Болезнь

Высокая температура, сиплый голос, заложенный нос, озноб – все прелести простуды в одном месте. Точнее, в одном человеке. С трудом разлепляю веки, чтобы набрать до боли знакомые цифры. Долгие гудки, человек не отвечает. Гараев, ты где, когда так нужен? С Коковкиным опять зависаешь, что ли? Я бы и Тёмке позвонил, но он домой укатил, вернётся только завтра. А я помру до завтра. Встаю с кровати, заворачиваюсь в плед и плетусь на кухню – хоть чаю попью с брусничкой, которую мне Лёля сунула месяца два назад, на всякий случай. Провидица. Спотыкаюсь, пока иду до кухни, матерюсь сквозь зубы. Вот так, заболеет человек, а ему никто даже не позвонит. И вот сижу я за столом, пью обжигающий губы чай, жую бруснику, чтобы хоть как-то сбить температуру, и не замечаю, что отключаюсь. Прихожу в себя только тогда, когда на плечи ложатся знакомые ладони, а на лоб – губы. Кто-то бурчит сквозь зубы, пищит телефон, и Тёма (а что он тут делает?) поднимает меня, сидящего за столом. - Почему ты мне не позвонил, Витька? Или хотя бы ребятам? Гараев же тут, рядом, прискакал бы… Прижимаюсь к другу – меня знобит, и выдавливаю из себя: - Гараев, сука, трубку не брал… - Убью его тогда, потому что он-то меня уверял… - помогает мне улечься на кровати, целует в лоб, и я тянусь за ним, так как Муратов отстраняется. - Витя, полежи, пожалуйста. Я тебе сейчас таблетку принесу, и ты попробуешь заснуть. Киваю, хотя всё доносится как сквозь вату, запиваю таблетку чаем и закутываюсь в плед. Кровать прогибается, рядом ложится Тёма, и я придвигаюсь ближе. Всё-таки я очень рад, что он приехал сейчас, а не завтра. - Спасибо, - шепчу ему куда-то в плечо. - Завтра, Витёк, всё завтра, – улыбается. Я это чувствую, так как глаза давно закрыты. Завтра так завтра. Тёма меня вылечит, я знаю. Не первая это простуда, далеко не первая.