Монах в мегаполисе

Монах в Мегаполисе Я - совершенно обычный человек, ничем не выделяющийся из массы других. Да, честно говоря, я и представить себе не могу, как это можно - выделяться, в то время, когда вокруг тебя еще семь миллиардов таких же людей с головой, лицом, парой рук и ног и туловищем. Каждый раз, когда я начинаю задумываться обо всем разнообразии людей, живших до меня, живущих ныне и тех, кому только предстоит вступить в этот мир, мне становится не по себе, прежде всего потому, что я совершенно не в силах понять, как же так можно: создать столько совершенно разных людей. Для меня это навсегда останется загадкой, как, впрочем, для многих людей, которые, как и я, в свободное время размышляют на подобные темы. Вообще я думаю, что это прекрасно, что в этом мире всегда будут существовать вопросы, на которые человек никогда не сможет дать однозначный ответ. Так он может почувствовать свою беспомощность и ничтожность, что, несомненно, полезно, но только время от времени, дабы избавиться от приступов чрезмерной гордости и всезнайства. Они, конечно, отнюдь не являются грехом или чем-то подобным, но порой мешают нам принять верное решение в какой-то трудной и неоднозначной ситуации. Мы не хозяева своей судьбы, наоборот, это она вертит нами, как ей угодно, и от этого никуда не убежать, не скрыться, у человека нет выбора. Почему я так думаю? Потому, наверное, что я не знаю, как еще иначе я могу объяснить невероятную историю, случившуюся со мной и перевернувшую мою жизнь и отношение к ней. Продолжу же свое еще даже не начатое повествование. Когда мне было семнадцать, я окончил школу и поступил на философский факультет государственного университета и уехал в другой город, оставив в прошлом все, что было до этого. Так уж вышло, что места в общежитии катастрофически не хватало, и мне пришлось искать жилье самому. Благо, я сумел найти комнату, хоть и довольно далеко от университета, но грех жаловаться - она была неприлично дешевой. В этой несчастной трехкомнатной квартире уже проживало четыре человека, таких же, как и я, студентов, которые сами зарабатывают себе на жизнь и решают возникшие проблемы только сами. Я только улыбнулся, оказавшись в прихожей впервые: помещение больше походило на убежище в военное время. "Не всю же жизнь здесь жить, - подумал я. - Надо привыкнуть". Мои новые соседи тут же повыползали из своих углов поглазеть на новичка, с которым им теперь придется жить и мириться. - Привет, - живо поздоровался один, вырывая сумку с вещами у меня из рук. Он был светлый и длинный, с худыми жилистыми руками. От него славно несло дешевым одеколоном и жареной картошкой. Очевидно, я явился в разгар обеда, поскольку другие двое стояли чуть позади и усиленно старались прожевать и проглотить что-то, чтобы тоже поприветствовать меня и представиться. - Я Саша, это мне ты звонил по поводу жилья. Очень приятно. Ты пришел прямо вовремя. Мы только что за стол сели, так что давай я закину вещи, а ты присоединяйся, - Саша говорил так быстро, что я едва понимал его. Не успел я и рта открыть, как это действие лишилось смысла - Саша уже ушел, прихватив с собой мою сумку. - А квартира ему принадлежит? - поинтересовался я у двоих жующих парней. Они оба кивнули, и один из них жестом поманил меня за собой. Я прошел за ними в просторную светлую кухню с красивым видом на город: старый дом, в котором я теперь жил, стоял на пригорке, на берегу речки, на краю города. В квартире было жарко, душно и страшно воняло жареным, несмотря на то, что все окна были распахнуты настежь, потому что ветра на улице не было. Совершенный штиль, как в море. Передо мной поставили тарелку картошки и предложили хлеба с чаем. Я не отказался, потому что уже давно был голоден. За столом нас сидело четверо: Саша, с которым читатель уже знаком, Леша, чрезвычайно молчаливый молодой деловитый человек в очках, Стас, высокий парень с тоннелями в ушах и пирсингом в брови, и я. Еще одного сожителя не было дома, а посему я не имел возможности познакомиться с ним. Как оказалось, делить комнату я буду с Лешей, что не могло не обрадовать меня. С самого первого взгляда он понравился мне больше остальных: тихий, спокойный, и, я не сомневался, что умный и порядочный человек, каких нынче мало. - Какое сегодня число? - спросил я, взглянув на календарь, висевший на холодильнике. - Разве не тридцать первое? - Нет, тридцатое, - неуверенно отозвался Саша, оглядывая всех сидящих. Все тоже обернулись на календарь и, увидев, что тридцатое число еще не было зачеркнуто, закивали. - Летоисчисление у нас Леша ведет, - сказал Стас, многозначительно подняв указательный палец вверх, тем самым придавая своим словам еще больше веса. - А он у нас никогда не ошибается. Но ошибка была налицо: я приехал в город вчера и точно знал, что билет у меня был на тридцатое августа. Не мог же я ошибиться днем. Меня бы тогда просто не пустили бы в вагон в таком случае. Я достал свой телефон и, взглянув на экран, несказанно удивился: тридцать первое должно было наступить только завтра... Проснувшись первого числа в девять, чтобы идти первый раз, словно в первый класс, я перед выходом сверился с календарем и снова, как говорят англичане, absolutely perplexed, переспросил Стаса, который тоже собирался уходить. - Тридцать первое, - не раздумывая ни секунды, ответил он. - Завтра в универ. Я схватился за голову и упал на стул. - А куда ты идешь? - поинтересовался я, подозревая неладное. - Да вот, с девушкой познакомился в сети, решили встретиться, Юля зовут, - ответил он, наливая себе кипятка и опуская в кружку вчерашний пакетик. Как ни странно это звучало, но Стас уже ходил на первое свидание с этой девушкой, вчера, я точно помнил это. Я уже почти растерялся и чуть не запаниковал, но в этот момент мне в голову пришла чрезвычайно умная мысль. Выпроводив Стаса под каким-то совершенно глупым предлогом из кухни, я перевел часы, висевшие на стене, на полтора часа назад и изменил время на его телефоне, который мой знакомый так непредусмотрительно оставил лежать на столе, рядом с чаем. Проделав этот фокус, я сел, как ни в чем не бывало за стол. Разумеется, на этот раз Стас опоздал на встречу, Юля обиделась, и с этой девушкой в этот раз у него ничего не получилось. "Дата одна, но дни разные. Условия могут легко меняться", - понял я. С этого дня я начал активно экспериментировать со странным явлением "двойной жизни", как я назвал его, и выяснил немало интересного. Одна дата повторялась только дважды, и моя жизнь словно раздвоилась, что я понял, проведя опыт: второго сентября вечером я приклеил на потолок бумажку с надписью «один», второго сентября, которое шло после "первого" второго сентября, я приклеил бумажку «два» и утром "первого" третьего сентября я проснулся и, увидев над собой единицу, вспомнил все, что случилось позавчера только для меня и вчера для всего остального мира. Раз опоздав на пары, я быстро усвоил, что, если я забыл установить будильник на завтра, (которое послезавтра) на следующий день, даже вспомнив об этом, я ничего не смогу с этим поделать, и я непременно опять опоздаю, потому что просплю. Сначала все это мне казалось забавным, но потом мне стала надоедать моя "двойная жизнь". Во-первых, потому, что я начал прогуливать пары, слушать одну и ту же лекцию два раза подряд было неинтересно, было жаль времени, ведь я мог потратить его на что-нибудь другое. Во-вторых, я начал путаться в днях. Кто что и когда мне сказал, я уже не помнил достоверно. "Второго" двадцатого сентября Саша сказал мне: "Сходи завтра за хлебом". И что? Я сходил. Купил. На что приятель мне сказал: - Спасибо, конечно, но мы еще старый не доели. И только тогда я вспомнил, что должен был пропустить один день, чтобы попасть в нужное "завтра". Кто же мог подумать, что в разных реальностях мы едим хлеб с разной скоростью?! Каждый раз, перед тем, как лечь спать, я писал план на завтра, которое для меня наступит только через день, и утром, проснувшись, я еще раз перечитывал и запоминал все дела, которые необходимо сделать. Да, это значительно облегчило мне жизнь, но головная боль от того, что воспоминания мои были больше похожи на жидкую кашу, чем на что-либо иное, осталась. "Поразительно, - думал я, измеряя быстрыми шагами дорогу от дома до метро каждое утро. - Как же так вышло? Чем можно объяснить то, что со мной происходит? " - однако, сколько бы раз на дню я ни задавался этими вопросами, ответы ко мне не приходили; тогда я, сдавшись, перестал удивляться, поскольку так смириться с новыми условиями жизни было гораздо легче. "Первого" пятнадцатого ноября я, придя из университета, совершенно обессиленный, упал на кровать и уснул. Проснувшись по звуку будильника пятнадцатого же ноября, открыв один глаз, я тут же закрыл его и проснулся уже только три часа спустя. "Зачем мне идти на пары, с которых я только вчера пришел?" - подумал я, сползая с кровати. Дома никого не было - все ушли на учебу. Оглядевшись вокруг, я впервые за несколько месяцев осознал, в какой грязи мы жили все это время, и решил прибраться, - делать-то все равно было нечего. Я выспался, настроение у меня было прекрасное, и мне ужасно хотелось поднять его другим. Я вылизал кухню, прихожую, ванную комнату и туалет еще до того, как Саша вернулся домой, поэтому к его приходу успела свариться картошка. - О, у нас хозяюшка появилась, - сказал он, входя и удивленно разглядывая удивительное преображение квартиры. - Может, ты и в магазин сходишь? Выпив чаю с невкусным печеньем, которое мы покупали специально, чтобы дольше не кончалось, я отправился в магазин. На улице уже почти стемнело, и подозрительные лица повылазили на улицу, но я решил пойти коротким путем, через дворы. Бояться было нечего, я же не хрупкая девушка. Завернув на узкую улочку, я увидел чуть впереди себя аккуратную молодую особу на каблучках, точно такую, какая только что нарисовалась в моем воображении. Кутаясь в белое пальто, мелкими и частыми шагами, как гейша, она быстро семенила прочь. Услышав мой неспешный шаг позади, она безрезультатно попыталась ускориться. Мне вдруг стало смешно. Я зашагал быстрее. Она обернулась, - лица ее нельзя было разглядеть в сумерках позднего вечера - и, позабыв о всякой элегантности, неуклюже помчалась прочь от меня. Неудобная обувь подвела бедняжку: не пробежав и десяти метров, она упала плашмя на асфальт – сломался каблук. Едва сдерживая смех, я подошел к ней. - Чего же Вы, девушка, такую обувь неудобную надеваете, коли бегать в ней не умеете? Она села на колени и с виноватой покорностью опустила белокурую головку. Мне стало стыдно за свою ужасную выходку, потому что увидел, что она была красива, и ей было чего бояться. Она запачкала пальто и разбила коленки. Я помог ей встать и предложил проводить. Девушка кокетливо отвернулась от меня и сказала, что ее ждет молодой человек на машине недалеко отсюда. - Так чего же он не заехал за Вами? Она пожала плечами, загадочно улыбаясь, но от услуги сопровождающего не отказалась. Ее звали Наташа. Имя и контраст глубоких карих глаз со светлыми волосами - то, что я запомнил надолго; и было действительно печально видеть, с какой детской радостью она семенила к своему любимому, который стоял и курил возле красного Феррари. Мужчина, старше меня лет на десять, пожав мне руку и, поблагодарив за помощь, взял Наташу за талию и увел. Сам не зная зачем, я вытащил пакет для продуктов, который взял с собой, и обратился к нему: - И мы пойдем по своим делам. Тогда, в ноябре, я понял, что могу отдыхать от пар каждый второй день и возблагодарил Всевышнего за эту замечательную снизошедшую на меня благодать, наивно полагая, что без проблем смогу все сдать. И если в первой реальности я был отличником и примером для всех, то во второй во время первой же сессии преподаватели решили избавиться от меня. Было обидно, но я утешался тем, что все-таки "частично" остался в университете. "Это был жизненный урок, - говорил я себе, когда не мог уснуть из-за того, что сильно переживал по поводу такого позорного и совершенно несправедливого отчисления. - У меня, в отличие от всех остальных, есть второй шанс". Но вскоре я перестал мучить себя самобичеванием: я устроился на хорошую работу, официантом, рядом с домом... и, как оказалось, вместе с Наташей! Каждый день, просыпаясь в "первой" реальности, в которой я был студентом, не мог дождаться следующего дня, когда увижу Наташу. Но однажды, не выдержав, я уговорил Сашу и Стаса пойти вместе со мной в то самое кафе, где она работала. - Хороша, чертовка, - процедил он сквозь зубы, когда она приняла заказ, состоявший из одного кофе на троих. - Какой взгляд! Я тогда, признаться, несказанно пожалел о том, что взял Сашу с собой - пока я щелкал клювом, собираясь с силами, он успел сделать ей кучу комплиментов, взять у нее телефон и ввернуть ей свой. "Бесполезно, - подумал я, всеми силами души ненавидя этого Казанову. - На его фоне я смотрюсь, наверное, пустым местом". В итоге так получилось, что я свел Наташу и Сашу вместе. Она рассталась со своим мужчиной на красном Феррари и с тех пор частенько бывала у нас дома. Только приходила она совсем не ко мне. От злости на самого себя я с головой погрузился в учебу, и единственной отрадой мне была та Наташа, милая, добрая со свежими шрамами на коленях, с которой я работал в одном кафе. Я понимал, что живу в двух разных мирах, в которых живут разные люди, но ничего не мог поделать со своим к ним отношениям. Моя неприязнь к «первому» Саше распространилась и на «второго», хотя у меня не было поводов злиться на него. Я любил «первую» Наташу, которая была гораздо более развязной и наглой, чем «вторая». И не мог ничего с собой поделать, эти разные люди выглядели так одинаково. И порой, забываясь, я подавался в сторону Наташи, чтобы обнять ее при встрече, но каждый раз она только улыбалась мне в знак приветствия и искала глазами Сашу. Каждый раз это причиняло мне бесконечную боль, и я жалел, отчего же не вся моя жизнь протекает во "второй" реальности. Зачем мне дана первая? Чтобы страдать? *** - Хочешь вести передачу на радио? - предложила мне однажды однокурсница. - Мой папа ищет человека. У тебя хороший голос и прекрасная дикция, попробуй. Я согласился. Стал вести сначала маленькую пятиминутку по воскресеньям, потом мне отвели целый час в неделю, а через год я и вовсе устроился на радио на постоянной основе и, если был не в университете, то меня точно можно было найти в студии. И это казалось мне страшно забавным: включать между парами радио и слышать свой собственный голос, кажущийся таким далеким, чужим. Возвращаясь домой из кафе, я всегда искал эту частоту, но слышал не свой голос и тут же вспоминал, где я и кто. Просыпаясь утром, мне с каждым днем становилось все труднее вспоминать, куда я сегодня должен идти, в университет или на работу. Цифры "один" и "два" смешались в моей голове. Я снова начал путать людей и воспоминания, хотя различия в двух моих жизнях стали совершенно очевидными, их нельзя было уже сгладить. Я начал понимать, что схожу с ума. Однажды Наташа пришла на работу вся красная, с опухшим лицом, очевидно, она долго и сильно плакала. - Что случилось? - Он... - пробормотала она, глотая слезы, - бросил меня! Я прижал ее к себе, радуясь в глубине души такому повороту событий. Она стала моей. Да, здесь я был всего-навсего официантом, и у меня не было ни машины, ни собственного жилья, ничего. Но у меня была Наташа, и я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Только тогда, когда она действительно принадлежала мне. Видя ее с Сашей каждый второй день, я чувствовал, сердце мое сжималось, и я, хоть и пытался убедить себя в том, что это не она, а всего лишь девушка, которая только выглядит точно так же, ревновал. Вскоре меня пригласили на телевидение (для запутавшегося читателя напомню, что это «первая реальность»). Учился я прекрасно, работал не покладая рук, потому что любимой у меня не было, а энергии - положительной и отрицательной, которую необходимо было потратить - бесконечно много. Я вел теперь уже передачу на каком-то малоизвестном канале, а потом, когда выяснилось, что на экране телевизора выгляжу весьма недурно, дикция у меня хорошая, да и голос довольно приятный, мне поручили вести новости на официальном канале. При первой же возможности я переехал в новую квартиру, небольшую, но мою собственную, и тогда у меня появилась новая проблема: после работы или университета я стал возвращаться не всегда домой. Мелочь, но, вспомнив у самого подъезда, что пришел не туда, я был готов взорваться от злости на самого себя. Написав на правой руке в «первой» реальности "собств." а во «второй» "съем.", я перестал тратить лишние деньги и нервы на проезд "не в ту сторону". И частенько я очень жалел, что не могу делиться деньгами сам с собой. Поначалу их не хватало в "первой" реальности, а теперь наоборот: я оказался не в состоянии содержать нас с Наташей на скромную зарплату официанта и потому устроился на вторую работу. "Это несправедливо, - думал я, - корчась официантом и кассиром денно и нощно, - я не зарабатываю столько, сколько ведущим на телевидении, работая сорок - шестьдесят минут в день". - Когда мы уже будем жить вместе? - спрашивала она меня регулярно, поджав губки, как маленькая девочка. - Скоро, милая. Скоро, - отвечал я ей каждый раз. - Как мы будем воспитывать ребенка, если живем не вместе?! - воскликнула она и толкнула меня в бок со всей силы, искренне злясь на меня. Совершенно не ожидая подобного поворота событий, я уставился на Наташу в совершенном недоумении и переспросил: - Что?! Я знал, что кошелек не выдержит такой колоссальной нагрузки и горько пожалел о том, что так бессовестно и безответственно наплевал на университет тогда, казалось, так давно. Прошло всего три года, а по моим меркам уже все шесть лет. Поздним вечером «второй» реальности, почти ночью, я сидел и пил чай на кухне, Саша, только-только выпроводив свою очередную девушку, уселся радом со мной и включил телевизор. Мы теперь жили в этой квартире вдвоем, Стас, Леша и Макс нашли себе хорошие хлебные места и разъехались кто за границу, кто поближе к центру, в свое собственное жилье. - Ну что, посмотрим новости? - предложил он мне, и я увидел молодого человека, лет двадцати шести-семи в очках в черной оправе. Он сидел на том стуле, на котором я сидел вчера и на который сяду завтра. Молодой человек говорил четко и ровно, почти точно так же, как говорю я. Даже голос похож. Бокал в моей руке треснул. Ругаясь и проклиная свою горькую долю, я сунул раненый палец в рот и ушел спать. В ту ночь я долго не мог уснуть. Странно. Здесь, в этой реальности я был уже отец. А завтра не буду. А послезавтра на меня опять свалятся те же проблемы, что сегодня. Как смешно. Где взять деньги? Я не знал. Бежать, бежать от реальности, в другую. В сон. А может быть, наоборот, это ночной кошмар? Проблемы одной реальности не давали мне нормально жить во второй. На лекциях я присутствовал, находясь словно в астрале. Когда преподаватель спросил меня о чем-то, я не смог ничего ответить. - Совсем зазнались, молодой человек, - сказал мне старый профессор исторических наук и покачал головой. - Да, мы не все здесь такие звезды, как вы, но все же нужно сохранять хоть каплю уважения к окружающим, не так ли? - Мне стало стыдно, щеки вспыхнули ярким пламенем, я спрятал лицо, наклонив голову. Я не стал возвращаться домой, а пошел прямиком в бар, надрался и заснул прямо там, сидя за стойкой. Как же, однако, жаль, что во "второй" реальности у меня нет денег, чтобы так пить каждый день. На вопрос, можно ли Наташе переехать ко мне в комнату, Саша поморщился, поскольку понял, к чему я все это спрашиваю. - Крики, вопли по ночам? - спросил он с лицом мученика. Я виновато кивнул. Саша махнул рукой. - Пусть приезжает. Перед тем, как уйти на работу (он уже окончил бакалавриат и сейчас учился в магистратуре заочно), он обнял меня и сказал только: "Сочувствую". Я слабо улыбнулся. С одной стороны, да, тяжело, но с другой, я любил Наташу и готов на многое ради нее. Жаль только, что ребенок свалился нам на голову именно сейчас, тогда, когда тоже я решил поступить на заочное. Тогда я устроился на третью работу и серьезно подорвал себе здоровье и заработал депрессию. Да, звучит смешно, но это действительно мешало мне жить в любой из реальностей. Я чуть было не вылетел из университета во второй раз, но в деканате подумали, что мне, как в некотором роде знаменитости, стоит дать еще один шанс, дали существенную поблажку, хотя, будь на моем месте кто-нибудь другой, он бы незамедлительно вылетел из университета со свистом. Над письменным столом дома у меня уже целый год висел стикер с надписью: "Замутить курсач" - и все, кто частенько бывал у меня дома, всегда смеялся над этим. Так или иначе, через восемь месяцев у меня появилась дочь (для меня она была особенно долгожданной - почти полтора года), а через некоторое время Наташа ушла, оставив Аню на меня одного. Я не мог обеспечивать ее, как она хотела, но мог кто-то другой. Новому ухажеру на красном Феррари, видимо, не нужен был чужой ребенок, поэтому Наташа ушла одна, не оставив мне даже записки. Хотя простой клочок бумаги с прощальными словами не помог бы мне. Итак, Аня осталась на нас с Сашей. Я взял на себя роль матери, мой друг - отца. Не буду скрывать, что сначала я по-настоящему злился на дочь. Подсознательно я обвинял ее в моей настоящей жизни, но со временем я привык. Когда она была еще совсем грудным ребенком, мне было безумно приятно просыпаться утром в своей собственной уютной квартире со свежим ремонтом. У меня к тому времени уже была сожительница - веселая кудрявая рыжая девушка, глупая, но ужасно красивая - начинающая модель. Я не думал, что она задержится у меня надолго, да мне этого и не надо было, просто наскучило жить одному. Она настораживалась, когда я спрашивал у нее совета по уходу за детьми, и это ужасно меня забавляло. Потом ей показалось, что я так неумело намекаю, и спросила, не хочу ли я детей, но в ответ я только перекрестился. На этом вопрос оказался исчерпан. По мере того как Аня росла, я привыкал к ней и привязывался все сильнее. Быстро пролетели четыре года, для меня восемь лет. К тому времени я уже окончательно перекрасился в "мамочку". Одним из главных плюсов моего положения были умилительные взгляды девушек, проходящих мимо нас с дочерью. Жаль только, я проводил с ней совсем мало времени - надо было работать. Но по мере того, как она росла, жизнь налаживалась; я поступил на экономиста на заочное, ведь чтобы стать директором магазина, мне было нужно высшее образование, а пока приходилось довольствоваться должностью заместителя. Тогда я серьезно задумался о том, какую из жизней я бы выбрал как единственную. И каково же было мое удивление, когда я понял, что не знаю, чего именно хочу, поскольку почти всегда был уверен в том, что лучшей была успешная, холостяцкая и обеспеченная. С одной стороны, я любил Аню, но с другой, я любил и дорожил тем, чего достиг в «первой» реальности. Это только в сказках добрые герои готовы погрязнуть в работе. На самом же деле постоянный беспросветный и совершенно не оплачиваемый труд - это не благодать. Это не жизнь, а только существование, боль. Мечты, обреченные на недосягаемость. Как-то раз, после очередного скандала на телевидении, который касался и меня, мой психолог высказал подозрение, что я веду двойную жизнь. В ответ я рассказал о своих снах, совершенно последовательных, которые снятся мне из ночи в ночь, как сериал. Завершая свой рассказ, я добавил, что я не знаю уже, как различать реальность и сон, на что получил ответ: - Выберите какую-то одну жизнь. Ту, которая больше нравится. Так будет проще. Тогда я крепко задумался насчет того, какая же из моих жизней на самом деле мне снится. Определить было невозможно, по всем признакам каждая из реальностей могла оказаться действительностью. Поразмыслив, я, как философ, пришел к страшному выводу, что мне надо покончить с собой. Один раз, конечно. Но... что поставить на кон? Дочь или карьеру? Я долго мучился, выбирал, метался и не знал, какая жизнь действительно должна быть моей единственной, но выбор был сделан за меня. В тот день, улучив день и погуляв с Аней на детской площадке, я понял, что настанет день, она вырастет и станет взрослой, умной, самостоятельной и красивой. Но тогда я не знал, какой именно вырастет моя дочь: будет ли она любить меня, каким бы жалким я ни был, или же она научится обходиться без отца и даст мне почувствовать себя никчемным, никому не нужным и окончательно брошенным человеком. Мой выбор, мое решение зависело от нее, беспечно играющей в песочнице девочки в розовом комбинезоне. Она весело учила других строить замки из песка и, конечно, вся измазалась так сильно, что того, что я вытряхнул дома из ее волос, хватило бы на целый кулич. Вечером, уложив ее, я сам лег спать и... больше никогда не просыпался в той, "второй" реальности. Именно она и оказалась сном. Тяжелым, порой невыносимым, но сладким и прекрасным. Но я не верю в такой сон. У меня есть дочь, просто она растет где-то и радуется без меня. Может, мы еще встретимся... Вселенная хотела, чтобы это случилось со мной наяву и чтобы я сделал выбор, но я не успел. И не думаю, что когда-либо решился бы.