В плену у Храма

2 Он проснулся от того, что кто-то тянул за веревку, которой были связаны руки. Его подтащили к решетке, привязали, не позволяя шевельнуться. Дверь открылась. — Обед. Он ухмыляется, выразительно шевелит руками, притянутыми к стене клетки. — Сейчас я выйду и освобожу тебя. — Доволен, чуящий? Рейнард приподнимает брови, глядя на культиста. — Чем? — Теперь я — твой пленник. Можешь отомстить за все. Чуящий аккуратно расставляет на столе тарелки с подноса. Отвечает, почти не улыбаясь: — Ты пленник Храма. И ты жив благодаря мне. Дамиан предлагал убить сразу, и Аларик не стал бы с ним спорить. Культист хочет что-то сказать, но Рейнард успевает раньше: — Нет, Рок де Виро. Я не буду тебе мстить. Пленник замирает на полувздохе. Он пытается понять, что ему только что сказали, но до конца осознает смысл фразы только когда Рейнард выходит из клетки и отвязывает его руки. — В самом деле? В голосе насмешка и недоверие. Чуящий пожимает плечами, наблюдая как пленник растирает освобожденные запястья. — Я буду делать то, что мне прикажут. Не более. В этой фразе скрыто многое. Да, храмовник изобьет его — если прикажут. Поймает, если он сбежит — если прикажут. Будет, наверное, даже пытать пленника… Если прикажут. Но даже если ему действительно прикажут — культисту будет куда легче, чем если бы чуящий действительно хотел причинить ему боль. Это стоит благодарности, потому что Рок бы отомстил. Но он молчит. Он не умеет благодарить… Тем более за такое. Он просто не понимает этого. Чуящий уходит, когда де Виро принимается за еду. Ему дали ложку, но удерживать ее пальцами, скованными тяжелыми кольцами, почти невозможно, и он пьет бульон через край. Откусывает от ломтя хлеба, откидываясь на стену клетки. Он почти забыл вкус еды с поверхности, и сейчас наслаждается им, как удивительным деликатесом. Он уверен, что сможет сбежать. 5 — Осторожно… Кладите сюда. — Не перевязывай его. — Ты попал ему в ладонь, Дамиан. Он лишится руки, если не обработать рану. — Я приказываю тебе отойти от пленника. — Господин… — Оставь его, Рейнард. Пожалуйста. — Слушаюсь. Он лежит на полу, слыша, как они уходят. Легкие частые шаги Говорящего, звон подкованных каблуков Дамиана, мягкие подошвы Рейнарда. Рука болит, ее словно жжет огнем. Он прижимает ладонь к груди, баюкая ее и заливая кровью одежду. Пальцы не гнутся — перебиты кости. Он знает, что Рейнард прав. И знает, что рану ему не обработают. — Эй… Ему едва хватает сил поднять голову. К решетке приникла белокурая девушка. — Дай руку. Он отворачивается, не обращая внимания на ее просьбу. Но она не уходит. — Рок, дай мне руку. Откуда она знает его имя? Он неожиданно понимает, что не слышал ее шагов. И голос… — Пожалуйста, Рок. Он осознает, что уже стоит перед решеткой и отшатывается назад, но она не отпускает, удерживая раненную ладонь. — Не бойся. Из кувшина льется холодная вода, от которой рука немеет. Девушка улыбается, касаясь его раны, и он прикусывает губу, чтобы не застонать… Но боли нет. Только легкая прохлада, словно ее пальцы — ветер. — Вот и все. Живи, Рок де Виро. Он с удивлением смотрит на ладонь, на которой не осталось даже шрама. Поднимает голову… Комната пуста. 6 Когда утром в клетку приходит Дамиан, он уже справился с удивлением, и надеется только, что храмовник не проткнет ему ладонь еще раз. Нельзя сказать, что эти опасения совсем уж беспочвенны. — Что-то ты больно бодрый для раненного. Покажи ладонь. Рок игнорирует его, и храмовник одним рывком подтаскивает пленника за веревку к стене. Хватает за руки… — Дьявол! Дамиан уходит, и Рок медленно встает с пола, на который бросил его рывок храмовника. Он ждет… И дожидается. — Я велел тебе не перевязывать его! — Господин попросил меня оставить пленника. Я не спускался к нему с тех пор. — Почему тогда у него обе ладони целы?! Рок слышит ответ и готов поклясться, что Рейнард сейчас улыбается. — Вероятно, кто-то, умеющий залечивать раны без следа, помог ему. Дамиан кричит, и пленнику легко представляется, как он прижимает к стене слишком наглого, на его взгляд, чуящего. — Кто-то?! Кто здесь умеет чертить знаки, кроме тебя? — Вы. И Илсе. Она не любит жестокость. В том числе по отношению к пленникам. Рок смеется. Так вот кто это был. Девочка из монастыря святой Илсены, крылатая. Сказка, спасшая ему руку. 10 Следующие несколько дней его навещает только Рейнард, исправно приносящий еду. В первый раз он сказал, что ему запретили говорить с пленником, и с тех пор не реагирует ни на вопросы, ни на подколки. — Писать тебе тоже запретили? План побега есть, и не один, но для каждого нужно что-то чуть большее, чем у него есть. Он ждет удобного момента, разгоняя скуку монологами с чуящим. Сегодня Рейнард отвечает. — Писать не сможешь ты. Оказывается, он соскучился по человеческому голосу. Почти против воли тянется к нему, желая услышать еще хоть что-нибудь, приникает к решетке, прижимаясь щеками к прутьям. — А мне говорить не запрещали. Так что? Чуящий пожимает плечами, и берется за веревку. Де Виро морщится. Его чертовски достало это привязывание. Именно оно мешает половине его планов. — Я не нападу. Чуящий качает головой, осторожно тянет, не лишая пленника равновесия, но вынуждая подойти к решетке. — Чем тебе поклясться? Его все же привязывают, хоть и медлят мгновение. Рок скалится. Он бы себе тоже не поверил. 11 — Хочешь, я с тобой поговорю? Он просыпается, не сразу понимая, что происходит. На мгновение ему кажется даже, что он свободен… Но стоит встать и сделать шаг к огоньку свечи, как натыкаешься на решетку. — Почему ты тут заперт? Он ухмыляется. — Потому что меня запер твой Рейнард. — А почему он запер? — Его спроси. — Я спросила. Я хочу услышать, что думаешь ты. Он молчит, вглядываясь в полумрак. Она прикрывает свечу ладонью, и кожа светится нежно-розовым. — Я… Он неожиданно понимает, что не сможет соврать. Сказать, что его заперли просто так, обмануть ее. — Меня… Он сглатывает. Это страшно — понимать, что все, что ты мог бы ответить, будет ложью. — Ты просто в чем-то ошибся. Она говорит вместо него, она не угадывает… Тем непонятней накатившее на него облегчение. — Нет. Просто я ненавижу Храм. Она кивает, серьезная и улыбающаяся одновременно. — Я догадалась. А меня ты тоже ненавидишь? Он моргает, не улавливая связи. Затем понимает, хмыкает. — Ладно. Не Храм. Дамиана. — Он тоже в чем-то ошибся? Злость, едва тлевшая в последнее время, вспыхивает пламенем. Рок шипит, сдерживая себя, чтобы не закричать: — Ошибся?! Он убил моего брата! Она молчит некоторое время, затем спрашивает: — А почему тогда ты себя в этом винишь? Он ошеломлен. Сначала не понимает, с чего она это взяла, но с каждым мгновением все ярче проступает неожиданная правда ее вопроса. — Потому что брат спасал меня. Я был слишком слабым. Если бы… Он умолкает. Она ждет продолжения, затем качает головой. Язычок пламени светится сквозь ее ладони. — Он сам так решил. И злой Дамиан тоже. У него тоже что-то случилось, вот и все. И ты решил. И Рей тоже мог бы так решить… Но он добрый. Рок слушает, не пытаясь понять, о чем она, но смысл, словно яд, въедается в сознание. Нам становится больно от чужой ошибки. Невыносимо больно. Мы причиняем такую же боль другим. — Я понял. Когда на следующий день он просит Рейнарда не привязывать его, тот неожиданно соглашается. Рок смотрит, как чуящий расставляет посуду на столе… И действительно не нападает. 19 Он сидит около стены, запрокинув голову в полудреме. Здесь нечего делать — только спать и думать. Он часто упражняется, хоть это и сложно при скованных пальцах. С тщательно скрытым ужасом чувствует, как утекает сила его крови, давно не подпитываемая лозой. И ждет — уже сам не зная, чего. Говорящий приходил два раза за его заключение. Смотрел, просил Рейнарда подтащить пленника ближе к решетке. Во второй раз он подошел сам, не дожидаясь, пока дернут за веревку. Аларик тогда хмыкнул удивленно, осторожно ощупал знаки и шрам на голове, и ушел. Дамиан не появлялся после стычки с Рейнардом из-за Илсе. Рок не знает, чего хочет больше — чтобы храмовник уехал из города, или чтобы остался, и был шанс все же убить его. Наверное, лучше всего было бы, если бы он свернул себе шею самостоятельно. Чуящий приходит два раза в день. Кормит, убирает его клетку. Иногда разговаривает. Ужин пленнику не полагается, однако и без него на питание пожаловаться нельзя. Так сытно он не ел уже давно… Может быть, никогда. По ночам приходит Илсе. Иногда чаще, иногда реже; иногда она просто смотрит на него, иногда задает вопросы. Иногда он сам рассказывает ей что-нибудь. Последнее пугает его больше всего. Он знает, что это не может продолжаться вечно, но старается забыть об этом. Он знает, что делали с такими, как он. Он не может с этим смириться. И когда Рейнард, принеся обед, говорит ему готовиться, его начинает колотить дрожь. 20 — Они хотят тебя пересобрать. Он кивает, хотя в ее словах нет и намека на вопрос. Он сидит в углу, обняв себя за плечи. Он бегал по клетке весь вечер, вспоминал планы побега, тряс прутья. Теперь он просто сидит в отчаянии и замешательстве. Он знает, что скоро заплачет, заплачет как мальчишка, как беспомощный ребенок. Ему противно думать об этом. — Ты не хочешь, да? Нервный смешок рвется наружу. Нет. Нет, он не хочет. Только кто его станет спрашивать? Она смотрит на него со своей вечной улыбкой, в которой на этот раз ему чудится сочувствие. — Не бойся. Он падает на пол и кричит. Он не может не бояться потерять себя. Когда утром Рейнард будит его и выводит из камеры, он почти собрался с силами. Он готов оттолкнуть чуящего, рвануть в любой подходящий коридор, и шепот на ухо обескураживает: — Не борись со мной. Как он может это предлагать? Рок пытается броситься в сторону, но чуящий вздергивает его за веревку, выкручивая руки, заставляя замереть в нелепой позе. — Не борись. Будет хуже. Он смеется, как сумасшедший. Что может быть хуже потери себя? — Я вытащу тебя во двор. Рок умолкает, прислушиваясь к словам чуящего. Он не верит ему. Он хотел бы поверить. И когда спустя несколько лестниц и поворотов его действительно выталкивают во двор, а не в зал с кристаллами, он едва не падает на колени от облегчения. Руки освобождают одним движением. Падают в пыль тяжелые кольца. Пленник оборачивается к Рейнарду, растирая едва шевелящиеся пальцы. Тот указывает на выход из-под арки. — Площадь там. Путь вниз ты, думаю, помнишь. Рок медленно кивает, все еще не веря в освобождение. — Тебя убьют за это, чуящий. — Нет. Это ведь не я тебя освободил. Он не понимает, и Рейнард кивает на крышу Храма. Сверху машет рукой крылатая фигурка. Рок улыбается, неожиданно для самого себя машет в ответ. — Ей они простят все. Илсе разворачивает крылья, срываясь в полет над городом. Они провожают ее взглядами. Рок неожиданно мрачнеет, прикрывает глаза. На лице проступает странное болезненное выражение, когда он с трудом выдавливает из себя единственное слово: — Прости. Рейнард оценивающе смотрит на него, и культист, отвернувшись к арке, повторяет. — Прости меня. Я в долгу. Я не смогу расплатиться. Морщится, ощущая, как на плечо опускается худая рука чуящего. — Если тебе понадобится убежище… — Если когда-нибудь культисты снова станут силой — я буду рад знать, что среди них есть ты. Рок кивает, не оборачиваясь. Теперь да. Может быть. Наверное. Он не знает, сломлен ли он, и что вернется к нему, когда он снова окажется в своем городе. Рука на плече исчезает. — Иди. Они скоро начнут поиски. Он считает ступеньки, спускаясь вниз. Этот мерный счет помогает держать мысли в узде. Он сбивается и начинает заново. Он приходит к Сфере. — Мастер! Обнимает кинувшуюся к нему Эйрун. Она замирает в его руках пойманной птицей, и он отрешенно понимает, что никогда бы не сделал этого раньше. И только сейчас едва слышно шепчет то, что так и не смог сказать Рейнарду. — Спасибо.