Шут и Король

- Дин-дон, дин-дон, сегодня ждет спектакль вас, господа и дамы, не очень господа и очень даже не дамы, Арлейн позабавит вас, Арлейн удивит. Восславим же нашего короля и за то что он дает мне кусок хлеба, а я в свою очередь даю вам зрелищ, - извечная маска с острым птичьим клювом и непослушные огненные кудри придворного шута вносили оживление и наполняли до серости скучное утро во дворце живым сиянием, шутками и смехом. - О, месье маркиз Бельер ночь ваша прошла весьма удачно вдали от муж…ох пардон жены и парочки детей, но смойте же скорей парфюм его сиятельства маркиза де Парбона, - заливистый смех и палец касающийся ярких губ, специально окрашенных дорогой помадой. Арлейн всегда и все знал, любая мелочь деталь - ничто не могло укрыться от охровых пронзительно-умных глаз, надевающих так часто пелену беззаботного дурачества. Ведь смыслом его жизни было веселить народ. Ведь так же? Юркая фигура, которая казалось меньше из-за вечного пребывания в некотором подобии танца, мнимая сутулость, яркие краски и насмешливый перезвон бубенцов на колпаке лично подаренном ему королем. О, король… - Доброго утра вам Ваше Великое Величество, великие дела мучили вас этой ночью, что взор ваш затуманен сном, а под глазами таятся пропасти чернее самой бездны... дин-дон-дин- дон, пора проснуться вам, но лучше бы не делать этого. Тогда не будет возможности видеть рож лгунов и люзоблюдов, - произнеся все это почти на одном дыхании, так что чистый высокий голос отскакивал от вылизанных вычурных стен главного зала, Арлейн спешил занять свое место у трона того, чей взор лишь на мгновения дрогнул, застывая осколком темного гранита, укрытого пеплом. Вот только чья-то подножка изменила планы шутка, который теперь кубарем пролетел по ковровой дорожке, ломая нос у своей маски. Секундная тишина, твердые пальцы резко сжимающие сейчас подлокотники трона, а после заливистый беззаботный смех огненного чуда. Боль ничто, раз завидуют и ненавидят, значит есть чему и за что. – Ох, как неловок ваш шут, мой король, и как тесно сплелись ползучие гады в темном террариуме, - весело звякнули бубенцы и гибкое тело в расхлябанной наглой позе устроилось у ног повелителя, выискивая взглядом того, кто так удружил. - Вечером ты должен услужить нашим послам, так чтобы они были довольны, - сухо обронил король, прощая болтовню шута и внешне не обращая на нее ровным счетом никакого внимания. - Мной все довольны, мой король, как можно быть недовольным Арлейном? Арлейн хороший и знает толк в развлечениях, - еще один окрашенный фейеверком событий, сотней лиц знакомых до отвращения и не очень. Послы были из крайне далеких земель, этакие высокие темнокожие и суровые, но носящие вместе с тем в себе печать танца жизни, извечного танца, а это особое искусство. Шут, который был и актером на своей сцене, блистая среди массивных декораций, срывая аплодисменты, ловя своей бездонной сущностью малейшие всплески эмоций зала, одобрительные взгляды послов, интерес… но все это становилось не важным, когда он тщетно не мог отыскать темного адаманита взгляда короля. Но он пришел… позже, когда почти в конце спектакля срывается массивная люстра и погребает под собой шута. Именно в это мгновение король неторопливо подносит к губам кубок с вином, изукрашенный кровавыми рубинами и агатами темнее ночи, мгновение, длящееся вечность. Испуганный гомон в зале, слуги, вытаскивающие огненноволосого актера опаленного пламенем свечей. Глоток вина, еще один, и взгляд, не отрываясь, следит за происходящим на сцене. Не дрогнет ни один мускул, никогда, не сорвутся ненужные слова с губ, достойных того, чтобы их высек из камня самый умелый скульптор. Все обошлось, но десятое покушение за последний месяц… стоило бы задуматься, а не играть, сыпать остротами и быть придворным шутом. Стоило бы, но нет. Жить и сгореть не как строгая свеча, оплавляясь неторопливо и ровно, а как яркий хвост дьявольской кометы. Вспышка, смерть, но ее будут помнить все. Все в порядке, мой король. Все в порядке. Шум стихает как только наступает глубокая ночь во дворце и даже чуланы и укромные местечки под лестницей уже чисты от постыдного хихиканья и томных ахов. Все стихает и наступает время пробудиться тому, что есть на самом деле. Тому, что не связано оковами дня, принадлежащему этой толпе. Тому, что есть искренность и сама жизнь. Тихий стук маски со сломанным носом. Покои моего короля, покои моего мужчины. Царапины на лице и опаленные волосы, которые теперь воистину походили на неукротимое пламя, и взгляд, напоенный горькой правдой понимания. - Я пришел пожелать вам доброй ночи, мой король. И попрощаться. Вы отдали меня, - сухие осколки фраз, которые ранее были всего лишь игрой, переходя от дневной жизни к ночной полной тепла и доверия. - Тебя убьют, если ты останешься в стенах дворца. Лучше уехать как можно дальше, и желание послов забрать тебя с собой оказалось весьма кстати, - усталый голос, в котором явственно ощущался вкус тревог и волнений, испытанных им за день, и лишь железная выдержка не давала треснуть стене отчуждения от других. От мира, дабы никто не смог видеть, что творилось внутри. Почти никто. - И потому, Ваше Величество, Вы решили убить меня сами. Сейчас. Своим решением, - кутаясь плотнее в плащ, не скрывать гордой осанки, только бы не выдать боли, что ломала изнутри, сжирая кислотой последние баррикады, осознание приближающейся пустоты, провести остаток своих дней вдали от единственного смысла жизни. Не лучше ли быстрая смерть, ловя последний темный взгляд непреклонного короля о мире, которого никто не знал. Не знал, потому что не умели и не хотели познать. Шаг. Еще один шаг назад, доверие крошками осыпалось на пол, невысказанные слова, не смея выдать главного секрета. Жизнь - это ты. Так просто и так сложно. Уйти и научиться жить иначе. Возможно ли… Удивление и тень безумия в охровых глазах, где не было места сейчас щитам, не было места обычной фальши, обнаженность, болезненная до самых костей перед ним… тем, кто выказывал свои чувства, как умел. Действиями, но никогда не словами. И именно сейчас, окутанный ночью и пониманием того, что выхода нет, но отпускать огонь невозможно, он опустился на колени. Наступила иная жизнь, та, в которой нет титулов, нет законов и нет долга. Дрожащие пальцы, путая в волосах повелителя, гулкие удары сердца, тишина и миг откровения. Научиться понимать поступки того, кому ты отдал свое сердце. - Ты должен жить, - ответ, простой ответ, в котором заключалось все, невысказанное ранее. - Да, мой повелитель, - опуститься на колени, так чтобы быть равным ему, рвано вдыхать его запах, запомнить бы навсегда и не отдавать никому. Ни забвению, ни смерти. Дин-дон-дин-дон. Оставаться верным ему, всегда и хранить вкус горько-холодных губ. Живя со знанием того, что он тайно связал их этим негласным обязательством Жить.