Девочка моя

Он был таким красивым - с головы до ног, что постоянно появлялось ощущение какого-то ловкого обмана. Фреду абсолютно точно не верилось, что два человека смогли настолько сильно постараться в своей постели, чтобы совершить вот такое чудо. Хотя иногда ему казалось, что все это великолепие внешний вид стоящего сейчас напротив него парнишки приобретал лишь в его, дёрстовских глазах. Иначе почему все остальные еще не упали перед ним на колени в жесте преклонения? Иначе почему вокруг парнишки нет восторженной толпы? Парнишка помолчал еще немного, после чего выдал Фреду просто невероятную фразу: - Ну и чего ты уставился, мудак? Музыка, подумалось Дёрсту. Волшебная, очаровательная музыка для ушей. Родители этого юноши не просто попотели в свое время, они еще и души должны были продать, чтобы вот такое получилось. Сам юноша лишь поправил гитару, висящую за спиной. - Ты глухой что ли? Хватит на меня пялиться. - Извини, задумался. - Поменьше бы таких задумывающихся. На следующей остановке парень вышел из автобуса, оставив Фреда наедине со своим стрессом и десятком остальных пассажиров, до которых самому Дёрсту не было ровно никакого дела. *** В этот раз он увидел больше, чем просто проскальзывающий профиль. На этот раз он видел желтоватые зубы и ополовиненную сигарету в невероятно длинных красивых пальцах. Это зрелище завораживало. - Знаете, ребята... если в этом штате кто-то и прославиться, то это будут точно не Лимп Бизкит! С их-то ебанутым вокалистом... Слышать это не больно, слышать это до дрожи обидно, и Дерст сжимает кулаки. Что-то внутри него, что-то грязное и темное призывает перегрызть мальчишке горло, или, по меньшей мере, ударить. Просто потому, что так проще. У Дёрста нет несогласных, он давно привык отвоевывать свое место в мире драками. Но вместо всех тех кровавых картин, что нарисовало его воображение, он лишь позволяет ухмылке расползтись на своем лице. - Зависть - плохое чувство, мальчик. Если так сильно хочется погреться в лучах славы рядом с нами - мог бы и сказать. Или ты конкретно рядом со мной погреться хочешь? Дёрсту даже хреново от того, с какой пошлой интонацией он это произносит. Но команда - это команда, и слушать чьи-то комментарии по этому поводу он не намерен. Даже от самого красивого человека на земле. Будь он трижды проклят. - Да пошел ты, извращенец. Ребята на тусовке ухахатываются, а Фред лишь подливает себе чего-то алкогольного в вызывающе красный стакан. Дёрст ненавидит себя. *** - Какого черта он тут делает?! Фред орет, словно полицейская сирена. Фреда словно выворачивает наизнанку. Гребанный смазливый сопляк сидит в их пролугаражной репетиционной и торжествующе на него смотрит. Молчание можно щупать руками, но все что Дёрсту хочется сейчас щупать - горло наглого мальчишки. Какого черта он забыл у них в команде? - Мне кто-нибудь соизволит объяснить это?! Снова орет Дёрст, указывая рукой на парня. Риверс, подлая сука, открывает рот и несет какую-то чушь про то, что у них нет гитариста, а парень хорош. Сэму хочется влепить звонкий подзатыльник и напомнить, кто именно последние два года обливает их грязью. Гребанный Риверс, нет, сука, он точно получит. Мальчишка лишь ухмыляется. - Меня вообще-то, зовут Уэс. - Мне вообще-то похуй, как тебя зовут. Фред врет, он просто не может быть равнодушным к ... Уэсу. Да что там, он в принципе не может быть равнодушным. Спустя час собственных криков Дерст понимает, что он рад. Как ребенок, получивший желанный подарок на рождество. Вот только он не помнит, чтобы вел себя в этом году даже относительно хорошо. Лишь когда он ловит себя на абсолютно наглом разглядывании выпирающих ключиц этого самого Уэса, он останавливает поток ругани. - Ладно, может на что и сгодишься, девочка. *** Дерст находит его случайно - после очередного концерта все отправились напиваться, а Фреду "посчастливилось" забыть в автобусе мобильник. Он никак, совершенно никак не ожидал увидеть там эту спящую тушу. Восхитительно дрыхнущую. Борланд, как оказалось, не был красавчиком - фанатки больше висли на нем, Фреде, но счастья что ему самому не прибавляло. Лишь недоумение. Даже сейчас, всего лишь наблюдая перед собственным носом частично укрытого гитариста, Дерст сходил с ума. По его скромному мнению нужно было быть святым, чтобы оставить все, как есть. Дерст святым не был. Даже частично. Он даже не ощутил привычного уже удивления, поймав себя на легком поглаживании борландовских волос. Лишь восхищение этим невероятно талантливым нахалом. Кто знал, что лишь при его участии у них получится пробиться к вершинам музыкальных чартов? - Дерст, ты снова нажрался? Иди отсюда, придурок. - Извини, Уэсли, задумался. - Иди, уже. А то я все-таки решу, что ты гребанный извращенец. - Окей. Но ты все-таки приходи к нам, как отоспишься. Борланд кивает, а Фред ощущает на языке горечь. Потому что он и есть гребанный извращенец. В ту ночь, а точнее утро он пишет текст «I’m Broke». *** - Дерст, а Дерст. Тянет восхитительно насмешливый голос над ухом. От этого голоса вдоль позвоночника бегут мурашки, а в животе все сворачивается в тугой узел. Фред неохотно проворачивает голову. Уже пять лет подряд он считает этого придурка самым великолепным существом на свете. Вот. Этого. Придурка. - Дерст, я тебе нравлюсь? У Фреда челюсть равняется с полом, потому что Уэс одет лишь в какую-то, явно женскую, ночнушку с рюшами. Нет, Борланд, конечно, любил напялить на себя черт знает что, но это точно было перебором. - Пошел ты нахуй! Орет Фред, опомнившись. Фред орет это от души, От той самой грязной души, которой он отчаянно хочет этого самого Борланда. Уэс заливисто смеется и начинает пошло пританцовывать. - Ну что же ты, Фредди, смотри, какой я очаровашка! И манерно выпячивает собственный зад. - Пошел вон! Снова орет Дерст. Борланд обиженно надувает губы и все-таки покидает микшерную, оставляя вокалиста хвататься за собственную голову и искать что-нибудь настолько алкогольное, насколько в принципе возможно в этой стране. *** Дерст сутками пьет и трахает голубоглазы сисястых блондинок. У него есть огромный и дом, несколько миллионов долларов, любимая собака и новый, дерьмовый, но новый альбом. Он должен быть счастлив. Но у него нет одного. Нет, и никогда не было. У него нет Уэса Борланда. Он пытается забыться. У него снова не получается. И именно поэтому он, Дерст, мертвецки пьяный, дурным голосом просит прощения у двери в борландовскую квартиру, Возможно, Уэс спит, что неудивительно в три часа ночи, а возможно, как и Дерст получасом ранее, трахает свою подружку. А может он и вовсе уехал. Из этого дома, из этого города, из этой страны, в конце концов. Но все это оказывается неправдой, потому что дверь незаметно для Фреда открывается, представляя его взору полуголого Борланда, частично измазанного краской. - Какого черта, Дерст? И Фред теряет собственный запал. Он устал кричать, он не ожидал быть услышанным, у него пересыхает в горле. - Я... Уэс, прости меня, я большая свинья, Уэс... Я мудак, прости меня, я так не могу больше. Все без тебя не то. И не так. Уэс, прости меня... Путаясь в мыслях, лепечет Дерст. Борланд улыбается и приоткрывает дверь. - И вот всегда ты без меня сидишь в каком-то дерьме. Проходи направо. Да и... Уборная вот там. Спустя десять минут Дерст обблевыввет борландовский сортир, думая, что Уэс однозначно провидец. Спустя еще десять, с чашкой чая в руке, что Борланд волшебник, а спустя двадцать, Дерст думает, что это только его пьяные глюки. - Я ведь ждал, когда ты придешь. Правда не в такое время, и не в таком состоянии... Ну да и хрен с ним. Я прощаю тебя, Дерст, если это все, что ты хотел услышать. - Уэс, ты... - Придурок. Я знаю, ты часто это говорил. - Нет. Ты гребанное чудо. Ты знаешь... - Что? - Будь ты бабой, я б на тебе женился. - Ну ты и нажрался, Фредди. В перерыве между смехом произносит Борланд. А Дерст счастлив. Пусть так, пусть он не получит Уэса никогда, главное чтобы тот просто был рядом. Хотя бы так. И пусть... А ну и хуй с ним, думает Фред и смеется вместе с Борландом. Хуй с ним... *** После окончания тура Дерст закупает ящик вискаря и запирается в своем доме. Даже не запирается, а просто прячется от всего и вся. У Дерста хватило ума понять, что с ним происходит. Семнадцать лет... чтобы всего-навсего осознать... От этого стало легче. Относительно. Как будто все эти семнадцать лет он проходил кучу анализов и вот наконец окончательный диагноз ясен - он, бездушный, ебанутый на всю голову мудак Дерст влюблен. Или как это называть? Бутылка летит прямиком в новенькую плазму. Абсолютно в дерстовской манере. Пьяный, он ложится спать, лишь потому, что знает - ему снова, к его собственному эгоистичному счастью, приснится Борланд. *** - Ну и на что ты уставился, мудак? Все, на что хватает Дерста. Борланд в дверном проеме его кабинета неуместен. Борланд в дверном проеме его кабинета красив до одури, и до чертиков желанен. Фред ненавидит его сейчас за собственную слабость. За собственный отвратительный вид и бардак, устроенный им же ранее. - Борланд, твою мать, хватит на меня смотреть! Какого черта ты вообще сюда приперся?! - Такого и приперся, что ты, кретин, сопьешься к херам, если не прекратишь этот... цирк. Дерст восхищен манерой ведения разговора. Он окончательно и бесповоротно влюблен в каждый божественный звук, произнесенный этим ртом, Пришел бы сюда Борланд, если бы знал, сколько раз Дерст кончал под его песни, записанные с какими-то левыми идиотами, даже не осознающими, какой подарок судьбы они получили, просто оказавшись рядом с Уэсом? - Отъебись, Борланд, и без тебя тошно. - И что же такого у тебя могло случиться? Ебанный ты долбаеб. - Тебе-то какая разница? Ну подохну я здесь, в луже собственной блевотины, тебе-то какое дело? У тебя, малыш Уэсли, все и без меня заебись, так? Пошел вон отсюда. Это горько-сладкая симфония, приходит в голову Фреду. Приходит, и остается там, практически невытянуто, собственным хрипловатым голосом. Борланд не может слышать эту мелодию, но он морщится, а потом и вовсе подходит к дивану, на котором вальяжно развалился Дерст. - Это звучит так, словно ты гребанная влюбленная девочка, а я - предмет твоих тайных воздыханий. - Нет. - Ну вот именно, так что, Дерст... - Сорокалетний мужик. Не девочка, а сорокалетний мужик, Уэс сначала просто недоумевает, так резко перебитый посередине фразы. Потом он пытается что-то сказать, но замолкает. Встает, делает пару шагов, непонятной направленности. Так-то девочка, не надо было злого дядюшку Дерста выводить. Он бы побухал и успокоился. Все знают, что Дерст дольше месяца бухать не умеет. И Борланд тоже. Так какого гребанного хера он приперся? Гитарист в это время наконец прекращает свои дикие шаги-пляски и пристраивает собственную задницу на фредовском диване. - Дерст, я тебе говорил, что ты - конченный мудак? - По три раза на дню. - Я ошибался, Дерст. Ты не просто конченный мудак. Ты еще и феерический долбаеб. И отбирает у Фреда начатую бутылку Jammison’a. Делает смачный глоток. - Давно? - Чуть раньше, чем узнал твое имя. Теперь они надираются вместе, но молча. *** - Дерст, трахни меня, трахни! - Борланд, придурок. Беззлобно. Он уже разучился на него злиться, даже на эти пошлые шутки. Даже при том, что Борланд прекрасно осознавал, кому эту фразу говорит. И что при этом Дерст чувствует. Сам Фред расценивал все это - как наказание. Он сам был виноват... Единственное - то, что едва ли он понимал, в чем именно. То ли желать Уэса ему, Фреду, было нельзя, то ли любить, то ли он должен был дать что-то Борланду, то ли чего-то потребовать... на эту тему они не говорили. Да и не надо было. После своего признания и тотальной пьянки Дерст выгнал Борланда взашей, не дав произнести и слова. Только остатки от ящика виски в руки - и вот бедный, явно замерзающий холодным Лос-Анджелевским рассветом, Уэс садится за руль своего потрепанного Ламборджини. Так было проще, и как полагал сам Фред, куда лучше. В конце концов, за ним все равно оставалось право свалить все свои слова на алкоголь. Вот только Борланд, в свойственной ему манере, словно бы невзначай, постоянно напоминал Дерсту его признание. Словно. Невзначай. - Ну Фредди, детка, не будь букой. Или я тебе не нравлюсь? - Уэсли, девочка моя, довыебываешься ведь. - И тогда ты меня трахнешь? - В профилактических целях и в обязательном порядке. - Договорились. На следующий концерт Борланд едва ли не оголяет свой зад. *** - Борланд, ебанный мудак, что за херню ты творишь?! Орет на пределе возможности Фред. Дерст уверен, что последний раз такой шок он испытывал, когда рождался. Он абсолютно уверен. - Отъебись! Это не твое ебанное дело! Вот так, Дерст, не твое ебнное дело. Ни хера себе - этот гиперактивный пидор чуть не прирезал свою гребаную жену, двух не менее гребанных собак и его, гребанного Дерста. Этот, адски то ли укуренный, то ли унюханный идиот не более получаса назад бегал с ебаным ножом в одной руке и молотком в другой, с дикими воплями, непонятными никому, кроме него самого. Заехал, блять, на День Рождения. Сука. Дерст отпаивает Борланда молоком, с интервалом в пять минут заламывает ему руки, с интервалом в десять - пытается довести блюющего Уэса до туалета. Анна уже давно свалила в неизвестном направлении, но Дерст предполагал, что она уже готовит бумаги на развод. И он завидовал ей. Давно, уже очень давно и не очень уж долго. Потому что быстро понял, что к чему в этом браке, кто кому что должен и кто кому кого должен. Ведь Уэс не нуждался в просто любви, ему была нужна извращенная форма поклонения, которую он получил от первой жены и которой он так сильно испугался. Анна… Она была борландовским острогом стабильности - она стабильно целовала его в щеку по утрам, стабильно тратила его деньги днем и стабильно отдавалась ему по вечерам. Ночью, как думалось самому Дерсту, она стабильно плакала в подушку. Потому что эта тупая сука не любила Уэса. Фред, наверное, все-таки никогда не поймет, как его можно не любить. *** - Ну что, наркоман-неудачник, как самочувствие? Увидев еле проснувшегося Борланда вечером следующего дня изрекает Фред. Слава Богу, в которого впервые по-настоящему поверил сегодня ночью Дерст, что Уэс вообще проснулся. Слава Богу, что вместе с употребленным дерьмом из Борланда не вышли все его внутренние органы. - Какого черта ты тут делаешь? Дерст молчит, у него даже не хватает сил полностью осмыслить то, что Уэс ничего не помнит. Нет, он прекрасно понимает, что так лучше, но иррациональная обида и абсолютно эгоистичное желание показать свою незаменимость создают в его голове абсолютно другие конструкции. - Может объяснишься? - Объяснюсь, почему нет. Ты, Уэсли, вчера чего-то принял больше, чем было надо, чуть не убил собственную жену, собак и меня за компанию. После того, как мне посчастливилось отобрать у тебя нож и молоток, ты решил заблевать весь свой дом, ну это ты вдоль коридора пройдешь по первому этажу, заметишь. А... еще ты чуть не сдох у меня на руках, ну это уже мне показалось, что ты подыхаешь, я не врач, гарантий не даю. Теперь ты спрашиваешь, какого черта я тут делаю? Я заехал поздравить тебя, так вот, Борланд, с Днем Рождения. Фред встает и уходит, ему больше нечего тут делать. *** - Дерст, открой, я знаю, что ты здесь. И откуда ему знать, не понимает Фред. Кто мог угадать, что Уильям Фредерик Дерст сидит вечерами у себя дома, а не где-то там, пьет виски и трахает телок. Дерсту даже тошно от собственной никчемности, но что-то менять он устал. - Фред, открой. С какой радости, думает Фред. Не хочет он видеть борландовскую морду. Точнее хочет и очень сильно, но это очень больно. Потом. В последнее время он стал каким-то... сентиментальным. - Фред, гребанный ты мудак, открой дверь! Я, блять, поговорить с тобой хочу! Заебался уже за тобой бегать, сука ты тупая! Ведешь себя как неудовлетворенная баба!.. И замолкает, потому что Фред открывает дверь. - Придурок, мне чтобы дойти время нужно. - Фред... - Чего приперся? - Поговорить хотел. Может, впустишь меня? - Ну заходи. Только не ори больше, а? И без тебя голова болит. И впускает его в дом. Даже включает кофеварочную машину. Жалко, что она варит лишь кофе, а не пиво или старый добрый виски, но... Фред не пьет. Хотя иногда, как сейчас, например, хочется невероятно. - У тебя же голова болит. - Это, Уэс, не твоя забота. - Блять, Фред, сидеть со мной, накуренным тогда тоже не было твоей заботой, но ты же какого-то хера сидел? Фред ставит чашку с кофе, разбавленным молоком, перед Борландом, и немного задумывается. И правда, откуда же Борланду знать, почему он это делал? Склерозом-то он точно не страдал. - Да вот с гитаристами сейчас беда, проебал бы тебя... Сам знаешь, чем закончился альбом с Майком. - Ты бы хоть покрасивее наврал, а? - А ты бы хоть спасибо сказал. - Спасибо, чертов рыцарь с белым мопсом. Может, тебе еще и девственность подарить? - А она у тебя еще есть? Ни хуя себе. Вроде женат... - Уже нет. - Но был. - Дерст! Ты вообще умеешь нормально на вопросы отвечать, нет?! - А ты можешь не орать, не истерить, и быть хоть чуть более адекватным? - Будь я таким, был бы я кому-то нужен. - Да. Мне. А теперь убирайся, потому что ты не поговорить пришел, а услышать заверения в собственной уникальности и незаменимости. И ты их услышал. Проваливай. Борланд настолько удивлен, что Фред понимает - он угадал. В гостиной устанавливается неловкое молчание. - Я еще кофе недопил. Эта фраза приводит Дерста на грань. Будь он чайником - именно этот момент он бы выбрал, чтобы закипеть. Именно поэтому он со спокойным выражением лица ставит чашку на стол и медленно подходит к Борланду. - Уэсли, помнишь, я говорил тебе, что ты довыебываешься? В глазах Борланда сначала недоумение, затем понимание, а затем и вовсе какая-то непонятная Фреду эмоция, а еще дальше ему становиться абсолютно все равно, потому что он практически выбивает чашку из рук Уэса, поднимает его самого с дивана и прижимает к стенке, захватывая его руки над головой. - Ну так вот, девочка моя, ты довыебывался. И целует Борланда, целует так, как никого и никогда бы не осмелился поцеловать. Он готов искусать эти гребанные, столько лет желанные губы, он готов молиться и им, и их обладателю. Но самое страшное в том, что Уэс отвечает, все в той же борландовскй манере, как-то необычно и не так как все до него. Ни один поцелуй не заставлял Фреда стонать в чужие приоткрытые губы, ни один поцелуй не вызывал столько дрожи и абсолютного, ослепляющего возбуждения. Ни от одного поцелуя Дерсту не хотелось расплакаться. Он хотел мучить Борланда, он хотел показать ему, кто из них главнее, кто из них двоих та сила, с которой нужно считаться, но он снова не угадал. Потому что это Уэс его мучил, то Уэс кусал его губы и это Уэс стонал и извивался так, как ему, Фреду не снилось ни в одном из его самых диких снов. Это Уэс каким-то образом освободил руки и умудрился стащить с Дерста рубашку и это Уэс... черт. Он во всем оставался собой - начиная от своеобразных сценических образов заканчивая сведением Фреда Дерста с ума. Его прикосновения сладко жгли кожу, слова, что он произносил, своим великолепным возбуждающим голосом, почему-то минуя мозг, отправлялись прямиком к дерстовскому члену, а то, что Фреду каким-то образом удалось увидеть в его глазах... Этого было слишком много для него одного, Он слишком сильно этого хотел, и теперь его посещают галлюцинации. Но пусть так, пусть так, пусть единожды, на большее он и не претендовал. Не имел права претендовать. - Уэсли, что ты, твою мать, делаешь? Единственная полу осознанная фраза, которую у Фреда получается выдавить, когда Борланд добирается до его белья. У Дерста уже не получается думать, все на что он способен сейчас - это устоять на ногах. - То, чего давно и долго добивался. Я хочу быть оттраханным тобой, милый Фредди... *** Дерст может любоваться Борландом вечно - и он давно это понял. Усатый придурок, дрыхнущий сейчас под его боком никогда не мог надоесть. Он патологически не был на это способен. Уэс всегда был разным, всегда каким-то новым. Сегодня он мог с нежностью расчесывать собственную длиннющую гриву, завтра - постричься под ноль. Сегодня он одевался как рокер, завтра - как миллионер. Сегодня он отдавался Дерсту, на полуразвалившемся диване, завтра... Что будет завтра Фред додумать не успел, его одновременно прервали рассвет, занимающийся над Лос-Анджелесом и Уэс. - О, Дерст. - И тебе доброе утро. - Охренеть, мне все это не приснилось! Но охренел Фред. Потому что такой быстротой мысли Борланд не отличался никогда. И столько счастья для факта того, что он переспал с мужиком... Да, Уэс однозначно был ненормальным. - Дерст, сука, мне это точно не приснилось? - Нет. Уймись уже, придурок. И прекрати улыбаться, как идиот. - Ага. Дерст, а Дерст? - Чего тебе? - Свари мне еще кофе. *** Звезда по имени Лимп Бизкит снова сияла, и именно из-за этого они с ребятами сутками сидели над новым альбомом. Студия уже давно заменяла и гостиную и спальню одновременно, ко вкусу кофе из автомата, так и вообще пропало привычное отвращение. Неизменными оставались лишь постоянные споры между ним, Дерстом и Борландом. - Уэсли, девочка моя, какого хера ты пересводишь практически готовый трек? - Такого, что твой вокал там напоминает больше крики общипанного петуха! - Тогда скажи-ка мне, почему помимо тебя никто так не думает? - Потому что... Да не знаю, прочему. Меня это не волнует. Я-то знаю, какой у тебя может быть вокал. Когда тебе нужно, конечно. - Борланд... Не нарывайся. - А то что? До Дерста начинает медленно, но верно доходить, к чему клонит Уэс. - Борланд! - Нет, ну и кто из нас девочка? Знаешь что, Дерст… - Что? - А поехали к тебе, кофе пить? Я что-то так устал... И нахал очень уж выразительно потягивается. Со своей кошачьей улыбкой. Они оба понимают, что поехать куда-то они уже физически не успеют, наверное, именно в ту секунду, когда рубашка Уэса приземляется на один из микшеров. - Что мне надо будет сделать в следующий раз, чтобы ты понял, что я хочу трахаться с тобой на постоянной основе? И Фред счастлив сегодня, окончательно и бесповоротно счастлив, потом что Борланд успевает прошептать эту фразу. Глупо для сорокалетнего мужика, но что уж тут поделать...