Коктейль

Высокие волны бьются о пирс. Разлетаются холодными брызгами, мелкой моросью покрывают руки и лицо, темными пятнами проявляются на одежде. Порывистый ветер гнет пальмы, вздымает маленькие смерчи из песка, путается в волосах. Путает волосы. В руке у нее бокал с коктейлем, ногами она стоит у самой кромки мокрого песка, так, что ступни периодически омывает соленая, мутная сейчас вода. Юбка полощется вокруг ног. Приехать на Средиземное море и попасть в шторм. «Как не повезло!» — воскликнул бы кто-то, а вот Ева думает иначе. Завтра уже распогодится, и лазурное море засверкает снова, и пляж заполнится туристами, а вот штормовое море увидеть – это удача. Она улыбается, делает глоток. Расслабляется, вдыхает ветер в себя. За спиной раздается грохот, и возмущенный голос произносит что-то на незнакомом языке. Оборачивается. Смеется тихо, смотрит сочувственно. Девушка в огромных наушниках споткнулась о шезлонг. Видимо больно. Она потирает ушибленную ногу и ворчит что-то на своем языке. Вдруг распрямляется, резко, пружинисто и синие глаза пристально вглядываются в лицо Евы. Та смущается и хочет отвернуться, но что-то мешает. Странный взгляд фиалковых глаз приковывает. А ведь это не первая встреча. Третий день Ева здесь и третий день частенько натыкается на нее взглядом. Эти фиалковые северные глаза следили за ней вчера и позавчера мелькали в группе туристов, вернувшихся с экскурсии поздним вечером. Тогда они встретились впервые. Ева выбралась из машины и ждала, когда её проводят в номер, а экскурсионный автобус только припарковался у гостиницы. Она выскочила первая. Поправила наушники, закинула рюкзак за спину и бодро прошла мимо, чуть касаясь взглядом. А сейчас – наоборот. Взгляд прямой, изучающий. Смущающий. Ева спасается глотком коктейля. Нежный, мягкий, он внезапно перехватывает горло. От неожиданности она начинает кашлять, что вызывает ответную улыбку у незнакомки. Она подходит и осторожно похлопывает по спине. — Are you ok? – проговаривает она на ломаном английском. Ева переводит дыхание и отвечает, что все нормально. На не менее ломаном наречии. Потом они идут гулять. По кромке. По самой границе моря и суши они бредут куда-то вдаль и не могут наговориться. Жестами, взглядами, обрывочными, неправильными фразами чужого для обеих языка… Они находят темы, они все понимают, они рассказывают о себе и находят себя друг в друге. Коктейль кончается, а юбка уже давно противно липнет к ногам мокрым подолом. Наушники Шани лежат на плечах и закрывают пол лица. Еве это не нравится, и она просит девушку снять их. Та снимает, и теперь они болтаются на шнурке где-то у пояса. Лицо у иностранки красивое. Тонкие губы и нос, большущие глаза и практически пепельный цвет волос. Скандинавка. Ева представляет её, окруженную хмурыми и прекрасными пейзажами северных земель. Представляет, как органично она выглядела бы на фоне цветущих фьордов… Но здесь только пальмы. Пальмы, теплое море и смуглые люди. Совсем не похожие на белокожую Шани, которая, как ни странно, практически не загорела. «Зачем ей наушники?» — Удивляется девушка, ведь музыка здесь не нужна, ведь море звучит сейчас как самая прекрасная песня. Гул и шелест, вой ветра. Все сливается воедино и вливается в души девушек. И что-то толкает их брести дальше и дальше по берегу, не обращая внимание на холодный ветер и брызги. А потом Шани не выдерживает – берет Еву за руку и отводит подальше от воды, лопочет что-то непонятное, но Ева знает. «Ты же простудишься, глупая. Я — то хоть в обуви»… Шани замолкает и улыбается. Набрасывает на плечи Еве свою толстовку и ведет куда-то... Они возвращаются в отель, к бару. Берут по коктейлю и снова уходят. Шани ведет Еву куда-то вглубь сада. В этом отеле прекрасный сад, похожий чем-то на лабиринт. Высокий кустарник закрывает от лишних глаз, лавочки и шезлонги стоят в самых укромных уголках. И кошки. Почему так много кошек? Рыжие, палевые, длинноногие, длиннохвостые…Совсем котята и игривые подростки. Множество-множество кошек. Сейчас они попрятались в ожидании, когда утихнет стихия. Девушки сидят на лавочке и прижимаются друг к другу. И Ева забывает обо всем и не замечает, не запоминает момента, когда их губы встречаются. Губы у скандинавки обветренные и совсем не мягкие, не похожие на губы Евы. Но как же идеально они подходят друг к другу! Губы, которые никогда не говорили на языке Евы, и её губы, которые никогда не складывали в слова незнакомые Норвежские буквы… Вдруг скандинавка снова вскакивает, просит подождать пять минут, указывая на свою пятерню, но Ева смотрит непонимающе. Тогда Шани прикладывает свою ладонь к ладони девушки. Переплетает пальцы, целует снова. Легко, едва касаясь, и убегает куда-то. Ева остается одна, смотрит на небо, улыбаясь легко. Ждет норвежку, которая возвращается с пледом и укутывает их обоих. Плед большой – укрывает, забирает в свое тепло обеих, полностью. Вот теперь хорошо, так можно сидеть весь вечер, всю ночь. И они проводят эту ночь вдвоем, в саду. Целуясь, смеясь, болтая о чем-то, читая друг другу стихи на родных языках... А ветер утихает, разгоняя последние тучи с неба. Яркие огромные звезды смотрят на них теперь, и долетает далекий шелест прибоя… А утром Шани уезжает. Ева смотрит из окна номера, как та залезает в автобус и оборачивается, как машет рукой, улыбается грустно, говорит что-то работнику отеля и еще раз смотрит на девушку. Последний раз. Автобус трогается со стоянки, и в это время раздается стук в дверь. Ева идет открывать. Перед ней тот самый портье. Он протягивает ей маленький сверток, разворачивается и идет прочь. А в простом полиэтиленовом пакетике с изображением Санта-Клауса, так неуместного в жаркой пустыне, лежит небольшой русско-норвежский разговорник, на развороте которого черной гелиевой ручкой выполнен набросок – силуэты двух девушек, укрытых пледом, прильнувших друг к другу и адрес электронной почты. Ева улыбается. "se deg snart"* – читает она фразу, жирно подчеркнутую все той же черной гелиевой ручкой. se deg snart... * до скорой встречи