Затяжка.

Мало кто замечает, но как правило дети намного сильнее многих, если не сказать что всех, взрослых. Они способны перенести куда больший спектр эмоций в себе, пережить самые пугающие вещи. Хотя для кого-то таковыми являются лишь ночные тени в их комнате, а кому-то приходится прятаться в себе от домашних ссор и ругани, а порой и мириться с потерей близких. Но они стойкие, терпеливые, порой даже не позволят слететь с их дрожащих губ крику или расплакаться на глазах других. Но... Есть дети, которые боятся самих себя, боятся своего проклятого дара, редкой ночью не видя во сне преследующие их наяву кошмары. Ужасы засевшие обезображенными масками на лицах незнакомых, но казалось бы ничем не выделяющихся людей. И один из таких держит всё в себе, поскольку уже говорил. Пытался просить помощи, но точно знает что будет дальше. Преподаватели и родители будут учить его, что слишком ярким воображением не всегда стоит делиться, будут таскать по психологам и советовать наконец завести друзей. А одноклассники легко примут очередной повод посмеяться над юным и беспомощным, но от того не менее стойким человеком. Дети сильнее взрослых, но они и куда злее. Лёгкий, немного пряный запах, привлекающий острых нюх хищника, может исходить от самого обычного человека. Ребёнка, кажется, лет восьми-девяти. Невинность и сила, холодящее равнодушие и бурлящие в душе эмоции смешиваются в тонкую цепочку ароматов, захватывающую подобно крепкой паутине невнимательную муху. Легко овладеть душой подростка, сложнее назначить цену взрослому, но сопротивляться соблазну рискнуть невыносимо трудно. – Эй, пацан! Не громкий, но одним рычащим тембром предупреждающий о запрете отказа, голос долетает чутких ушей в пару мгновений. Конечно, ведь именно ему так мало нравоучений учителей, так не доставало угроз родителей и насмешек сверстников. Именно над ним стоит позабавиться очередной группе старшеклассников. Ведь именно этот мальчик должен в полной мере прочувствовать своё одиночество, свою неспособность жить нормально, будучи окружённым сотней реальных кошмаров. Покачнувшись, мальчишка замирает, на мгновения сжимая тонкие пальцы в кулаки, срывая практически незаметным жестом сдержанным смешок с губ приблизившегося мужчины. Оборачиваясь, школьник бы всем своим нутром хотел попросить и без того доставших его людей отправляться куда подальше, но не может. Тёмные глаза раскрываются, напоминая два блюдца, когда чуть различимый гнев сменяет неподдельный ужас, а губы подрагивают, словно их обладатель сейчас сорвётся на крик или же рухнет в обморок. Очередное существо из его далеко не ночных кошмаров склоняется ближе, почти к самому лицу, хотя расстояние не мешает чувствовать опаляющее кожу дыхание, пахнущее серой и чем-то горьким. Может он и чувствовал этот запах раньше, может и не так давно, но мальчишка уже не хочет понимать и ждать, просто пятясь назад, а затем и срываясь с места, надеясь как можно скорее добежать до автобусной остановки. Демону более не составляет труда понять причину столь чарующих нот в юном запахе, особенно раз увидев своё иной отражение в блестящих глазах. Сильный ребёнок, возможно даже чересчур сильный. "Но я видел! Возле школы, а ещё женщина в автобусе. Мам, пожалуйста!" – ребёнок изо всех сил подпирает дверь своей комнаты, упираясь родительской мольбе подчиниться. Он готов кричать и плакать, лишь бы больше не выходить, больше не видеть окружающие его страхи. В этот раз у него получается. Ведь мать должна бежать на работу, да и просто не хочет мучить и без того шаткие нервы. Она оставляет ребёнка в тишине и одиночестве. Ему больно, но не физически, ему намного больнее где-то в голове, где-то в глубине сознания. Так проходит неделя, но после не выдерживает отец. Крики. Угрозы. Удар. Боль. Но это не может заглушить позорных чувств перед жизнью, перед желанием прекратить всё прямо сейчас. Очередной школьный день. Мир всегда одинаковый, холодный и ненавистный. Растрёпанный мальчишка прячется в школьном дворе в тени раскидистого дерева, с которого плавным вальсом падают на сырую от недавно прошедшего дождя землю. Это одинокое, беспомощное существо. Одно наедине со своими видениями. Завораживающая своим колющим безмолвием картина. Неподалёку слышатся приглушённые шаги, заставляющие мальчишку вздрогнуть, поднимая голову. – Не смотри, – чужая рука закрывает тёмные глаза, ещё не успевшие заметить иной лик беса. – Оставь меня, – эти слова произнесены уверенно, даже с каким-то вызовом. – А если решу составить тебе компанию? Как тебя зовут? – Джон... – Джонатан? – Нет, просто. – Джонни? – Нет! – ребёнок наконец убирает чужую руку от своего лица, когда демон сдержанно, но всё-таки искренне смеётся. Мальчик видит его иное лицо, но старается и с некоторым усилием может заставить разум увидеть и обычного человека перед собой. От этого немного легче. Узкие губы молодого мужчины обхватывают фильтр сигареты, на вдохе заполняя лёгкие мягким, казалось бы невесомым дымом. Он действительно не человек, точнее не совсем. Для рождённого среди огня и дыма сигареты лишь приятная горечь во рту, которая ничего не меняет, да и не способна на такое. – А...– Джон не успевает продолжить, когда светловолосый парень лет двадцати протягивает ему руку, получая слабое рукопожатие с дрожащей ладонью мальчишки. – Бальтазар. – Это – кличка. – Нет, Джонни-бой, – раздвоенный язык слизывает с губ горьковатый привкус. – Хочешь? – Бальтазар чуть заметно кивает на тлеющую бумажную трубочку, немного удивлённо вскидывая брови вверх, когда его юный собеседник отрицательно и вполне уверенно мотает головой. – Почему? – Это вредно. – Зато тебе станет легче. Джон в очередной раз мотает головой, вот только уже менее активно. Он правда хочет чтобы стало лучше. Хочет чтобы все его страхи отошли на задний план, а ещё лучше чтобы они исчезли бы вовсе. Тишина неторопливо нарастает в воздухе, нависая пока мальчишка не перестаёт различать вокруг иные звуки, кроме немного шипящего дыхания собеседника, не перестаёт различать иные запахи кроме табака и серы. – Почему ты мне предложил? – Ты будешь мне должен, – ответ звучит немного отстранёно, но не зло, скорее выжидающе. И бес действительно выжидает, подобно готовящейся к прыжку змее. – Ч... что должен? – Что-нибудь дорогое только для тебя, вот только на самом деле совершенно бесполезное, – пару секунд тишины, словно полукровка обдумывает, после произнося свой приговор мальчишке. – Джонни-бой, отдай мне свою душу, - демон слабо усмехается, наблюдая как его собеседник размышляет, а после прячет хрупкую руку в карман испачканных в грязи штанов. – Мама сказала, что эта монета старая и бесполезная, – Джон вытащил из кармана плоский, поцарапанный кусочек металла, протянув тот бесу. – Но мне эта вещь кажется важной. Теперь же Бальтазар действительно удивлённо вскидывает бровь, на этот раз даже без помысла на наигранность. Он подхватывает двумя пальцами неведомо где или каким образом этот паренёк нашёл забытую народами ценность. Уголки губ демона вздрагивают в еле заметной, мягкой улыбке, а пальцы ерошат жёсткие чёрные волосы Джона. – Повезло или сообразил? Впрочем тогда я буду думать о тебе, смотря на неё, – полукровка выуживает из заднего кармана джинсов пачку "Chang Jiang", недорогой гадости лишь по воли судьбы обзываемой сигаретами. Тонкие пальцы неумело, однако крепко сжимают сигарету, пока огонь зажигалки касается конца той. Потрескавшиеся губы обхватывают фильтр, и после Джон вдыхает. Слишком быстро. Слишком старательно. После ему требуется ещё около двух минут, чтобы попытаться откашляться, заставить забившийся в горло и лёгкие густой дым исчезнуть. Испариться вместе с жжением и немного тошнотворным послевкусием на языке. В тёмных омутах доверчивых глаз проскальзывает блеск обиды, словно он был обманут, но этот порыв перекрывает растерянность ребёнка, смотрящего на беса. А последний лишь выхватывает из дрожащей руки сигарету. – Неумёха, – Бальтазар делает затяжку. Более продолжительную и глубокую нежели предпочитал ещё немногим ранее. В следующее мгновение его пальцы подхватывают подбородок Джона, заставляя вдохнуть выпущенный в его приоткрытые губы густой, мягкий, немного тягучий дым. После в рот напрягшегося мальчишки скользит раздвоенный язык демона, вовлекающего несовершеннолетнего во властный поцелуй, мешающийся с лёгкими укусами и горьким вкусом табака. *** Молодой мужчина лет двадцати четырёх выкуривает очередную сигарету, гасит носком ботинка брошенный на землю окурок, тянется в карман за распечатанной ещё, кажется, этим утром пачкой. Тонкие губы сжимают фильтр, молодой человек прикуривает, предварительно убирая коробочку со звучным названием "Chang Jiang" обратно в карман потрёпанного пальто. Брюнет опирается о капот припаркованной недалеко машины. Не своей, но то мало что значит для не самого праведного служителя церкви, тем более раз выбранная опора его вполне устроила. – Эту дешёвку всё ещё продают, – рычащий, хотя скорее урчащий голос заставляет экзорциста обернуться на звук, впуская в лёгкие очередную порцию терпкого дыма. – Иди нахер, Балли, – человеку нет дела до очередного полукровки, пусть столь знакомого, особенно после весьма загруженного утра, которое просто не могло начаться как-то иначе, кроме изгнания в Преисподнюю адской твари, посчитавшей себя достойной занять невинное детское тело. А Бальтазар, мужчина на вид лет двадцати семи, или даже всех тридцати, слабо заметно усмехается,приближаясь практически вплотную к этому далеко не положительному примеру слуги церкви. Между телами может поместиться разве что ладонь одного их них. В пальцах беса поблёскивает знакомая византийская монета, кажется ценившаяся лишь в окрестностях Константинополя. – Тем более ты сам их курил, – Джон отводит взгляд, выпуская клубы белого дыма после очередной затяжки. Раздвоенный язык демона скользит по горьким от, кажется, непрерывного курения губам человека, собирая смесь ярких и дурманящих бесовский разум вкусов. – Мне не нужно такое, если можно почувствовать что-то, что действительно будет достойно моей зависимости, Джонни-бой.