Как всегда

      Ян опаздывал. Как всегда. Придти вовремя он просто не мог. Глеб был убежден, что Ян опоздает и на собственные похороны. Однажды, эксперимента ради, еще в начале их знакомства, Глеб приехал на встречу с Яном на полчаса позже назначенного, по дороге предвкушая, как не привыкший к ожиданию Ян начнет выговаривать ему за опоздание, и тогда Глеб…       Как бы не так! Глебу пришлось топтаться на условленном месте еще минут семь, прежде чем Ян с возгласом: «Прости, прости!» бросился ему навстречу. Разумеется, Глеб простил. Он все и всегда прощал Яну. Да на него и невозможно было злиться.       Но сейчас, просто плавясь от июльской духоты, Глеб нервно мерил шагами перрон, обещая самому себе непременно отшлепать мальчишку. Несмотря на позднее время, электричка быстро наполнялась народом, жаждавшим провести уик-энд на природе, а не в раскаленном, шумном и пыльном мегаполисе. Глеб и Ян уже двадцать минут назад должны были сесть в нее, однако Яна до сих пор не было, и Глеб продолжал топтаться на перроне, проклиная безумную июльскую жару и поправляя постоянно сползающую с плеча сумку с немногочисленными вещами.       Глеб знал, конечно, как трудно уехать из города в пятницу вечером в дачном направлении, хотя вот уже лет семь не пользовался никакими видами транспорта, кроме своего автомобиля. Глеб вздохнул. Разумеется, он должен был сесть в машину, заехать за Яном в театр, выдернуть его, как репку, из гримерки, возможно даже в гриме, и сейчас они бы уже катили по Можайскому шоссе в деревушку Шаликово, в полутора километрах от которой находилась дача, где они с Яном должны были провести выходные. И все было бы просто замечательно, если бы их общая подруга Лера, решившая встретить свое двадцатипятилетие в романтической деревенской глуши, не обладала весьма специфическим чувством юмора. Обожающая всяческие розыгрыши Лера расстаралась и нашла для своей дачи такую дикую глушь, к которой вела только узенькая козья тропка. Сама Лера, заядлая мотоциклистка, и несколько ее боевых подруг справлялись с проблемой с помощью своих железных коней. Автомобилям же дорога к Лерочкиной даче была заказана. С какими сложностями столкнулась Лера при строительстве дачи, Глеб даже не представлял себе, но Ян говорил, что стройматериалы и рабочие доставлялись в эту глушь на транспортном вертолете.       Вся их компания долго возмущалась, однако Лерочку любили все, и никто не отказался от приглашения на юбилей. Каждый исхитрился найти выход из положения, Ян и Глеб после долгих раздумий и споров решили добираться до Шаликово на электричке, а пресловутые полтора километра пройти пешком. Яна предстоящее путешествие привело в восторг. Глеб, как человек сугубо городской, пришел в ужас. Но Ян настоял на своем. Как всегда.       Глеб вздохнул, в очередной раз поправил съезжавшую с плеча сумку и глянул на часы. До отхода электрички оставалось семь минут. Самое забавное, что это была последняя электричка в нужном направлении, и Ян знал это не хуже Глеба. Да уж, избаловал он мальчишку просто до неприличия. Конечно, Глеб мог просто забрать Яна из театра, чтобы добраться до вокзала вовремя, но, как назло, у Глеба была назначена встреча с клиентом в другом конце города, и он поддался уговорам Яна, поверил его клятвенным заверениям в точности своего прибытия на вокзал.       Звонить Яну он даже не пытался. В таких ситуациях тот обычно отвечал: «Я уже рядом». Но это ничего не значило, поскольку в этот момент Ян с одинаковой вероятностью мог быть на другом конце Москвы и за спиной Глеба.       – Извини за опоздание, – раздался как раз из-за спины знакомый веселый голос. – Знаю, знаю, виноват. Прости.       Глеб обернулся. Ослепительно-обезоруживающая улыбка обнажала ровный ряд безупречно-белых зубов, даже не подозревающих о существовании стоматолога. У Глеба перехватило дыхание. Как всегда. Даже в самых обычных бермудах и майке без рукавов Ян был необыкновенно, просто фантастически красив. Длинные платиновые волосы небрежно перехвачены лентой. Чистые бездонные озера глаз, в прозрачной глубине которых мерцал огонь. Глаза искрились, меняли цвет по настроению, но чаще всего были серебристо-серыми. Длинные темные ресницы и тонкие дуги бровей лишь оттеняли красоту этих невозможных глаз. Безукоризненные черты тонкого аристократического лица. Прямой нос, изящная линия подбородка, высокие скулы. И губы. Невероятные. Неповторимые. За всю свою жизнь Глеб ни у кого и никогда не видел таких губ. Описать их было невозможно. Вряд ли даже гениальнейший из поэтов смог бы обрисовать столь совершенное и явное воплощение чувственности и соблазна, чистоты и порока одновременно. Высокий, статный, гибкий, Ян имел совершенную фигуру – широкий треугольник плеч и груди завершался тонкой талией, – не осиной, нет, отнюдь, но просто идеальной по своим пропорциям, – и переходил в узкие бедра и длинные стройные ноги. Безупречный до кончиков ногтей, Ян был живым воплощением Красоты и Совершенства. Наверное, он и сам прекрасно это знал, но никогда особо не кичился своей невероятной привлекательностью. Впрочем, Ян вообще был не слишком тщеславен и капризен, обладая характером легким и открытым. Нет, конечно, ангелом Ян не был. Он мог вспылить, накричать, разозлиться, но надолго его не хватало. Ян быстро остывал и всегда очень мило извинялся. Не был он и злопамятен, не таил обид, не вынашивал планы мести, да и вообще забывал о нанесенной ему обиде раньше, чем сам обидчик. Наверное, поэтому Яна любили практически все, с кем он сталкивался в жизни. И сердиться на него было невозможно, а Глеб и вовсе вместо злости всегда испытывал желание зацеловать Яна до смерти.       Вот и сейчас Глеб, ощущая острую потребность поцеловать мальчишку и понимая, насколько именно сейчас это неосуществимо, смог только нетерпеливо мотнуть головой в сторону электрички.       – Ей, между прочим, твои извинения до лампочки, – сказал он, стараясь хотя бы выглядеть сердитым.       Ян засмеялся. Он знал Глеба слишком хорошо, чтобы поверить его притворному гневу.       – Ты купил билеты? – поинтересовался он с улыбкой.       – Полчаса назад, – тем же тоном отозвался Глеб.       – А почему место не занял? – спросил Ян безмятежно. – Нам что, теперь стоя ехать?.. Полтора часа, между прочим!       Глеб возмущенно покачал головой.       – Ты неисправим. Я еще и виноват остался.       – Пошли, виновник, – снова засмеялся Ян. – А то уйдет последняя электричка… из-за тебя.       Глеб все же не выдержал и тоже рассмеялся.

* * *

      В электричке было душно. Даже открытые настежь окна не помогали. Раскалившаяся за день электричка не желала остывать. Злые и потные пассажиры, стиснутые со всех сторон, не могли пошевелить даже рукой, чтобы стереть пот с лица, и, наверное, от этого злились еще больше.       Им повезло еще, что Глеб умудрился закинуть их сумки наверх, прежде чем их стиснули со всех сторон и придавили друг к другу намертво. Глеб и Ян были практически одного роста, и их глаза находились на одном уровне. И губы. А руки они сцепили еще когда входили в вагон, боясь, что их растащит в разные стороны. Это помогло, они оказались настолько близко друг к другу, что впору было сплавиться в единый организм. О большей близости и мечтать не приходилось. Но руки они так и не расцепили. И если бы не дикая жара, такое положение дел – или тел? – им бы даже нравилось.       Очень долго Ян и Глеб молча смотрели друг другу в глаза. Во время этого немого диалога весь остальной мир для них перестал существовать, были только они двое, и это было совершенно упоительное чувство.       Электричку мотало, и Глеб, словно невзначай, коснулся губ Яна своими.       – Люблю тебя, – прошептал он.       Ян откликнулся мгновенно:       – Я тоже, – и его губы едва уловимо коснулись губ Глеба.       Сдавленные со всех сторон, они еще какое-то время развлекались подобным образом. Никто и не думал обращать на них внимание. Потом вагон начал быстро пустеть, и через сорок минут электричка опустела настолько, что Глеб и Ян смогли, наконец, присесть у окна друг против друга. Ян с удовольствием вытянул длинные ноги, Глеб с улыбкой наклонился вперед и быстрым, почти неуловимым движением погладил его колени, потом скользнул по изящным лодыжкам.       – Устал? – сочувственно поинтересовался он.       – Ужасно, – кивнул Ян. – Панин заболел, и мне пришлось еще и за него танцевать. А две партии в «Золотом кувшине» – это уже явный перебор, сам понимаешь. Я и опоздал из-за этого, я же думал, только в первом акте буду занят, и времени, чтобы приехать вовремя, у меня было море.       – Ну, а отказаться ты, конечно, не мог, – нахмурился Глеб.       Ян работал в Данс-театре Казимирова. Не слишком известный танцовщик из Питера, Влад Казимиров, приехав в Москву, создал свой Данс-театр десять лет назад практически на пустом месте и голом энтузиазме. В то время никто и предположить не мог, во что выльется эта рискованная затея. О том, как Казимиров возводил свое детище, можно было написать отдельный роман в трех томах с прологом и эпилогом. Теперь, десять лет спустя, у Данс-театра Казимирова было раскрученное имя и популярность в театральной Москве. На Данс-театр работали знаменитые и модные композиторы и драматурги, его раскручивали маститые продюсеры.       Одна из самых молодых трупп столицы славилась своей стабильностью и твердыми заработками. У Казимирова не было явных любимчиков, в спектаклях принимала участие на равных вся труппа. Главные партии Казимиров никогда не закреплял их за определенными исполнителями, стараясь, чтобы танцевали их почти все танцоры, заменяя друг друга от спектакля к спектаклю. Правда, часто партии сами прилипали к кому-то конкретно, так, например, в упомянутом «Золотом кувшине» у Яна была «своя» партия, исполнить которую лучше или хотя бы наравне с ним не мог никто. У Жени Панина тоже была довольно большая роль в этой постановке, «Золотой кувшин» вообще был своеобразным зрелищем. Партии Яна и Жени приходились на разные действия. За весь почти двухчасовой спектакль они ни разу не встречались на сцене, поэтому легко могли заменить друг друга.       Но обе роли в «Золотом кувшине» были достаточно большими и сложными в техническом исполнении, и Глеб мог представить себе, как был сейчас вымотан Ян, особенно, если учесть, что над Москвой уже две недели стояла адская жара, просто африканское пекло.       – Отказаться я, конечно, не мог, – ответил Ян с мягкой улыбкой. – Влада подводить не хотел.       – Ну да, – кивнул Глеб, – а он больше никого на эту партию найти не мог.       – Не мог, – пожал плечами Ян. – Почти все мальчишки в отпусках, Женька с Димоном свалились с температурой, девчонкам партию не отдашь.       – В такую жару с температурой? – недоверчиво протянул Глеб.       – Именно, – Ян начал злиться, и Глеб сразу же это заметил. Он слегка наклонился вперед, положил руки на колени Яна и сказал тихо:       – Прости, я совсем не хочу тебя обидеть. Просто ты такой измотанный…       Ян вздохнул, тоже наклонился вперед, положил свои руки на руки Глеба и почти в самые губы проговорил:       – Это моя работа, и я люблю ее, – потом откинулся назад, – а Женька с Димоном – просто два идиота, пепси холодной наглотались после спектакля. Теперь ангина у обоих. Жуткая, кстати, вещь. У Димона даже голос пропал, температура сорок, его матушка еще утром позвонила. А Женька – герой! – в театр приплелся, танцевать хотел. Хорошо хоть Влад у нас такой внимательный и заботливый – заметил, в каком Женька состоянии и домой его отправил на театральной машине.       Глеб с легким недоверием покачал головой.       Ян всегда говорил о Казимирове с искренним уважением, даже восхищением. В первое время это жутко напрягало Глеба. Он ревновал Яна к холеному красавцу Казимирову, который был весьма охоч до молоденьких танцоров. Однажды Глеб даже устроил Яну сцену ревности, а тот долго в толк не мог взять, о чем речь. Когда до него дошло, в чем Глеб его подозревает, Ян расхохотался. Он хохотал так долго и так искренне, что Глеб просто растерялся, и сцена ревности захлебнулась.       А на следующий день Ян позвонил ему и попросил срочно приехать в театр. Перепуганный Глеб примчался и угодил на репетицию. Танцоры разминались в зале. При виде Яна, сидевшего на шпагате, у Глеба отлегло от сердца. Ян, заметив Глеба в дверях, легко поднялся, подошел к одному из стоявших к Глебу спиной танцоров. Идеальная мужская фигура была, как и у всех, затянута в черное трико, а влажные волосы стянуты на затылке в жиденький хвостик. Спина мужчины была мокрой от пота.       – Влад, – тихо позвал Ян, – можно тебя на минутку?       Мужчина повернулся, и Глеб с изумлением узнал Казимирова. Руководитель театра работал наравне со своими танцорами. Увидев Глеба, Казимиров кивнул, и они с Яном направились к нему.       – Вот, это Глеб, – представил его Ян мягким голосом, – он ревнует меня к тебе, считая, что у нас с тобой связь.       Влад ухмыльнулся и по-хозяйски обнял Яна за плечи.       – А у нас нет связи? – поинтересовался он ехидно. – Я набираю в труппу только тех, с кем у меня связь.       У Глеба потемнело в глазах. Заметив это, Ян отстранился и ткнул Влада кулаком в плечо.       – Прекрати. Не видишь, что ли, он сейчас нас обоих придушит голыми руками.       Влад состроил гримасу.       – Вот, блин, Отелло доморощенный, – пробурчал он недовольно. – Послушай, Глеб, я действительно, люблю красивых мальчиков, особенно танцоров. Но согласись, если прекрасный танцор – это всегда красивое тело, то красивое тело – не всегда хороший танцор. Я прежде всего профессионал, Глеб. Что было бы с моим театром, если бы я набирал танцоров через постель? Я не могу отрицать, Ян – мальчик божественный, но он никогда не испытывал ко мне сексуального влечения, а я принципиально не признаю насилие и вымогательство. Понимаешь, что я имею в виду? – Глеб кивнул. Он, действительно, понимал и – странное дело! – верил Казимирову. Тот провел рукой по мокрым волосам и улыбнулся. – Конечно, может, со временем я и сумел бы найти путь к сердцу мальчика, но увы! – появился ты, и Ян пропал.       – Я тоже, – заверил его Глеб.       – Ну тогда и не ревнуй его, – просто сказал Казимиров. – Ян любит тебя, у нас вся труппа это знает.       Глеб бросил быстрый взгляд на Яна. Тот немного смущенно улыбнулся и опустил глаза.       – Я тоже люблю его, – искренне проговорил Глеб.       Казимиров фыркнул.       – Верю, Отелло, верю.       Посидев в тот день на репетиции, Глеб начал понимать причину восхищения Яна Казимировым. Влад танцевал, как бог, но это было не главным. Он был отличным педагогом. Чтобы отшлифовать какое-то движение, Влад гонял всю труппу до седьмого пота, не давая отдыха ни танцорам, ни самому себе. Словно танцевальный Суворов, он личным примером вел своих солдат через Альпы ошибок.       Конечно, Ян не мог его подвести.

* * *

      – На улице уже такая темень, – сообщил Глеб, взглянув за окно. – Ты уверен, что мы найдем дорогу до Лериной дачи?       – Нас обещали встретить, – отозвался Ян.       – Да? – удивился Глеб. – Почему я не в курсе?       Ян улыбнулся, но ответить не успел, потому что рядом с ним на сиденье плюхнулась девчонка.       – Можно? – запоздало осведомилась другая, усаживаясь рядом с Глебом. Невысокая темноволосая, она была одета в кожаные шортики и ярко-зеленый топик.       Глеб и Ян переглянулись. Вагон к этому моменту был практически пуст, свободных мест было более, чем достаточно. Отчего девчонки решили осчастливить их своим соседством, было не совсем понятно.       Впрочем, соседка Яна – коротко остриженная блондиночка в жуткой ядовито-красной мини-юбке и маечке оранжевого цвета, поспешила прояснить ситуацию.       – Мы из соседнего вагона, там парни пьяные к нам докапываться начали, вот мы и сбежали. А в этом вагоне только вы двое на мужиков похожи. Там, у самого входа, две бабульки сидят, а в середине – педик какой-то, он сам сбежит, когда тех уродов увидит.       Бесхитростный рассказ тинейджерки позабавил Яна и Глеба. Они понимающе улыбнулись друг другу, а Глеб, сидевший спиной к той двери, откуда пришли девчонки, даже обернулся, чтобы взглянуть, кого девицы окрестили педиком, и увидел худощавого парня в очках с длинными крашеными волосами, заправленными за уши, и серьгой – ну, конечно, главный ориентир! – в левом ухе. Парень больше смахивал на «ботаника», чем на представителя сексуального меньшинства, но девицы, как видно, были абсолютно уверены в обратном.       Ян, тоже бросивший быстрый оценивающий взгляд на очкарика, засмеялся, потом принял серьезный вид.       – Нет, девчонки, не похож он на педика, – сказал он, и Глеб заметил чертенят, заплясавших в его серебристых глазах.       – Ну да, конечно, – возразила темненькая, – вывески на нем нет.       – И вообще, – добавила блондиночка тоном умудренной жизнью женщины, – внешний вид очень обманчив.       – Это точно, – все так же серьезно согласился Ян. Глеб вздохнул и закатил глаза. Ян исподтишка пнул его. «Все, – понял Глеб, – мальчишка решил развлечься».       Он иногда поражался умению Яна найти общий язык с любым собеседником. Открытый, веселый, приветливый и доброжелательный, Ян легко заводил знакомства и обладал поистине уникальной способностью помнить о всех проблемах даже случайных своих знакомых. Ян словно пытался опровергнуть расхожую истину «Даже солнышко всех обогреть не может». В Данс-театре Яна все любили, причем не только танцоры, но и весь обслуживающий персонал. Ян знал всех по имени-отчеству, помнил дни рождения, имена супругов, детей и внуков, кто где работал и как учился. Он никогда не забывал поинтересоваться спиной у швейцара Василия Тимофеевича, головой у вахтерши тети Тани, новым кавалером у костюмерши Люсеньки. Его презенты, даже самые скромные и крохотные, всегда были к месту, подходили по вкусу и принимались с искренней благодарностью.       Сначала Глеб думал, что таким образом дело обстоит только в театре, все-таки Ян работал у Казимирова почти три года. Но точно так же Яна любили в его дворе на Покровке, где у Яна была собственная маленькая квартирка. Но это тоже было понятно, все же Ян бывал на Покровке с детства, раньше там жила его бабушка.       Но когда в его собственном элитном доме, где соседи подчас не знали друг друга в лицо, с Яном стали приветливо здороваться, а потом и мило общаться почти все жильцы, Глеб был вынужден снять перед мальчиком шляпу.       Но удивительнее всего, что Яну и в самом деле нравилось общаться с разными людьми, он словно получал заряд бодрости и энергии во время этих бесед. Да и потом, как-то он сказал Глебу, что когда его карьера танцора сойдет на нет, он станет писателем, вот тогда ему и пригодятся все истории, рассказанные ему людьми.       Вот и сейчас Ян вознамерился провести время в приятной болтовне, чтобы скрасить остаток пути. Глеб знал, что с его стороны сопротивление бесполезно.       – А куда вы едете, девчонки? – поинтересовался Ян весело.       – В Шаликово, – отозвалась темненькая.       – Как здорово! – восхитился Ян. – И мы в Шаликово.       – Клево! – пропищала блондиночка.       – Класс! – подтвердила темненькая.       Глеб обреченно вздохнул. Придется знакомиться.       В следующие десять минут они узнали о девчонках все. Звали их Ксюша (темненькая) и Ира (блондиночка), им по семнадцать лет, живут они в Шаликово, в Москву они ездили сдавать экзамены в институт. Как в какой? В театральный, конечно. Ксюша очень талантлива, в кружке выступала. Ира поет и танцует здорово – звезда дискотеки. Отца у Ксюши нет, мамка – доярка. У Иры – отчим, а мать, прикиньте, училка. Отчим – урод, пьет все время и руки распускает, но Ира – девчонка боевая, себя в обиду не дает.       – Ой, – вдруг выдохнула Ира, глянув в проход. – Они.       – Кто? – всполошилась Ксюша и обернулась. – Ой, точно.       Ян поднял глаза и взглянул в ту же сторону, за спину Глеба, и тот заметил, как потемнели серебристые глаза, взгляд Яна стал напряженным и злым. Глебу даже оборачиваться не нужно было, чтобы понять, кто движется в их сторону. Но он обернулся. Он должен был знать, сколько их.       Пятеро. «Нормально», – оценил он про себя. Волноваться не о чем. Ребятки явно не были профи.       – Быдло, – произнес Ян тихо. В его устах это звучало как самое ужасное ругательство.       Девчонки запаниковали.       – Ой, мальчики, вы только с ними не связывайтесь, – прошептала Ксюша. – Мы сами как-нибудь… Только уж если совсем…

* * *

      Пятеро пьяных парней неторопливо, с осознанием своей абсолютной свободы и безнаказанности, весело гогоча, двигались по проходу. Одинаковые, словно близнецы, коренастые, с бритыми наголо черепами – дань какой-то варварской моде, круглолицые и розовощекие, они и одеты были одинаково неряшливо и затрапезно.       Очкарик, сидевший в середине вагона, втянул голову в плечи совершенно по-черепашьи, очевидно, надеясь, что веселая компания может его не заметить.       – Ой, какие очочки симпатишныеее! – пропел идущий впереди парнишка, ловким движением смахивая с парня очки прямо на пол. Тот вскрикнул. Второй отморозок, судя по повадкам – лидер сей «крутой банды», с кривой ухмылкой ткнул локтем в тщедушную грудь, прижимая несчастного «ботаника» к спинке сиденья.       – Молчи, гнида! – приказал он под задорное ржание своих приятелей.       В глазах Яна заполыхало яростное пламя.       – Ян, не смей ввязываться! – одернул его Глеб тихо, но властно. – Я сам.       Ян недовольно передернул плечами. Он умел настаивать на своем, и Глеб всегда делал то, что хотел Ян. Но когда в голосе Глеба начинало «лязгать железо», как называл это Ян, ему следовало уступить.       Глеб, полуобернувшись, наблюдал за разворачивающееся драмой. Ни одна жилка не дрогнула на его спокойном лице. Слегка расслабленная поза Глеба могла ввести в заблуждение кого угодно, только не Яна. Обманчивое спокойствие, усмехнулся Ян. Ох, какое обманчивое.       Глеб полностью контролировал ситуацию, но вмешиваться не спешил.       Бедный очкарик, зажатый железным локтем «бригадира», верещал тоненьким голоском, но никакой непосредственной опасности для него пока не было.       Вдруг один из парней заметил девчонок, притихших рядом с Яном и Глебом.       – Ой, девочки! – заорал он радостно. – Куда же вы от нас удалились?..       – Ба! – протянул другой. – Сань, а мы думали, сошли девки в Дорохово, а они тутоньки.       Саней оказался их бесстрашный лидер. Он отпустил очкарика и бодро зашагал к перепуганным девчонкам.       – Девчат, а что это за хмыри тут с вами? – осведомился он нарочито ласковым тоном. – И чё эт вы к ним прижимаетесь, шалавы?..       – Отстань, урод! – немедленно откликнулась боевая девочка Ира. – Тебя не спросили, к кому нам прижиматься!       – И зря не спросили! – сообщил Саня, хватая Иру за руку. Та взвизгнула.       – Отпусти девочку, – тихо и спокойно произнес Глеб.       – Чё?! – Саня вскинул брови и наморщил узкий лобик. – Я не понял…       – Печально, – усмехнулся Глеб. – Но, думаю, тебе надо было учить в школе русский язык, а не водку трескать.       – Ну ты… козел драный!.. – Саня выпустил руку Иры и, чувствуя за плечами поддержку своей «банды», шагнул к Глебу.       – Девочки, брысь, – тихо скомандовал Ян. Повторять ему не пришлось. Девчонки сорвались с места в сторону выхода.       – Милый мальчик, – почти нежно проговорил Глеб, – я, может, и козел, но тебе не следовало меня так называть.       Саня замахнулся, но Глеб резким и почти неуловимым движением перехватил его руку, а свободной рукой коротко и сильно дал «бригадиру» под дых. Саня перегнулся пополам и, тут же получив еще один мощный удар – теперь по склоненной голове, рухнул на пол. Глеб пружинисто поднялся, Ян тоже встал.       – Сядь, – жестко приказал ему Глеб, потом бросил быстрый взгляд на Яна и едва слышно добавил: – Если на тебе будет хоть царапинка, я же их убью. А я этого совсем не хочу. Я просто проучу эту мразь.       – Но, Глеб, их пятеро, – возразил Ян, окидывая беглым взглядом замешкавшуюся на мгновение «банду».       – Они – шавки, Ян, и я просто их выпорю, – цепко следя за каждым движением оставшихся на ногах парней, безмятежно произнес Глеб. – А ты сядь и поболей за меня.       Ян кротко вздохнул и послушно опустился на скамью. В такие мгновения с Глебом спорить было бесполезно. Глеб удовлетворенно кивнул. Сговорчивость Яна придала ему дополнительные силы.       Парни явно не были профессионалами, скорее – невежественными и наглыми дилетантами, привыкшими побеждать не умением, а числом, да и противник им еще ни разу не попадался стоящий. Пока они не нарвались на Глеба.       Стычка была короткой. Глеб позволил себе даже особо не напрягаться, и все же минуты через две его противники корчились от боли на грязном полу электрички.       Глеб, даже почти не запыхавшийся, вернулся к начавшему приходить в себя Сане и наступил ему на грудь кончиком элегантного ботинка.       – Запомни, сокровище нации, иногда лучше молчать, чем говорить, – сказал он ласково, – не то нарвешься на еще более крупные неприятности, чем сегодня, – Саня дернулся, пытаясь вырваться. – Лежать! – коротко приказал Глеб таким тоном, что парень безропотно замер. Глеб присел рядом с ним на корточки и, наклонившись к самому его лицу, проговорил с ледяным спокойствием:       – Деточка, твоя банда – свора жалких мосек, трусливых, неумелых и неорганизованных. Вам сегодня просто повезло. Даже не представляешь, насколько.       – Чё повезло-то? – прохрипел парень почти нормальным тоном, загипнотизированный взглядом Глеба, как кролик – удавом. – Повалял нас, как матрешек, бля…       Глеб усмехнулся и по-отечески похлопал парня по круглой щеке.       – Я сегодня очень добрый.       Он поднялся.       – А теперь поднимайся, собирай свою веселую компанию и катись отсюда. И постарайся никогда больше не приставать к людям, иначе однажды ты напорешься на киллера, а он будет не так добр, как я. Понял, детка? – преувеличенно мягкий тон Глеба производил, однако, жуткое впечатление.       Полностью деморализованный, Саня даже не пытался пререкаться. Через несколько мгновений парни из вагона смылись, прихрамывая и потирая ушибленные части тел. Глеб проводил их взглядом, легким движением пригладил безукоризненно подстриженные темные волосы и сел на свое место.       – Ты был неподражаем, – сообщил Ян весело и протянул Глебу руку. Тот взял ее в свои и нежно улыбнулся Яну.       – Только ради тебя.       – Разве не ради этих двух очаровательных леди? – саркастически поинтересовался Ян, хотя в серебристых глазах засветилось удовольствие.       Глеб молча покачал головой и взглянул на девиц. Те с горящими от возбуждения глазами запрыгали около них.       – Здорово! – вопила Ира. – Как вы их, а! Класс!!       – Суперски!! – вторила Ксюша. – Конгениально!       Глеб с сожалением выпустил руку Яна из своих и, вздохнув, натянуто улыбнулся девчонкам. Больше всего на свете сейчас ему хотелось остаться с Яном наедине.       – Бог мой, откуда ты знаешь это слово – «конгениально»? – спросил Ян со смехом.       – А-а! – отмахнулась Ира. – Она много таких слов знает, в постановках разных участвовала, вот и нахваталась. А у вас друг кто?.. Спецназовец, да?       Ян засмеялся.       – Нет, девчонки, он – киллер.       Глеб бросил на Яна укоризненный взгляд. С девчонок станется, поверят еще. Будут всем потом рассказывать, что их киллер от хулиганов спас.       Но девчонки не поверили. Похихикали над забавной шуткой, потом Ира спросила у Глеба:       – Нет, правда, как это вы один с пятерыми, а?..Они же вон здоровые какие.       – Одного здоровья мало, – улыбнулся Глеб. – В драке еще и умение требуется. А эти, – он мотнул головой в сторону исчезнувшей «банды», – только кулаками махать умеют. А драка – это искусство, между прочим.       – Спасибо вам большое, – сказала Ксюша с чувством. – Эти уроды теперь долго ни к кому приставать не будут, побоятся.       – А вы их знаете? – поинтересовался Ян.       – Не, просто видим их иногда в электричке. Можайские они. Частенько пристают ко всем, – ответила Ира.       – А к вам?       – К нам – нет. Да мы так поздно одни и не ездили никогда. Или с компанией, или с родителями. Сегодня так получилось просто.       – А мы в следующий раз, если полезут, их вами припугнем, – решительно заявила Ира, потом спохватилась: – Можно?       – Можно, – разрешил Глеб с улыбкой. – А на всякий случай я дам вам свою визитку. Вдруг вам и в самом деле помощь понадобится.       – Чип и Дейл спешат на помощь, – хихикнула Ира.       – Примерно так, – согласился Глеб, протягивая девчонкам пластиковый прямоугольник.       – Черкизов Глеб Константинович, – прочитала Ксюша вслух, – бизнесмен. Клуб «Виктор». Адрес. Телефон.       – Здорово! – восхитилась Ира. – А что это за клуб такой – «Виктор»?.. Вы же – Глеб.       – Ну да, – согласился Глеб. – Но Виктор означает победитель. А каждый, кто приходит в мой клуб, становится победителем.       – Победителем? – удивилась Ира.       – Кто-то – над ленью, кто-то над болезнью, кто-то над лишними килограммами, – улыбнулся Глеб. – У меня частный клуб, где занимаются спортом.       – Спортом? – с легким разочарованием протянула Ксюша. – Штанги, гири, да?..       – Да, – кивнул Глеб, пряча усмешку, – а еще фитнес, плавание, борьба.       – И прочие радости спорта, – добавил Ян. – Тяжелый изматывающий труд, тонны пота и никакой романтики.       Разочарование отразилось на лицах девчонок столь явно, что Глеб и Ян не удержались от смеха.       – Нет, девочки, правда, будете в Москве, – сказал Глеб, – приходите. Покажете визитку администратору, назовете себя, и первые десять занятий фитнесом для вас будут бесплатными. Или плаванием. Сами выберете.       – Класс! – оживилась Ксюша. – Обязательно приедем.       – Ой, заболтались мы, а уже Шаликово! – воскликнула Ира, узнав родные места. – Скорее на выход!

* * *

      Электричка и в самом деле замедляла ход около высокой платформы с зеленым заборчиком. Промелькнула вывеска «ОП Шаликово». Компания высыпала на улицу, причем из-за спешки Ян и Глеб едва не забыли в вагоне свои сумки.       – Глеб! Ян! – раздался у них за спинами радостный возглас Леры.       Молодые люди обернулись. К ним по освещенной платформе бежали две девушки, затянутые в умопомрачительные кожаные шорты и лифчики. Роскошная белокурая грива Леры развевалась по ветру.       – Фурия, – фыркнул Ян. – Медуза Горгона.       Глеб закусил губу, стараясь удержаться от смеха. Впечатление Лера производила именно такое, но вряд ли бы ее порадовали эпитеты Яна. Голова второй девушки была затянута банданой с черепом и перекрещенными костями. Глеб невольно покосился на попутчиц. Те смотрели на приближающихся девиц почти что с ужасом.       Девицы подбежали и начались традиционные объятия и поцелуи.       – Это кто? – бесцеремонно поинтересовалась Лера, цепким взглядом окидывая Иру и Ксюшу.       – Благородные леди, которых Глеб защитил от хулиганов, – сообщил Ян, целуя Лерочку в сладко пахнущую щеку.       – А вы и хулиганов нашли?.. – хихикнула вторая девица, и Глеб тотчас же узнал Настену – верную боевую подругу Леры.       – Они нас сами нашли, – отозвался Глеб и возмущенно добавил: – А на кой черт ты нацепила на себя такую гадость?! – одним ловким движением он стянул с Настены бандану. Та даже пикнуть не успела. – И не узнал тебя даже.       Еще более роскошные, чем у Леры, волосы тяжелой темной волной упали на худенькие плечи Настены. У Иры и Ксюши, до сих пор пялившихся на девушек, вырвался завистливый вздох. Простые деревенские девчонки лицом к лицу встретились с живым воплощением своей мечты. Лера и Настя были до неприличия хороши собой, раскрепощены и уверены в себе.       – Да неудобно же с распущенными волосами на мотоцикле, – беспечно пожала плечами Настена. – Как Лерка ездить так умудряется, не понимаю. А мне – мешают.       – А про косички мы не слышали! – всплеснул руками Ян.       Настена шутливо ткнула его в плечо маленьким, но острым кулачком.       – Мы-то слышали, а вот ты про них откуда знаешь? Сам, небось, заплетаешь.       – Телевизор смотрю, – парировал Ян.       – Да ладно вам, – решительно вмешалась в дружескую пикировку Лера. – Поехали, а то все вас только одних ждут.       – А что, тусовка в сборе и еще даже не спит? – игриво обнимая обеих девиц за точеные талии, осведомился Ян.       – Конечно, в сборе и, конечно, никто не спит. Я же в 1.30 родилась, вот все и ждут, – пробурчала Лера. – Да и без вас начинать никто не захотел. А вам надо было додуматься последней электричкой прикатить, в первом часу ночи!       – Раньше никак. Спектакль, душенька моя, спектакль, – томно проговорил Ян. – Искусство превыше всего. А вообще дачи надо в нормальных местах строить, а не у черта на куличках.       – Мне на куличках больше нравится, – задорно ответила Лера.       – Понятно, – вздохнул Ян. – У родственников-то завсегда лучше.       – Ах ты! – Лера извернулась и треснула Яна по затылку. – Я тебе покажу, как издеваться над юбиляршей!       – Не надо, не надо, – быстро отказался Ян и, склонившись к уху Настены громким, чтобы слышала Лера, шепотом доверительно проговорил: – Это я и сам умею.       Троица, расхохотавшись, в обнимку двинулась в конец платформы. Потом Ян обернулся и помахал рукой случайным попутчицам.       – Пока, девчонки! Приходите в «Виктор», будет весело, – и снова живописная компания зашагала по платформе.       Глеб, со снисходительной усмешкой наблюдавший за дурачествами Яна, посмотрел на девчонок. Ира и Ксюша смотрели на него, как две бездомные собачки.       – Может, вас проводить? – галантно предложил Глеб, хотя больше всего на свете ему хотелось догнать своих друзей, втиснуться между Яном и Настеной, весьма бесцеремонно облапавшей парня, и обнять, наконец, любимого, не оглядываясь по сторонам, не опасаясь чужих осуждающих взглядов. К сожалению, роскошь быть самими собой выпадала им с Яном не так часто, как им того хотелось. Но Лерочкина дача была для этого местом идеальным. В их смешанной компании никто никем не притворялся, они знали друг друга давно и знали друг о друге все. Или почти все.       – Нет, спасибо, – сказала Ксюша грустно, с нескрываемой завистью поглядев вслед удаляющейся компании. – Мы тут рядышком живем.       – Ага, – подтвердила Ира, махнув рукой в противоположную ушедшим сторону. – Три минутки идти всего.       – Да и не боимся мы тут никого, – вздохнула Ксюша. – Всех тут знаем.       – Ага, – опять поддакнула Ира. – Пойдем мы.       Глеб кивнул.       – До свидания девочки. Приятно было познакомиться. До встречи.       – До встречи! – пропищали девчонки вразнобой и поплелись в противоположный конец платформы.       – Глеб, ты идешь?! – раздался требовательный голос Яна.       – Иду! – поспешно откликнулся Глеб, бросив еще один взгляд вслед случайным попутчицам. Почему-то ему было жаль их.

* * *

      Двухэтажная дача Леры располагалась на берегу небольшого озерка и была со всех сторон окружена густой стеной леса, не считая специально оборудованной посадочной площадки, наличие которой подтверждало, что Ян не фантазировал, когда рассказывал, что стройматериалы и рабочих доставляли на вертолете. Перед домом вольготно расположилось несколько мотоциклов, матово сверкавших железными боками под яркими фонарями, окружавшими дачу по периметру.       – Не думал даже, что такие дикие места еще где-то рядом с Москвой сохранились, – первым делом сообщил Глебу Стас Артюхин, продюсер, пожаловавший к Лере со своей новой пассией.       Пассия – рыжеволосая длинноногая красотка обладала пышной грудью, претенциозным именем Аделаида и взбалмошным характером. Стас намеревался зажечь новую звезду на небосклоне российского шоу-бизнеса. Будущая звезда бросала хищные взгляды на других мужчин, и Глеб мог бы даже пожалеть Стаса, если бы томный взор Аделаиды не останавливался чаще всего на Яне.       Конечно, Ян выделялся из общей массы эффектной внешностью, легким нравом и хорошо подвешенным языком. Как всегда, он сразу же стал душой компании, и вокруг него моментально собралась толпа, охотно и искренне хохотавшая над его шутками.       Глеб знал всех. Но самое главное – все знали их с Яном, знали, какие отношения их связывают и почти не пытались посягать ни на одного из них. Впрочем, в их компании все знали друг друга слишком давно и слишком хорошо, и у них было как-то не принято гадить в своем гнезде, хотя, конечно, перемены случались.       Аделаида была чужачкой, не знавшей, да и не желавшей знать их правила и неписаные законы. Глеб начал жалеть о своем приезде к Лере. Провести два дня в постоянном напряжении, оберегая Яна от посягательств наглой девицы, ему не хотелось.       Хоть вообще-то было весело. Празднование юбилея неугомонная Лера решила начать в минуту, когда появилась на свет, ее не остановило даже, что сие знаменательное событие произошло глубокой ночью. Впрочем, гости не стали возражать, ночные посиделки не были редкостью в их компании. Вино, водка, коньяк лились рекой. Тосты в честь юбилярши произносились до самого утра. Спать все отправились, когда с озера потянуло холодком, начал подниматься туман и оживились комары.       Глеб, как всегда, пил мало. Вряд ли в нем плескалось более пятидесяти грамм коньяка. Ян не пил вовсе. Не осуждая и не пытаясь никого склонить в свою веру, Ян искренне считал табак, алкоголь и наркотики глупостью, не стоящей того, чтобы тратить на них свои силы, время и здоровье. Максимум, что позволял себе Ян, – традиционный бокал шампанского на Новый год.       – Ну наконец-то одни, – возвестил Ян, когда они оказались в своей комнате.       Глеб прямо в одежде рухнул на постель и раскрыл объятия. Ян аккуратно приземлился на него.       – Ты был ослепителен, – сказал он, целуя Глеба. – Я боялся лишний раз взглянуть в твою сторону.       – Ну да, – скептически отозвался Глеб, убирая со лба Яна платиновую прядь волос. – Это ты был ослепителен, как солнце. Даже зажмуриться хотелось.       – Зажмурился? – игриво поинтересовался Ян.       – Побоялся, – признался Глеб. – Подумал: зажмурюсь – и тебя тут же Аделаида уведет.       – Аделаида? – Ян с легким недоумением посмотрел на Глеба. – Это кто такая?..       Глеб пытливо заглянул в серебристые глаза, увидел, что они серьезны. Похоже, Ян и впрямь не заметил Аделаиду.       – Будущая звезда Стаса Артюхина, – вздохнул он.       Ян несколько мгновений сосредоточенно вспоминал, потом покачал головой:       – Честно, даже не могу лица вспомнить, хотя кто-то из девчонок точно говорил, что у Стаса новая подружка.       – Такая рыжая длинноногая красотка в стиле Памелы Андерсон, – пояснил Глеб, легко касаясь губ Яна. – Пялилась на тебя всю ночь.       – Правда? – Ян задумался, оперевшись подбородком о подбородок Глеба. – Что, прямо всю ночь пялилась?       – Угу, – вздохнул Глеб, легко поглаживая спину Яна. – Всю-всю.       – А ты ревновал? – в мягком голосе Яна появились осуждающие нотки.       Глеб виновато кивнул.       – Как тебе не стыдно? – строго изрек Ян. – Я бы еще понял, если бы ты приревновал меня к Стасу, но к какой-то девице… Фу, Глеб, это так мерзко с твоей стороны.       – Прости, любимый, – Глеб жадно, как изголодавшийся вампир, впился губами в шею Яна. – Просто я не хочу тебя потерять.       – Я тоже, – запрокидывая голову, чтобы предоставить Глебу бóльшую свободу действий, простонал Ян. – На тебя, между прочим, тоже некоторые пялятся, а я не ревную нисколько, – потом, наклонившись и прижавшись губами к твердым губам Глеба, прошептал: – Почти.       – А кто на меня пялился? – удивился Глеб. Почему-то он не заметил ничьего пристального внимания к своей персоне, тем более, что все в их компании знали, что он безраздельно принадлежит Яну.       – Девчонки в электричке, – сообщил Ян лаконично.       Глеб засмеялся.       – Глупости.       – Это совсем не глупости, – возразил Ян с усмешкой. – Ты произвел на них неизгладимое впечатление. Ты – их Рембо и Супермен в одном флаконе. Победитель всемирного зла.       – Ян, – Глеб нежно прижал к себе любимого, – давай забудем про всех женщин на свете и займемся друг другом. Я люблю тебя, мое солнце.       – А я люблю тебя, мой Рембо, – едва слышно отозвался Ян, уткнувшись носом в шею Глеба.       – Дивная пара, – хмыкнул Глеб.       Ян фыркнул ему в шею, вызвав сладостную дрожь во всем теле Глеба. Они расхохотались и начали неторопливо раздевать друг друга.       Они и вправду были дивной парой. Это был общепризнанный факт, и само их появление на вечеринке – или ночеринке? – это подтверждало. Когда они приехали, все уже собрались на веранде. Лера с Настеной помчались переодеваться, попутно показав Глебу и Яну их комнату и дав десять минут, чтобы те могли привести себя в порядок с дороги, что было совсем не лишним. Молодые люди быстро приняли душ, наскоро причесали мокрые волосы, оделись и отправились на веранду. И когда они появились, высокие, стройные, красивые и стильные, приглаживая влажные волосы, вся компания дружно замолчала и уставилась на них. Сердца многих провалились ниже того места, которое обычно первым реагирует на подобное великолепие.       – Дивная пара, – выдохнул кто-то завистливо.       Но сейчас, если честно, им было абсолютно безразлично, какая они пара. Они занимались любовью, и весь остальной мир для них попросту перестал существовать.       Как всегда, когда они были вдвоем.

* * *

      Следующий день прошел в беззаботном летнем ничегонеделании. Африканское пекло, царившее в Москве, здесь, на природе, трансформировалось в приятную расслабляющую жару. Тусовка, поднявшаяся только к полудню, разбилась на маленькие компании по интересам. Кто-то бродил по лесу, кто-то загорал, кто-то плескался в озере.       Ян и Глеб отправились по ягоды. Лера объявила, что в лесу полно земляники, и, захватив на кухне ведерко из-под майонеза, добытчики отправились в лес, отвергнув все предложения помочь.       – Если уж мы вдвоем за день не наберем такое крохотное ведерко земляники, на что мы тогда вообще годимся? – самонадеянно заявил Ян.       У Глеба было несколько интересных вариантов применения Яна, не включающих сбор земляники, но он не стал спорить с любимым и только недоверчиво хмыкнул. Урбанист до мозга костей, он даже не представлял себе, в каком виде обитает в лесу земляника. Ян, проводивший пару раз каникулы у бабушки в Калужской области, тем не менее тоже имел довольно смутное представление о процессе сбора ягод, зато мог описать, как выглядит куст земляники.       – Он маленький, – рассказывал Ян, бодро шагая с Глебом по тропинке, – зелененький.       – Зелененький? – умилился Глеб. – Как лягушечка, да?       – Светлее немного, – игнорируя иронию Глеба, продолжал Ян. – С листочками.       – С листочками? – восхитился Глеб. – Не может быть!       – С вот такими, – Ян растопырил пальцы, изображая лист земляники.       Глеб осторожно взял его руку в свою, повертел, поднес к глазам, даже понюхал.       – Что, у нее ТАКИЕ пальцы? – наконец спросил он с ужасом, за что тут же получил пластиковым ведерком по козырьку кепки. Не дожидаясь следующих ударов, Глеб понесся по тропинке вперед, Ян помчался за ним. Минут десять они носились между деревьев, дурачась и хохоча.       – Дилетант! Неуч! – кричал Ян, размахивая ведерком. – Стой! Поймаю, изнасилую!       На залитой солнцем полянке Глеб неожиданно остановился, как вкопанный, и Ян с разбега влетел в него.       – Согласен, – сказал Глеб, прижимая к себе Яна как можно крепче. – Если изнасилование поможет мне постичь тайну земляники, я готов.       Они расхохотались и упали на траву. Про землянику было забыто на неопределенное время.       Но она напомнила о себе сама.       – Смотри-ка, – сказал Ян с улыбкой. Он лежал в объятиях Глеба, его голова мирно покоилась на широкой груди любимого. Он протянул руку и через мгновение поднес к губам Глеба остро пахнущую алую ягоду. – Земляничка.       Глеб взял ягодку в рот и ощутил на языке тысячу ароматов мира.       – Божественно, – проговорил он, целуя Яна. – Слов нет.       – А вон еще… и вон…       Теперь и Глеб заметил выглядывавшие из-под широких листьев красные ягодки. Он сорвал одну и поднес к губам Яна. Тот взмахнул длинными ресницами и взял земляничку в рот.       – Еще, – прошептал он.       Глеб сорвал следующую ягодку, потом еще и еще.       – Возьми, – предложил Ян, открывая рот. Глеб увидел слегка помятые ягодки на языке Яна и мгновенно вступил в игру. Языками и губами они перекладывали превратившиеся в кашицу спелые ягоды изо рта в рот, перемазались в землянике по уши, но это была самая вкусная земляника в мире.       Разумеется, ведерко они так и не наполнили. Ян выкинул его, а вечером, за ужином, рассказал жуткую историю о том, как они с Глебом набрали полное-полное ведро сладкой спелой земляники, с радостью тащили свою добычу другим, но тут на них напал огромный медведь, причем почему-то белый – или перекисью отбеливался, или из Арктики сбежал. Вырвал из рук ведро и был таков. Хохотали все до слез.       Впрочем, никто и не надеялся, что Ян и Глеб накормят всех земляникой. Лера сгоняла на своем верном Харлее в деревню и привезла целое лукошко душистой ягоды, имевшей огромный успех за столом. Все ели и нахваливали бесподобный вкус лесной гостьи.       И только Глеб и Ян знали, что ягоды вкуснее, чем на той их полянке, им уже вовек не попробовать.

* * *

      Уик-энд пролетел быстро. Глебу не пришлось даже особо напрягаться из-за Аделаиды. Противная девица так и не решилась атаковать Яна, хотя причина этого, возможно, крылась отнюдь не в ее робости, а в постоянном присутствии около Яна самого Глеба. Да и Ян, заинтригованный ревностью Глеба, обратил внимание на Аделаиду и почти с ужасом упрекнул любимого:       – Ты что, с ума сошел? Меня к этой корове ревновать! Да у нее одна грудь в два раза больше моей задницы.       Слова Яна, хоть и не совсем справедливые, окончательно успокоили Глеба, и выходные не были ничем испорчены. В воскресенье вечером бóльшая часть компании вернулась в пыльную душную Москву, причем Лера всерьез предлагала вызвать для их транспортировки папин вертолет.       Папа Леры занимал какой-то важный пост в мэрии города и потакал любимой доченьке во всем, поэтому вертолет не был особенной проблемой. Однако гости дружно отказались, предпочтя наземный вид транспорта.       – Поедем домой? – спросил Глеб, когда они, распрощавшись с остальными, двинулись на выход в город. Под домой подразумевалась квартира Глеба, естественно. У Яна имелось собственное жилье на Покровке, доставшееся ему от бабушки – хрущевка размером со спичечный коробок. Но бóльшую часть свободного от театра времени Ян проводил у Глеба. Правда, перебраться к любовнику окончательно, со всеми вещами, несмотря на настойчивые просьбы Глеба, Ян все же не спешил.       Ян пожал плечами.       – Вообще-то я хотел у родителей переночевать, – немного виновато сообщил он. – Давно не был у них, а завтра у меня выходной.       – Бросаешь, значит, – преувеличенно печально констатировал Глеб, зная, что обычно на Яна подобные страдания не действуют.       – Если хочешь, поедем вдвоем, – неожиданно предложил Ян. У Глеба челюсть отвисла. За те два года, что они с Яном были вместе, Глеб видел родителей Яна только один раз, да и то издали, когда полгода назад те пришли в Данс-театр на премьеру «Царства вампиров».       Ян заранее предупредил Глеба, какие места они будут занимать, и Глеб, естественно, захотел взглянуть на родителей любимого. Взглянул – и до глубины души поразился, насколько сын был на них не похож. Невысокая темноволосая женщина с вполне заурядной внешностью и коренастый лысеющий мужчина были полной противоположностью своему высокому гибкому и красивому сыну. Когда Глеб поделился этой мыслью с Яном, тот засмеялся и сказал, что пошел в свою бабушку – мать отца. Та была настоящей красавицей, но жуткой стервой.       – Нет, правда, если хочешь, поедем, поедем, – продолжал Ян, пожимая плечами. – Тогда я у них могу и не ночевать.       – А… кем ты меня… представишь? – натянуто поинтересовался Глеб. – Приятелем?..       Ян покачал головой.       – Я представлю тебя тем, кем ты являешься, – заявил он с улыбкой.       – То есть…       – Любимым человеком.       Глеб судорожно сглотнул.       – Ян, ты… ты сказал им?.. – с затаенной надеждой спросил Глеб.       Родители Яна до сих пор не знали о нетрадиционной ориентации сына, и Глеб давно уже убеждал Яна в необходимости открыться им. «Лучше сделать это самому, – говорил он, – чем они узнают это случайно или от кого-то постороннего, кто может так все преподнести, что они тебя возненавидят».       Сам Глеб открылся родителям сразу же, как только сам осознал, что его привлекают только мужчины. Однако Ян, хоть и соглашался с любовником, все же постоянно откладывал объяснения. Так нежели, наконец…       – Нет, – отрезал Ян, – но мы можем сказать все сейчас… Я расскажу… и с тобой познакомлю. Двух зайцев сразу убью.       – Вот это ты точно подметил, – согласился Глеб. – Только что-то мне подсказывает, что зайцами в данном случае будут твои родители. Как раз в количестве двух штук.       Ян засмеялся.       – Скажи, что ты просто боишься, – подначил он Глеба.       – Боюсь, – не стал отрицать Глеб. – За тебя.       – Знаешь, – серьезно сказал Ян, глядя прямо в глаза Глеба, – когда ты дрался там, в электричке, я вдруг подумал… если ты… если вдруг что-то случится с тобой… или со мной… мои родители никогда не узнают, кого я любил так… так сильно.       – Ян, я… – Глеб, не обращая внимания на толпу вокруг них, обнял Яна, – я люблю тебя.       – Я тоже люблю тебя, – отозвался Ян, тоже обнимая Глеба.       Никогда раньше они не обнимались на улице, понимая, что подобная сцена вызовет только раздражение окружающих, а это не принесет им никакого удовольствия. Ни Глеб, ни Ян никогда не испытывали потребности в эпатаже. Но в этот момент им просто захотелось прижаться друг к другу как можно крепче, слиться в единое целое, и им было абсолютно безразлично мнение окружающих. Впервые им было все равно.       Впрочем, на вокзале обнимающиеся парочки любого пола не вызывают особого ажиотажа. Несколько человек покосилось, правда, на двух обнимающихся парней и все – толпа равнодушно обтекала их, двигаясь в заданном направлении.

* * *

      Глеб забрал со стоянки свой Grand Cherokee, и они отправились на Красноказарменную, где жили родители Яна. В машине они по большей части молчали, привычно сцепив руки. Глеб видел, что Ян нервничает, но ничего не говорил, только крепче сжимал руку любимого в своей. Ян благодарно и чуть растерянно улыбался ему, но тоже молчал.       В лифте Ян на мгновение приник к Глебу.       – Не бросай меня, – тихо попросил он.       – Никогда, – сжимая Яна в объятиях, отозвался Глеб. – Не дождешься.       Перед дверью квартиры они поцеловались, потом Ян выдохнул:       – С богом, – и нажал на звонок.       Дверь открыла мать.       – Ян! – воскликнула она и, привстав на цыпочки, чмокнула сына в щеку. – Наконец-то, – радостно сказала женщина, но от упрека не удержалась: – Совсем родителей забыл. Появляешься раз в год, как будто в Магадане живешь, – и, обернувшись в сторону комнаты, крикнула: – Саш, Ян приехал!       – Я не один, – сообщил Ян с улыбкой и чуть отступил в сторону, насколько это было возможно в тесной прихожей. – Знакомься, мам, это – Глеб.       – Здравствуйте, – Глеб сделал шаг вперед. Женщина слегка прищурила глаза, разглядывая гостя, и Глеб сообразил, что она видит не слишком хорошо.       – Нина Сергеевна, – представилась она и протянула Глебу руку.       – Очень приятно, – Глеб бережно пожал ее узкую ладонь.       – Ну, и что вы здесь застряли? – раздался басовитый мужской голос. – В дверях возник отец Яна – в майке и спортивных штанах с вытянутыми коленками, держа в одной руке очки, в другой – потрепанную книжку. Заметив Глеба, он осекся.       – Привет, пап, – бодро сказал Ян. – Знакомься, это – Глеб.       – Чё не предупредила, что у нас гости? – тихонько буркнул мужчина жене.       – Не успела, – шепотом отозвалась Нина Сергеевна, продолжая пристально и настороженно изучать Глеба.       – Александр Павлович, – вежливо представился мужчина, обмениваясь с Глебом крепким рукопожатием. – Уж извините, мы тут по-домашнему.       Глеб приветливо улыбнулся.       – Ничего страшного, вы же дома.       – Верно, – согласился Александр Павлович. – Ну да вы проходите. Сейчас нам мать стол организует, встречу отметим, знакомство…       Женщина покосилась на мужа, потом – на сына. Глеб заметил, как потемнели серебристые глаза Яна, как напряглось красивое лицо.       – Нет, мы не голодны, – произнес Ян ледяным тоном. – Ужинали недавно. Просто навестить вас заехали.       Александр Павлович разочарованно посмотрел на Глеба.       – А может, вы…       – Нет, мы, правда, сыты, – спокойно подтвердил Глеб, догадавшись, что отец Яна любит выпить, и для этого ему подходит любой повод. Но если так, Глеб не собирался потакать его дурным привычкам и причинять боль любимому, хотя вообще-то от ужина он не отказался бы. Но ради Яна он готов был вытерпеть не только легкий голод.       Александр Павлович совершенно расстроился, зато его супруга просто засветилась от радости.       – Проходите, проходите, – захлопотала она.       Глеб и Ян прошли в комнату, служившую залом. Глеб впервые попал в гости к Яну, и ему было интересно, в какой обстановке вырос его единственный. Оглядевшись, Глеб увидел, что особого достатка в семье Яна не было. Из рассказов любимого он знал, что Александр Павлович всю жизнь работал на заводе слесарем, мать была учительницей начальных классов. Они жили, как миллионы других семей среднего достатка, и когда началась пресловутая перестройка, разделили участь этих миллионов, в одночасье скатившись вместе со всеми за черту бедности. Все, что было в их небольшой квартире, да и сама квартира, было остатками той, еще доперестроечной, жизни. Имущество доживало свой век вместе со своими хозяевами. Из новых вещей Глеб увидел только плоский телевизор и DVD – подарок Яна на пятидесятилетие отца, которые они выбирали вместе с Глебом. Была и еще одна новинка – огромный двухкамерный холодильник, тоже подарок Яна, но уже на день рождения матери, который они тоже выбирали с Глебом и который притаился где-то в недрах кухни. Сейчас Глеб его не увидел, но о существовании знал.       Какое-то время все вели светскую беседу о погоде и политике, потом Ян рассказал о том, как хорошо сейчас за городом, в лесу, у воды.       Александр Павлович оказался неплохим собеседником, мог поддержать разговор на любую тему, блистал остроумием и эрудицией. Видно было, что Ян свои вербальные таланты унаследовал именно от него. Нина Сергеевна по большей части молчала, и Глеб чувствовал, что она продолжает исподтишка изучать его, хотя когда он бросал на нее взгляд, она всегда смотрела на Яна. Но Глеб доверял своим чувствам иногда больше, чем глазам. Когда-то давно, кажется, еще в прошлой жизни, это не раз его выручало. И не только его одного, но и тех людей, которые зависели от него.       Несомненно, Нина Сергеевна тоже что-то чувствовала. Материнское сердце не обманешь, усмехнулся про себя Глеб. Ян сидел рядом с ним на диване и был оживлен, может быть, даже немножко больше, чем обычно. Он явно нервничал и никак не мог решиться начать разговор о главном.       В какой-то момент Глебу даже показалось, что Ян так и не заговорит об этом, но Ян никогда не был трусом и мямлей. Он мог долго сомневаться, раздумывать, взвешивать все «за» и «против», но приняв какое-то решение, никогда не отступал. Наконец Ян глубоко вздохнул и, став очень серьезным, произнес:       – Пап, мам, мне нужно кое-что вам сказать.       Глеб взглянул на Нину Сергеевну. Та прищурила близорукие глаза и затаила дыхание.       – Вы только не волнуйтесь, ладно? – попросил Ян, и его мягкий голос едва заметно дрогнул.       – А чё это мы должны волноваться, правда, мать? – хохотнул Александр Павлович. – Не девка небось, в подоле не принесешь.       Нина Сергеевна недовольно покосилась на мужа и кивнула.       – Говори, Ян.       Ян вновь вздохнул, набирая воздух в грудь, машинально нашел руку Глеба, который тут же ободряюще сжал руку любимого в своей, и выдохнул:       – Я – голубой.       Нина Сергеевна тихонько охнула и закрыла рот руками. Александр Павлович вытаращил глаза.       – Не понял, – проговорил он медленно. – Кто голубой?       – Я, – спокойно отозвался Ян, хотя Глеб видел, как нелегко давалось ему это мнимое спокойствие.       – Это чё это – голубой?.. Это когда с мужиками, что ль? – ошарашенно уточнил Александр Павлович у жены. Та, глядя на сына несчастными, как у брошенной собаки, глазами, кивнула. – Чё, это как Боря Моисеев, что ли? – начиная звереть, осведомился Александр Павлович. Нина Сергеевна снова кивнула.       Да уж, эталон российских геев, дитя порока… Почему среднестатистический россиянин при слове «голубой» сразу вспоминает Борю, а не Рудольфа Нуреева, например, Глеб, в общем-то, даже понимал. Как это ни парадоксально, средний танцовщик Моисеев был более популярен в России, чем великий Нуреев. Но вот почему трансвестит Боря называет себя гомосексуалистом, было для Глеба загадкой.       – Говорил я тебе, нечего на танцы его отдавать! – вызверился вдруг Александр Павлович, – а ты все: «Моя мечта – балет, моя мечта – балет!» Вот и домечталась, балет!.. Вместо сына – пидор! – он вскочил и вылетел из комнаты.       – Ян, ты ведь не шутишь?.. – едва сдерживая слезы, спросила Нина Сергеевна.       Ян растерянно посмотрел на Глеба. Тот ободряюще ему улыбнулся.       – Держись, – шепнул он одними губами, легко поднялся и пошел искать Александра Павловича.

* * *

      Тот нашелся на кухне. Стоял у открытой форточки и курил. Небольшая комнатка была заполнена вонючим сизым дымом. Учитывая летнюю духоту и полное отсутствие ветра на улице, открытая форточка была особенно актуальна. Глеб бросил взгляд на висевшую над газовой плитой вытяжку довольно-таки древней конструкции.       – Работает? – спросил он у Александра Павловича, кивком головы указывая на вытяжку.       Александр Павлович кивнул и отвернулся. Глеб включил старинный агрегат, услышал ровное гудение. Вытяжка действительно работала.       – Курить будешь? – спросил Александр Павлович хмуро.       Глеб отрицательно покачал головой.       – Спасибо, не курю.       Александр Павлович окинул Глеба цепким взглядом, затянулся.       – Вежливый… И здоровее бережешь, да? – Глеб молча улыбнулся. – А я бы и выпить не отказался, – с тоской проговорил Александр Павлович. – Да Нинка, зараза, прячет от меня выпивку.       Глеб пожал плечами.       – Выпивка не решит проблему.       – Да знаю я! – отмахнулся Александр Павлович, со злостью швыряя сигарету в консервную банку, стоящую на подоконнике, – пепельницу. – И что пить мне нельзя из-за мотора, тоже знаю… Да ты пойми: горит у меня все внутри. Как же так?.. Единственный же сын. Наследник, – мужчина в сердцах стукнул кулаком по подоконнику.       Глеб слушал его внимательно, не перебивая. Он понимал, что отцу Яна сейчас нелегко. Еще час назад он знал о голубых только то, что они там что-то с мужиками делают, да про Борю Моисеева слышал, а сейчас узнал, что его сын – ТАКОЙ ЖЕ.       Когда рождается ребенок, вольно или невольно, родители связывают с ним какие-то свои надежды и мечты, программируют его будущее. И когда программа сбивается, когда рушатся планы и надежды, это причиняет боль. Всегда.       Неожиданно жесткие пальцы Александра Павловича вцепились в руку Глеба.       – А может, это лечится? – с надеждой спросил он, заглядывая Глебу в глаза.       Тот покачал головой.       – Нет. Гомосексуализм неизлечим. Он или есть, или его нет. Сексуальная ориентация человека определяется на генном уровне, как и его половая принадлежность, и формируется в первые недели после зачатия. Плод еще в утробе матери, а он уже либо мужчина, либо женщина. И привлекает его либо противоположный пол, либо собственный.       Александр Павлович скривился.       – Как ты хорошо все это знаешь, – желчно заметил он. – А ты хоть понимаешь, что на Яне род Шиловских кончается?!       – Вы – князь? – спокойно осведомился Глеб.       – Чё, сдурел? – Александр Павлович повертел пальцем у виска. – Какой еще князь?!       – Нет? – тем же тоном продолжал Глеб. – Тогда вам абсолютно не о чем беспокоиться. Ваш род – не первый и, к сожалению, не последний, который обрывается на ком-то. К тому же, Яну жена могла попасться бесплодная. Или вам. Тогда бы Ян вообще не родился, и ваш род Шиловских на вас прервался бы.       Александр Павлович как-то странно хрюкнул.       – Но он родился.       – Да, – Глеб улыбнулся искренне и открыто. – На ваше счастье.       – И на твое тоже? – в глазах Александр Павлович вспыхнула злость. – Это он с тобой, да?.. С тобой?!       – Я люблю его, – просто сказал Глеб.       Александр Павлович крякнул, вытащил из пачки еще одну сигарету, закурил. Долго молчал, глядя в окно. Молчал и Глеб, спокойно глядя на нервничавшего мужчину.       – Ты сам-то, – поворачиваясь, спросил Александр Павлович, – сам как считаешь: это нормально?!       Глеб, стараясь не рассмеяться, ответил:       – Нет, нормально у вас. А у нас – прекрасно. Мы любим друг друга. И мы счастливы.       Александр Павлович снова отвернулся, опять долго молчал, судорожно затягиваясь, потом взглянул на Глеба дикими глазами.       – А люди?! Люди-то что скажут?       Глеб скрипнул зубами. Этот аргумент всегда злил его больше всего, но ради Яна он постарался скрыть раздражение. Он не должен был испортить отношения с отцом любимого и не мог позволить отцу возненавидеть собственного сына. Только поэтому он сейчас разговаривал с Александром Павловичем, пытаясь достучаться до его сознания, внушить, что все не так ужасно, как его замшелый старомодный мозг себе воображает.       – На нас все пальцем будут показывать, – продолжал убиваться Александр Павлович.       – А вы что, объявление в газету дадите и вывеску на дверь повесите: «Мой сын – гомосексуалист», да? – усмехнулся Глеб и, видя замешательство Александра Павловича, добавил: – Люди и знать-то ничего не будут, если вы сами не захотите им рассказать.       – Да-а, а спрашивать все будут, почему Ян не женится до сих пор? – слегка успокоившись, протянул Александр Павлович. – Что я им скажу?..       – Яну всего двадцать один, – заметил Глеб. – Вопрос о его женитьбе возникнет годам к тридцати, а к тому времени вы, если все еще не захотите сказать правду, что-нибудь придумать успеете.       Александр Павлович затушил сгоревшую дотла сигарету, достал следующую. Глеб укоризненно покачал головой и решительно отобрал ее.       – Достаточно травиться, – сказал он спокойно. – Пойдемте в комнату.       Александр Павлович удивленно посмотрел на него, сделал шаг, но потом, словно очнувшись, отступил назад и помотал головой.       – Нет. Нет. Я не могу… – выдавил он. В голосе его явственно звучала паника. – Не могу… как я на него посмотрю теперь?..       Глеб разозлился.       – Да в чем дело? – жестко поинтересовался он. – Что, ваш сын убил кого-то?.. Родину предал? Или у него вдруг горб вырос или уши ослиные?.. Нет? Тогда в чем проблема? Что изменилось? Он – по-прежнему ваш сын. Ваш единственный сын. Красивый, умный, талантливый, смелый. Он любит вас, доверяет. Неужели вы думаете, ему легко было решиться рассказать вам все? Он мог бы лгать вам всю жизнь, и вы никогда бы не узнали правды. Но Ян посчитал унизительным – и для себя, и для вас – жить во лжи. Он знал, что вам тоже будет нелегко, но вы не должны думать, что легко вот так все рассказать. Но Ян верил, что вы сумеете его понять и простить за то, что он не оправдал ваших надежд. Но все же его жизнь – это его жизнь. И только он может ею распоряжаться. Вы родили его, вырастили, он благодарен вам за это, но теперь у него своя дорога, свой крест. И все же он остался вашим сыном и будет им всегда. Это невозможно изменить, и вы должны принять его таким, какой он есть. Если вы его любите, конечно, и не хотите потерять навсегда.       Глеб отвернулся, чувствуя, как пылает его лицо от этой пламенной речи. Но, черт возьми, почему он должен объяснять взрослому мужчине элементарные вещи?! Отец Яна был совсем не глуп, и это злило Глеба еще больше. Александр Павлович изумленно смотрел на него, потом тяжело вздохнул.       – Не знаю, – пожаловался он. – В голове – каша какая-то… Мозги набекрень, – он помолчал, барабаня пальцами по подоконнику, потом усмехнулся. – А ты за него – горой.       Глеб, давно научившийся быстро приходить в себя и сохранять хотя бы видимость спокойствия в любых ситуациях, повернулся и открыто глянул в глаза отца своего любимого.       – Я никому не позволю его обидеть, – просто сказал он. – Даже вам. Особенно вам.       Александр Павлович хмыкнул, машинально вытащил из пачки следующую сигарету, помял ее в пальцах и покосился на Глеба.       – Я еще одну выкурю? – почти заискивающе спросил он.       – Это нежелательно, – сообщил Глеб, пряча усмешку, – но три затяжки вы сделать можете.       Александр Павлович ухмыльнулся и закурил.       – Ну и дела, – качая головой, проронил он. – Мало мне было жены и сына, так еще одного командира себе на голову получил. Но с тобой, чувствуется, спорить бесполезно.       Глеб кивнул.       – Я тоже так считаю, – потом все же не удержался от смешка. – Только Ян этого не знает, поэтому легко со мной справляется.       Александр Павлович улыбнулся ему в ответ, и Глеб почувствовал, что последняя фраза изрядно польстила его отцовской гордости. Что-то изменилось в настроении Александра Павловича. «Наверное, мозговая каша разлеглась, наконец, по полочкам», – решил Глеб весело.       Какое-то время мужчина молча смотрел в окно, потом неуверенно заговорил:       – А ты… это… твои родители… они живы?..       – Да, слава Богу, – отозвался Глеб мягко.       – А они… это… в курсе?.. Ну…       – Да, и очень давно.       – А Ян… – Александр Павлович застенчиво продвигался к нужному вопросу, – они… это…       Глеб решил помочь отцу любимого.       – Мои родители знают о наших отношениях с Яном. Знают, что мы любим друг друга.       – Не врешь?.. – пытливо заглядывая в глаза Глеба, уточнил Александр Павлович. – И как они с Яном?.. Ладят?..       Глеб отобрал у мужчины сигарету, затушил ее и мило улыбнулся.       – Три затяжки вы уже сделали, – мимоходом заявил он. – А мои родители без ума от Яна, считают его своим вторым сыном, – заметив недоверие в глазах Александра Павловича, Глеб добавил: – Я познакомлю вас, и вы сами убедитесь, что я вам не лгу.       – Познакомишь? – удивился Александр Павлович.       – Конечно, – уверенно отозвался Глеб. – Как же иначе?       – Чуднó, – мотнул головой Александр Павлович. – Это, значит, у нас с матерью новые родственники появились… И кем же мы друг другу приходимся? Сватья?       – Вы – люди, чьи дети любят друг друга, – сказал Глеб спокойно. – Это не так уж мало. Такие узы прочнее кровных бывают.

* * *

      Когда Глеб и Александр Павлович вернулись в комнату, Ян с Ниной Сергеевной сидели в обнимку на диване, и сын терпеливо утешал рыдающую мать.       – Как же так? – причитала женщина. – У меня и внуков, значит, не будет?..       Ян бросил на Глеба затравленный взгляд, в его серебристых глазах застыла боль. У Глеба сжалось сердце. Дались им эти дети! Теперь придется и эту убеждать, что не в детях счастье, что дети сами по себе счастья не приносят и хороши только как приложение к счастливой семейной жизни. Помощь пришла с неожиданной стороны.       – Хватит выть, мать! – прикрикнул Александр Павлович. – Чё ты как по покойнику ревешь? Не будет внуков – и не надо. В школе шума и криков не хватает, что ли? К Томке сходишь понянчишься, вон она чуть не каждый год плодит, счастье великое! Катерина уже за голову хватается от такого счастья. Четверо уже, а Томка опять беременная. Рекорд, что ль, поставить хочет?..       Глеб и Ян переглянулись. По совести говоря, Глеб не ожидал от своей просветительской беседы с Александром Павловичем столь ошеломляющего результата.       Нина Сергеевна жалобно посмотрела на мужа.       – Саш, ну ведь обидно… У всех внуки, а у нас… не как у людей… – выдавила она подрагивающим голосом.       – Нин, ты радуйся, что Ян не привел тебе шалаву какую-нибудь крашеную, – ухмыльнулся Александр Павлович. – Повыдергивала бы тебе сношенька волосики, а потом из квартирки в дом престарелых выперла, вот как у людей-то и было бы. Вон Валентина с Николаем как радовались, когда Мишка девку привел. И где они теперь? Один на кладбище, другая – в Тушино, в интернате. И внуков нет, – Александр Павлович выразительно развел руками. – Танька рожать не хочет, говорит, от детей фигура портится, – пояснил он специально для Глеба, потом вновь повернулся к супруге, слушавшей его с вытаращенными от изумления глазами. – А у Любашки Панкратовой – четверо внуков, да-да, счастье! – на лице Нины Сергеевны отразилось замешательство, и Глеб сообразил, что с внуками Любашки Панкратовой тоже все не так просто. Александр Павлович кивнул Глебу: – У Любани два сына и двухкомнатная квартира. Еще когда дали, а дети-то выросли, женились, своих детей родили. Теперь в Любашкиной квартире дурдом натуральный. Девять человек, три бабы у плиты, скандалы каждый день – весело… Любашка на кухне живет, на раскладушке. А сынки еще и пьют по-черному. Нет, они парни-то неплохие были, да от такой жизни кто хошь запить может. Так что, жизнь-то у Любашки счастливая? – он сурово взглянул на жену. Та тяжело вздохнула. – И Таисья Николаевна из сорок второй тоже не больно-то счастлива с шестью-то внуками. Вынянчила всех, а как подросли – и бабка не нужна стала. Совсем забросили, только в день пенсии и вспоминают. А как у людей все вроде, – Александр Павлович помолчал, сел рядом с женой, обнял ее за худенькие плечи. – Ты вот чего, мать… погоди реветь-то. Может, мы еще свечки ставить будем, что у нас сын не такой, как у людей. Глядишь, нам еще и повезло. Этот, – он мотнул головой в сторону Глеба, – ничего, вроде, мужик… стоящий. Яна, кажись, правда, сильно любит, – Александр Павлович довольно усмехнулся, – глотку мне чуть не перегрыз за Яна… Черт его знает, – потер он лысеющий затылок, – всяко в жизни бывает…

* * *

      – Ты что с отцом сделал? – с нервным смешком поинтересовался Ян в лифте. – Ты его случаем не подменил там, на кухне?       – Я и сам не ожидал, – признался Глеб. – Но он у тебя классный мужик.       – Да, я это сегодня тоже понял, – сказал Ян задумчиво. – Раньше не думал как-то об этом.       Они вышли из подъезда, сели в джип.       – Здорово он все-таки маму успокоил, – покачал головой Ян. – Просто психотерапевт. И примеры-то какие подобрал, классика просто.       Глеб грустно улыбнулся.       – К сожалению, это не слишком сложная задача. Оглядись вокруг – почти все так живут. Счастливых браков на земле практически не существует.       Ян задумался, потом пожал плечами.       – Возможно, ты и прав.       – Не хочу выглядеть женоненавистником, но все беды идут от женщины.       – Ну да, – улыбнулся Ян. – Ты еще Адама и Еву вспомни.       – И вспомню, – упрямо возразил Глеб. – Если бы вместо Евы был мужчина, человечество до сих пор обитало бы в раю.       – Вот интересно, откуда бы в таком случае оно взялось – человечество? – засмеялся Ян, откидывая голову на подголовник. – Если ты не знал раньше, то могу тебя обрадовать: физиологически к продолжению рода приспособлены только особи женского пола.       – И очень жаль, – Глеб усмехнулся. – Без женщин жизнь была бы гораздо проще.       – Ну не скажи, – протянул Ян весело. – Без женщин жизнь была бы гораздо скучнее. Нет уж, пусть живут.       Глеб повернул ключ зажигания и невинно улыбнулся Яну.       – Хорошо, как скажешь, – согласился он снисходительно, потом потянулся к Яну, и тот, с готовностью обвив его шею руками, одарил Глеба поцелуем – нежным и страстным, самым сладким и прекрасным на земле.       Вопрос о наличии женщин на земле был благополучно снят с повестки дня.

* * *

      Лето пролетело как-то незаметно, подкатила осень. Сентябрь выдался сухим и теплым, дожди обходили Москву стороной, казалось, лето никак не хочет уходить. Ян и Глеб начали спорить, строя планы на рождественские каникулы. Оставаться в холодной промозглой Москве не хотелось ни тому, ни другому. Душа просила чего-то яркого и незабываемого. При этом Глеб, имеющий собственный бизнес, был сам себе хозяином и мог сорваться в любой момент. Ян, тотально занятый в театре, целиком зависел от своего руководителя. Захочет Казимиров его отпустить, Ян поедет с Глебом, нет – Ян останется в Москве. Глеба жутко напрягала эта ситуация, но Ян уверял, что Влад отпустит его по первому требованию, поскольку сам Ян всегда выручал Казимирова, если нужно было подменить кого-то или выйти в неурочное время. Ян вообще был помешан на своей работе, проводил в театре, пожалуй, времени больше, чем с Глебом. И хотя Глеб очень гордился Яном и его успехами, иногда в его душе пробуждалась ревность, и он начинал упрекать Яна тем, что тот уделяет ему слишком мало времени. Ян неизменно расстраивался и обижался на него.       – Мне не хватает тех крох, которые ты выделяешь на общение со мной, – говорил Глеб хмуро, когда они катили по ночной Москве домой после спектакля.       Ян откидывался назад, вытягивая свои длинные ноги. Глеб, отлично понимавший, как Ян устает, и Grand Cherokee выбрал-то только для того, чтобы его любимый мог легко это проделать.       – Не ворчи, – устало огрызался Ян. – Ты знаешь, театр забирает много времени: репетиции, спектакли, гастроли…       Гастроли были особой темой, причинявшей Глебу дополнительную боль.       – Любимый, но ты же можешь работать меньше. Тебе совсем необязательно ломаться, как остальным, чтобы зарабатывать деньги танцем. Я вполне могу обеспечить тебе достойную жизнь. Тех средств, что лежат на моих счетах, хватит на двадцать наших жизней.       – Я – не альфонс, Глеб, и не могу сидеть на твоей шее, – отвечал Ян, начиная злиться. – Если ты бросишь меня, я останусь ни с чем.       – Я не собираюсь бросать тебя, – в голосе Глеба невольно появлялась паника. – Я не представляю свою жизнь без тебя.       – Это сейчас, – возражал Ян упрямо. – А через год, через два? Через десять, наконец?.. Я стану старым и толстым, надоем тебе хуже горькой редьки, и ты захочешь избавиться от обузы.       – Ты говоришь глупости! – сердился Глеб. – Я никогда не захочу от тебя избавиться, потому что больше всего на свете я боюсь однажды проснуться и не увидеть твоей головы на соседней подушке… или на своем плече… Ты же знаешь, любимый, я больше всего на свете боюсь потерять тебя.       Ян с недовольным видом пожимал плечами:       – Как бы то ни было, ты знал, кого выбираешь… Я работаю не только и не столько ради денег. Я люблю свою работу.       – А я ее ненавижу! Мне приходится делить тебя с ней…       Дальнейший путь они обычно проделывали молча, но дома всегда мирились, ни разу не позволив себе лечь спать, лелея в душе обиду друг на друга. Да Глеб и не мог обижаться на Яна. Он слишком зависел от него, и если верно, что в любви всегда один целует, а другой подставляет щеку, то целующим в их паре был Глеб. Ян безраздельно владел им. Со дня их встречи вся жизнь Глеба была подчинена Яну – его нуждам, желаниям, капризам. Глеб жил только для него, Ян был смыслом его жизни и самой его жизнью.       И как бы ни ревновал он Яна к его работе, Глеб не мог не признаваться самому себе, что несправедлив к любимому. Когда их роман только начинался, Ян честно предупредил Глеба, что не бросит свою работу ни на каких условиях, как бы много времени и сил она не отнимала, и что они не смогут быть вместе все двадцать четыре часа в сутки. Глеб тогда был согласен на все, только бы Ян был с ним, и теперь его упреки выглядели, по меньшей мере, эгоистичными и несправедливыми. Сам понимая это, Глеб всегда первым делал шаг к примирению. Он слишком сильно любил Яна, чтобы позволить глупой гордости хоть на йоту испортить их отношения. Ян и сам, будучи абсолютно незлопамятным, готов был сделать первый шаг. Но не успевал. Глеб всегда опережал его. Он действительно боялся потерять Яна, зная, что не сможет прожить без любимого.       В конце концов, Глеб всегда мог приехать в театр – на репетицию или на спектакль, а уж забирать Яна после спектакля было его святейшей обязанностью и несказанным удовольствием. Глеба знали все в театре, начиная с Влада Казимирова и закачивая рабочими сцены и уборщиками. С первых дней знакомства Глеб стал в театре своим человеком. Царившая в Данс-театре необычная атмосфера доброжелательства окутывала их с Яном отношения особым флером романтики. Им по-хорошему завидовали, ими гордились, ими восхищались. При этом, будучи противниками эпатажа, Глеб и Ян никогда не демонстрировали сою любовь навязчиво или вульгарно, стараясь вести себя просто и естественно, избегая публичных объятий и поцелуев. За эту сдержанность в театре их уважали еще больше.       Ради справедливости следует однако сказать, что подобные ссоры – и не ссоры даже, а размолвки, – случались крайне редко. Гораздо чаще и охотнее они спорили, куда же им рвануть на Рождество. Глеб предлагал Париж. Побывав там однажды, еще до встречи с Яном, Глеб просто влюбился в этот веселый, легкий и открытый город, так соответствующий характеру любимого, и Глеб жаждал показать Яну его. Ян был согласен на Париж, но весной или летом. Зимой ему хотелось много солнца и тепла, и он настаивал на каком-нибудь тропическом острове. Уехать в вечное лето из промозглой Москвы было заманчиво, и Глеб понимал, что в конце концов Ян сломит его сопротивление, и все будет так, как хочет Ян. Как всегда.

* * *

      В середине сентября Казимиров повез половину своей труппы в гастрольный тур по странам восточной Европы. Язык танца универсален и не требует перевода. Данс-театр пригласили Бухарест, София, Белград, Будапешт, Братислава, Прага и Берлин. Всего гастролеры с лучшими своими спектаклями должны были провести в турне месяц. Это был первый гастрольный тур такого уровня, и Казимиров очень гордился собой. В Москве оставалась вторая половина труппы под руководством Даши Мироновой – правой руки Казимирова. разумеется, Ян попал в гастрольную часть труппы.       Глеб схватился за голову. Жить без Яна целый месяц?! В такие длительные поездки он старался сопровождать Яна, если была возможность, но сейчас Глеб никак не мог уехать из Москвы. На стадии заключения находилось сразу несколько важных договоров, и он никак не мог бросить все свои дела на помощников – Лешу и Костю, хотя они у него были весьма толковыми и хорошо справлялись с текущей работой. Но текучка – это одно, а договора – совсем другое. Глеб не мог рисковать их с Яном благосостоянием по большому счету из-за своей прихоти.       Ян видел его терзания и накануне отъезда решил провести психологическую беседу.       – Успокойся, любимый, – сказал он, когда они легли спать, – я буду звонить тебе каждый день.       – Это не сильно облегчит мою жизнь, – отозвался Глеб, крепко прижимая к себе Яна. – Целый месяц не видеть тебя, не прикасаться к тебе, не чувствовать твое дыхание рядом…       – Глеб, я просто избаловал тебя, – засмеялся Ян, слегка отстранившись и удобно устроившись головой на плече любовника. – Вон геологи по полгода в экспедициях проводят, и ничего.       – Ты еще моряков вспомни, – проговорил Глеб сердито прямо в платиновую макушку.       – А еще спортсмены, археологи, циркачи… – перечислял Ян, загибая пальцы, – космонавты…       Глеб перехватил его пальцы, прижал к губам.       – И еще сотня профессий, – сказал он. – Но я люблю не их, а тебя. Я без тебя с ума сойду от тоски.       – Но ведь ты можешь приехать, когда заключишь свои договора, – улыбнулся Ян, нежась в объятиях Глеба.       – Сомневаюсь, что выдержу так долго, – простонал тот, – раньше примчусь. Если время будет… в выходные, например… Ты будешь рад?       Ян отодвинулся от Глеба и серьезно заглянул в его глаза.       – А ты что, сомневаешься в этом?..       – Нет, нет, – радостно заверил Глеб, вновь прижимая к себе Яна. – Просто я подумал, что ты рассердишься, если я прилечу и начну отвлекать тебя от работы…       Ян вздохнул скептически.       – Никогда не отвлекал, а тут вдруг начнешь. Как-то странно получается. Полное отсутствие логики в твоих рассуждениях, – проворчал он. – И почему-то ты совсем не думаешь, что я тоже буду по тебе скучать…       Глеб молча впился в губы Яна жадным поцелуем, стараясь не показать, что слова Яна растрогали его до слез.

* * *

      Дня через два после отъезда Яна Глебу в офис позвонил дежурный администратор его клуба «Виктор».       – Извините, Глеб Константинович, за беспокойство…       – Да, Юра, слушаю, – отозвался Глеб.       – Здесь пришли две девицы весьма своеобразной внешности, – доложил Юра озадаченно. – Говорят, вы обещали им по десять бесплатных занятий в клубе.       Глеб улыбнулся, припомнив своих случайных знакомых из электрички.       – Да, Юр, если их имена – Ира и Ксюша, то все в порядке. Кстати, я предупреждал о том, что они могут появиться, Антона. Посмотри, может, где-то в компьютере отмечено, – Глеб услышал щелканье клавиш, потом Юра виновато проговорил:       – Да, действительно, есть. Извините, Глеб Константинович.       – Ничего страшного, Юра, – потом не удержался от вопроса: – А что, внешность у них очень своеобразная?..       Послышался сдавленный смешок Юры.       – Очень, – ответил он. – Одна – ярко-красная в зеленую полоску, другая – голубая.       – Голубая? – хмыкнул Глеб. – Забавно.       Юра на другом конце провода смутился. Разумеется, он знал об ориентации босса, о ней знали почти все его сотрудники. А Юра, как администратор клуба, к тому же хорошо знал Яна, который частенько наведывался в «Виктор», чтобы поплескаться в бассейне, утверждая, что вода отлично снимает мышечную усталость. Собственно, так оно и было.       Вспомнив про Яна, Глеб расстроился. Данс-театр был в Бухаресте. Утром Ян звонил, возбужденный и счастливый. Прекрасный город, замечательная сцена. Вечером – первый спектакль. Позвоню завтра. Люблю. Скучаю. Целую много-много раз.       Глеб не просто скучал. Он дико тосковал по Яну и готов был на стену лезть. Появление случайных знакомых могло хоть немного отвлечь его от тяжелых мыслей.       – Я сейчас спущусь, Юра, – сообщил он администратору и положил трубку.

* * *

      Его появление девчонки встретили радостным визгом.       Та встреча в электричке произвела на Иру и Ксюшу неизгладимое впечатление. Молодые люди, защитившие их от приставаний тех уродов, принадлежали совершенно к другому миру, Ире и Ксюше неведомому и недоступному. Красивые, стильные, респектабельные даже в обычной летней одежде, состоящей из бермудов и маек, уверенные в себе. От них так хорошо пахло, не табаком и пивом, как от других знакомых, а чем-то свежим и легким. Так пахнет богатство, утверждала Ира. И разговаривали они без мата и похабных шуточек, и вели себя сдержанно и спокойно, но с ними было так интересно и весело, как никогда раньше в жизни Иры и Ксюши не было ни с кем. А уж как этот, темноволосый, один справился с пятью уродами, привело девчонок в неописуемый восторг. Второму даже пальцем пошевелить не пришлось. Принцы, решили девчонки, просто принцы из сказки. Ожившая мечта.       – Дурами будем, – заявила Ира, – если шансом не воспользуемся и их не приберем.       – Ты чё, спятила? – заныла Ксюша. – У них вон какие девки – супер.       – И мы не хуже, – возразила Ира. – А попытаться надо. Тебе кто больше понравился?       – Глеб, – призналась Ксюша с придыханием. – Он тааакой…       – А мне оба понравились, – захихикала Ира. – Но раз тебя Глеб зацепил, я его тебе уступаю, а сама займусь Яном. Он тоже ничего, веселый. И красивее Глеба.       – Бабник, наверное, – вздохнула Ксюша. – Такие красавчики всегда бабники.       – Ничего, – успокоила подругу Ира. – Главное, колечки им на руки одеть, а потом мы им хвосты быстро поприжимаем. Быстро забудут, как налево ходить. Уж мой-то точно!       Ира рвалась на поиски Глеба и Яна сразу же, но более степенная и разумная Ксюша предложила сначала сдать экзамены, устроиться в Москве, а уж потом начинать охоту на принцев.       На том они и порешили. Правда, в театральный девчонки не поступили, выдающимися талантами и знаниями не обладая. Ира срезалась в первом туре, Ксюша продержалась до второго. Пришлось им подавать документы в колледж сферы услуг. Девчонкам удалось поступить туда достаточно легко. При колледже имелось общежитие, и вопрос с жильем отпал сам собой.       Как только все утряслось, девчонки двинули в «Виктор». А где еще они могли найти хотя бы следы своих принцев?.. Но даже надеясь на лучшее, такой удачи девчонки не ожидали – встретить Глеба в первый же день. И закрутилось.       Если Глеб и догадывался, что Ксюша жаждет завоевать его сердце, он ничем этого не показывал. Глеб охотно проводил с Ирой и Ксюшей свободное время, которого у него было не так уж и много. Глеб старался загрузить себя до предела, во-первых, для того, чтобы унять тоску по Яну, а во-вторых, чтобы освободить выходные для поездки к любимому. Он водил девчонок в кафе и рестораны, в театры и на концерты, даже пару раз сводил их в ночной клуб с казино и дискотекой, где девчонки оторвались по полной программе. Глеб подготовил обширную программу развлечений в узких рамках своего свободного времени и практически с девчонками не расставался. А те быстро освоились в его квартире и даже несколько раз переночевали у него.       Девчонки чувствовали себя королевами. То, как обращался с ними Глеб, вызывало у них сладостную дрожь в животе. А прокатившись в его роскошном черном джипе и побывав в его великолепной квартире, Ира и Ксюша ошалели окончательно. Разинув рот, они ходили по пятикомнатной квартире Глеба (не считая двух ванных и двух туалетов, причем одна ванная была оборудована под джакузи) и старались разглядеть все до мельчайших подробностей.       Квартира была большой, и им с Яном вполне хватало места для жизни, но после посещения Лерочкиной дачи они начали всерьез обсуждать покупку дома в ближайшем Подмосковье. Заниматься строительством после рассказов Леры о трудностях, с которыми она столкнулась, ни Ян, ни Глеб не хотели. Тем более, что ни у того, ни у другого не было достаточно свободного времени, чтобы контролировать процесс. Гораздо разумнее на их взгляд было купить уже готовый дом. И, конечно, не в такой глуши, как дача Леры, но чтобы была возможность отдохнуть от городского шума, грязи и духоты. Обговорив в общих чертах видение своего будущего дома и даже побывав в трех элитных поселках и посмотрев несколько домов, представленных на продажу, Глеб и Ян решили заняться следующей весной этим вплотную, тем более что ради такого дела Ян даже пообещал окончательно решить свой квартирный вопрос и переехать к Глебу окончательно. Но девчонки не подозревали о далеко идущих планах хозяина, и квартира привела их в дикий восторг.       Известие о том, что Ян на гастролях, огорчило Иру. Но день его возвращения неумолимо приближался, и Ира предвкушала свою скорую победу над ним. Почему-то веселый и общительный Ян казался ей гораздо более легкой добычей, чем сдержанный Глеб, совершенно не откликающийся на очевидные знаки внимания со стороны Ксюши. Девчонки никак не могли взять в толк, что скрывается за любезно-сдержанным отношением к ним Глеба. Он был внимателен и заботлив, приветлив и мил, но не делал никаких попыток сблизиться еще сильнее, переведя отношения из дружеских в более интимные и тесные. При этом Ксюша чувствовала, что влюбилась в Глеба по уши, и ей очень хотелось верить, что Глеб отвечает ей взаимностью, однако факты и внутренние ощущения твердили ей о другом.       – Я ему совсем не нравлюсь, – пожаловалась она Ире.       – С чего это такой вывод? – удивилась подруга.       – С того, что он смотрит на меня, как на предмет мебели, – огрызнулась Ксюша. – Без-раз-лич-но!       – То, что он до сих пор не попытался затащить тебя в постель, вовсе не означает, что он к тебе безразличен, – упрямо заявила Ира.       – Дааа? – протянула Ксюша насмешливо. – И что это означает?       – Только то, что он хорошо воспитан, – убежденно сказала Ира. – У них, наверно, так принято.       – Принято что?       – Нуу… не спать с девушкой до свадьбы… – неуверенно проговорила Ира, не веря самой себе.       – Угу, – недоверчиво хмыкнула Ксюша. – Расскажи это кому-нибудь другому. Я уже выросла из детсадовского возраста и не верю в сказки.       – А может, Глеб просто по характеру такой уравновешенный и спокойный. Как это… джентльмен… Ага? – нашлась Ира.       – Ага, – со вздохом передразнила подругу Ксюша. – Или импотент.       Импотентом Глеб не был, его тело изнывало по Яну, и только сильная воля позволяла ему справляться с самим собой. Но все равно он безумно тосковал по Яну, считая дни до его возвращения. У Глеба получилось-таки вырваться к любимому дважды. В первый раз он провел с Яном три чудесных дня и две волшебных ночи, во второй – сумел пробыть с ним даже чуть дольше. В свободное время они с Яном бродили по узким улочкам старинных европейских городов, сидели в маленьких кафешках, катались на речных трамваях. Когда Ян был занят на репетициях, Глеб просто сидел в зале и любовался им. Взмокший, запыхавшийся, Ян подходил к нему во время коротких передышек, чтобы вытереть пот, хлебнуть минералки и поцеловать любимого.       – Иди в отель, – говорил он, переводя дыхание. – Отдыхай до вечера, а на спектакль придешь.       Глеб качал головой, подавая Яну полотенце.       – Я в Москве отдохнуть могу. Я сюда прилетел на тебя посмотреть.       – Ну и что хорошего ты видишь? – скептически интересовался Ян, вытирая лицо. – Грязный. Взмыленный, как лошадь после трудового дня. Чем тут любоваться?       – Ты напрашиваешься на комплимент, – с усмешкой отвечал Глеб.       – Вовсе нет, – фыркал Ян.       – Ты прекрасен в любом виде, – уверял его Глеб, ничуть не кривя душой.       – Ну-ну, – говорил Ян, хмурясь, хотя искренние слова Глеба, без сомнения, льстили ему. Впрочем, Яну льстили и беззлобные шуточки коллег, по-доброму завидовавших ему.       Повидавшись с Яном, Глеб возвращался в Москву, но хорошее настроение, появившееся у него во время свидания, начисто пропадало уже на следующий день, и тоска с новой силой обрушивалась на него.

* * *

      Но все однажды кончается – и хорошее, и плохое, – и наконец в середине октября Ян вернулся. Уставший, но довольный. Данс-театр имел большой успех, и вся труппа во главе с Казимировым начала мечтать о новых гастролях по Европе и Америке. Влад даже обмолвился, что в Праге к нему уже подходил театральный агент из Канады, предложивший организовать гастрольный тур по своей стране летом следующего года. Так что у Данс-театра был вполне реальный шанс прославиться на западе.       Ян прилетел рано утром в пятницу. У встречавшего его в Шереметьево Глеба, заметившего, что любимый едва переставляет ноги от усталости, возникло непреодолимое желание взять Яна на руки и отнести в машину, но он не решился сделать это на глазах всего аэропорта. Впрочем, увидев его в толпе встречающих, Ян несколько взбодрился и радостно помахал рукой.       Но в машине, после того, как они вдоволь нацеловавшись, двинулись в путь, Ян позволил себе вновь расслабиться.       – Не надо было тебе беспокоиться и встречать меня, – проговорил он, устало потягиваясь.       – Ну конечно, – скептически отозвался Глеб. – Совсем не надо было.       – Серьезно, – кивнул Ян. – Я бы и на нашем автобусе прекрасно доехал, как все.       Труппу действительно встречал театральный автобус. Глеб заметил его расписные бока на стоянке перед аэропортом.       – Я был не единственным встречающим, – заметил Глеб. – Но даже если бы это было так, я бы все равно приехал бы, чтобы встретить тебя. Я ужасно по тебе соскучился.       – Я тоже, – улыбнулся Ян сонно. – И я, конечно, очень рад, что ты меня встретил. Просто почти никого больше из наших не встречали, разве что нескольких девчонок.       – Тебя это беспокоит? – поинтересовался Глеб осторожно.       – Нет, что ты, – Яна клонило в сон, но он старался бороться с ним, а потому говорил медленно и не слишком уверенно. – Ничуть.       – Спи, – разрешил Глеб снисходительно, с нежностью глядя на любимого. Ян сонно улыбнулся, откинул сиденье назад, поворочался немного, устраиваясь поудобнее, вздохнул и тут же заснул.       Глеб с ласковой усмешкой поглядывавший на него, проговорил вполголоса:       – Спи, мое сокровище…       Дома, пока Глеб разогревал нехитрый завтрак, Ян, душераздирающе зевая, принял душ.       – Ужасно вредно есть перед сном, – заявил он, вползая на кухню.       – Еще вреднее спать голодным, – возразил Глеб.       Ян, вытирая полотенцем мокрые волосы, подошел к нему сзади, ткнулся носом в его шею и пожаловался:       – Вот стану толстым, ты меня бросишь.       От прикосновения Яна дрожь пробежала по всему телу Глеба. Он повернулся, обнял Яна и жадно поцеловал.       – Даже не надейся, – пробормотал он хрипло. – Ты от меня никуда не денешься.       Они целовались до тех пор, пока не тренькнула микроволновка, сообщившая, что завтрак готов к употреблению.       Ян вяло ковырялся в тарелке, упорно борясь со сном. Глеб видел, что тот только усилием воли удерживает себя от того, чтобы не заснуть прямо за столом. Наконец Глеб не выдержал, отобрал у Яна тарелку и, подхватив его на руки, отнес в спальню. Тот даже не пытался сопротивляться, только проронил восхищенно:       – Ну и силища у тебя. Таскать такую лошадь на руках…       Глеб, фыркнув, опустил Яна на постель и уточнил весело:       – Лошадь – это ты?       – Угу, – отозвался Ян, раскрывая объятия. – Иди сюда.

* * *

      Потом Ян крепко спал, прижавшись к Глебу всем телом и обхватив его руками и ногами, как любимую плюшевую игрушку, а Глеб в полудреме нежился в его объятиях, наслаждаясь упоительным, но почти забытым за месяц чувством безграничного покоя и абсолютного удовлетворения от ощущения рядом тела любимого. Те две поездки были не в счет. В отелях Глеб чувствовал себя иначе. Там все было хорошо, но все же это было только приключением, а то, что происходило сейчас, было его жизнью – стабильной, устоявшейся и очень счастливой.       Ян проснулся далеко за полдень, потянулся, сладко зевнул и удивленно посмотрел на лежащего рядом и рассматривавшего его Глеба.       – Эй, а ты почему не на работе? – осведомился он слегка охрипшим со сна голосом.       Глеб поцеловал его и парировал:       – А ты?       – Влад отпустил нас всех на три дня. Велел отсыпаться до понедельника, – улыбнулся Ян. – А ты-то почему дома?       – Ты так в меня вцепился, – лукаво заметил Глеб, – что я даже пошевелиться не решился.       Ян расхохотался.       – Видишь, как я по тебе соскучился?.. И что, ты теперь из-за меня работу прогулял?       Глеб притянул его к себе поближе.       – Нууу, я все-таки пока еще босс, – сказал он медленно, глядя в серебристые глаза любимого пристальным взглядом и чувствуя, как внутри него вспыхивает пламя и растекается по всем сосудам, возбуждая его плоть.       Ян тоже стал серьезным, без сомнения, чувствуя то же самое. Его глаза потемнели, дыхание слегка участилось.       – Ты хоть мальчишкам позвонил? – тихо спросил он, приближая свои губы к губам Глеба. Мальчишками Ян называл Лешу и Костю – помощников Глеба. – А то они объявят тебя в розыск.       – Позвонил, – прошептал Глеб прямо в губы Яна перед тем, как прильнуть к ним в обжигающем поцелуе и утонуть в бушующем водовороте страсти и наслаждения.

* * *

      – Ужасно есть хочется, – сообщил Ян, выскальзывая из объятий Глеба. – Ты меня совсем голодом заморил.       – Виноват! – вскидывая руки, признал Глеб. – Сейчас быстро разогрею что-нибудь.       Провалявшись целый день в постели, они и не заметили, как стемнело. Было уже часов шесть вечера, наступило время ужина.       – Чем быстрее, тем лучше, – распорядился Ян, влезая в халат.       У Глеба не было постоянной прислуги, впрочем, солидный бизнесмен Черкизов не имел и личной охраны. Они с Яном слишком ценили свое спокойствие и устоявшийся образ жизни, чтобы позволить кому-то мешаться под ногами. Правда, в последнее время они начали поговаривать о том, что охрана нужна для внушительности, а личный водитель – для престижа, и скорее всего, как только они приобретут дом, им волей-неволей придется заняться набором обслуживающего персонала. Все-таки дом – это не квартира, это совершенно другой уровень респектабельности, и им придется думать и о соответствии этому уровню, тем более что дом непременно потребует хлопот по содержанию его в надлежащем порядке, а значит, им понадобятся не только охранники и водитель, но и кухарка, и садовник, и уборщики, и горничные.       А пока к Глебу три раза в неделю приходила женщина, чтобы убираться в квартире и приготовить еду, которую они с Яном потом быстро разогревали в микроволновке. Они оба не были такими уж гурманами, ели мало и оказывали предпочтение простой и, по возможности, полезной пище. Никаких кулинарных изысков они не признавали, искренне полагая, что еда существует лишь для поддержания жизни, а удовольствие можно получить и другими способами. Было удивительно, как точно совпадали их вкусы в этом отношении, они и в рестораны выбирались крайне редко и только для того, чтобы отметить наедине какое-нибудь событие в своей жизни. Однако, имея обширный круг знакомых, у которых постоянно что-то происходило, Глеб и Ян часто получали приглашения на различные юбилеи, помолвки, свадьбы, крестины, именины, фуршеты и другие виды светских увеселений. А поскольку ни Ян, ни Глеб не были особенными домоседами, и по большому счету им было безразлично, где проводить время, лишь бы вместе, то приглашения они принимали чаще, чем отклоняли их. Но эти три дня, истосковавшись друг по другу, они, не сговариваясь сознательно, хотели провести вдвоем.       Глеб нехотя вылез из постели, надел халат и отправился на кухню. Заглянув в холодильник, он крикнул:       – Ян, а ты что хочешь? Тут щи и плов есть, куриная лапша, паштет какой-то, еще что-то. Что разогревать?       Позевывая, Ян возник в дверях кухни.       – Разогрей плов, – произнес он. – А минералка есть?       – «Эвиан», – ответил Глеб, включая микроволновку. – Только из холодильника не пей.       – Что, я маленький? – пробурчал Ян, доставая из шкафчика бутылку.       – А что, большой? – засмеялся Глеб.       В дверь позвонили. Они переглянулись.       – Я открою, – сказал Ян.       Через несколько мгновений из прихожей послышались радостные визги. Глеб закатил глаза. «О, Боже, только не сегодня!» – взмолился он, но было слишком поздно.       Ян, потягивая минералку прямо из бутылки, вошел в кухню.       – У нас гости, – сообщил он странным тоном. За его спиной маячили сияющие мордашки Иры и Ксюши. – Девочки, ужинать будете?       – Не-а, – отозвалась Ира. – Мы стипешку сёдня получили и в бар ходили всей группой. Нажрались, как молодые поросята.       Ян выразительно посмотрел на Глеба, прибоднял левую бровь. Его серебристые глаза слегка потемнели, и Глеб понял, что от девчонок надо срочно избавляться, пока не разразилась буря.       – А мы как раз ужинать собираемся, – проговорил он преувеличенно вежливо.       – А ужинайте, – снисходительно разрешила Ира. – Мы пока телик посмотрим, да, Ксюш?       – Ахха, – томно пропела Ксюша, косясь на Глеба соблазнительным, по ее мнению, ее взглядом.       – Они что, теперь с нами жить будут? – с каким-то нервным смешком поинтересовался Ян, когда девчонки, чувствуя себя весьма привольно в квартире Глеба, включили в гостиной домашний кинотеатр.       Глеб коротко объяснил ситуацию, пока они ужинали. В ответ Ян пожал плечами.       – Я все понимаю, Глеб, но эти три дня я хотел провести с тобой. Сегодня у меня нет никакого настроения развлекать кого бы то ни было, – из гостиной раздался взрыв хохота. – Впрочем, – констатировал Ян, – они и сами неплохо развлекаются, – он с тяжелым вздохом отложил вилку. – Аппетит пропал.       Глеб знал, что легкий, общительный, приветливый и доброжелательный Ян иногда испытывает странное, казалось бы, для него желание отгородиться от всего мира, словно солнышко, пытавшееся скрыться за тучами от собственного жара, побыть наедине с самим собой или с любимым, и сейчас Глеб чувствовал, что настал именно такой день. Накопившаяся за месяц усталость давала о себе знать, и Яну требовалось восстановить свои силы, чтобы к нему вернулось его обычное настроение. И потом они так давно не были просто вдвоем…       Глеб встал из-за стола, подошел к Яну и нежно поцеловал платиновую макушку.       – Сейчас я их выставлю, – спокойно пообещал он.       Ян усмехнулся и недоверчиво протянул:       – Ну-ну…       Однако через три минуты смолк телевизор, хлопнула входная дверь, и в квартире наступила блаженная тишина.       – И как тебе это удалось? – поинтересовался Ян у входящего в кухню Глеба.       – Мне пришлось сказать им правду, – улыбнулся Глеб, обнимая Яна сзади за плечи и вновь с нежностью целуя его затылок. – Я сказал, что ты только что вернулся с гастролей, очень устал и хочешь отдохнуть.       Ян развернулся в руках Глеба и удивленно посмотрел на него.       – И этого оказалось достаточно?       – Почти, – кивнул Глеб, улыбаясь кончиками губ.       На самом деле, выслушав Глеба, Ира недовольно выгнула брови и надула пухленькие губки.       – Ну и что?.. Пусть едет домой и отдыхает. Мы же его не держим.       Глеб вежливо улыбнулся.       – Он и так дома.       – Как это? – изумилась Ксюша. – Это разве не твоя квартира?       – Это НАША квартира, – пояснил Глеб сдержанно. – Мы живем вместе.       – Вместе квартиру снимаете, что ль? – уточнила Ира.       Глеб покачал головой.       – Нет, это моя собственная квартира.       – Ничё не понимаю, – вздохнула Ира. – Он у тебя, что ль, живет? – Глеб кивнул. – А-а, у него своего жилья нет! – догадалась девчонка.       – Есть, – ответил Глеб.       – А тогда чё он здесь живет? – недоуменно протянула Ира.       – Потому что любит меня, – улыбнувшись, произнес Глеб ровным голосом, – и хочет со мной жить.       Девчонки ошалело захлопали глазами, и Глеб, воспользовавшись их замешательством, проводил их до дверей.       – До свидания, девочки, – вежливо сказал он и аккуратно выставил их из квартиры прежде, чем девчонки успели хоть что-то сообразить.       – Я объяснил им все доходчиво и понятно, так что они больше не явятся, – проговорил Глеб с удовлетворением. – Надеюсь, ты мной доволен?..       – Ммм, вполне, – обвивая шею Глеба руками и едва уловимо касаясь губ любимого своими, заверил Ян искренне.

* * *

      Однако Глеб явно переоценил интеллектуальные способности своих юных знакомых. Фраза, которая, по его мнению, расставила все точки над «i», оказалась недоступной для их понимания. Не то чтобы Ира и Ксюша были совершенно невинными и наивными созданиями, во всяком случае, о существовании голубых и розовых они были наслышаны достаточно. И даже видели один раз в электричке голубую парочку: два манерных парня с крашеными волосами и пирсингом на лице, обжимались прямо напротив их, ничуть не смущаясь присутствия свидетелей. Их сексуальная ориентация не вызывала абсолютно никаких сомнений.       Но Ян и Глеб?!! Нет, это было немыслимо! Мужественные, уверенные в себе, элегантные, респектабельные… Нет, нет! Особенно Глеб! Более гибкий и изящный Ян с большой натяжкой еще мог оказаться гомиком, но атлетически сложенный, сильный и ловкий Глеб – никогда!       После недолгих раздумий девчонки решили, что Глеб просто пошутил так необычно – ну не зря же он улыбался! – стремясь их выпроводить.       – Может, они ждут сёдня кого-нибудь,– предположила Ксюша.       – Может, – согласилась Ира и предложила: – А давай завтра к ним опять завалимся?       – Нее, я завтра после занятий сразу домой, – покачала головой Ксюша. – У мамки же день рождения в воскресенье, я ей со стипешки подарок купила.       – Ну ладно, тогда и я домой, – махнула рукой Ира. – Нагрянем к ним на следующей неделе.       И нагрянули. На этот раз Ян был настроен гораздо более доброжелательно. За эти три дня он отдохнул и вдоволь отоспался. Они с Глебом, пытаясь наверстать упущенное за месяц, до умопомрачения занимались любовью. В воскресенье, хотя им не слишком хотелось вылезать из постели, они даже навестили родителей – сначала Яна, потом Глеба, – и Ян щедро одарил всех привезенными из гастролей сувенирами.       После этого их жизнь вошла в свою привычную колею, и Ян теперь мог уделить девчонкам немного своего свободного времени. Ира и Ксюша вновь стали наведываться в гостеприимную квартиру Глеба, правда, не так часто, как им того хотелось, а только в те дни, когда оба молодых человека были дома, и Глебу не нужно было забирать Яна из театра после спектакля. Но зато пару раз девчонки побывали в Данс-театре, один раз – даже за кулисами, а потом Глеб завез их в общежитие, а сам с Яном отправился домой. Остаться на ночь в квартире Глеба им больше никто не предлагал.       Тем не менее Ира предприняла героическую попытку соблазнить Яна. В отличие от Глеба тому не понадобилось много времени, чтобы раскусить ее. Впрочем, и действовала Ира более напористо и нагло, чем Ксюша. Поняв, что именно Ира хочет от него, Ян какое-то время развлекал себя тем, что наблюдал за юной обольстительницей, не делая однако ни малейшей попытки к сближению со своей стороны, и оставаясь приветливым и доброжелательным, держался с девчонками сухо и отстраненно. А потом ему надоело. Он выбрал удобный момент, когда Ира заявилась к ним одна, а Глеб сосредоточенно работал за компьютером, и Ян решил окончательно расставить все точки над «i».       – Ир, я не интересуюсь женщинами, – сказал он спокойно.       Та вытаращила голубые глазенки.       – Как это? – пробормотала она.       – Я люблю Глеба, – тем же тоном пояснил Ян. – И ни одна женщина в мире не сможет заменить мне его.       – Ты голубой?! – ошеломленно выдавила Ира.       Ян улыбнулся. Реакция девчонки позабавила его.       – Да.       – Но ты же… а Глеб… он… – совершенно растерялась Ира. – Он-то… нет?..       – А ты как думаешь? – засмеялся Глеб.       Ира помотала головой, с ужасом глядя на Яна. Тот ласково погладил ее по плечу.       – Ты уж извини, Ириш, – мягко проговорил он, – что не оправдал твоих надежд, но было бы нечестно с моей стороны водить тебя за нос. Я просто не хочу, чтобы вы с Ксюшей тратили на нас с Глебом свое время. Поверь, девочка, на свете полно мужиков, обожающих все ваши женские штучки. Вот только мы с Глебом к ним не относимся.       – Да врет он все! – кипятилась Ира, рассказывая все Ксюше. – Сам, небось, голубой, а на Глеба валит, козел!       Ксюша ошалело поморгала глазами.       – Глеб такой внимательный, заботливый, – согласилась она. – Да не, не может он быть голубым!       – Он, небось, Глеба шантажирует, – сделала смелое предположение Ира. – Может даже с собой покончить грозится. А Глебу его просто жалко.       – Скорее всего, – не слишком уверенно подтвердила Ксюша. – Он же добрый…       Однако на самом деле Глеб, которому Ян рассказал о разговоре с Ирой, жалел девчонок.       – Они же совсем ничего в жизни не видели, Ян. Две наивные провинциальные дурочки, они просто уверены, что способны покорить любого мужчину. Нафантазировали себе всякую чушь… Им просто надо помочь разобраться в этой жизни.       – Такая простота хуже воровства, Глеб, – сухо возразил Ян. – Но воля твоя, хочешь с ними возиться – возись, мешать не буду. Но меня уволь. Я хищников не люблю.       Ян и в самом деле потерял к девчонкам всякий интерес как только понял, что их интересует только один и вполне конкретный аспект в отношениях. А люди любого пола, устраивающие свои жизни при помощи постели, были ему омерзительны. Однако Ян не препятствовал общению Глеба с девчонками.

* * *

      Гроза разразилась во второй половине декабря. Богатырское здоровье Глеба неожиданно дало сбой, и Глеб свалился с банальной простудой. Четыре дня он провел в постели, бросив все свои дела на Лешу и Костю. Первые два дня градусник зашкаливало где-то на 40°, к вечеру третьего дня температура снизилась, но Глеб чувствовал себя совершенно разбитым и едва переставлял ноги. Конечно, ни о какой работе и речи быть не могло. Но, откровенно говоря, он не слишком беспокоился о бизнесе, работавшем четко, как швейцарские часы. Гораздо больше его волновало, что он не может забирать Яна из театра после спектакля. Ночные улицы таили в себе массу опасностей для красивого одинокого юноши, во всяком случае, ничуть не меньше, чем для красивой одинокой девушки. Ублюдков в равной степени могут заинтересовать и те, и другие.       – Даже не вздумай вылезти из постели, – строго приказал Глебу Ян, отправляясь на третий день болезни любимого в театр. первые два дня перепуганный Ян не отходил от Глеба ни на шаг, даже в туалет сопровождал, и тщательно выполнял все назначения врача, доводя порой Глеба до белого каления. Теперь, когда опасность миновала, Ян мог вернуться к обычному ритму жизни.       – Ян, но как же?.. – жалобно начал Глеб и тут же увидел перед носом аккуратный кулачок Яна.       – Только попробуй, – пригрозил он без тени улыбки. – Мало не покажется.       Глеб поцеловал крепко сжатые пальцы любимого, но спорить не решился. Видя такое послушание, Ян сжалился.       – Меня Женька подбросит, можешь не переживать.       Женя Панин незадолго до этого приобрел подержанный Пежо, и Глеб знал это, но все же продолжал волноваться, считая Женю недостаточно опытным водителем. Во всяком случае, недостаточно опытным, чтобы возить ЕГО сокровище.       Однако беда нагрянула с другой стороны.       На четвертый день его вынужденного отпуска к нему заехали Ира и Ксюша. Поохав и посочувствовав Глебу, Ира спешно распрощалась, пошепталась о чем-то в прихожей с Ксюшей и умчалась по своим делам. Ксюша, смущаясь и краснея, попросила разрешения принять душ.       – У нас в общаге горячей воды нет уже третий день, – бесхитростно поведала она.       Глеб чувствовал себя вполне сносно и мог бы даже отправиться на работу, если бы Ян не запретил ему даже нос на улицу высовывать. Услышав просьбу Ксюши, он только улыбнулся.       – Да ради Бога, Ксюш, делай все, что хочешь.       Глеб ушел в гостиную, включил какое-то дурацкое шоу и растянулся на диване. Он начал уже дремать под несмолкающий хохот зрителей, когда завернутая в полотенце Яна Ксюша вышла из ванной и, расчесывая красные с зеленоватыми прядками мокрые волосы, села к нему в ноги.       Глеб покосился на нее, но ничего не сказал, только улыбнулся дежурной улыбкой. Ободренная Ксюша придвинулась ближе и, закинув ноги на диван, устроилась поудобнее, положив голову на колени Глеба. Тот вновь искоса взглянул на девчонку, но у той был вполне невинный и умиротворенный вид, и Глеб вновь промолчал. Он снова начал дремать, когда неожиданно из дверей раздался знакомый голос:       – Прелестная картинка.       Глеб открыл глаза. В дверях, прислонившись к косяку плечом и сложив руки на груди, стоял Ян. Декабрь выдался теплым и снежным, Ян обходился легкой кожаной курткой и не носил шапку, и сейчас в его платиновых волосах быстро таяли снежинки.       Глеб резко поднялся, отчего голова сразу же пошла кругом, Ксюша тоже подскочила, придерживая двумя руками полотенце.       – Ян?! Что случилось?.. – удивился Глеб.       – И ты еще спрашиваешь? – слегка подрагивающим от напряжения голосом спросил Ян. Он подошел к девушке и резким движением сдернул с нее свое полотенце. Та взвизгнула и, прикрываясь руками, вылетела из комнаты. Ян швырнул полотенце в лицо Глебу.       Тот растерянно проводил взглядом Ксюшу и посмотрел на любимого.       – Ян, я… я не понимаю… – пробормотал он. – Ты сердишься на меня?..       – А, ты заметил? – Ян изобразил удивление. – Неужели? – и он повернулся, чтобы уйти. Глеб рванулся вперед и схватил Яна за руку.       – Ян!       Ян развернулся, вырвал свою руку и с размаху заехал кулаком Глебу в челюсть. Глеб успел слегка отклониться, поэтому удар получился смазанным и довольно слабым; он на мгновение опешил, потом неуверенно протянул руки к Яну. Тот отшатнулся, словно Глеб был прокаженным.       – Не прикасайся ко мне! – прошипел Ян. Тяжелый взгляд потемневших глаз впился в лицо Глеба. – Ненавижу тебя, – очень тихо и почти спокойно добавил он, потом резко развернулся, взметнулись платиновые локоны и упали на прямую спину. Ян быстро пошел к двери.       – Ян! – испуганно окликнул его Глеб. Тот даже не обернулся. Глеб выругался, с силой грохнул кулаком по стене.       – Что случилось? – влетела в комнату встревоженная Ксюша, уже успевшая одеться.       – Ян ушел, – выдавил Глеб через силу. Словно в подтверждение грохнула входная дверь.       – Ну и что? – удивилась Ксюша.       – Он сказал, что ненавидит меня, – Глеб закрыл горящее лицо руками. Щеку слегка саднило. Голова кружилась, ноги дрожали от слабости. Он ничего не понимал. Произошла какая-то чудовищная ошибка. Еще только утром все было как всегда. Ян, уходя в театр, поцеловал Глеба – страстно и нежно, – так, как обычно, и Глебу, как обычно, захотелось вновь уложить Яна в постель. Все было как всегда. Что-то произошло. Там, в театре. Яну кто-то что-то сказал. Но что?.. И кто?! Кто мог – в театре?!!       – Ну и что? – Ксюша смело положила руки на плечи Глеба, подтянулась на цыпочках и чмокнула руки, закрывающие его лицо.       Глеб отнял руки от лица и недоуменно посмотрел на девчонку. Потом ответил тихо:       – Я люблю его больше жизни.       – Ты?.. Его?! – Ксюша отпрянула, с изумлением глядя на Глеба. – А Ирка сказала, что это он к тебе липнет, как липучка, – растерянно выговорила она. – Не отпускает тебя, шантажирует, грозится вены перерезать…       – Что за чушь? – перебил ее Глеб хмуро. Кое-что однако в его мозгах стало проясняться. Он резко толкнул девчонку на диван, напугав ее до полусмерти. – Давай-ка, деточка, рассказывай, – распорядился он властно.       – Чего рассказывать?.. – пролепетала перепуганная Ксюша. События развивались не так, как они с Ирой планировали. Ну просто совсем не так.       – Быстро и внятно говори, в чем дело, – приказал Глеб требовательно. Его глаза почернели, лицо замкнулось, став жестким и суровым. – Какое отношение к произошедшему имеете вы с Ириной?       Ксюша похолодела. Впервые за все время их знакомства она видела Глеба таким. Даже когда он дрался в электричке, выражение его лица не было таким яростным. ЭТОТ Глеб ее пугал до колик.       – Ну я… я тебя люблю, – выдохнула она дрожащим голосом. Если Ксюша рассчитывала, что это ее признание произведет на Глеба хоть какое-то впечатление, ее постигло жестокое разочарование. Ни один мускул не дрогнул в напряженном лице мужчины.       – Дальше, – произнес он ледяным тоном.       – Ну я… – голос Ксюши задрожал еще сильнее. – Я Ирке сказала… А она… она и говорит: «К нему Ян липнет». Потом предложила помочь… тебя от него освободить… для меня, – она не отрывала испуганных глаз от лица Глеба, замечая, что с каждым произнесенным ею словом ярость все сильнее искажает правильные черты красивого мужского лица.       – Помочь?! – прошипел он, нависая над Ксюшей и хватая ее за подбородок железными пальцами. – Помочь?.. И как же тебе твоя подружка помогла?..       – Она… она в театр… п-пошла в т-театр… – разрыдалась Ксюша, закрыв от страха глаза. – Она… с-сказала… с-ссказала… с-сказала ему…       Глеб вылетел из комнаты, через несколько мгновений вернулся со стаканом воды и ткнул его Ксюше в лицо.       – Пей! – приказал он, едва сдерживая себя.       Ксюша дрожащими руками приняла стакан и стала послушно пить воду, трясясь и расплескивая ее. Глеб снова вышел из комнаты и через минуту снова появился – уже в джинсах и свитере, обутый и застегивающий куртку.       – Успокоилась? – ледяным тоном осведомился он.       Ксюша кивнула, с ужасом глядя на Глеба.       – Рассказывай, – резко скомандовал он.       – Ира сказала, – вздрогнув, заговорила Ксюша, судорожно шмыгая носом, – чтобы он оставил тебя в покое, что ты любишь меня, что у нас с тобой будет ребенок и что я сейчас у тебя… что я всегда бываю… уже три месяца, – Ксюша вновь разрыдалась.       Глеб скрипнул зубами и с невероятным трудом удержался от соблазна придушить девчонку.       – Дура! – произнес он, невероятным усилием воли пытаясь взять себя в руки. – Сериалов насмотрелись, идиотки малолетние! Да я полгода, как величайшую милость, вымаливал его любовь! Я на коленях готов был ползать, землю у его ног целовать, лишь бы только он…       На глаза Глеба невольно навернулись слезы, дыхание перехватило, голос задрожал, и он замолчал, с отвращением глядя на всхлипывающую девчонку. Потом развернулся и вылетел из квартиры, хлопнув дверью.

* * *

      Это было правдой. Он увидел Яна на сцене в день его дебюта.       Андрей, приятель Глеба и его тогдашний любовник, пригласил Глеба в Данс-театр Казимирова. Глеб согласился. Позже он думал, как странно устроено все в этом мире. Какая сила привела его именно в этот день именно в это место? Ведь он мог и не пойти, у него могла быть деловая встреча, они с Андреем могли придти накануне или совсем в другой театр, и он мог никогда не встретить Яна. Но это была Судьба.       Данс-театр в тот день давал «Тропическую сказку». Феерическое зрелище о жизни растений с множеством исполнителей. Яркие костюмы, выразительный грим, отлично сделанные декорации. И места у них с Андреем были удачные – пятый ряд, в центре, около прохода. Видно все было просто замечательно. Глеб получал неподдельное удовольствие от необычного спектакля.       А потом на сцену вышел Ян. Он играл Годо – темного духа мангровых лесов. Черный сверкающий костюм обтягивал его безукоризненную фигуру, словно вторая кожа, не оставляя простора для фантазии. Прекрасное одухотворенное лицо, наполовину скрытое гримом, мерцало в свете софитов. Увидев его, Глеб затаил дыхание. На сцене стояло, слегка склонив голову и вскинув вверх руки, живое воплощение Красоты и Совершенства. Взметнулись платиновые волосы, рассыпались по плечам, Ян прыгнул, и Глеб понял, что погиб.       С этого самого мгновения для Глеба не существовало больше никого. Весь первый акт он смотрел только на Годо, следил за каждым его движением, каждым жестом, каждым поворотом головы. Из целой толпы народа на сцене он не видел больше никого. Антракт застал его врасплох.       – Ну что, в буфет? – лениво потягиваясь, поинтересовался Андрей. Глеб, словно очнувшись, посмотрел на него. Наверное, взгляд у него был совершенно дикий, потому что Андрей даже слегка отшатнулся.       – Эй, что с тобой? – спросил он осторожно.       Глеб нервно облизнул пересохшие губы.       – Где можно купить цветы?       Андрей пожал плечами.       – Не знаю, а тебе зачем?.. Понравился кто-то? – он с интересом ждал ответа, но не дождался, потому что Глеб в мгновение ока исчез, не произнеся больше ни слова.       Через несколько мгновений он уже был на улице, успев даже предупредить охранника на входе, что идет искать цветы. Тот даже не удивился. Видимо, такое уже случалось. Просто мотнул головой влево.       – Здесь рядышком цветочный магазинчик, – любезно сообщил он. – Только вы бы оделись.       Глеб только рукой махнул. Был ноябрь, холодный и сумрачный, а он был только в вечернем костюме, но холода он не чувствовал. Да и цветочный магазинчик, действительно, был совсем рядом.       Он, как вихрь, ворвался в ярко освещенное помещение, сплошь заставленное цветами разных размеров и цветов. Продавщица – симпатичная девица лет двадцати, – посмотрела на него удивленно, но тут же выучка взяла верх, и она приветливо улыбнулась.       – Чем могу помочь?       Глеб растерялся, не зная, что выбрать. Изобилие – не всегда благо, иногда оно только мешает. А Глеб к тому же был весьма несведущ в этом вопросе. До этого вечера Глеб дарил цветы только своей матери, и выбор букета для нее был несложным – она любила желтые хризантемы. Иногда, правда, ему приходилось покупать букеты для именинниц, но в подобных случаях он поступал еще проще – универсальные красные розы были его излюбленным, хотя и банальным выбором. А кому еще Глеб мог дарить цветы? Своим партнерам? Бред! Но теперь ему впервые в жизни хотелось бросить цветы к ногам парня. Самые лучшие на свете – к ногам любимого. Сердце сжалось, когда он осознал, о чем только что подумал. Этот прекрасный танцор совершил чудо – заставил Глеба полюбить, не зная даже имени своего возлюбленного. «Я смешон», – подумал он обреченно, но пути назад для него просто не существовало.       –Мне нужны цветы, – ответил он продавщице.       Девушка с трудом удержалась от смешка.       Да, конечно, глупо. За чем еще он мог зайти в цветочный магазин? Разве что за самой продавщицей.       – Какие? – профессионально улыбнулась девушка.       – Я не знаю, – честно сказал Глеб. – Только самые лучшие. Цена не имеет значения.       – Розы? – спросила девушка.       Глеб не знал, любит ли мальчик розы. Но для него самого эти цветы ассоциировались с безликой массой женщин, которым он преподнес букеты из роз. Он помотал головой.       – Нет. Что-нибудь… такое, – он покрутил рукой в воздухе. – Самое прекрасное и необычное… Неповторимое…       На лице девушки отразилось замешательство.       – Ммм… даже не знаю… может быть, орхидеи? – неуверенно предложила она. – Орхидея – одно из древнейших и прекраснейших растений. Говорят, что орхидея – цветок, созданный Богом в помощь влюбленным.       – Покажите, – слегка охрипшим от волнения голосом бросил Глеб. Помощь влюбленным? Разве это – не то, что нужно ему сейчас больше всего на свете?       Девушка исчезла в подсобке, и Глеб бросил взгляд на часы. Антракт подходил к концу. Ему нельзя было опоздать. Нет, он не боялся, что его могут не впустить в зал. Хрустящие зеленые бумажки уже несколько лет служили ему лучшим пропуском в самые недоступные места. Но дело было в другом. Глеб просто не мог пропустить начало второго акта, не мог пропустить появление на сцене темного духа мангровых лесов. У Глеба элементарно не было времени ковыряться в цветах. Любые. Он возьмет любые, лишь бы они были хоть немного достойны красоты мальчика, покорившего его сердце. Девушка довольно долго не появлялась, и Глеб начал жалеть, что не согласился на розы. Но наконец продавщица вынырнула из подсобки с небольшим букетом в руке. Необычной формы, похожие на башмачки, цветы голубого цвета поразили Глеба до глубины души. Таких цветов Глеб и впрямь еще не видел, но они были достойны его любимого. Он быстро расплатился и помчался обратно в театр.       Он успел буквально за две минуты до начала. Андрей, увидев, в его руке букет, вытаращил глаза.       – Орхидеи?!.. Ты с ума сошел? Они же бешеных денег стоят. Это же самые дорогие цветы, ты что, ошалел?..       Не отвечая на причитания Андрея, Глеб сел на свое место и устремил напряженный взгляд на закрытую занавесом сцену.       – Глеб, я к тебе обращаюсь! – немного истерично проговорил Андрей, дергая его за рукав.       – Заткнись, – почти вежливо отрезал Глеб. – Цена не имеет значения.       – Совсем с ума сошел… – пробурчал Андрей недовольно. – Ты… что, – медленно выдавил он, – узнал… кого-то?..       – Да, – кивнул Глеб, не отрывая глаз от сцены. – Свою Судьбу.       Андрей, косясь на орхидеи, пожал плечами и отстал.       А когда спектакль закончился, и танцоры вышли на поклон, Глеб рванулся к сцене.       Красивый молодой мужчина с обалденной фигурой и букетом голубых орхидей, привлек внимание всей труппы, но он протянул цветы Годо. Парень подошел к нему, наклонился, принимая букет, их пальцы соприкоснулись, глаза встретились. Мерцающий взгляд серебристых глаз пронзил Глеба, словно разряд тока.       – Спасибо, – сказал парень. – Чудесные цветы, – и добавил со смущенной улыбкой: – Первые цветы в моей жизни.       – Первые?.. – хрипло повторил Глеб, не отрывая глаз от лица парня – прекрасного, божественного даже под слоем грима лица.       – У меня сегодня дебют, – сообщил танцор, собираясь отойти к своим. Глеб только успел спросить:       – Как вас зовут?       – Ян Шиловский, – ответил парень с застенчивой улыбкой.

* * *

      С этого дня вся жизнь Глеба была подчинена служению Яну. Он старался не пропустить ни одного спектакля, в котором Ян был занят хоть пять минут. Естественно, вскоре Глеб получил право доступа за кулисы. Он дарил Яну роскошные цветы, заказывая только композиции, где присутствовали орхидеи, и забавные безделушки, на большее он не осмеливался, понимая, как нелепо будет это выглядеть и как унизительно для Яна. Впервые в жизни Глеб испытывал невероятную робость перед понравившимся ему парнем, но так, как Ян, ему еще никто и не нравился.       Приходя за кулисы, в гримерку Яна, которую тот делил еще с тремя танцорами, Глеб молча клал перед ним цветы и скромно усаживался в уголке, любуясь своим возлюбленным и ожидая, пока другие парни переоденутся и уйдут. Ребята все отлично понимали, хотя только один из них – Женя Панин – был геем. Двое других были обычными парнями, но работая в коллективе, где проповедовалась свободная от предрассудков и дискриминации любовь, относились к однополой любви очень спокойно.       Ян, хоть его и смущали столь явное поклонение и беззлобные шуточки приятелей, оставался на некоторое время с Глебом, чтобы поговорить. Спектакли заканчивались поздно, танцоры задерживались еще дольше, и Глеб охотно подвозил Яна домой. Подобная забота никого особенно не удивляла, а Ян принимал ее с благодарностью. Ему было только восемнадцать, он только начинал работать на сцене и умел вести себя с поклонниками холодно и отстраненно. А Глеб к тому же нравился ему. Однако когда Глеб заговорил о своей любви, Ян мягко, но решительно отверг ее.       Глеб удивлялся потом, почему он не умер сразу, на месте. Для него в этом мире существовал только Ян. Он знал, что ему не жить без Яна, как бы смешно и глупо это ни звучало. Но, возможно, он и умер бы, если бы Ян сказал, что испытывает к нему отвращение и что сама мысль о любви между мужчинами ему омерзительна. Но этого Ян как раз и не сказал, отговорившись тем, что он не может ответить на чувства Глеба, и все. Уже потом Женя Панин зазвал Глеба в сторонку и показал ему высокого мускулистого парня.       – Это любовник Яна. Никита. Поддонок и редкостный эгоист. Но Ян, хоть и тонкая натура, считает, что любит этого ублюдка. Лично я думаю, что это – лажа, просто Кит еще в училище глаз на Яна положил, а он старше на три года и тааакой крууутой… – Женя скривил губы. – И у Казимирова Кит начал первым работать, и Яна сюда притащил, а тот – чересчур благородный! – Киту теперь по гроб жизни обязанным себя считает.       У Глеба сжалось сердце. Его любимый, его обожаемый мальчик принадлежал другому. И он ничего не мог изменить, разве что убить счастливого соперника. Но это причинило бы Яну боль, тот действительно считал свои чувства к Никите любовью. И Глеб продолжал поклоняться Яну, ничего не требуя взамен. Он любил Яна безумно. Безумно настолько, что готов был отойти в сторону, уступить другому, лишь бы его любимому было хорошо.       А потом Глеб узнал, что Никита распускает руки. Поведал ему об этом все тот же Женя Панин, который однажды вечером не ушел с двумя другими парнями, а остался в гримерке, сославшись на то, что его сегодня никто не встречает, и он не будет против, если Глеб его подбросит. Ян недовольно покосился на него, но промолчал, Глеб пожал плечами и кивнул, а Женька присел на подоконник, скрестил руки на груди и стал с саркастической усмешкой наблюдать, как Ян снимает грим, наложенный в тот день на лицо Яна особенно густо.       Ян старался растянуть этот процесс как можно дольше, но Женька поторапливал приятеля. Глеб чувствовал что-то странное в поведении обоих, но никак не мог понять, в чем дело. Когда грим был снят, Глебу наконец стало все понятно. Под правым глазом Яна темнело красноречивое пятно. Еще одно было на скуле слева, столь же выразительное, как первое.       – Что это? – с ужасом спросил Глеб. Поклоняясь своему идолу, он и помыслить не мог, что кто-то может поднять руку на это божественное создание.       – Синяки, – фыркнул Женька. – Не видишь, что ли?       – Вижу, – глухо отозвался Глеб, чувствуя, как откуда-то из глубины его души поднимается ярость. – Но как… откуда?..       – Я упал, – слишком быстро сказал Ян.       – Врет, – сообщил Женька жестко. – Его Кит вчера избил.       Глеб крайне редко выходил из себя. Но это был как раз тот самый крайний случай. Он взревел, словно раненый лев, и ринулся из гримерки, моля небо только об одном – чтобы Никита еще не ушел домой. Где гримерка Кита, Глеб знал.       Позже, гораздо позже, Глеб узнал, что этот день и решил все в его дальнейшей судьбе. Именно эта его реакция, эта практически неконтролируемая ярость всегда спокойного и сдержанного человека. Узнал он это от Яна, когда тот рассказал ему, что произошло в гримерке, когда Глеб вылетел оттуда.       – Ты с ума сошел, Женька, – ошарашенно глядя на дверь, сказал Ян. – Он убьет Кита.       Женя тоже был изумлен. Он не ожидал от выдержанного Глеба такой бурной и совершенно неуправляемой реакции. Конечно, он рассчитывал, что Глеб разозлится, но чтобы настолько… Джинн, выпущенный из бутылки, оказался свирепым монстром.       Тем не менее Женька взглянул на Яна с вызовом.       – И правильно сделает.       Ян отвернулся. Он оказался между двух огней. Никиту он знал еще с училища и знал хорошо. Глеб появился в его жизни чуть больше четырех месяцев назад, и Ян практически ничего о нем не знал. Глеб ничего о себе не рассказывал. Во время их коротких встреч он или молчал, пожирая Яна глазами, или пел ему хвалебные оды. Будь Ян постарше и поопытнее, по одному этому он мог бы судить о многом. Но он был совсем еще мальчишкой, и мало что знал об этом мире. Однако Глеб ему был совсем не безразличен. Даже слишком не безразличен.       Женя Панин был старше Яна на четыре года, а мудрее в житейском смысле – на все двадцать. Он подлетел к Яну, схватил его за плечи и с силой встряхнул.       – Это ты с ума сошел! – прошипел он яростно. – Ты что, не видишь, он любит тебя!       – Кит тоже, – безуспешно пытаясь вырваться из цепких рук Женьки, отозвался Ян.       – Кретин! – с сожалением произнес Женька, отталкивая Яна. Твой Кит – подонок, он любит только свой член, и ты сам знаешь это. А Глеб тебя всю жизнь на руках носить будет, пылинки сдувать… Он тебе что, совсем не нравится? – прищурившись, поинтересовался Женя. – Никакого отклика в душе, да?       Ян опустил глаза.       – Не знаю, – ответил он тихо.       – Врешь, – уверенно заявил Женька. – Все ты знаешь. Ты тоже в него влюблен, только Кита бросить боишься, – Ян поднял голову, желая что-то возразить, потом безнадежно махнул рукой. – Ты что, думаешь, самый умный, да? – продолжал Женя тем же тоном. – Думаешь, всех обманул, да? Думаешь, никто ничего не замечает? – Ян молчал, уставившись в одну точку, и это внушало Женьке надежду. – Между прочим, все давно уже заметили, как ты перед началом спектакля Глеба в зале высматриваешь и успокаиваешься только после того, когда находишь его глазами. И танцуешь потом, как бог. А когда он один раз не смог придти, ты чуть партию свою не провалил, – это было правдой, и оба парня знали это. – И после спектакля глаз с двери не сводишь, ждешь, когда твой поклонник явится с очередной охапкой цветов. И смотришь на него… когда он этого не видит…       – Заткнись! – закрывая лицо руками, простонал Ян.       – Нет, – безжалостно отозвался Женька, – если я заткнусь, Кит сломает тебе жизнь. Ну-ка, из-за чего это он на тебя вчера набросился, а? – Ян закусил губу и отвернулся. – Ах да, – с издевкой продолжил Женька. – Он тебе выпить предложил, а ты отказался, да еще и его отговорить пытался. Да если хочешь знать, Влад давно уже Кита выгнать хочет, его достали уже эти пьянки, да только боится, что ты следом за Китом уйдешь, а ты Владу нужен. Он сказал, что у тебя есть все данные, чтобы стать выдающимся танцовщиком. Но, знаешь, если ты с Китом останешься, локти потом кусать будешь.       – А ты уверен, что Глеб мне жизнь не сломает? – вызывающе поинтересовался Ян. – Мы же ничего о нем не знаем… Вдруг он еще хуже Кита?       – Ну так расспроси его! Пусть свою автобиографию тебе расскажет! – с иронией отозвался Женька. – Но вряд ли хуже Кита вообще можно хоть кого-то найти, – Ян недоверчиво хмыкнул. – Ну, хочешь, я по своим знакомым Глеба пробью? – предложил Женя и, когда Ян кивнул, тихо добавил: – Да присмотрись ты к нему, Ян. Он же молится на тебя просто. Прямо стелется перед тобой. Знаешь, я ненамного старше тебя, но так получилось, что повидал уже много всякого и нахлебался полной ложкой и дерьма, и золота, – голос Женьки слегка дрогнул. – Вот если бы я встретил такого, как Глеб… Даже если бы он не любил меня так сильно… я бы за ним на край света… в огонь и в воду… – Ян бросил взгляд на внезапно замолчавшего приятеля и заметил, что его голубые глаза подозрительно поблескивают.       – Жень, я… – начал он неуверенно, но Женька помотал головой, неловко смахнул непрошенные слезинки и смущенно улыбнулся.       – Прости. Что-то я… расчувствовался… завидую я тебе, Ян… жутко завидую. Таких, как Глеб, вообще-то не бывает. Разве что один на миллион. И он тебе достался, весь, со всеми своими потрохами. А ты даже не понимаешь, как тебе повезло.       Именно этот разговор, как признался потом Ян Глебу, перевернул что-то в его душе. И хотя какое-то время все оставалось как прежде, именно с этого дня отношение Яна к Глебу начало меняться, Ян пошел на сближение.

* * *

      А Глеб ворвался в гримерку Никиты, как смерч. Не обращая внимания на других танцоров, Глеб схватил Кита, снимающего грим, за грудки, выдернул из кресла и, швырнув на стену, плотно прижал парня к ней. Это выглядело даже забавно. Несмотря на то, что они были почти одного роста, Кит смотрелся гораздо внушительнее Глеба. Однако это был чисто визуальный эффект. Тайком принимая какую-то дрянь для наращивания мышечной массы, Кит искусственно раздувал свои мускулы, тогда как Глеб, производя впечатление более слабого физически человека, располагал абсолютно стальными мышцами, ловкостью тигра и неустрашимым характером. Когда спустя неделю Ян узнал от Женьки краткую биографию своего поклонника, он уже не удивлялся, как мог Глеб так легко справиться с Китом. Он удивлялся только, как это Кит вообще жив остался. Тем более, что ярость придала Глебу дополнительные силы.       Привлеченные шумом, в гримерку набежали другие члены труппы. На глазах изумленных коллег Глеб отхлестал трясущегося от страха Кита по щекам, повторяя при этом как заклинание:       – Только посмей еще раз поднять свою поганую руку на Яна! Только посмей!       Сначала все ошалело смотрели на разворачивающуюся перед их глазами сцену, потом кто-то попытался оттащить Глеба, однако тот расшвырял всех, как беспомощных котят, и продолжил свое увлекательное занятие. И только Ян, прибежавший в гримерку на вопли, сумел остановить его криком:       – Глеб, прекрати!       Глеб дернулся, как от удара, на мгновение замер, потом впечатал Кита в стену еще плотнее и прошипел в пылающее лицо парня:       – В следующий раз ты так легко не отделаешься! – после чего вылетел из гримерки, приостановившись на мгновение, чтобы растерянно заглянуть в серебристые глаза.       В небольшой труппе Данс-театра практически не было секретов. Все знали или, по меньшей мере, догадывались, какие отношения связывали Кита и Яна, а к этому моменту уже успели разобраться в отношениях Яна с Глебом. Глебу искренне сочувствовали, тем более что Кита никто особенно не любил, слишком грубым и эгоцентричным человеком тот был. Происшествие в гримерке произвело на всех сильное впечатление, но никто не проявил ни малейшего сочувствия Киту, напротив, все единодушно решили, что Глеб поступил как настоящий мужик.       Кит несколько дней ходил по театру, пытаясь изображать победителя и показывая, что не произошло ничего выдающегося, однако все его попытки помириться с Яном потерпели крах. Возможно, если бы Никита на самом деле попробовал попросить у Яна прощения, то мальчишка и не устоял бы, но Кит избрал другую тактику, не включающую в себя ни грамма раскаяния или сожаления. Кит делал вид, что пострадал безвинно и ждал сочувствия от Яна, а когда тот не захотел пожалеть несчастного страдальца, изобразил смертельную обиду, пропавшую втуне, поскольку Ян отказывался с ним разговаривать.       А тут и Казимиров, действительно давно желавший избавиться от начавшего выпивать танцора, счел момент весьма подходящим. Он вызвал Кита к себе и официально предложил написать заявление об уходе. Неизвестно, чего ожидал от любовника Никита, когда потрясая бутылкой пива, рассказывал Яну о своем разговоре с Владом и о том, как гордо он бросил требуемую бумажку на стол руководителя труппы, но реакция Яна определенно стала для него полной неожиданностью.       – Это хорошо, – спокойно заметил Ян. – Тебе и в самом деле лучше уйти.       Никита с отупелым видом поморгал глазами, и это даже слегка позабавило Яна, внезапно понявшего, что Женька был прав, и Кит, в самом деле, думал, что Ян последует за ним, наплевав на все. Возможно, так бы и случилось, если бы в жизни Яна не появился этот его невообразимый поклонник, ничего не требующий от Яна, но готовый уничтожить любого, кто посмеет обидеть его кумира. После стычки в гримерке Глеб не появлялся два дня, и Ян, под нескончаемые подначки Женьки, весь извелся, не зная, что и думать. Но на третий день Глеб, как ни в чем не бывало, появился с роскошным букетом орхидей, к которым Ян привык поразительно быстро, и сдержанно извинился за свое «несколько неадекватное», как он выразился, поведение. Ян усмехнулся подобной формулировке и заверил, что все в порядке, после чего Глеб по-прежнему каждый вечер проводил в гримерке Яна и подвозил его домой, что неимоверно бесило Никиту.       Конечно, Кит не сдержался и высказал Яну все, что думал о нем и его долбаном поклоннике. Он орал так, что в гримерку Яна начали ломиться другие танцоры, думая, что Кит убивает мальчишку. Однако тот все же не решился даже пальцем к Яну прикоснуться, совершенно бешеные от ярости глаза Глеба до сих пор маячили перед Никитой, словно наяву. Глебу удалось, не причинив Киту особого физического ущерба, напугать того до полусмерти, и Кит воспринял его угрозы со всей серьезностью, а потому смог только в бессильной ярости проорать Яну напоследок:       – Этот твой поклонник – просто псих! Наверно, из дурдома сбежал!.. Не связывайся с ним!       Ян только засмеялся. Буквально накануне Женька рассказал ему все, что удалось узнать о Глебе одному из Женькиных приятелей-любовников, и Ян, поразмыслив на досуге, твердо решил связаться с Глебом. Причем навсегда.

* * *

      К своим тридцати Глеб прошел путь от рафинированного подростка-изгоя до уверенного в себе мужчины, солидного и респектабельного. Уже потом, когда они с Яном были вместе, Глеб рассказал любимому о себе все в мельчайших подробностях. Он был самым слабым в классе, да еще и профессорским сынком. Разумеется, на нем отрывались все, кому не лень, и неизвестно, что из него получилось бы, если бы, невесть по какому капризу судьбы, его не полюбил бы красавец-десятиклассник. Дима был всеобщим любимчиком, его обожали и учителя, и ученики. А он полюбил заморыша-семиклассника. Поистине, неисповедимы пути Господни.       Дима был первым мужчиной Глеба и сделал мужчину из него самого. Он вправил Глебу мозги, заставил заниматься своим телом. Он без устали повторял Глебу: «Ты такой красивый. Просто невероятно красивый. Но ты не любишь свое тело. Не любишь самого себя. А любовь к душе человека начинается с любви к его телу». Глеб и в самом деле нисколько себя не любил, он просто ненавидел себя. Слабак. Ничтожество. Собственное тело вызывало у него омерзение. Тощее, нескладное.       Даже годы спустя Глеб не мог взять в толк, как такой красавец, как Дима, смог полюбить его. Выслушавший его историю Ян предположил, что за несуразной внешностью мудрый мальчик Дима сумел разглядеть его душу, его сердце – то, что через годы увидел в нем Женька, уверявший, что таких, как Глеб, один на миллион.       Дима привел Глеба на секцию в свой дворовый клуб, заставил качаться и заниматься рукопашным боем. Было тяжело невероятно, и каждый вечер Глеб говорил себе, что больше не пойдет на эту каторгу, но наступал новый день, и Дима гнал его на занятия. «Ты должен уметь защитить себя, – внушал он. – Я не смогу всегда быть рядом с тобой». Глеб даже не понял, как втянулся. Он даже не сразу осознал, что к нему стали относиться иначе. После того, как он пару раз дал отпор, его оставили в покое, поняв, что он больше не будет безропотно принимать издевательства.       В армию Глеб пошел с охотой, даже в институт не стал поступать, решив сделать это после службы. Попал он во внутренние войска МВД. Сделать из него «салагу» не получилось. За четыре последних школьных года он переродился совершенно. Мышцы налились силой, занятия рукопашным боем закалили характер, тем более, что тренер – настоящий фанат своего дела – учил своих подопечных не только и столько технике боя. «Драка – это искусство, – повторял он. – Можно победить равного соперника, если махать руками быстрее, чем он. Но это просто махачка. А победить тех, кто сильнее, даже если их больше, можно только силой духа. Это искусство».       Да, это было настоящее искусство, и Глеб постиг его азы еще в секции. В армии он продолжал заниматься с упорством и терпением. Его заметили, отправили в спецшколу. Там все было всерьез. Азы пригодились, Глеба оценили по достоинству и стали натаскивать в группе, откуда выходили идеальные бойцы. Элита спецназа.       По окончании срочной службы Глеб заключил контракт на пять лет, работал в горячих точках, участвовал в сложнейших операциях. Сначала ему нравилось это, потом он ушел, поняв, что превратился в идеальную машину смерти. Да и жесткие армейские рамки стали ему тесноваты. Пробудилась душа, стала просить свободы. Контракт закончился, и Глеб, несмотря на уговоры, отказался его продлевать. Так он снова стал штатским.       Родителей это обрадовало. Они давно ждали этого, хорошо зная сына и понимая, что он не сможет долго быть грубым солдафоном. Глебу было двадцать пять, когда он, оглядевшись, понял, чем хочет заниматься, и вошел в бизнес. Легко, как нож в масло. Он начинал на тех деньгах, что получил за службу. Конечно, в первое время ему помогали родители, потом бизнес раскрутился. Для надежности Глеб почти одновременно занялся сразу двумя направлениями – автомобилями и компьютерами. Неожиданно для него самого обе ветви пошли в бурный рост и начали приносить доход. Глебу ничего не оставалось кроме как расширяться. Он вложился в строительство и снова не прогадал, потом появилась сеть магазинов, два ночных клуба. Бизнес Глеба разрастался как на дрожжах, деньги просто липли к нему. Словно царь Мидас, он обращал в золото все, к чему прикасался. Понимая, что знаний, полученных в школе, недостаточно, Глеб получил заочное экономическое образование. При этом он упорно продолжал качаться и заниматься рукопашным боем, понимая, что нет предела совершенству. Для души в своем центральном офисе он открыл клуб «Виктор», тоже начавший приносить стабильный доход. Из ностальгических соображений Глеб назвал его в честь своего первого тренера, того самого руководителя дворовой секции, который когда-то помог ему победить самого себя,– Виктора Николаевича.       С личной жизнью однако все обстояло не так гладко. После Димы, который исчез из его жизни после окончания школы, у Глеба долго никого не было. Время было такое, да и не особо он в себе разобрался. В спецшколе романы заводить было некогда, занимались они там до изнеможения – какая уж там любовь! Потом, конечно, появилась девушка. Казалось, Дима был напрочь забыт, как детские шалости. Но, наверное, Глебу просто хотелось так думать. Осознать себя не таким, как все, было особенно тяжело для него, совсем недавно превратившегося из изгоя в такого же, как все. Но бороться с собственной природой было еще сложнее. С девушкой ничего не получилось. После нескольких проведенных вместе ночей они расстались, и у Глеба возникло стойкое сексуальное отвращение к представителям прекрасной половины человечества.       Потом он встретил парня, уже после службы. Забавно, но его тоже звали Дима. Наслаждение, которое Глеб испытал во время секса с ним, заставило, наконец, Глеба взглянуть правде в глаза. Да, его привлекали только мужчины, и с этим уже ничего не сделаешь. Родителям он рассказал сразу.       Отец отреагировал по-профессорски консервативно: «Выброси эту чушь из головы! Женишься – все пройдет». Более продвинутая мать, обожающая сына, пожала плечами: «Парни ничуть не хуже девушек, даже лучше – уж точно не женят по залету». Отец какое-то время сопротивлялся, но супруга в их семье была той самой шеей, которая поворачивает голову в любую сторону, и в конце концов профессор смирился. Правда, сначала был категорически против появления любовников сына в их доме. Но на этом Глеб и не настаивал. Через полгода после возвращения на гражданку он снял квартире, а еще через два – купил собственную и появлялся у родителей не так часто, как им того хотелось. Наверное, именно тогда профессор Константин Львович Черкизов, искренне и нежно любивший единственного сына, решил поступиться некоторыми своими принципами. «Ладно уж, приводи своих друзей, только сам приезжай почаще», – сказал он Глебу в один из его редких визитов.       В то время «друзья» Глеба, истосковавшегося в армии по сексу, менялись довольно часто, и привозить в гости к родителям ему было по большому счету некого. Потом, когда у него стали завязываться более длительные отношения, Глеб приезжал несколько раз к родителям со своим очередным бой-френдом. Но Константин Львович и Ольга Денисовна, хоть и вели себя вежливо, даже приветливо, держали любовников Глеба на расстоянии. Возможно, потому, что видели – их сына связывает с этими молодыми людьми только взаимная симпатия и сексуальное влечение. Глеб легко разрывал с ними отношения, никаких страданий ему это не причиняло. С одной стороны, это было неплохо, но родителям все же хотелось, чтобы в личной жизни их сына, какой бы нетрадиционной она ни была, после метаний и поисков наступила, наконец, стабильность. А потом появился Ян.       Родители Глеба поняли сразу – вот, наконец, тот, кто привяжет к себе Глеба, если и не навсегда, то очень надолго. Ян завоевал сердца родителей Глеба сразу, с первой встречи. Они искренне к нему привязались и считали вторым своим сыном. Даже флегматичный профессор обожал Яна и всегда оживлялся в его присутствии. И если Глеб – упаси Боже! – приезжал к ним один, без Яна, Константин Львович с тревогой спрашивал сына:       – А Ян?.. Вы что, поссорились? Почему он не с тобой?       Ольга Денисовна, в кои-то веки солидарная с супругом, вторила:       – Ты чем-то Яна обидел? Или он на нас рассердился?       Глебу стоило невероятных трудов успокоить встревоженных родителей и объяснить, что Ян почти не бывает дома, проводя все время в театре.       Хватило двух или трех подобных случаев, чтобы до Глеба дошло – без Яна к родителям лучше не соваться. Порою Глебу начинало казаться, что его родители любят Яна гораздо сильнее, чем его самого.       Все это пронеслось в разгоряченном мозгу Глеба, пока он мчался, нарушая правила, к Данс-театру. Невольные слезы застилали его глаза. Что он скажет теперь своим родителям?! Как объяснит, что так нелепо потерял того, кем дорожил больше всего на свете, того, кто был для него смыслом жизни и самой жизнью?..       Из-за двух деревенских дурочек и собственной глупости он лишился Яна! На кой черт нужны были ему эти девчонки?.. Пожалел, идиот! Пожалел! Кого?! Плесень! Пожалел, не стряхнул и на – пожалуйста! – плесень сожрала все. Кретин! Как он будет жить без Яна?!! Нет, без Яна он – ничто. Он вспомнил фильм, виденный им не так давно. «Александр». Они с Яном смотрели его вместе и долго обсуждали. Однажды дав клятву верности, великий полководец, завоевавший половину существовавшего тогда мира и, без сомнения, завоевал бы и вторую, если бы не смерть единственного человека, которого он любил и ради которого жил. Он умер вместе с ним. Умерла его душа. И неважно, что физическая смерть медлила еще несколько месяцев, – для него уже все было решено. Смерть души страшнее физической. Александр просто утратил смысл своей жизни. «Без тебя я – никто», – сказал македонский царь умирающему другу.       – Без тебя я – никто! – произнес Глеб с отчаянием. – Ян, вернись ко мне! Пожалуйста!

* * *

      В театре Яна не было.       – Он уехал давно, – сказал Женя Панин. – Пришла Мальвина какая-то, вызвала его, что-то сказала, и Ян умчался. И больше не появлялся. А что… случилось? – спросил он осторожно. Вид у Глеба был такой жалкий, что у Женьки комок в горле встал: наверняка случилась какая-то беда.       От отчаяния Глеб рассказал Женьке все.       – Я не знаю, что делать, – сказал он тихо и потерянно. – Я виноват перед ним, да! Но не настолько же, чтобы бросать меня…       – Ну-у, – протянул Женька недоверчиво. – Если ты не врешь, то ничем ты и не виноват.       – Я не вру, – вскинулся Глеб. – Мне не нужен никто, кроме него.       – Эээ… – Женька задумчиво покусал губы. – Но ведь Ян не знает, что эта психопатка ему лапши на уши навешала. Он-то ей поверил… тем более ты и эта… фифа полуголая, как ты говоришь, на диванчике чуть ли не в обнимку лежали. Вот что он должен был подумать, а?.. Ты сам-то что подумал бы?       Глеб опустил голову. Крыть было нечем. Он сам даже не засомневался бы в виновности Яна в подобной ситуации.       – Вот в том-то и дело, – кивнул Женя удовлетворенно.       Глеб сунул Женьке визитку.       – Если Ян появится, позвони мне. Пожалуйста, – добавил он, заметив колебания парня. – Мне нужно с ним поговорить… объяснить… Мне нужен только он один. Я люблю его, – голос Глеба невольно дрогнул, и Женька, пристально глядя на Глеба и отмечая наливающийся на скуле синяк, взял визитку.       – Хорошо, – наконец сказал он. – Я позвоню.       Глеб повернулся, чтобы уйти.       – А где эта?.. Нуу… Ксюша, что ли? – внезапно спросил Женя.       Глеб выругался.       – Черт, совсем из головы вылетело… – проговорил он растерянно. – Она дома у нас осталась, а я дверь захлопнул, забыл просто сгоряча…       – А в чем проблема? – удивился Женька.       – Да изнутри дверь открыть без ключа нельзя, – с досадой объяснил Глеб. – А я в тот момент вообще ничего не соображал…       – А снаружи-то дверь открывается? – поинтересовался Женя с улыбкой.       – Ну да, конечно, – отвечал Глеб, не понимая причины радости Жени. – Ключом. Неудобно, понимаю, и мы уже замок менять собирались, – его голос опять дрогнул.       – Ну что ж, смените чуть позже, – засмеялся Женька. – Завтра, например. А сегодня это неудобство обратится во благо, – видя, что Глеб по-прежнему не понимает, пояснил: – Птичка в клетке, клетка под замком.       – Я видеть ее не хочу, – проговорил Глеб яростно. – Боюсь, что придушу идиотку.       Женька ухмыльнулся.       – Если ты ее придушишь, как докажешь Яну, что у тебя с ней ничего не было? – Глеб посмотрел на парня удивленно. – Милый Глеб, – внятно, как ребенку, пояснил Женька, – насколько я знаю Яна, он никогда не был особенно уверен в твоей любви, поэтому и завелся с пол-оборота.       – Что? – изумился Глеб. – Не был уверен? Ты шутишь?!       Женя покачал головой.       – Он очень любит тебя, Глеб. Но при этом он до смешного неуверен в твоих чувствах. Иногда ему казалось, что ты тяготишься вашими отношениями, но разорвать их не решаешься.       – Это неправда! – выдавил Глеб. – Я просто боготворю его! Я без него и дня не смогу прожить.       – Я знаю, – спокойно проговорил Женька. – И я каждый раз пытался вдолбить это в его хорошенькую башку. Он успокаивался на какое-то время, потом опять… А тут – такой удобный случай. Наверняка Ян окончательно и бесповоротно убедился в том, что ты его не любишь, просто жалеешь.       – Это какое-то безумие, – простонал Глеб. – Кого я жалею?.. Яна?! Да я на седьмом небе от счастья был, когда он…       – Знаешь, – сказал Женька серьезно, – я был очень рад за вас, когда вы, наконец, сошлись. Вы всегда казались мне идеальной парой, но надо было, чтобы произошло что-то подобное, чтобы Ян перестал сомневаться. Пойми, Глеб, ты можешь убеждать его бесконечно, что у тебя ничего с этой девкой не было. Он простит, даже сделает вид, что поверил. Но не поверит. И это будет точить, разъедать ваши отношения изнутри, а вам еще и от внешних врагов обороняться надо, – он немного смущенно хмыкнул. – Ну это я так, образно выражаясь… – Глеб смотрел на Женьку с удивлением. Он и не подозревал, что в этом легкомысленном парне может быть столько здравого смысла. – Поэтому ты должен оперировать фактами, бросить их в лицо Яну, наорать на него, оскорбиться тем, что он тебе не доверяет.       – Т-ты… ты что?.. – выдавил Глеб потрясенно. – Наорать на Яна?..       – Уууу, – протянул Женька, скептически глядя на Глеба. – Как все запущено. Но – да, наорать. Знаю-знаю, для тебя это – святотатство, но это необходимо, – взглянув в глаза Глеба, Женька разочарованно вздохнул. – Понятно, наорать на него ты не сможешь. Ну тогда хотя бы оскорбись и веди себя понастойчивее. Когда найдешь его, не распускай перед ним нюни, а сразу вези его на Студенческую, – Женька быстро черкнул на клочке бумажки адрес. – Смотри, не потеряй. Визитки у меня нет.       Глеб взял бумажку, покрутил ее в руке.       – Зачем на Студенческую?       – Приедешь – узнаешь, – отмахнулся Женька. – И ключ от квартиры давай, сейчас Димона пошлю за вашей кралей, – Глеб, совершенно ошалевший от напора парня, отстегнул от связки ключ от квартиры и молча протянул Женьке. – Как только Ян появится, я тебе позвоню, и ты сразу лети на Студенческую, а Яна я привезу, – Женька лукаво подмигнул Глебу. – Да не переживай ты. Помиритесь. Езжай. Только на серебряный юбилей пригласить не забудь.       Глеб потер виски, помотал головой, словно стряхивая наваждение, и помчался к выходу. Вслед ему несся веселый Женькин смех.

* * *

      На Покровке Яна не оказалось, у родителей – тоже. Где Ян мог быть еще, Глеб не представлял. Друзей и приятелей у них было море. Сходя с ума от беспокойства и отчаяния, Глеб начал методично объезжать знакомых, и до него не сразу дошло, что он может потратить на это занятие не один день. Тогда он стал обзванивать всех. Телефон уже почти раскалился, когда во время очередного разговора он услышал настойчивое попискивание. Кто-то явно рвался с ним поговорить. Глеб быстро глянул на экран – «Панин». Он переключился и услышал в трубке оживленный Женькин голос:       – Давай, лети на Студенческую, Ян у нас.       Глеб выхватил из кармана бумажку с адресом, развернул джип и рванул на Студенческую.       Около старой кирпичной пятиэтажки его ждал еще один приятель Яна – Димон, в миру Дима Горелин.       – Наконец-то, – нетерпеливо сказал он. – Ты что, в пробку попал?       Глеб отрицательно покачал головой, щелкнул брелоком сигнализации и пошел за Димой.       – Ну у вас и Санта-Барбара, ребята, – сообщил Димон весело. – Кстати, вот твой ключ.       Они поднялись на второй этаж. Живописная группа толпилась в небольшом закутке перед дверью с надписью «Стрельцов Иван Борисович». Женька издали помахал Глебу рукой, тот кивнул, отвечая на приветствие, но глаза его были устремлены только на одного человека.       Ян стоял, прислонившись к стене, согнув в колене ногу и сложив руки на груди. Одинокая больная цапля. Вид у него был хмурый и несчастный.       Еще двое ребят-танцоров из группы Казимирова – Миша и Сергей – держали за руки Иру и Ксюшу. Те безрезультатно пытались вырваться, не понимая, что когда бóльшую часть своей жизни проводишь, пытаясь удержать партнершу, руки становятся сильными и цепкими. Тут же был и Влад Казимиров. Приветливо Глебу улыбнулся и покосился на Яна.       – Этот чудик без меня ехать никак не соглашался, – пояснил он. – Пришлось старику репетицию прервать из-за такого ЧП.       – ЧП? – удивился Глеб, глядя только на Яна. Тот старательно отводил глаза. – Какое ЧП?       – Скандал в благородном семействе, хихикнул Женька. – У нас сейчас весь театр из-за вас на ушах стоит.       – Ты поставил? – скорее утвердительно, чем вопросительно проговорил Глеб, подходя ближе к Яну, но обращаясь к Женьке. Тот пожал плечами и тяжко вздохнул:       – Пришлось, раз друг у меня такой придурок, что…       Ян бросил на Женьку сердитый взгляд и отвернулся.       Глеб подошел к Яну вплотную, осторожно сжал его плечи пальцами.       – Я клянусь тебе, мой единственный, между нами ничего не было, – сказал он, пытаясь поймать взгляд любимого. В серебристых глазах блеснули слезы, но Ян упрямо отводил взгляд. Глеб медленно опустился к ногам Яна, обнял его колени под потрясенное «Ах!» всех присутствующих. Прижался к ним лицом, словно ища спасения от боли и отчаяния.       – Мне никто и никогда не был нужен так, как нужен ты, – продолжал он глухо. – Я люблю тебя одного с первого мгновения и буду любить до последнего моего вздоха.       – Не надо, Глеб, встань, – пробормотал Ян, поднимая его. Глеб поднялся с колен и оказался лицом к лицу с Яном. Их глаза, наконец, встретились.       – Прости меня, – сказал Глеб. – Прости.       Смятение исчезло из серебристых глаз, в них полыхнуло пламя, но ответить Ян ничего не успел, раздался радостный Женькин голос:       – Мальчики, вся ваша драма не стоит и ломаного гроша, поскольку высосана из пальчиков двух симпатичных стервочек.       – Неправда, ничего мы не высасывали! – возмутилась Ира. – Он спал с ней, спал! Он ребенка ей сделал!       Глеб увидел, как смятение с новой силой охватило Яна, и им овладела ярость. Он сжал пальцы в кулаки, с трудом удерживаясь от желания все же прибить девчонок, и шагнул к Ире.       – Дрянь! – хлестко произнес он. – Какая же ты дрянь! Как ты можешь врать так нагло, прямо в глаза?..       – Я не вру! – закусила удила боевая девочка Ира. – Ты спал с ней, спал! А теперь хочешь бросить с ребенком. Не выйдет, она несовершеннолетняя, между прочим.       – Да? – проговорил Глеб, пытаясь взять себя в руки. Опускаться до уровня базарной склоки ему не хотелось, особенно в глазах Яна. На мгновение обернувшись, Глеб заметил безумную надежду, вспыхнувшую в серебристых глазах. Его любимый, его единственный слегка воспрял духом, начал надеяться, что все это – какая-то дурацкая ошибка и что сейчас все выяснится, и у них с Глебом все будет как раньше. Как всегда. Ян жаждал примирения ничуть не меньше Глеба.       Осознав это, Глеб полностью овладел ситуацией.       – Разве в нашей стране совершеннолетие наступает не в восемнадцать лет? – мирно поинтересовался он у Влада.       – В восемнадцать, – ухмыльнулся тот, порадовавшись, что Глеб наконец пришел в себя. Видеть этого сильного и уравновешенного человека в отчаянии было невыносимо.       – Тогда не понимаю, почему Ксюша еще несовершеннолетняя, – заметил Глеб. – Шестого сентября ей исполнилось восемнадцать.       – Ты откуда знаешь? – ахнула Ира, покосившись на залившуюся предательским румянцем подругу.       – Паспорт видел, – отозвался Глеб, пожимая плечами. – Я, конечно, совершенный идиот, что впустил вас в свой дом, и вы со своей чисто деревенской хваткой, решили сделать его своим, но в паспорта ваши я все же глянул, – он взглянул на пунцовую Ксюшу. – Ну а ты что молчишь, радость?       – Тебя боится, – влезла Ира.       – Заткнись, – спокойно посоветовал ей Глеб и снова повернулся к Ксюше. – Что, язык проглотила?       – Ой, Ир, ну их! Не надо, – жалобно завела та. – Пойдем отсюда. Я уже ничё не хочу. Пошли, – она попыталась выдернуть свою руку.       – Ага, сейчас, – хохотнул Миша, сжавший ее запястье, как клещами. – Только расскажи дяденькам правду.       – Ну ладно, раз вы так хотите, – Ксюша бросила ненавидящий взгляд на Глеба. – Не спал он со мной, не спал. Это вы хотели услышать?.. А теперь отпустите!       – Чё вы ее слушаете?! – заорала Ира. – Он ее просто запугал. Она вам сейчас все, что захотите, скажет.       – Запугал? – Глеб вскинул брови, изображая изумление. – Каким же образом?       – Не знаю, бил, наверно! – Ира извернулась и лягнула Сергея, сдерживавшего ее.       – Ах ты, зараза! – воскликнул тот, пытаясь унять извивающуюся девицу. Димон бросился на помощь другу, но даже вдвоем они с трудом справлялись с отчаянно матерящейся Ирой.       – В чем дело? – раздался строгий голос. По коридору шел невысокий седой импозантный мужчина с аккуратной бородкой. – Что вы тут вытворяете?       – Ну наконец-то! – воскликнул Женька, выскакивая вперед. – Здравствуйте, Иван Борисович, – вежливо поприветствовал он мужчину. Строгий взгляд того моментально смягчился.       – Женечка! Какими судьбами? – воскликнул Иван Борисович.       – Да вот, понимаете, Иван Борисович, девушка замуж хочет, говорит, что беременна, – пояснил Женька с улыбкой.       Иван Борисович как-то странно хрюкнул, покосился на живописную компанию.       – Ну-ну, – пробормотал он. – Какая же из них? Голубенькая?..       – Нет, Иван Борисович, красненькая в зеленую полоску, – любезно отозвался Женька.       – М-да, – протянул Иван Борисович, оглядев Ксюшу с ног до головы непроницаемым взглядом. – Девушка добровольно даст себя осмотреть или мне моих девочек пригласить?       Женька повернулся к Ксюше.       – Лапочка, этот милый джентльмен – известный гинеколог, профессор Стрельцов, – Ксюша ахнула и вновь залилась краской, Ира как-то сразу обмякла в руках Сергея и Димы. – Он принимает только платно и по предварительной записи, но для тебя сделает исключение, примет без очереди и не потребует оплаты, тебе жутко повезло. Так что лучше иди добровольно.       – А если не пойду? – прошипела Ксюша.       Женька вытащил из кармана одноразовый шприц, заполненный наполовину какой-то прозрачной жидкостью, повертел его перед носом девчонки.       – Поверь, маленькая, у меня есть способы, чтобы заставить тебя согласиться, – сказал он почти ласково.       Тем временем Глеб подошел к Яну, осторожно взял его за руку и заглянул в глаза. Ян бросил на него потерянный взгляд, потом вдруг улыбнулся и обвил его шею руками.       – К черту все! – проговорил он, подставляя лицо под жадные поцелуи Глеба. – Я верю тебе. Пусть она катится на все четыре стороны.       – Ну уж нет, – в один голос возразили Влад и Женя, жаждавшие до конца насладиться зрелищем. Артисты – что с них взять…       – Мы, конечно, очень рады за вас, мальчики, – сообщил неугомонный Женька. – Но я все же не хочу, чтобы между вами тлела эта искра раздора. Так ты идешь сама, моя прелесть? – строго поинтересовался он у Ксюши.       Та покосилась на шприц в его руке, бросила затравленный взгляд на поникшую Иру и кивнула. Иван Борисович открыл дверь и сделал приглашающий жест. Ксюша тяжко вздохнула, еще раз глянула на Иру и поплелась в кабинет.

* * *

      – Дура! – буркнула Ира, провожая ее взглядом. – Говорила я тебе, надо было… – она осеклась, потом снова дернулась. – Пустите, чё уж…       Сергей и Димон отпустили ее, Ира тяжело вздохнула и глянула на Сергея.       – Чё, больно я тебя пнула? – в сердитом голосе прозвучало раскаяние.       – Я привык к боли, – хмыкнул Сергей.       – Дааа, а сам-то меня вон как скрутил, – протянула Ира жалобно. – А ты чё, тоже педик? – Сергей, пряча усмешку, отрицательно покачал головой. У Иры глаза на лоб полезли. – Тогда чё ты им помогаешь? – изумленно выдавила она.       – Они – мои друзья, – пожал плечами Сергей. – И тоже помогут мне, если понадобится.       Ира окинула заинтересованным взглядом ладную фигуру Сергея, не обращая внимания на остальную компанию, которая со смешками наблюдала за развитием событий. Не смеялись только Глеб и Ян. Они по-прежнему стояли обнявшись, и весь остальной мир для них попросту не существовал.       – А у тебя девушка есть? – спросила Ира с надеждой.       – Есть, – кивнул Сергей, явно забавляясь ситуацией.       – Чё, тоже балерина?       – А кто еще балерина? – улыбнулся Сергей.       – Нуу, это я неправильно выразилась, – смутилась Ира. – Ты ж этот… как там… балерун…       – Вообще-то я танцор, – обронил Сергей спокойно. – А Лариса – студентка. И очень порядочная девушка. Ей и в голову не придет окрутить парня таким способом, каким вы с подружкой хотели окрутить Глеба.       Услышав свое имя, Глеб чуть повернул голову и увидел, что у Иры хватило совести покраснеть.       Женька вдруг расхохотался.       – А если придет, обращайся ко мне, – посоветовал он Сергею весело. – У нас с Иваном Борисовичем отлаженные контакты. Он – мой давний знакомый.       – Откуда ты знаешь гинеколога? – поинтересовался Влад язвительно. – Что, приходилось обращаться?       Женька опять расхохотался.       – Представьте себе. Меня тоже как-то окрутить хотели, причем таким же способом, – он повернулся к Сергею. – Даже самые порядочные хоть иногда смотрят сериалы, а в них – подробнейшая инструкция, как выйти замуж за доверчивого идиота. А уж как подкупить гинеколога – это даже подсказывать не надо. Это все умеют. А моя «невеста» еще и несовершеннолетней была. Выбор у меня небольшой был – или на нары, или под венец. Она мне и справку от гинеколога принесла – да, беременна, да, восемь недель. Моя маменька потом этого гинеколога потрясла, оказалось, в их районной поликлинике можно под любым именем пройти, иногда даже паспорт не требуют, а если и требуют, фотографию никто не рассматривает. Так моя краля подружку свою привела, та беременная была как раз, и свой паспорт ей дала. Естественно, гинеколог нашел беременность, а что не у той – не суть важно. Так вот мне ни в тюрьму не хотелось, ни жениться. У меня там как раз романчик намечался… гм… ну это неважно. Я так прикинул про себя – нет, никак не получается. Первый и последний раз я с девушкой был года за два до этого. Да и девушка другая была. Подумал я, подумал и пошел к мамуле, каяться. Та нас с Люсенькой под белы ручки и – сюда, к Стрельцову. Вот тогда мы с Иваном Борисовичем и познакомились, – Женька хмыкнул. – Я к нему потом еще двух девиц приводил. Он раньше работал в клинике на Кутузовском, сейчас вроде как на пенсии, а здесь у него… ммм… полуподпольный, так сказать, кабинет. Хобби, можно сказать.       – Интересное у него хобби, – ухмыльнулся Миша.       – А ты и тех девиц наркотой пугал? – усмехнулся Влад.       – Избави Боже! – взмахнул руками Женя. – Какая наркота? Откуда?.. Вода в шприце. Водопроводная, московская, хлорированная. Действует безотказно. Просто блефовать тоже уметь надо, – он ехидно ухмыльнулся. – Кстати, Глеб, оторвись от поцелуев. С профессором расплатиться надо за консультацию. Девица-то твоя.       – Конечно-конечно, – отозвался Глеб, продолжая целовать Яна.       – Оторвись, я сказал, – настойчиво проговорил Женя. – Сейчас уже профессор выйдет. Это дело много времени не занимает.       Глеб и Ян с сожалением оторвались друг от друга и в унисон вздохнули.       – Про серебряный юбилей не забудь, – напомнил Женька Глебу, потом, укоризненно глядя на припухшие от поцелуев губы Яна, хмыкнул: – А ты еще ехать не хотел сюда, Отелло.       В этот момент к ним вышел Иван Борисович.       – Что ж, Женечка, хочу вам сказать, что уже четвертый раз вы приводите сюда девушек, утверждающих, что они беременны, но на этот раз девушка не только не беременна, но и… кхм… девушка.       – Что, правда, девственница? – хихикнул Женя. – Вот так номер! А может, непорочное зачатие?.. – он глубокомысленно оглядел присутствующих.       – Тогда ждите второго пришествия, – усмехнулся Иван Борисович и распрощался с компанией. Глеб зашел следом, чтобы расплатиться.       Ян порывисто обнял Женьку.       – Что бы я без тебя делал? – искренне произнес он. – Спасибо, Жень, ты – настоящий друг.       Женька растроганно шмыгнул носом, но ответил бодро и жизнерадостно:       – Всегда пожалуйста. Обращайся.       – И вам, ребят, спасибо, – Ян оторвался от Жени и оглядел друзей. – Мне так повезло, что вы у меня есть.       Ребята смущенно загомонили, уверяя Яна, что всегда и во всем готовы ему помочь.       Ян повернулся к Владу.       – Я сегодня что-то… понимаешь…       – Да ладно, – улыбнулся Влад, дружески хлопнув его по плечу. – Отдыхай уж. Все равно ты сегодня танцор никакой… Но знаешь, детка, – став очень серьезным, сказал Казимиров. – Ты Глеба больше своей ревностью не мучай. Он тебя любит. Во всяком случае, я в своей жизни еще ни разу не встретил парня, перед которым мог бы вот так – на глазах у всех – встать на колени и поклясться в любви. Он ради твоего прощения гордостью своей пожертвовал, не побоялся унизить себя. А так только перед любимым можно… Не мучай его.       Ян смутился, но ответить ничего не успел, потому что из кабинета Стрельцова вышел Глеб. Ни на кого не глядя, он подошел к Яну, взял его за руку, вопросительно заглянул в серебристые глаза.       – Ты сейчас в театр или… – начал он неуверенно, но Ян перебил его, покачав головой.       – Домой. Мы сейчас едем домой.       Глеб просиял и за руку повел Яна к выходу.       – Нет, ну вы видали, да? – возмутился Женька со смехом. – Вот она – человеческая неблагодарность во всем своем отвратительном виде. Мы тут для них…       – Извините, ребята, – опомнился Глеб. Его голос звучал так виновато и напряженно, что Женьке стало стыдно.       – Да ладно, идите уже, – махнул он рукой. – Я же пошутил просто…

* * *

      В машине они молчали. Глеб судорожно сжимал руку Яна в своей, боясь выпустить ее даже на мгновение. Пальцы Яна занемели, но он не решился даже пошевелить ими, видя, что Глеб просто немного не в себе.       Сердце Яна сжималось от боли и раскаяния. Глеб еще не отошел от болезни, был слаб, а тут Ян устроил ему такое… И девчонки были ни при чем. Ян должен был верить Глебу и только ему одному, он должен был хотя бы выслушать любимого, а он закатил настоящую истерику, даже ударил Глеба. А тот… Тот и вправду, видно, сильно любил Яна, если готов был унизить себя при всех – только ради того, чтобы Ян его простил. Хотя и прощать-то его было не за что – Глеб ни в чем не был виноват перед ним.       «Никогда, – поклялся Ян самому себе, глядя на точеный профиль любовника, – никогда больше я не позволю себе пойти на поводу своих эмоций. Что бы ни случилось – мы сначала поговорим. Вдвоем мы можем решить все проблемы».       Дома Ян рухнул на диван, растирая занемевшую кисть, и покосился на все еще валявшееся на полу полотенце. Глеб, не сводивший глаз с любимого, подхватил полотенце и исчез. Через минуту он появился вновь.       – Я знаю, – сказал он тихо, – как нравилось тебе это полотенце, но я его выкинул, – заметив слегка сдвинутые брови Яна, Глеб поспешно добавил: – Я завтра же куплю тебе новое, еще лучше, чем это.       Ян покачал головой и улыбнулся.       – К черту полотенце. Иди сюда.       Глеб подошел, опустился к его ногам, уткнулся лицом в колени и… разрыдался.       Ян перепугался. Никогда раньше он не видел своего любимого в таком почти невменяемом состоянии. Ян даже не подозревал, что Глеб может плакать, он всегда казался таким сильным и уверенным в себе, спокойным и сдержанным, что Ян поверил в то, что Глебу неведомы простые человеческие слабости, вроде страха и слез.       – Глеб, не надо, прошу тебя, – взволнованно проговорил Ян и нежно погладил любимого по голове. – Ну, прости меня, пожалуйста, прости.       – Я дико испугался, – отозвался Глеб глухо. Его голос дрожал и срывался, а сильное тело сотрясалось от едва сдерживаемых рыданий. – Я думал, что потерял тебя… навсегда… Я просто жутко… жутко испугался.       – Глеб, милый, прости меня. Я не должен был верить… – виновато произнес Ян, поднимая любовника и притягивая его к себе. – Я просто идиот… еще и ударил тебя…       Глеб страстно обнял Яна и стал осыпать жадными поцелуями все, до чего только мог дотянуться.       – Все это ерунда, – задыхаясь, выговорил он, перемежая слова поцелуями. – Ты только не бросай меня, Ян. Только не бросай. Я не смогу без тебя жить. Я просто умру…       – Не брошу, – заверил Ян ласково, со всей страстью отдаваясь ласкам Глеба. – Никогда, даже не думай, – потом слегка отстранился и улыбнулся. – А ты знаешь, сейчас я впервые в жизни жалею, что я – не женщина, – Глеб отодвинул Яна и недоуменно посмотрел на него. Тот засмеялся и снова прижал к себе любимого. – Просто я подумал, что тогда мы могли бы завести ребенка.       Глеб фыркнул в самое ухо любимого, потом еще крепче притиснул к себе Яна и очень серьезно шепнул ему на ухо:       – Мне не нужен никто, кроме тебя. Вообще никто, понимаешь?..       Ян кивнул. Он понимал. Ему тоже не был нужен никто, кроме Глеба.       Ну, разве что еще пара сотен их друзей и приятелей, но ведь это не считается, правда?

      Вместо эпилога

      – Ты опять опоздал.       – Всего на пять минут.       – Твои часы отмеряют время как-то особенно медленно?       – По моим часам сверяют московское время.       – А, это которое на час отстает от нормального московского времени?       – Глеб, ну ничего страшного же не произошло, правда? Ну, пусть я опоздал на десять минут…       – Пятьдесят две! Ты бьешь собственные рекорды.       – Не может быть! – недоверчиво. – Но ведь электричка не ушла.       – Ну конечно. ЭТА не ушла. Предыдущая – два раза.       – Как это предыдущая могла уйти два раза? Пошла и вернулась, что ли?       – Нет, просто их уже две ушло.       – О.       – А это – третья и последняя. Отходит через две минуты. Боюсь, в этом году, наконец, Лера без нас будет свой день рождения отмечать.       – Тогда чего мы ждем?       – Вообще-то тебя.       – Бежим?       – Бежим!       …       – Ну вот, ты опять не занял нам места.       – Угу. Я еще и билеты не купил.       – Нет?       – Нет. Решил, что в такой давке контролеры до нас точно не дойдут. Их раздавят по дороге.       – Глеб, мы что – зайцы?       – Нет, мы с тобой голубые зайцы.       – Очень смешно.       – Может, и не очень, но определенно точнее.       …       – Граждане, приготовьте билетики!       – Контролеры!       – Вижу.       – Нас высадят.       – Не высадят.       – Высадят.       – Не высадят.       – Высадят.       – У нас проездной.       – У нас проездной?!       – Ну да, зелененький такой, хрустящий, с портретом американского президента.       – Ммм. Ну, может, и не высадят.       …       – Интересно, а Артюхин опять Аделаиду привезет или у него новая пассия?       – Новая.       – А интересно, у нее тоже грудь?..       – Я осмелюсь предположить, что грудь.       – Что – грудь?       – А что – грудь?       – Глеб! – возмущенно. – Не морочь мне голову!       – Было бы что морочить, – себе под нос.       – Ах так!       – А вот так.       Долгое молчание, только звуки поцелуя… нет, поцелуев.       – Ты сошел с ума, – переводя дыхание. – Здесь же люди.       – О да.       – Да?       – Да.       Приглушенный смех.       – Люблю тебя.       – Люблю…       И снова звуки поцелуев. Ну, как всегда…