...
Все это сейчас - сбивчивый бред, но ты послушай внимательно, мне это важно....
Однажды, после очередного свидания, ты сказал, что мне было бы гораздо удобнее доставать тебя самолично, нежели по мобильному. Я остался у тебя той ночью, но потом все же настоял, что мы будем жить в моей квартире. Я бы не вынес коротышки Берри, милый. Впрочем, не то чтобы ты был против, особенно, когда увидел широкую двуспальную кровать в нашей спальне. Но тебе как будто не хватает чего-то, чего у меня нет. К моим недостаткам можно причислить полное отсутствие кулинарных навыков. Я никогда не принесу тебе завтрак в постель. Даже если бы и умел готовить, не принес бы, потому что это я. Зато когда ты печешь свое фирменное печенье, я сижу рядом и кидаюсь в тебя мукой, чтобы потом с криками о помощи носиться по кухне. В конце концов, ты прибегаешь к запрещенным приемам, затягивая меня в поцелуй, и пока мое сознание дрейфует в пространстве, на моей щеке и одежде остаются белые следы твоих ладоней. Я не верю, что мне так можно с кем-то. И я не смотрю с тобой «Мулен Руж», скорее наоборот, я тебя отвлекаю. Ты спиной ложишься на мою грудь и хватаешь ведро мороженого, ожидая моих объятий. Я, обхватывая твою талию одной рукой, палец другой под твой возмущенный возглас обмакиваю в крем-брюле с карамельным сиропом. Пока мы дурачимся и ты слизываешь тающее мороженое с моих пальцев, я смотрю на тебя – любуюсь каждой чертой, прижимаю к себе, потому что мое и не верится. И когда я все же вынуждаю тебя сначала зайти на кухню, чтобы поставить в морозилку ведро с мороженым, все равно не удерживаюсь в тот же момент и целую тебя, сажая прямо на стол, пальцами все еще влажными после твоего рта скользя под теплую ткань тонкого свитера, слушаю твое тяжелое дыхание. Твои губы сладкие и холодные, а кожа горячая, хотя обычно ведь с тобой все наоборот. С тобой никогда не бывает нормально или хорошо. С тобой только ‘задыхаюсь’ и ‘мне тебя мало’. Еще я ненавижу твою работу. Ненавижу папки с эскизами, за которые ты волнуешься, когда я случайно ставлю на них стаканчики с кофе, ненавижу карандаш за твоим ухом, царапающий мои пальцы в твоих волосах, и твою голову, склоненную над очередным фасоном в три часа ночи, тоже ненавижу. Единственная польза от этой работы – твои выдыхающие морем счастливые глаза. Я их вижу всегда лишь пару секунд, прежде чем ты провалишься в крепкий сон, но этого хватает мне, чтобы мгновенно перестать жалеть о том, что вдохновение тебя у меня забирает каждый раз. «Твое счастье – мое счастье» глупый способ проживать жизнь. И ты понимаешь это лучше других. Меня понимаешь. Тебя однажды уволили из-за моей беззаботности. Я тебя похитил, забрал в Париж прямо перед каким-то важным собранием. Ты, конечно, едва меня не убил и не разговаривал со мной весь перелет. На вершине Эйфелевой башни, смотря вниз на огни города, спокойным голосом я сказал тебе, что мы встречаемся уже год. Ты посмотрел на меня, как на какого-нибудь Блейна Андерсона с его глупыми песнями о любви, и поцеловал так, что я забыл о том, что боюсь высоты, и прислонился прямо к перегородке. Теперь зато ты работаешь в филиале широко известной французской компании, потому что я не мог не позаботиться о последствиях. Не могу не придумывать что-то, чтобы тебя удивить. Я тебе иногда вру, знаешь. Не специально, оно само собой получается. Когда ты – усталый, но довольный проделанной над проектом работой – спрашиваешь, как мои дела проходят, я вру, что все хорошо. Потому что не могу тебе сказать, что чувствую себя забытым, ненужным, не могу портить тебе настроение рассказами о том, как странно на меня косятся люди в офисе, потому что я влюблен в мужчину, да еще и веду себя слишком как засранец. Да тебе и не нужно этого знать, потому что я ни о чем не помню и не думаю, кроме тебя, утыкающегося в мою шею, смешно сопящего в безмятежном сне. Я тебе пообещаю никогда не врать, если хочешь. Я тебе пообещаю свое сердце, только спроси. Ты со мной ненавидишь спорить, я это слишком люблю. О том, какой диван выбрать в гостиную - тот, что симпатичней на вид, или тот, на котором нам будет удобнее лежать (и не только, конечно же) без одежды; о том, что заказать на ужин - китайскую кухню или итальянскую (зачем целоваться через съедание одной длинной вермишелины, когда можно есть суши, облизывая палочки); о том, как есть клубнику - со сливками или с горячим шоколадом (это же шоколад, чего тут думать). Это глупо, наверное, но зато мы не похожи на старую женатую пару кошатников, которые любят друг друга настолько сладко, что сводит зубы. Мне с тобой не нужно меняться, это, наверное, самое главное. Я люблю устраивать сюрпризы. Притворяться дурачком, а потом усмехаться самодовольно, видя, как тебе нравится. Ненавижу ждать чего-то и когда ты устраиваешь те самые сюрпризы. Мне всегда слишком много эмоций, трудно дышать и хочется обнимать тебя до треска в ребрах. И любить. Любитьлюбитьлюбить, еще больше, еще сильнее. Каждый раз, когда ты показываешь мне билеты на концерт OneRepublic, добавляя, что их еще надо заслужить, притягивая меня за надоедливый до жути галстук, сминая мои губы почти до боли, жадно. Когда звонишь моему шефу, своим голосом изображая доктора, и врешь, что у меня запор, на работу прийти не смогу, а после уже со своим шефом заигрываешь под моим пристальным взглядом, сочиняя что-то настолько бредовое, на что даже сантанина Бритт не повелась бы. Ты продолжаешь делать все раздражающее, чтобы я тебя любил сильнее, вот глупый. Я слышу, как ты произносишь мое имя. Тихое 'Баст' и недотянутая концовка рвут тишину звуком отламывающейся плитки шоколада - теплым и таким знакомым по своей горькой сладости. Потому что кому нужна молочная смесь дешевого какао и подобия сахара, когда горький, настоящий темный шоколад стоит много большего. Думай сейчас обо мне. О том, как ты ненавидишь тот факт, что мы ни разу не спели дуэтом и не станцевали под одну из твоих любимых песен. О том, как любишь смотреть в мои глаза своими и видеть там, что-то большее, чем просто желание не быть одиноким. И даже если чего-то не хватает, только скажи - я для тебя стану всем. Я буду сидеть вот так вот всю ночь: сжимать твои бледные пальцы, смотреть на сухие приоткрытые губы, шептать тебе, что ты еще не допланировал нашу свадьбу, мантрой повторять твое имя. Ты только назавтра проснись, открой глаза и дыши. Улыбайся, как раньше, всем лицом и говори, какой я идиот, раз сомневался, что ты сможешь пройти через это. Потому что я и правда редкостный идиот. И люблю тебя слишком сильно. * Себастиан опускает голову вниз и позволяет себе один судорожный всхлип. Он не знает, что будет, ему сейчас жутко страшно, что завтра у Курта глаза из ярко-синих, как огромный океан, который Себастиана сбивает с ног, станут цвета выцветших васильков, мертвых по сути. Он прижимается искусанными губами к тыльной стороне ладони больного и выдыхает, обещая себе не заснуть. На утро все равно засыпает.