кажется, Кастиэль не слышал о премиях, так что понял всё по-своему:       ― Если тебя что-то не устраивает, никто не запрещал тебе отправиться в другой регион. Где климат помягче.       Носи Дин дурацкую одежду, это слова показалось бы ему снегом за шиворот. В жаркой местности Зима ― это дожди, которые выдавливают из себя хранители, лениво потягивающие коктейли на шезлонге. И Весна там наступает по одному несчастному свистку, напрягаться ни капли не надо.       Кастиэль что, намекает на его некомпетентность?       Дин собирался уничижительно огрызнуться, но вырвалось другое:       ― Меня вполне устраиваешь ты.       Он сразу пожалел о сказанном: получилось как-то слишком лично, будто давно висевшее на кончика языка признание. Но Кастиэль долгое время молчал, и Дин уже успел позабыть о неаккуратно брошенной фразе, как тот соизволил отреагировать:       ― Не хочу огорчать, но я отнюдь не разделяю твои чувства.       ― По-моему, ты как раз-таки хотел меня огорчить, ― фыркнул Дин. Как бы он ни пытался показаться беспечным, это его задело ― правда, лишь на секунду. Оскорбляться на Кастиэля было бессмысленно: тот слишком долго пробыл в своей Арктике, в изоляции, чтобы сейчас быть специалистом в личностной коммуникации. Но Дин намеревался сделать с его сердцем то же самое, что ледяной Кастиэль каким-то образом сделал с его сердцем: растопить. Пурга, Дин видел его улыбку только раз (когда тот выводил узоры на окнах заброшенного дома), и она показалась ему ярче солнца ― это то, ради чего стоило попотеть. Ну, или помёрзнуть.       Боковым зрением Дин вдруг ощутил пристальный взгляд. Кастиэль словно бы собирался что-то произнести.       Но так и не произнёс.       Весеннее равноденствие прошло, и теперь настала официальная пора Дина. Листья на ветви, обнимавшей его тело, распустились и ласково оглаживали кожу, а аромат цветов приятно щекотал обоняние. Снег совсем перестал сыпать, даже мокрый. Судя по беспокойному небу, назревал Антициклон, когда его сила и сила весенних, работающих поблизости, наслаивались друг на друга и вступали в конфликт с остатками сил, наложенных зимними. Образовывался Атмосферный фронт ― и тёплые воздушные массы выдавливали холодные. Благодаря этому сохранялся какой-никакой порядок. Хотя Кастиэль мог и Антициклон удерживать долго, как в тот первый раз, когда удалось избавиться от него только в мае. Так что рассчитывать на это не стоило, и работы оставалось уйма.       Дин вкалывал сутками, до изнеможения, но не трогал силовые границы ― те были слишком витиеватыми и крепкими. Вместо этого он действовал изнутри и наполнял купол, созданный Кастиэлем, своей силой. Её становилось слишком много для замкнутого пространства (тем более, сила была инородна холоду) и границы постепенно пробивались сами по себе.       Но всё это удавалось провернуть только с южной стороны территории. Северную сторону Кастиэль закупорил своим морозом так, что не подступиться. Дин распылялся, и, весь взмыленный, рысью кружил вокруг Кастиэля. Тот был собранным и напряжённым, волосы растрепались, подбородок воинственно вскинут. Пожалуй, часть неудач Дина была связана именно с тем, что он отвлекался оценить его привлекательный вид.       Кастиэлю ещё несколько раз удалось опустить температуру до минусовой отметки, после чего погода в южной зоне стабилизировалась. Было сухо, хоть и прохладно. Силовое поле осыпалось ледяными осколками. В сером небе ворочался, как варево в котле, Атмосферный фронт. Дин был уверен, что Кастиэль выдохся, так что позволил себе насладиться неторопливым преображением Природы, периодически подпитывая фронт силой.       И это стало его ошибкой.       Кастиэль не выдохся ― он просто экономил силы и перешёл в своеобразный спящий режим. Об этом Дин узнал, когда тот сам вторгся в личное пространство. Видимо, ресурсы у него сохранились немалые, потому что сейчас они стояли вплотную, а Кастиэль ловко опутал его своей силой, иголками впивавшейся в кожу. И в мгновение ока выстроил над ним подобие того же купола, что Дин разрушал над территорией, только небольшого, который проще было поддерживать.       Дин оказался заперт внутри клетки с тигром. Он лихорадочно дышал, его ноздри широко раздувались, а во рту густел привкус металла и мятного мороза. Отражать силу Кастиэля так близко было энергозатратно и малоэффективно. От тщетных попыток перед глазами уже плавали цветные круги, а венок на голове словно превратился в металлический обруч. Дин не мог почерпнуть энергии и из Антициклона, вертевшегося оранжево-жёлтой спиралью в воздухе, ― купол плёнкой облеплял его с ног до головы, прессуя его бурлящую силу и пытаясь погасить её до банального свечения.       Дин принуждал себя смотреть Кастиэлю прямо в глаза. Почему-то сейчас это казалось особенно важным.       Исходя из того, как он справился с большим куполом, здесь тоже надо было действовать изнутри. И как можно скорее ― пока все его прежние усилия не сошли на нет. Но Кастиэль явно предусмотрел этот вариант и не оставил места для распространения силы. Небольшой зазор между их телами ― вот и всё, что было.       Дин предпринимал бесплодные попытки прорваться. Но решение пришло к нему совершенно неожиданно, когда он ощутил на своём лице морозно-свежее дыхание Кастиэля. И вспомнил, что канал энергии Кастиэля должен находиться в лёгких, раз выдохом тот мог превратить воду в лёд. Что, если не искать обходные пути, а перекрыть сам источник его силы. Идея отдавала безумием, но некогда было взвешивать все за и против. Ему лишь надо было…       Дин подался вперёд и накрыл рот Кастиэля своим ртом.       Поцелуй с ним ― всё равно что прыжок в ледяную воду. Холод прошёл через его нутро, перекрывая дыхание и заставляя сердце рваться сквозь рёбра. Его начала бить крупная, неконтролируемая дрожь.       Кастиэль возмущённо замычал и дёрнулся. Он явно не ожидал этого, и плёнка, липнувшая к Дину, надорвалась. Энергия нашла прореху и полилась в неё, заполняя и раздвигая. И взмылась потоком ввысь, в центр фронта, подпитываясь.       Сам Дин крепче вцепился в волосы на затылке Кастиэля, выдыхая солнечное тепло в его губы, которые оказались сухими и мягкими, приятными на вкус. Холодными, естественно.       Хорошо, что Кастиэль был в состоянии нейтрализовать часть этой фонтанирующей энергии ― иначе случился бы локальный дисбаланс Природы. Весна, как и любая другая пора года, не должна наступать мгновенно.       А потом раз ― и буря утихла вместе с тем, как прошёл первый всплеск ощущений. И Дин с изумлением обнаружил, что Атмосферный фронт свернулся, а их с Кастиэлем стихии переплетаются. Не было сопротивления ― только плавное совместное движение. Это было глубоко интимно, казалось, что они слились и стали единым целым. Дин не удержался и положил руку на лицо Кастиэля, мягко поглаживая. Они подчинялись Природе ― и она вела их, позволяя блаженно забыться и раствориться в ней.       Дин понял, в чём смысл дополняющих друг друга сезонов.       Но он не успел как следует вкусить это новое чувство, поскольку Кастиэль отошёл от ступора и сжал горло Дина своей рукой. Прямо вот так, за шею, он отстранил его от себя и принялся испепелять (замораживать?) взглядом. На лбу Кастиэля выступили бусинки пота, а щека, там, где Дин к ней прикасался, отчётливо порозовела. Но Дин был ещё в блуждающем, затуманенном состоянии, чтобы уловить опасный блеск в его глазах. Кастиэль так и не убирал руку, указательным пальцем другой проведя по своей нижней губе. Словно убеждаясь в реальности произошедшего.       ― Надеюсь, ты в курсе, ― наконец прохрипел Дин, судорожно глотая, ― что люди называют это поцелуем?       Вторая щека Кастиэля неожиданно приобрела такой же розовый оттенок. Он отпустил Дина. Дин закашлялся и вздохнул, и тут же слепо, жадно потянулся обратно. Но поперёк рта ему легла ледяная ладонь.       Кастиэль склонился к его уху и жёстким шёпотом предупредил:       ― Попытаешься сделать это снова ― и я не буду сдерживать себя.       Дин осторожно убрал его руку за запястье. Кастиэль, как ни странно, не протестовал.       ― Ага. Было бы неплохо, ― таким же шёпотом согласился Дин, думая, что тот бы и впрямь мог не стоять столбом, а, ну, приобнять. И неважно, что Кастиэль сейчас имел в виду что-то из области своей силы, а не фантазий Дина. Они видятся раз в году, так что ему придётся проявить терпение и смириться с тем, что Дин собирается насытиться им на долгое время.       Если Кастиэль что-то и говорил (что вряд ли), то Дин его уже не слушал. Он был одурманен близостью и позабыл даже про свои обязанности хранителя. Дин ожидал, что Кастиэль его не подпустит так просто ― но тот подпустил.       Его руки оставались строго по швам, даже когда Дин, не отрываясь, скользя языком в его рту, принялся расстёгивать пуговицы нелепой дублёнки. Хотелось быть к Кастиэлю ближе. Расправившись с пуговицами, Дин притянул его к себе и почувствовал, как напряглась его спина. Но постепенно Кастиэль стал расслабляться, и их силы вновь скрестились, танцуя и пульсируя в такт биению их сердец.       Дин тонул в этих ощущениях.       Небо рассеялось, и затылок начало пригревать солнце. Из земли выглядывали бутоны подснежников, щекотавшие его пятки, лодыжки, голени…       Стоп. Уже голени?       На периферии сознания мелькнула мысль, что если сейчас он не отстранится, то приблизит уход Кастиэля. А как бы Дин ни наслаждался процессом их противостояния, необходимость завершать его вызывала противоречивые чувства.       С одной стороны, сладость того, что теперь можно раскатать по земле травяной ковёр и перекрасить небо свежей краской. Но появлялось и это чувство в груди ― шершавое, тяжёлое. Неправильное. Как снежный ком.       Нехотя Дин разорвал поцелуй, а Кастиэль, ещё с прикрытыми глазами, подался следом. Чем вызвал широкую ухмылку Дина. Но как только тот осознал, что пытался сделать, невозмутимо отступил назад. Взгляд, который он при этом послал Дину, говорил что-то вроде «одно слово ― и я превращу тебя в ледяную статую, а потом разрублю на мелкие осколки». Пожалуй, Дин не хотел, чтобы Кастиэль когда-нибудь менялся.       С невинным «упс» Дин заметил, что поле, на котором они стояли, было густо усеяно подснежниками ― насколько глаз хватало. Их поникшие молочно-белые бутоны, как и пучки травы вокруг, были покрыты сиренево-голубым инеем ― ага, значит, и Кастиэль не сдержался. Приятно быть причиной потери им контроля.       На языке таяли колючие снежинки. Дин поморщился и сплюнул.       ― Без обид, ― оправдался он.       ― Я бы не стал таить обиду на кого-то столь ветреного.       ― Ветреный! ― возмутился Дин, вспоминая, как вьюга гнула голые деревья параллельно земле. ― Я бы поспорил, кто из нас ветреный.       Кастиэль снисходительно покачал головой и вдруг начал стягивать с себя дублёнку. Дин понаблюдал за ним с приподнятой бровью и недоверчиво предположил:       ― Дразнишь?       Молчание.       Кастиэль остался в простой кипенно-белой рубашке и брюках, а дублёнку зачем-то отдал Дину. Дин планировал поинтересоваться, не перестоял ли тот на солнце. Но Кастиэль не дал ему возможности:       ― Не стоит расхаживать в таком виде. Прикройся.       А, вот оно что. Дин не удержался от комментария:       ― А это никак не связано с твоей реакцией на такой вид?       Нос остро ущипнуло морозом. Но Кастиэль ведь знал, что одежда не грела их, иначе бы сам не носил её. Следовательно, Дин прав, и тот боялся соблазниться его видом.       Следовательно, у Дина появилась новая цель.       Дин накинул дублёнку на плечи. Вообще-то, теплее стало. На душе.       Кастиэль развернулся и пошёл прочь. И Дин был рад, что они ещё не расстаются. Впереди северные территории, и Кастиэль будет отстаивать каждый дюйм земли. А значит ― Дин урвёт ещё много таких поцелуев: морозно-сладких и желанных.       Пока он думал об этом, Кастиэль успел отойти на приличное расстояние. Но вскоре его шаг замедлился, и Кастиэль выжидательно обернулся. Но он ведь и так понимал, что Дин пойдёт за ним, ― Дин всегда шёл. Тогда это можно расценивать как приглашение? Иногда Дин и впрямь надеялся, что Кастиэль не уходил вовремя потому, что тоже хотел продлить их встречу. Даже если не осознавал этого.       Ухмыльнувшись возникшей мысли, Дин поднял ворот дублёнки и, насвистывая, поспешил за Кастиэлем.       На месте его следов вырастали подснежники.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.