***
- Итак, перед нами целых две гриффиндорских знаменитости: аврор и Избранный, - голос мастера зелий вызвал оторопь у моих однокурсников. Холодный, тихий, пробирающий до мозга костей, он ни на секунду не давал нам забыть где и самое главное в чьей власти мы теперь находимся. Бегло окинув взглядом список учеников, крючконосый декан Слизерина провёл перекличку, задержавшись лишь на мне и Невилле Лонгботтоме. Произнося наши фамилии, Снейп пристально поглядел нам в глаза, словно стараясь вывернуть нас наизнанку, отчего пухлый обладатель жабы задрожал как осиновый лист, а я закусил губу. Такая реакция полностью удовлетворила змеиного декана. - Вы здесь для того, чтобы изучать изысканную науку и точное искусство составления зелий, - начал он. - Так как тут не потребуется размахивать палочкой, многие из вас подумают, будто это не магия. Напрасно. Я не ожидаю от вас мгновенного осознания всей прелести легкого кипения тигля с его мерцающим дымком, деликатной силы жидкости, проникающей в вены человека, обвораживающей мозг, застилающей чувства... Тех немногих, кто к концу пятого курса сумеет почувствовать это, я научу заключать в сосуд величие, готовить славу, даже останавливать смерть. Остальному стаду тупоголовых болванов, с которыми мне обычно приходится иметь дело, мои уроки покажутся пустой тратой времени. За этой маленькой речью последовало молчание. Мои однокурсники с Гриффиндора только сейчас поняли в какую мордредову задницу они угодили. Болтливый мулат Дин, ещё вчера громогласно обещавший поставить зарвавшуюся змеюку на место, согнулся в три погибели, стараясь исчезнуть. Его дружок-ирландец выглядел не лучше, однако паршивей всего сейчас было Невиллу. Пухляк и в обычное-то время не отличался смелостью, а нынче так вообще буквально позеленел от страха. - Лонгботтом, - с ядовитой улыбкой произнёс Снейп, почувствовав, как у Невилла стучат зубы. – Поднимитесь – сделайте милость и объясните нам первое правило Стокса. Надеюсь, ваш мозг уже вмещает в себя такое элементарное понятие. Ну же, я слушаю вас. - Я н-н-не зна-а-аю, с-с-сэр, - промямлил пухлый хозяин жабы. - Отвратительно. Как я вижу, мистер Лонгботтом, ваша дутая слава не является адекватной заменой элементарной подготовки, - с усмешкой произнёс сальноволосый ублюдок. – Правило Стокса, оно же правило техники безопасности, гласит о недопустимости нахождения посторонних предметов на алхимическом столе. Однако мисс Браун считает, будто на неё оно не распространяется. Ну что ж, подобное попустительство означает потерю десяти баллов для Гриффиндора. А теперь приведите свой стол в порядок, мисс Браун, если не желаете лишиться ещё двадцати баллов. Под довольное хихиканье слизеринцев, Лаванда начала уборку. Снейп же вновь вернулся к допросу. - Итак, как я сказал ранее, слава ещё не означает знаний. Тем не менее, я даю вам ещё один шанс. Лонгботтом! Объясните мне свойства безоара. - Бе-бе-безоар универсальное с-с-средство… - Хватит блеять, Лонгботтом! Вы не баран – до этого животного вашему мозгу о-о-очень далеко. Уизли! Выручайте товарища, расскажите, где бы вы, как будущий аврор, стали искать безоарный камень? - В аврорской сумке, сэр, - ответил я. – Безоар, как универсальное средство от большинства ядов, входит в стандартный командировочный пакет. Оттуда я его и достану. - Вот значит как? Новое слово от Рональда Уизли. А меня учили, будто безоар извлекают из козьего желудка. Как же вы можете объяснить такое противоречие с вашим гениальным озарением? Отвечайте, Уизли. Я промолчал. Сам вопрос содержал в себе ловушку, в которую мне пришлось вляпаться всеми конечностями. С точки зрения аврора… Неплохо придумано, ничего не скажешь. Тем временем, ублюдок с сальными волосами решил, что мы двое ещё недостаточно усвоили его урок. - Даю последний шанс, господа знаменитости, - чуть слышно прошипел Снейп. – Сейчас я назову два компонента, а вы чётко и громко ответите, что получится при их смешении. Снисходя к вашему интеллекту, я назову первую букву результата. Итак, слушайте. Что произойдёт при смешении лимфы йоркширского докси и измельчённого ореха Каркатука? В… - В-в-валлийское ветрогонное! – с отчаянной надеждой прокричал Невилл, под дружный ржач слизеринской половины аудитории. - Взрыв, - ответил я, мгновенно вспомнив случай на острове Мэн. Благодаря той смеси Бобу Тентону, командиру нашего десятка, удалось разнести главный сейф контрабандистов. - Достаточно, - сказал Снейп, отчего дикий хохот в классе мгновенно затих. – Я выслушал вас обоих и единственный вывод, сделанный после беседы с вами, господа знаменитости, таков: ваш интеллект, Уизли, как это ни странно, превышает интеллект флоббер-червя. Что же касается вас, Лонгботтом, то флоббер-червь для вас пока недостижимый идеал. Садитесь оба. Тема сегодняшнего урока: зелье против ожогов в нём всего семь компонентов. Даже таким как вы… Сальноволосый ублюдок ещё долго распинался о простоте задачи, наших умственных способностях и карах, должных обрушится на всякого, у кого хватит наглости запороть элементарное задание, однако для меня подобное сотрясание воздуха было сродни жужжанию назойливой мухи. Гораздо больнее снейповых нотаций была для меня реакция Гермионы, вернее полное отсутствие таковой. Пока декан Слизерина устраивал нам с Невиллом разнос, та которую я еще несколько дней назад мог назвать любимой почти не глядела в мою сторону. Лишь один раз наши взгляды пересеклись, и в глубине карих глаз Герми мне пришлось увидеть даже не ненависть (о, лучше бы там была хотя бы она!), а ледяную безжизненную пустоту, сродни той, что сквозила во взоре её декана. От прежней Гермионы осталась одна бледная телесная оболочка... Так, аврор Уизли, соберись! Герми отныне потеряна для тебя! И единственный, кого ты можешь обвинить – это ты сам! Хотел связать себя нерушимым браком? Связал. А теперь – расплачивайся, но для начала, мать твою, свари, наконец, это драклово зелье! Мысленно выдохнув, я вновь поглядел на доску. Средство против ожогов было одним из пяти элементарных зелий, которые даже самый тупой аврор обязан был уметь приготовить в полевых условиях. Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о собственном предательстве, я приступил к работе. Сперва, мои действия не выходили за рамки написанного на доске. Наполнив котелок водой, я принялся нагревать его до нужной температуры, но затем в моей голове что-то щёлкнуло. Аврорское чутье, ещё в самом начале работы взвывшее громче баньши, буквально парализовало меня в тот момент, когда я приготовился шинковать крапивные листья. - Делай проще – прозвучал мой внутренний голос. – Этот опарыш с сальными волосами нарочно усложнил рецепт: крапива и скарабеи тут вообще не нужны, а вместо сушеных сколопендр подойдут и паучьи лапки. Несколько минут я пребывал в замешательстве. Академический рецепт зелья, нашептываемый мне сейчас внутренним чутьём, был проще, хотя чуть менее эффективным своего школьного собрата, зато и готовился куда быстрее. С другой стороны, Снейп… А какая к драклам разница, чего именно скажет этот червяк в чёрной мантии? Один хрен, добрых слов от того урода не дождёшься. Последняя мысль, как ни странно, уняла мои сомнения, после чего работать стало куда легче, чем в начале. Шинкуя слизней или измельчая гадючьи зубы, я мысленно посылал змеиного декана вместе со всеми его родичами до седьмого колена к Мордреду и Моргане, всякий раз, когда тот, шелестя полами своей мантии, проходил рядом с моим рабочим местом. За подобными действиями готовка зелья закончилась у меня раньше, чем у остальных. Игнорируя недоуменные взгляды, бросаемые слизнями, и трагический шепот Парвати, пытающейся уберечь меня от непоправимой, по её мнению, ошибки, я затушил пламя и внутренне приготовился к разносу. Последний не заставил себя долго ждать. Северус Снейп, в первый момент слегка опешивший от моей наглости, подошёл к моему столу. - Ну-с, мистер Уизли, и что это за бурда у вас в тигле? - спросил он. - Зелье против ожогов, - спокойно ответил я. - Вот значит как? А, позвольте полюбопытствовать, что у вас со зрением? По-моему, я чётко написал на доске рецепт, и в нем недвусмысленно сказано, что цвет правильно сваренного зелья должен быть молочно-белым с сиреневыми прожилками. - На зрение – не жалуюсь. Благодарю за заботу, профессор, - нарочито-почтительно произнёс я, отчего Дин с Шимусом хмыкнули в кулак. – Ну, а цвет… собственно какая разница в том молочно-белое зелье или серо-зелёное – главное, чтобы оно работало. - За этот урок вы получаете… На этих словах я слегка ухмыльнулся. Если главный слизняк решил, будто меня пугает плохая оценка, то он глубоко ошибается. Ни тролль за урок, ни отработка на выходных не значили для меня решительно ничего. Более того, в момент, когда сальноволосый открыл рот, я дал себе мысленный зарок высказаться без обиняков, если приговор Снейпа окажется слишком банальным. Увы, в этот день мне так и не довелось продемонстрировать мастерство владения крепким аврорским языком, и благодарить за это стоило Невилла Лонгботтома. Вообще говоря, за неполную неделю данный субъект успел приобрести на нашем факультете репутацию криворукого болвана. Не проходило и одного урока, чтобы этот придурок что-либо не отчебучил. На трансфигурации его угораздило превратить в спички собственные ногти, на чарах – распороть мантию в лоскуты, а на защите – обрушить на свою голову шкаф с засушенными корнуэльскими пикси. Даже на магической истории – казалось бы, ну там-то точно ничего произойти не может! – этот, с позволения сказать, волшебник умудрился задремать, свалиться во сне и разбить себе нос. Урок зелий не стал для Невилла исключением. Пока Снейп разглядывал моё снадобье, а остальные следили за нашим диалогом, пухлый обладатель жабы начал бешено размахивать палочкой. Судя по усиливающемуся бульканью, исходившему от его котелка, сварганенное Лонгботтомом варево было готово вот-вот вырваться наружу, попутно разнеся классную комнату. Стараясь избежать этого и неизбежно последующего за тем разноса от Снейпа, Невилл буквально прокричал заклинание стабилизации, однако подобные действия лишь усугубили проблему. В тот момент, когда декан Слизерина открыл рот, дабы сказать своё веское слово в мой адрес, прогремел оглушительной силы взрыв. Подпрыгнув едва ли не до потолка, котёл с обжигающим зельем обрызгал своим содержимым добрую дюжину студентов. Слизеринцы и гриффиндорцы взвыли от подобного «угощения», потирая обожжённые места, однако хуже всех пришлось Финнигану. Котёл с варевом Невилла упал буквально в паре дюймов от ботинок ирландца, обварив подол мантии крутым кипятком. Завопив благим матом, Шимус вскочил на табурет, а несколько секунд спустя к нему присоединилось большинство студентов – настолько ядрёным оказался созданный пухляком концентрат. Последний меж тем, извиняясь и хныча от боли, ползал по замызганному полу, стараясь собрать результат своего «труда» в небольшую бутыль. На руках и лице Лонгботтома уже успели вскочить жгучие красные волдыри, но даже это не остановило нашего факультетского дурачка. Смекнув, что таким образом пухляк сожжёт себя заживо, я, ругаясь вполголоса, схватил хнычущего Невилла за шкирку, оттащил прочь от разлитого зелья и, зачерпнув сваренный мной бальзам, принялся обрабатывать его кожу. - Лонгботтом, вы клинический идиот! Пятьдесят баллов с Гриффиндора, «тролль» за урок, а предстоящие выходные вам придётся провести за чисткой котлов, – вынес свой приговор Снейп, ликвидируя последствия неудачных экспериментов пухляка мановением волшебной палочки. – Уизли, отведите этого кретина в Больничное Крыло! Надеюсь, вашего интеллекта хватит, чтобы не заплутать в коридорах. Повторять дважды Снейпу не пришлось. Схватив за шиворот слабо отпирающегося Лонгботтома, а заодно и прикарманив его склянку с бурдой – в аврорском хозяйстве всё пригодится – я покинул негостеприимные подземелья, внутренне ликуя, что отделался столь легко. Однако очень скоро мне пришлось пожалеть о «доброте» сальноволосого ублюдка: сваренный Невиллом концентрат оказался куда опасней, чем предполагалось изначально. Едва мы поднялись в Большой Зал, как пухляк зашатался, схватившись за голову. Мне самому тоже стало немного дурно – яркий, особенно после подземелий, свет, пробивающийся сквозь витражи, на короткое время ослепил меня, но даже, когда зрение восстановилось, глядеть на залитые солнцем факультетские столы было весьма неприятно. Мысленно поблагодарив Основателей за то, что Больничное Крыло располагалось всего лишь на втором этаже, я двинулся вверх по лестнице, желая поскорей сдать Невилла мадам Помфри, ибо за столь небольшой срок мой однокурсник успел довести меня до белого каления. Чем? Да сущей мелочью: всю дорогу он бормотал под нос не то извинения, не то ругательства, стараясь при этом от меня улизнуть. Наконец, после пятой кряду попытки, мои не отличающиеся крепостью нервы не выдержали. - Послушай меня ты, чучело мордредово, - буквально прорычал я. – Думаешь мне приятна твоя компания? Отнюдь. Если ты ещё раз попробуешь смыться, я тебя просто оставлю на лестнице. И, прости меня Мерлин, если ты при этом сломаешь себе руки-ноги или шею и тебя заберут из школы, я буду только рад. Без косоруких сквибов жить спокойней. - Лучше быть косоруким сквибом, чем мразью, превращающей людей в вещи, – тихо, но твердым голосом ответил Невилл. - Что?! Что ты сказал, сопляк?! – опешил я. - Что слышал! Ты и твоя семейка сделали из Гермионы вещь! Пускай она слизеринка, но даже слизеринцы не заслуживают такого позора! Скажи, чем ты её соблазнил? Золотыми горами? Тайными знаниями?! Ты обратил её в игрушку, которой может попользовать любой из твоих братьев! Но даже этого тебе показалось мало! Я знаю, это ты и твои братья подговорили Пивза распевать про неё похабные частушки, чтобы над ней потешалась вся школа! Ты… Этим словом пухлый выродок и подавился – я вышел из ступора и ударил Лонгботтома в солнечное сплетение, затем в печень, затем в рожу. Обладатель жабы упал. Он не сделал и попытку дать мне отпор, лишь закрываясь от моих пинков, а я бил, бил и бил, несмотря на две пары крепких рук схвативших меня. На счастье Лонгботтома, стоны избиваемого сквиба услышали другие ученики. Двое старшекурсников Хаффлпаффа с огромным трудом, но всё же сумели оттащить меня, а ещё один, обладавший ко всему прочему нашивкой префекта, кинулся к лежащему пухляку. - Что здесь у вас происходит?! – прокричал староста барсуков. - Не лезь не в своё дело, - буквально прошипел я. - Это… наше… дело… - с трудом произнёс обладатель жабы, вытирая кровь с разбитой губы. – Я, Невилл… Адриан… Лонгботтом вызываю тебя, Рональда… Биллиуса Уизли, на ритуальную… дуэль. Сегодня в полночь… в Зале Трофеев… ты ответишь за мерзость, совершенную в отношении к твоей… жене. Я… заставлю тебя… ответить за всё. Пока избитый пухляк говорил, воздух вокруг его головы и рук начал густеть. Из клочков плотного тумана потянулись нити, сплетаясь в какой-то сложный узор. Чем больше Невилл говорил, тем испуганней становились лица хаффлпаффцев. - Стой! Это же руна…– отчаянно завопил один из них, но было уже поздно. - И пускай предки рассудят нас. Едва эти слова оказались произнесены, как только что сплетённый узор полетел в мою сторону. Точно такая же руна запечатлелась напротив сердца пухляка. - Что ты натворил? – со страхом произнёс староста барсуков. – Это… - Это теперь наше с Уизли дело, - перебил его Лонгботтом. – Мне нужно было вызвать его, ещё тогда. - Слушай, Уизли, - обратился староста Хаффлпаффа уже ко мне. – Не знаю, что за книзл между вами пробежал, но тебе лучше принести Лонгботтому… - Принести этому флоббер-червю извинения? А может мне ему и философский камень на блюдечке притащить заодно? – ехидно поинтересовался я. - Не дождёшься. Он хочет трёпки - он её получит. Я, Рональд Биллиус Уизли, принимаю твой вызов, Невилл Адриан Лонгботтом, и да рассудят нас предки. - Слушайте меня оба: вы два малолетних придурка, непонимающих последствий… - Отвали от нас! – эти слова мы с Лонгботтомом прокричали одновременно. - Бесполезно, Лиам, - произнёс один из хаффлпафцев, обращаясь к своему старосте. – Тут явный гриффиндор головного мозга. Пока не выпустят друг другу кишки – не успокоятся. - Видит Мерлин, я сделал всё, что мог, - с разочарованием проговорил префект барсучьего факультета. – Джером, Нэд, отведите Лонгботтома к мадам Помфри. А ты, Уизли, знай, - здесь голос Лиама упал почти до шёпота. – Если из-за тебя Невилл останется инвалидом, то твоя следующая дуэль будет со мной и, поверь мне, пощады я тебе не дам. - Напугал соплохвоста голой жопой, - буркнул я и удалился прочь. Ни угроза барсучьего старосты (однозначно близкого родича Лонгботтома), ни предстоящая дуэль, на которой любитель жаб будет непременно бит, не тронула меня. Единственная неправда, возмутившая меня в словах пухляка, заключалась в Пивзе. Ни я, ни Фред с Джорджем не подговаривали школьного полтергейста. Наоборот, всякий раз, когда эта призрачная сволота начинала распевать вирши про Гермиону, любой из нас обрушивал на него весь набор доступных заклятий. Напрасный труд. Пивз откровенно забавлялся, глядя на наши потуги. Готов поставить галеон против кната, что к травле моего солнышка приложил лапу Дамблдор. Почему? Да потому что в Хогвартсе живут только два существа, которых Пивз беспрекословно слушается. Директор был одним из них. Да и кто как не он мог рассказать полтергейсту о случившемся в начальственном кабинете?***
Следующие несколько часов прошли как в тумане. Скорее по привычке, я вновь заглянул в школьную библиотеку, тщетно надеясь отыскать там средство, позволяющее освободить Гермиону. Вот размечтался! Как и в предыдущие дни, мой сегодняшний поиск завершился ничем: Дамблдор не зря ел свой хлеб. За годы директорства старый паук, как пить дать, основательно подчистил здешние фонды, отправив одни манускрипты в Запретную Секцию, а другие – в печь. Единственным человеком, которая могла бы помочь мне разобраться в нынешнем дерьме, была местная библиотекарша, однако даже беглого взгляда старой карги хватило, дабы убедится в правдивости близнецов. Ирма Пинс ненавидела семью Уизли, и я не стал исключением. Старая грымза принялась третировать меня, едва только я заглянул в её обитель. Придираясь к любой мелочи, замшелая погань лишь осложняла и без того непростую задачу. Вот и сегодня, она выставила меня, брезгливо сообщив, что в восемь вечера библиотека закрывается. Очутившись перед запертой дверью, я прикинул дальнейшие свои действия. Ужин был мной пропущен – жрать совершенно не хотелось, поэтому, заглянув в факультетскую гостиную и избавившись от мантии, я решил дождаться своего противника прямо в Зале Трофеев и, должен вам признаться, не пожалел об этом. На первый неискушенный взгляд, комната, в которой должна была состоятся наша дуэль, могла показаться заурядным хранилищем призов, собранных бесчисленными поколениями студентов. И всё же существовала у этого места некая изюминка, которая трудно было передать словами, некий, если хотите флёр таинственности. Можете считать это моей фантазией, но едва только я перешагнул порог Зала Трофеев, как на меня сошло чувство умиротворённости. Казалось, будто сам Хогвартс решил помочь мне, на время оградив от горестей и тревог. Освободившись от невидимого гнёта, я начал анализировать увиденное в директорском кабинете. То, что прежде казалось набором правдивых, но бессвязных и кровавых сцен, ныне сложилось в целостную картину. Май девяносто восьмого… сколько радужных надежд возникло тогда. После того, как кошмар Британии пал, сражённый собственным заклятьем, а его прихлебатели сдохли или забились в самые глубокие норы, казалось, что уж теперь-то никому не удастся омрачить жизнь волшебников. Это было время радости пусть и со слезами на глазах… В конце того месяца, наблюдая как Гарри и Джинни готовятся к свадьбе, я, переборов сомнения, предложил моему солнышку руку и сердце. Ошарашенная Гермиона ответила не сразу. Не возражая против самого брака, она пыталась отговорить меня и бывшего моим свидетелем Гарри от столь скоропалительного решения, мотивируя это тем, что со дня смерти Фреда прошло меньше месяца. Такой ответ стал для нас полной неожиданностью. Да Фред меньше всего на свете желал, чтобы по нему соблюдали какой-то там траур. Не такой человек был и есть мой брат. Должен с сожалением признать, в том разговоре я повёл себя не по-мужски. Вместо того, чтобы спокойно объяснить, как был бы счастлив Фред, взгляни он нашу двойную свадьбу, или пойти Гермионе навстречу и подождать с брачными узами, я вспылил точно сопляк-первокурсник. Наговорив любимой девушке кучу незаслуженно-обидных слов, я сбежал из Норы. Тем же вечером меня, пьяного от выпитого виски и красного от стыда, обнаружил Билл. По словам брата, моё состояние нельзя было назвать иначе чем скотским. Я то заплетающимся языком просил у Гермионы прощения, то угрожал ей немыслимыми карами в случае отказа. В конечном счёте, Биллу удалось меня угомонить и, влив порцию успокоительного зелья, отправить отсыпаться в гостевой комнате. На следующий день между нами состоялся серьёзный разговор. Билл, успевший за ночь смотаться в Нору и вернуться назад, сообщил, будто Гермиона, собрав вещи, покинула родительский дом. Более того, со слов брата выходило, что Герми теперь даже слышать не хотела о человеке по имени Рональд Уизли. Последняя новость окончательно подкосила меня, начисто лишив способности мыслить логически. Схватившись за голову, я тогда не обратил внимания на белые нитки, коими рассказанная Биллом история оказалась шита с начала и до конца. Если посмотреть на карту, то вы заметите сотни миль, разделяющие Нору и Ракушку. Быстро преодолеть подобное расстояние можно тремя способами: оседлав метлу, использовав каминную сеть, либо аппарировав. Первый способ отпадал без вопросов – мётел в Ракушке не держали отродясь. Использовать камин также не представлялось возможным, поскольку Норы как волшебного дома в то время попросту не существовало.Налёт Пожирателей превратил родную хибару в груду обугленных кирпичей, и мы, вернувшись на пепелище, жили в палатках, любезно предоставленных нам Орденом Феникса, и наблюдали за работой гоблинов, возводивших на прежнем месте роскошный особняк. Таким образом ни о каком использовании камина не могло быть и речи. Что же касается аппарации, то здесь существовали свои заморочки. Перемещение на большие расстояния никогда не было сильной стороной Билла. Всякий раз, когда старшему брату приходилось аппарировать больше чем на милю, он потом часами приходил в себя, залечивая расщепы и кружками поглощая восстановительные зелья. Здесь же Билл выглядел превосходно. Это-то и должно было меня смутить, наведя на мысль о неискренности брата. Увы, думать адекватно в тот момент я оказался просто не в состоянии, поэтому байка об уходе Гермионы была принята мною на веру. Видя, что его ложь была воспринята без вопросов, брат сделал ход конём. - Не отчаивайся, Рон, - сказал он. – На свете существует один великий человек, для которого даже собственная смерть стала лишь очередным приключением. Неужели ты думаешь, будто он откажет своим вернейшим вассалам? Ошибаешься, братишка. Учитель поможет тебе, но и ты послужи ему. Ты ведь знаешь, что не все крысы получили по заслугам: кто откупился, кто укрылся. А Министерство-то хорошо: мол, давайте жить дружно, возьмёмся за руки и да будет миру мир. Идиоты! Не будет у нас мира с этими тварями, братишка. Ты согласен со мной? Молодец, тогда покажи это на деле – убей темную тварь! Ради Общего Блага – прикончи Нарциссу Малфой! Моё согласие Билл получил незамедлительно. Что значит смерть пожирательской подстилки, - рассудил я - если, убив её, можно вернуть Гермиону? В ту же ночь братский наказ был исполнен. Одинокая Нарцисса Малфой оказалась выслежена, обездвижена и умерщвлена на идеально гладком валуне близ перекрёстка трёх дорог. Будь у меня в тот момент аврорское чутьё, оно должно было взвыть от кучи неувязок и неясностей. Почему в качестве мишени была выбрана именно женщина, перед которой у Гарри был Долг Жизни? Что такая аристократка, как Нарцисса Малфой, делала одна-одинёшенька на пустыре, ночью, вдали от мэнора да к тому же ещё и без палочки? Почему, владея темными заклятьями дома Блэков, не сделала даже попытки их применить? Почему никого не позвала на помощь? Ради чего убийство нужно было совершить именно на валуне близ трёх дорог, на чём так настаивал Билл, и почему орудием убийства стал данный братом изогнутый кинжал с бороздками? Увы, в ту ночь затуманенный кровью мозг напрочь задавил слабый голос совести. Не заставил меня остановиться и последний взгляд Нарциссы: когда мать блондинчика оказалась уложена на валун, в её холодных глазах мелькнула жалость. Будучи потомком старинного темного рода, она поняла в какое болото я вот-вот готов был вляпаться. Лишь теперь, вспоминая слегка отсутствующее выражение лиц Гермионы и Джинни на нашей свадьбе, до меня начало потихоньку доходить вся мерзость совершенного мной злодеяния. Эх, что же мы с тобой натворили, брат? Неужели ты не понимал, что превращая Герми и сестру в безответные вещи, ты не только калечишь их, но и бьёшь по остальной семье? Для чего?! Окажись ты младшим братом, твой поступок при всей своей низости был хотя бы понятным. Но нет, ты первенец и наследник отца. Неужели ты помыслил, будто кто-нибудь из нас покушался на твоё место главы рода, будь оно трижды неладно?! Никто не ответил на мой вопрос. Хрустальные витрины с кубками поблескивали в лунном свете. Кубки, щиты, таблички, панно, колдографии и статуэтки отсвечивали серебром и золотом в темноте. Где-то среди этого великолепия прозябали награды Билла, глядеть на которые теперь не возникало ни малейшего желания. Время шло, а мой противник до сих пор не появился. В какой-то момент мне даже подумалось будто Лонгботтом сдрейфил или, хуже того, настучал на меня Филчу и теперь дрыхнет без задних ног в факультетской спальне. К счастью, я ошибся. Едва главные часы Хогвартса начали отбивать полночь, в Зал Трофеев тихо вошёл пухляк. Видок его конечно был из разряда «краше в гроб кладут», однако выражение лица сияло решительностью. Не произнеся, как велела старая неписанная традиция, ни слова любитель жаб взмахнул палочкой, приветствуя противника, и неуверенными движениями принялся вычерчивать руну чистоты намерений. Я лишь разочарованно покачал головой. Готов поставить галеон против кната, Лонгботтом не до конца понимал, на что он сейчас идёт. Рисуя руну, толстенький дурачок перед лицом предков брал обязательства биться до тех пор пока мы оба находимся в сознании и не один из нас не признает себя побеждённым. Дуэль началась. В завязке боя Лонгботтом попытался обездвижить меня заклинанием ватных ног, а затем обезоружить экспелеармусом, однако я легко уклонился от подобной волшбы. Пухляк еще несколько раз повторял свои атаки, но результат оставался тем же. Дабы ещё больше разозлить факультетского дурачка, я принялся двигаться нарочито медленно, иногда даже позёвывая и всем видом показывая насколько мне становится скучно. Мои подначки достигли цели. Взбеленившейся хозяин лягушки уже не кричал, а, размахивая палочкой точно мельница, сорванным голосом ревел заклинания, попутно проглатывая слоги и путая движения. Эффект не заставил себя ждать. Неправильно произнесённый Stypefy разбил ближайшую к пухляку витрину, дымное заклятье пало на собственного создателя, а чары фурункулов заставили согнуться в три погибели. Я усмехнулся. Стороннему наблюдателю наша дуэль могла показаться сродни цирковому номеру, где один клоун безуспешно пытается напасть на другого, который вроде бы и не сопротивляется драчуну… просто задира был уж больно бестолков да криворук. Выждав еще пару минут и почувствовав, как мой противник начал выдыхаться, я перешёл в контратаку. Первым делом Лонгботтом оказался обезоружен. Волшебная палочка, доставшаяся мне от Чарли, со второй попытки выбила свою товарку из трясущихся рук пухляка. Когда же последний кинулся за своим инструментом, то я ослепил его банальным люмосом, а затем связал довольно слабеньким инкарцеро. Настало время заканчивать спектакль. - Ну что, Лонгботтом, сдаёшься? – с некоторой ленцой спросил я. - Никогда! - Wingardium Leviosa. В таком случае ты будешь висеть вверх тормашками, пока твой кочан не лопнет от напряга. - Я всё равно не сдамся тебе, Уизел! Ты никогда не будешь владеть Гермионой! Я найду способ освободить… - Как же ты мне надоел, освободитель драклов, - раздражённо пробормотал я. - Это дело касается лишь нас двоих. Кстати, а кто тебя надоумил вызвать меня на дуэль? Да ещё и начертанию рун обучил? Только не говори, что это сделала твоя бабушка: Августа Лонгботтом хоть и с приветом, но единственного внука в петлю не пошлёт. - Я… ничего… тебе… не скажу! Можешь повесить меня… я… не скажу кто она! - Скажешь, милок, всё ты мне расскажешь и даже споёшь, если я потребую. А потом можешь и в петлю залезть, если захочешь. - Ха, кто это тут в петлю захотел? – раздался глумливый голосок Пивза. Школьный полтергейст возник буквально в паре шагов от меня и со смехом принялся закидывать нас толчёным мелом. Выругавшись про себя, я швырнул в призрачную сволочь заклятье немоты, но гадёныш легко увернулся. – Вижу, рыжуха, - произнёс он с сальной улыбкой. - Тебе стало мало одной тёлки, и ты решил ещё и телёночком разжиться? Уважаю! - Silenco! - Ой-ой-ой как страшно! О, чую кто-то идёт. Да это же...Аргус, старый кошкоёб, Где ты? Мать твою я ёб! Дурня два в Трофейном Зале На тебя с пробором клали! Поспешай! Поторопись! Иль тебе покажут пись!
- Пивз, ублюдок, я доберусь до тебя! Ты и твои дружки будете выселены за это! – раздался скрипучий голос школьного завхоза. - Вы… вы… выселены? – недоуменно спросил Лонгботтом. – То есть… исключены? Нет, только не это: бабушка убьёт меня… Пользуясь тем, что я отвлёкся на полтергейста, пухляк непонятно как сумел освободиться от верёвок и ломануться к дальнему от Филча выходу. Мне же стало окончательно ясно: Лонгботтом не понимал настоящего значения начерченной им руны. Для волшебника, нарисовавшего знак чистоты намерений, бегство с поля боя, а именно это сейчас происходило, каралось самыми отвратительными последствиями, вплоть до лишения магических сил. Такую простую истину наставник Каннингем, известный мастер-дуэлянт, сумел вбить в нас, стажеров, ещё на первом уроке. Увы, подходящего человека, сумевшего растолковать это пухляку, не нашлось. Грязно выругавшись, я кинулся следом за ним, дабы расстояние между нами не превратилось в критическую величину. Дальнейшие события напоминали травлю. Завхозу и его кошке досталась роль охотников, Пивзу – загонщика, а двоим студиозусам – зверей. Готов дать ухо на отсечение, без Дамблдора тут не обошлось. Бородатый паук вёл нас к только ему известной цели, попутно отсекая иные пути отхода. Едва только мы сбивались с намеченного маршрута, как рядом возникал Пивз, рушащий доспехи и благим матом вопящий о текущем расположении учеников. Раз за разом нас гнали на третий этаж к запретному коридору. В какой-то момент, у меня почему-то возникло ощущение, будто нечто подобное случилось в прошлой жизни, вот только поделиться этим с Лонгботтомом я не успел. Дёрнув дверную ручку, пухляк вихрем залетел внутрь коридора и обомлел. В следующую секунду раскрыть рот от удивления пришлось уже мне. Почти всё пространство широкой галереи занимало гигантское растение, рядом с которым даже Хагрид казался маленьким мальчиком. Несмотря на темноту, я сумел различить как некоторые из ветвей раскачивались, хотя в коридоре не было даже намёка на ветер. Словно почуяв чужаков, зелёный великан тревожно зашелестел. - Это же гигантская ассирийская терния, - слегка отдышавшись произнёс Лонгботтом. – Дядя Элджи мне рассказывал про них. - И что он тебе такого рассказал? - Что давным-давно эти тернии использовались для охраны дворцов и всякого, кто пытался пройти туда без спроса, они поедали без остатка. - Ясно. И кого они по-твоему здесь охраняют? - Н-н-не знаю. Ой, гляди она стоит на люке. Точно! Должно быть там и есть… - Стой, придурок! – запоздало крикнул я. Куда там. Лонгботтом, полностью оправдывая звание факультетского раздолбая, слишком близко подошёл к сорняку-переростку и мгновенно оказался схваченным. Сразу несколько стеблей, каждый из которых по толщине мало уступал хозяину жабы, вцепились в тело пухляка и поволокли его во тьму. - Seco! Seco! Sectura maxima! – заорал я, направляя палочку на лианы. Тут же забыв о Лонгботтоме, сорняк бросился на меня. Только благодаря вбитым инстинктам мне удалось отпрыгнуть, уклонившись от первого хлёсткого удара стеблей. Мечась словно докси из стороны в сторону, я смог отсечь несколько веток потоньше, однако вскоре терния сменила тактику. Выставив вперёд тоненькие бледно-зелёные лианы, сорняк принялся размахивать ими направо и налево. В мою сторону полетел рой пыльцы, отчего глаза сразу же начали слезиться и мне с огромным трудом удалось перебороть желание их протереть. Вместо этого я атаковал. Получив сразу несколько секущих заклятий, лишивших зеленого гиганта его дымного оружия, терния отпрянула в темноту, а затем обстреляла меня короткими но острыми иглами, начинёнными какой-то жгучей гадостью. То, что я отравлен стало понятно буквально через пару минут. Отдышка, кровотечение из носа, головокружение, онемение ног – всё это не могло не сказаться на боевых качествах вашего покорного слуги. Пропустив очередной удар толстой лианы, я выронил палочку, а без неё качество волшбы резко упало. Теперь мои сектуры не отрезали, а всего лишь царапали атакующие стебли, которых становилось всё больше и больше. Наконец, я оказался схвачен. Этот драклов сорняк подловил меня на одной из перебежек и, подставив подножку, оплёл упавшее тело. - Отвоевался, - подумалось мне, видя как собственная тушка отрывается от земли. Я не жалел о собственной неминуемой гибели. Конечно обидно умирать в желудке громадного сорняка, но тут ничего не попишешь. Сам виноват. Может с моей смертью Герми станет свободной и ей вместе с Гарри и близнецами удастся сокрушить бородатую гадину. Может она даже отыщет себе нормального парня, которого сможет полюбить без мордредовых зелий. Всё может быть. Мне же осталось только уйти, хлопнув дверью: в кармане штанов я нащупал сварганенную Лонгботтомом склянку с концентратом. Несмотря на неоднократные падения, фиал остался цел. Стеклодувы постарались на совесть - чар не пожалели, и теперь я готовился угостить тернию трудами пухляка. Авось, хоть от изжоги помучается. Нарочито медленно, словно подчёркивая торжественность момента, лианы волокли меня в центр куста. Все стебли, не занятые в переноске моего тела, ритмично колебались, будто исполняя некий танец. В конце концов, среди непролазной тьмы открылась розовая пасть. Пора! Я напрягся, собрал последние силы, откупорил пробку и, когда туловище оказалось наполовину в глотке, метнул угощение. Несколько секунд не происходило ровным счётом ничего, затем внутри пасти что-то булькнуло и вырвавший изнутри поток слизи отбросил меня через половину галереи, припечатав к стене. Угасающим сознанием я успел заметить, как терния вцепилась сама в себя, вырывая стебли, кромсая листья и заблевывая пол неизвестно чем. Ну и прибавил же я Филчу работёнки…