Всё наоборот

Директор с наслаждением прихлебывал горячий кофе. Пивз и Руби ждали, эльф после приглашения Риддла присел в одно из гостевых кресел, ерзая от нетерпения, а полтергейст завис в воздухе в такой позе, будто тоже присел отдохнуть. Наконец Риддл, чувствуя прилив бодрости от действия превосходного напитка, привстал с кресла и с хрустом потянулся, разминая затекшие от долгой сидячей работы мышцы. Затем взмахнул палочкой, накладывая на кабинет несколько дополнительных защитных заклинаний. — Ну что же, Руби, неси сюда вашу находку, — обратился он к домовому эльфу. Эльф кивнул и с легким хлопком исчез. Через несколько секунд появился вновь, с недоумением глядя в пространство перед собой. Потом исчез снова. Так он исчезал и появлялся несколько раз, пока, наконец, красный от натуги, не признался: — У Руби не получается… Руби может взять портрет, но вынести его из хранилища не может… — от волнения он беспрестанно моргал и потряхивал ушами. — Ну тогда показывайте, где это ваше хранилище, — Риддл на секунду задумался, затем открыл верхний ящик стола и забрал с собой карту Мародёров.

***

Лестницы, повинуясь действующему директору школы и по совместительству наследнику одного из Основателей, выстраивались таким образом, чтобы обеспечить Риддлу и его спутникам кратчайший путь на нижние этажи замка. Обитатели портретов, которые еще не спали в этот поздний час, вежливо раскланивались с ними. На нижних ярусах подземелья портретов на стенах уже не было, на них висели только редкие факелы. Помещения самого нижнего этажа подвала были вырублены непосредственно в скале, на которой стоял замок, но все каменные поверхности были тщательно отшлифованы. Коридоры в подземелье напоминали лабиринт. Они иногда резко поворачивали под самыми неожиданными углами, в неизвестность уводили боковые проходы, иногда под ногами журчала вода, иногда она капала с потолка. Риддл с любопытством оглядывался по сторонам. Здесь он бывал нечасто, и его всегда поражали усилия, вложенные в создание этого лабиринта. Некоторые коридоры и двери были настоящими, другие — ловкой иллюзией, третьи — результатом чар расширения пространства. В реальности этот лабиринт был гораздо меньше, чем казался. Много магии было вложено в его постройку, и после того, как Пивз нашел комнату с портретами, причина этого была очевидна — тут удобно было что-нибудь спрятать подальше от любопытных глаз. Он вытащил карту Мародеров и прикоснулся палочкой к пергаменту: — Торжественно клянусь, что затеваю недобрые дела…* Произнося эту фразу, он поморщился и в очередной раз задумался, кто же из легендарной четверки талантливых хулиганов мог придумать им подобное название и пароль для карты? Просто совсем не вяжутся между собой “мародёры” — солдаты-грабители, “недобрые дела” — и Гриффиндор, факультет воинов, где выше всего ценятся доблесть и честь. Что могло ими двигать? Подростковый кризис? Стремление отрицать навязанные ценности? (Риддл не брезговал маггловской психологической литературой). Он отвлекся от раздумий и вернулся к карте. Этот этаж подвала выглядел на ней чрезвычайно любопытно. Коридоры двигались так же, как лестницы в самом замке, они меняли направление, перестраивая рисунок лабиринта. Стабильным оставался лишь участок, в котором находились спутники, ну и еще входы в отдельные комнаты всегда находились в одних и тех же коридорах, как бы те ни передвигались. Кроме них, больше ни единой живой души в подвале не было. Несведущий человек мог заплутать здесь навсегда, поэтому ученикам заходить сюда было строжайше запрещено. Гриффиндорцы, на которых все запреты действовали как красная тряпка на быка, все равно регулярно пытались проникнуть на запретные этажи, но защитные системы замка работали исправно. И когда какой-нибудь смельчак с красно-золотым гербом на мантии украдкой пытался спуститься в самые глубины замка, то с удивлением обнаруживал, что, например, вместо спуска на нижний ярус подземелья поднимается по лестнице в астрономическую башню, или стоит перед кабинетом трансфигурации, или оказывается в своей постели в факультетской спальне. Даже самым отчаянным сорванцам обычно хватало двух попыток, чтобы понять бесполезность этого занятия. Только близнецы, похоже, иногда заходили сюда — карта была своего рода пропуском в самые тайные уголки замка. Это подкрепляло уверенность Риддла в том, что Мародеры сами не смогли бы создать такую карту. Она, скорее, была делом рук одного из Основателей или ранних директоров. В этом коридоре был выход к следующему, в котором была едва заметная дверь в небольшое помещение. Границы его на карте были размыты, и, если бы не острое зрение, Риддл мог бы и вовсе их не заметить. — Полагаю, мы уже близко? — спросил он у Руби, который с огоньком Люмоса в ладони возглавлял их небольшую экспедицию. — Вход в следующем коридоре, — ответил за эльфа Пивз, от волнения подлетев на полфута вверх и подобострастно заглядывая директору в глаза. Руби кивнул. Уши его грустно колыхались на легком сквозняке, пронизывавшем коридоры. “Я не смог сам выполнить приказ хозяина, — терзал себя мыслями домовик. — Теперь Пивзу, а не Руби директор будет поручать свои важные дела…” Магии, вложенной в защитные заклятья комнаты, хватило бы на то, чтобы укрыть от посторонних глаз небольшой маггловский город. Но директору не было нужды разбираться с хитросплетением чар — в замке он был в своем праве. И если уж он смог обнаружить это помещение, то войти в него ему не стоило никакого труда. — Откройся, — тихо произнес он, и дверь, на вид почти сливающаяся со стеной, с легким скрипом отворилась. Он увидел достаточно обширное помещение, заставленное и завешанное рамами, закрытыми темной тканью. Руби вошел туда первым, освещая путь. Как и рассказывал Пивз, на каждой раме имелись небольшие таблички с именем того, кто был изображен на портрете. Риддл осторожно передвигался вдоль стен, вполголоса читая надписи на табличках. Пару раз он не смог сдержать возгласа удивления. — Дориан Грей?! Неужто тот самый? — и через пару минут: — Баба Яга?! — А можно взглянуть? — заинтересовался Пивз. — В молодости она была такая красотка… Училась на Хаффлпаффе, кстати. Директор рассеянно кивнул, вспоминая необходимые заклинания. Он провел рукой с палочкой над портретом, и черная ткань поднялась, открывая изображение. Риддл и Пивз синхронно отшатнулись от портрета. Быстрый взмах палочки — и тот снова надежно прикрыт тканью. — Честное слово, я не знал, — дрожащим голосом заметил Пивз. — Я же говорю, в молодости она была первой красавицей Хогвартса… Да, как меняет нас жизнь... — Кхм, Пивз. Я, пожалуй, воздержусь от дальнейших экспериментов. — Вот он, — тихо заметил Руби, все еще страдая от своего непрофессионализма. — Альбус Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс. Отлично. Риддл взмахнул палочкой, и портрет бывшего директора тихо взмыл в воздух. — А где ты видел портрет Мордреда, Пивз? Давайте его тоже заберем. — А может, не надо? — пискнул Пивз, белея от страха. — Зачем он вам?! — Не волнуйся, я пошутил. Очень, очень любопытное тут местечко… Когда будет время — буду сюда наведываться. Но чует мое сердце, мне пока будет не до этого. Руби, Пивз — спасибо вам за помощь, дальше я справлюсь сам. *** Под чарами невидимости директор аккуратно перенес портрет к себе в кабинет, и далее, в небольшое подсобное помещение под лестницей, где хранился думосбор и другое громоздкое волшебное оборудование. Ему хотелось поговорить с обитателем портрета с глазу на глаз. Разобравшись с защитными чарами на портрете, он аккуратно откинул ткань с полотна, и увидел обычную маггловскую картину, написанную на холсте масляными красками. Изображение не двигалось. Бывший директор был изображен сидящим в кресле, за своим рабочим столом, перед ним лежала раскрытая книга. Пожилой человек с роскошной седой бородой, в лиловой мантии, расшитой серебряными звездами, задумчиво смотрел на Риддла. Директор сосредоточился, и послал в картину “Фините Инкантатем”, вложив в него максимум силы. Изображение на картине стало оживать. Ее обитатель пару раз удивленно моргнул, затем внимательно вгляделся в Риддла. Очки-половинки на добром лице пожилого волшебника блеснули, отражая пламя свечей. — Здравствуйте, Том, очень рад снова вас увидеть. — Взаимно, директор Дамблдор. — Кхм, как я понимаю, мой портрет усыпили. Я читал об этой практике в летописях… Полагаю, вы нашли меня на нижнем ярусе подвала? Риддл утвердительно кивнул. — Понимаете, Том, последнее, что я помню — это лицо Невыразимца, который снимает меня со стены в Большом зале. Я знаю, в каких случаях это происходит, но совершенно не понимаю, что могло привести к тому, что мой портрет попал в хранилище. Вы не могли бы рассказать мне, что я такого натворил? И Риддл стал рассказывать. *** Дамблдор слушал рассказ, и его лицо все больше мрачнело. Он рассеянно поглаживал бороду, вздыхал и хмурился. Наконец, Риддл закончил свой рассказ, но обитатель портрета еще некоторое время провел в молчании. Наконец, он сцепил пальцы на животе, откинулся на спинку кресла и спросил: — Хм-м, Том. А вы уверены, что все, что вы рассказали, именно моих рук дело? Я совершенно не представляю, что могло привести меня к подобным действиям. Смерть Гриндевальда, несомненно, расстроила бы меня. Но чтобы из-за нее я поступился своими принципами — это исключено. — Нет, — просто ответил Риддл. — Напротив, я уверен, что это — не вы. Я дрался с, хм, вами при обороне Хогвартса. И я несколько раз дрался с вами на дуэли — помните чемпионат 1968 года? То, что в том и другом случае бой вели два разных человека, для меня очевидно. Но тот, кто прикрывался вашей личиной, мог действовать с вашего согласия… — Но вы же говорите, что у него была моя палочка. — Да. “Старшая палочка”, один из легендарных Даров Смерти. — Дело в том, молодой человек, что Старшую палочку нельзя передать добровольно. Ее можно отнять — силой или хитростью, или убить ее владельца. Только тогда она признает нового хозяина и будет действовать в полную силу. В противном случае это будет обычная волшебная палочка с весьма посредственными свойствами. Так что вряд ли я по своей воле участвовал во всем этом кошмаре… — Хорошо, если так, директор Дамблдор. Я, честно сказать, никогда не верил, что это были вы. — Похвальная верность, мой мальчик, — улыбнулся Дамблдор. — Знаете ли вы, что еще один мой портрет висит в трактире у моего брата, Аберфорта? Я подарил ему копию сразу после того, как был написан портрет. Но он пуст, ведь меня заперли здесь. Если вы будете так любезны и снимете блок с этой картины, я мог бы навестить его… Хотя, возможно, он тоже считает меня виновным во всех этих убийствах. Дамблдор помрачнел. — Если так, тогда лучше пусть все остается как есть. — Я несколько раз говорил с ним, — заметил Риддл. — Он участвовал в битве за Хогвартс. И он тоже не верит, что это были вы. Он уверен, что вы — настоящий вы — были мертвы задолго до случая с Лонгботтомом. Несколько лет после начала Первой магической войны он ходил в трауре. Но к нему не прислушались — считали, что в нем говорят родственные чувства. Я сниму блок… вот только пусть Аберфорт хранит в тайне ваши посещения — сами понимаете, чем ему и мне грозят контакты с вами, пусть вы и остались только на портрете. Риддл накрыл портрет мощной волной “Фините Максима”. — Кстати, — спросил Дамблдор, поднимаясь с кресла, — с чего вам вообще вздумалось разыскивать мой портрет? Судя по всему, за это грозит как минимум несколько месяцев в Азкабане. — Интуиция, — пожал плечами Риддл. — Не могу лучше объяснить. Я просто почувствовал, что нужно с вами поговорить. И как можно быстрее. Надвигается что-то нехорошее… точнее сказать не берусь. — Интуиция… — задумчиво повторил Дамблдор. — Том, а что у вас было по Прорицаниям? — “Превосходно”, — ответил Риддл. — Как и по всем остальным предметам. — Думаю, именно ваша оценка была полностью заслуженной… — так же задумчиво проговорил Дамблдор. — Если Фоукс у Аберфорта — я попрошу его прилететь к вам. Если предчувствие не обманывает, то пусть феникс лучше будет у вас, защищает детей. Полный справочник по уходу за ним и описание его возможностей я оставлял в кабинете, третий стеллаж, пятая полка сверху. Возможно, что он все еще там. Надеюсь, мы еще увидимся, Том. — Я тоже надеюсь, сэр. Дамблдор кивнул на прощание и скрылся за рамой портрета. Риддл в задумчивости вышел из подсобки в кабинет, поднялся по лесенке на второй ярус, подошел к высокому окну и открыл тяжелую раму. За окном в ясном ночном небе мерцали звезды. Минут через пятнадцать в вихре огненных искр в помещение ворвался феникс. Он издал радостный клич и привычно приземлился на одно из странных устройств, окружающих директорский стол. — Ну здравствуй, Фоукс. Значит, это твой насест, — с улыбкой встретил феникса Риддл. — А я-то все гадал, что это за устройство… Королевская кобра возле камина вдруг поднялась со своего места и распустила капюшон. — Кого это ещ-щ-ще принес-с-сло… — она сердито уставилась на Фоукса. — Ну-ну, Нагини. Не обижай нашего гостя, — вступился за птицу Риддл. Фоукс слетел с насеста, приземлился рядом со змеей и тихо запел. Нагини начала покачивать головой в ритм успокаивающей мелодии, затем вздохнула, сложила капюшон и опустилась обратно на свои роскошные кольца. — Ладно, пус-с-сть ос-с-стаетс-с-ся, — примирительно прошипела она. — Крас-с-сиво поет... _______ *Мой перевод оригинальной фразы из канона “I solemnly swear that I am up to no good”. Возможно, я не первая, кто так перевел эту фразу, но подобного варианта я не находила.