Как бы замужем не пропасть

Я открыла глаза и увидела знакомые стены. Это мой кабинет, неужели я уснула на рабочем месте? Я удивленно хлопала ресницами, когда услышала приятный мужской голос:  — Что творится в твоей голове, женщина? Если бы не твоя бумажка с датами, я бы вообще ничего не понял! Мне захотелось самому самоубиться и не беспокоить «Избранного»! Я радостно ощупала себя руками и счастливо заявила:  — А я жива!  Я вскочила и даже попрыгала, чтобы ощутить, как чудесно работают мои ножки, как прекрасно видят мои глазки, как приятно вдохнуть, расправить легкие, как замечательно жить!  — Эйлин, или как тебя, Вера, ты как?        Я оглянулась и увидела того самого представительного статного мужчину, которого запомнила в демонстрационном зале. Видимо час прошел и оборотное зелье больше не действовало. И вовсе не было его лицо обожженным и мутным, а глаза — красными. Лицо властное, волевое, глаза — синие, в темных волосах мелькают проблески седины. Жесткие складки у губ и морщина в центре лба — это все отметины, что я увидела на его лице. Хорошо сложен, одет в классический костюм и рубашку с запонками, брюки отглажены так, что стрелками можно порезаться. На ногах — дорогие туфли. Отличное чувство стиля для магглоненавистника, шикарно выглядит. Одеколона не чувствую, стою далековато. Вот бы наш… Поняв, что  я слишком пристально его разглядываю, я смутилась и поспешила извиниться: — Извините, сэр. Я просто обрадовалась, что жива и вроде все адекватно воспринимаю.  — Насчет последнего я не уверен. Эйлин, я слишком любопытен, чтобы тебя убить. Я хочу разобраться в том, что происходит. И будет происходить. Или не будет. Единственное, что четко читается в твоей голове, это две вещи -"сын должен прожить долгую и счастливую жизнь" и "смерть рыжим грязнокровным сукам"! Последний лозунг мне нравится. Сына твоего я не знаю, но допускаю, что ты, как хорошая мать, костьми за него ляжешь, так? Я молча кивнула. Интересно, этого я не ожидала. Я жива, я беседую с вменяемым Лордом и он не может собрать цельную картинку из моей головы. Бедный, даже я ее не всегда собираю. А уж посторонний, к тому же мужчина, да еще из наивного 1965 года… Легилеменция не всесильна, бедный мужик, даже самоубиться захотелось. Я-то еще ничего, если бы он в голову моей знакомой стриптизерши Маши заполз… Не откачали бы Лорда.    Что-то я отвлеклась. Он же мне что-то говорит: — … И почему фикбук рулит? Чем рулит? А что за Слизеринский форум? Почему я о нем не знаю? А что делают козлы-модераторы на фанфикс.ми? Что такое Томиона? А Гарридрака? Я видел мою смерть, если тот змееподобный лич и есть я после возрождения, у тебя в голове, но я видел сотни вариантов с пометкой: «Победа темной стороны», я видел много «меня» садиста, извращенца и даже каннибала, я видел себя жертву, а бедного Малфоя видел в таких позах, которые невозможны с точки зрения физиологии! И этот Малфой был не Абрахас, а его взрослый сын Люциус, упаси Мерлин, что он вытворяет в твоей голове! Если бы он делал все то, что ты напридумывала, ему некогда было бы заниматься не только политикой, но даже просто питаться! А его сын, младший-белобрысый? Тройничок у зеркала, Эйлин, что это?  Что такое канон? Не-канон? ООС? Фандом?  Уизли-гады, это те рыжие, которых ты мечтаешь убить? Кто такая мама Ро? Попаданцы? Почему ты относишься к попаданцам? Ты ненормальная, женщина, но мне нужны знания. И ты мне все объяснишь. Не бойся, я не убью тебя, то, что я увидел в этом страшном месте, которым является твоя голова, хватит на трех Шахерезад. Ты будешь говорить мне дозволенные речи, а я позволю тебе растить сына и развлекаться с рекламой. Более того, я обеспечу победу «темной стороны» и ты мне поможешь. Естественно, ты должна дать мне клятву верности. Я, со своей стороны, даю тебе слово, что не трону тебя и твою семью. Всех. И твою тетушку Гризельду, и старого пройдоху Слагхорна, и племянника Люциуса, и твоего  сына. Даже глупых кошек,  русского домового  и сову не трону.  Я понимаю тебя, Эйлин-Вера. Ты — сирота, ты собрала себе семью сама и дорожишь ими. Сама выбрала, кого считать семьей. Зато теперь будешь защищать их до последнего вздоха. Я не собирался тебя убивать, но меня зацепило то, что ты была уверена, что через несколько минут тебя не станет, а просила на коленях за них. Думала, чтобы они не страдали и деньги не тратили. Это было отважно, Эйлин. Что бы ты ни думала, но я уважаю отвагу. Только не глупость. А ты не была глупой, не молила меня сохранить тебе жизнь, ты оценила шансы и просила меня о том, что я мог себе позволить. Меня удивила твоя искренность, ты сказала, что убила бы такую, как ты,  на моем месте.  Мне было очень интересно, что ты знаешь такого? Любопытство — грех, так говорили в моем приюте. Теперь я знаю, почему… Он ощутимо вздрогнул и потряс моими записками с датами в руках.  — Эйлин, в твоей голове бардак, но твои записи дают хоть какую-то информацию. Объясни, в каком году меня окончательно убили?  — В 1998 году, 2 мая, у стен школы.  Он кивнул и опять зарылся в мои писульки.  — Ладно, допустим. Скажи, ты написала, что понимаешь, то есть одобряешь убийства, которые я совершал для ритуала с крестражами? Действительно? Это странно, ты же никого в жизни не убивала. Почему ты не бежишь с криками на светлую сторону?  Я поняла, что разговор будет долгим и поэтому сказала следующее: — У меня рацуха… Ну то есть рационализаторское, эээ, то есть просто предложение — давайте возьмем бутылку виски, колу, и присядем поудобнее. Я мигом метнусь, возьму у шефа, предупрежу, чтобы не мешали, и все обговорим. Хотя бы самое важное. Идет?  Он усмехнулся и выдвинул встречное предложение: — Давай лучше махнем ко мне. Шефы про тебя сегодня не вспомнят, я позаботился,  твоим сову пошлем от меня, что ты задержишься, а виски и содовая у меня найдутся, моя Шахерезада.  Я согласилась, куда же я денусь с подводной лодки, но задала последний каверзный вопрос:  — А сигареты есть?  Он кивнул и спросил: — Ты же тут не курила, почти год. Почему вдруг?  Я правдиво объяснила:  — Глупо отказываться от приятных мне вещей, когда я поняла, как коротка и скоротечна жизнь. Час назад, когда я расстилала на стуле газеты, мне ужасно хотелось попросить последнее желание и выкурить самую вкусную, самую желанную и самую последнюю сигарету. Да, и раз уж я теперь стану «огненной гарпией нового режима», то надо соответствовать… Пойдет ли мне красная косынка? И кожанка? Он схватился руками за голову и глухо простонал:  — Женщина, я встретил тебя на свою беду. Я дам тебе сигарет. Дальше я не понял, но на все согласен.  Он привлек меня к себе и мы куда-то аппарировали. Я была жива! Жива и здорова, появились зыбкие перспективы, но час назад у меня не было даже их.   ***       Дом мне понравился. Со вкусом подобранная обстановка, легкий перебор зеленого, но чего ждать от слизеринца? Большой уютный камин, шкуры на полу, картины и дорогая мягкая мебель. Дубовый обеденный стол, персон на 20, как минимум, высокие стулья с подлокотниками и роскошный бар. Молчаливые домовики расставили закуску и бокалы, мы удобно устроились рядышком и Лорд запасливо придвинул к себе перо и пергамент. Мы выпили по две стопки, без тоста, закусили и он повторил: — Эйлин, скажи мне, ты действительно понимаешь, почему я создал крестражи? Как ты можешь это понять, ты же никогда о подобном даже не задумывалась?  Я пожала плечами:  — Видишь ли, я действительно никогда не думала о подобном. Но я - это я, а у тебя были совсем другие реалии. Я просто постаралась встать на твое место. Я не видела войны. Никогда, мне повезло. А тебе — очень не повезло, ты был один, совсем один, тебе было страшно и тебе очень хотелось жить. Вокруг рвались бомбы, а ты не мог этого изменить. И ты обладал силой, достаточной, чтобы хоть немного обезопасить себя от смерти. Умирать страшно, а ждать смерти — еще страшнее.  Ты сделал первый крестраж из своего дневника. Своего, понимаешь? Пожалуй, это была самая дорогая тебе вещь. Не удивлюсь, если ты спал, прижимая к себе дневник. Тебе же больше не к кому было прижаться. Я понимаю. Или мне кажется, что понимаю. Второй крестраж — сомневаюсь, что ты сразу шел с намерением убить этих Реддлов. Возможно, ты и сам не знал, чем закончится твой визит. Все сироты стремятся найти родных, это в человеческой натуре. Ты пошел к ним и наткнулся на презрение, а его ты насмотрелся достаточно. Гнев — это самое слабое определение бури, которую бы испытала я в подобных обстоятельствах. Я не уверена, что если бы у меня были твои возможности, я удержалась бы от убийства. Я не знаю. Ты убил семью, которой у тебя не было и не могло быть. И создал крестраж. Не пропадать же добру, а отыграть назад ты не мог и не хотел. Вот и оставил себе память. Кольцо Гонтов. А потом ты закончил школу и пошел работать в лавку в Лютном. Думаю, это был не первый твой выбор. Сироте-полукровке нелегко было устроиться в магическом мире. Добренький директор выставил тебя вон. Тебе опять некуда было идти. Не знаю, что именно подтолкнуло тебя, не хочу гадать, но ты тоже решил создать себе семью. Ты вложил частицу своей души в вещи всех четырех основателей, сильных, именитых волшебников, которых не стыдно было бы иметь в родичах. Ты породнился с ними таким способом. Это придавало тебе чувство  уверенности и безопасности, мне так кажется. Это мое личное мнение, я понимаю, почему ты это сделал. Ты правильно отметил — я тоже сирота. Я тоже чувствовала себя космически одинокой здесь, но мне было проще. Я взрослая, циничная женщина, у меня был жизненный опыт, профессия и счастливая семья, в которой я выросла. А у тебя никогда не было семьи. Откуда тебе знать, что такое настоящая семья, каково жить любимым и желанным? Ты выбрал лучших и сделал их своими. Сам. Уважаю. То, что ради этого пришлось убить живых людей — это плохо, ужасно, нельзя отнимать жизнь, но кто спросил тебя, когда ты искал семью? Никто. Ты выбрал по-своему, и я понимаю тебя. Ты убил хоть одного ребенка? Нет. Ты убивал случайных людей, но ты искал свою семью. Возможно, для меня это было бы неприемлемо и я искала бы другие пути, но поручиться на сто процентов я не могу. И еще — ты не создал больше ни одного крестража. Ни одного с 1946 года. Это сильно сыграло за тебя, когда я попыталась разобраться в мотивах твоих поступков. Я хочу спросить, можно? Я хочу понять, ошибаюсь я или нет. Можно задать вопрос?       Все это время Лорд пристально смотрел на меня. Выражение его красивого, холеного лица было нечитаемым. Он слегка прикрыл глаза: — Спрашивай. — Твоя семья здесь, с тобой? Ты можешь меня представить?       Он взял меня за руку и потащил в другую комнату. Там он подвел меня к книжному стеллажу, что-то нажал и открыл потайную дверь. В каменном углублении уместились в ряд чаша, медальон и кольцо, все на бархатных подушках. Ниже лежали дневник и диадема… Он стоял торжественный, сложив руки на груди. — Убедилась? Ты действительно поняла. Никогда не думал, что покажу их кому-нибудь. Видишь? Они все здесь. Ты ошиблась только в одном — я породнился с тремя могучими волшебниками. Гриффиндора в родственники я не взял. Сознательно, а не потому, что не смог.   Он невесело ухмыльнулся: — Я тоже не люблю рыжих. Понятия не имею, почему диадема оказалась в Хогвартсе. На всякий случай я распределил, кому что поручу,  и точно знаю, что собирался отдать диадему Розье… - Всех Розье убили раньше тебя, видимо, тот, кому ты ее поручил, спрятал ее в Выручай-комнате.  — Этот кто-то - идиот. Узнаю кто, умрет медленно.  Он закрыл витрину и повел меня обратно. Мы уселись за стол, выпили за настоящую семью и он опять взял мой листок.  — А теперь подробнее, Эйлин. Что значит крестраж «нежданчик», зачем мне змея, почему ритуал оживления прошел «криво» и что это значит, почему я должен радоваться, что вообще мог ходить, как и кто меня убил, и откуда ты все это знаешь?        Я говорила очень долго. Первым делом объяснила, что у меня в мире он и все другие маги — вымышленные персонажи книг, написанных писательницей, которую я уважительно называю «мамой Ро». Потом коротко объяснила, что это и есть канон, а толпа людей разных возрастов и национальностей пишет и читает художественные произведения разной степени ценности с героями книг Роулинг в условиях ее же мира, но дальше идут вариации. Это называется «творчеством фанатов», сокращенно фандом. О нем я не стала рассказывать, сосредоточившись на событиях канона, насколько я его помнила. Он прерывал, задавал вопросы, потребовал обязательно позже рассказать подробнее о фандоме, я мысленно скрестила пальцы, не надо ему всего знать,  все же он темный маг, обидится и мало ли что может быть, но кивнула и продолжила краткий пересказ хронологического развития сюжета. Он был прекрасным слушателем, внимательным и заинтересованным. Мы добрались до второй бутылки. Я закончила рассказ и залпом выпила большой стакан морса. Потом мы обсуждали и сравнивали его реальность, спорили и исписали с десяток пергаментов, как уснула, я не помню.       Проснулась я оттого, что в закрытые глаза било солнце. Рядом кто-то возился. Не открывая глаз, я попросила: — Котяра, задвинь шторы. У тебя спальня выходит окнами на восток, ну когда ты купишь жалюзи?  Я почему-то была уверена, что нахожусь в квартире своего последнего постоянного любовника Влада, гения-гитариста  и ленивого вечного мальчишки двадцати семи лет от роду. Отношения у нас были бурными и нравились нам обоим. Утреннее пробуждение с бодуна отлично вписывалось в концепцию — удачное завершение выходных. Совершенно не Владовский голос мне мягко ответил:  — Уже лучше, «котяра» мне нравится куда больше, чем воланчик. Услышу «воланчик» еще раз и забуду свое обещание тебя не убивать.        Я испуганно открыла один глаз, наткнулась на веселое лицо Лорда в опасной близости от моего и быстро заглянула под свое одеяло. Мама дорогая, я трахнула Темного Лорда! Видимо, я сказала это вслух, потому что он откликнулся: — Технически говоря, наоборот. Это я тебя… Но ты была полна энтузиазма и я должен отметить, что четвертый  раз — полностью твоя заслуга… Ты горячая штучка, Эйлин, попаданочка моя, это я удачно заглянул к тебе на работу…