Русалочья ночь

В первую пятницу лета Сторибрук подозрительно притих. Затишье было неожиданным и принесло с собой запах скошенной травы и земляничного варенья, хотя насчет последнего Эмма уверена не была. Целый день она наблюдала за жителями, отмечала их приподнятое настроение и легкое возбуждение. У женщин блестели глаза, словно в предвкушении, мужчины же вели себя как обычно. И везде, везде была разбросана какая-то трава, словно кто-то выкосил целое поле и не знал, что делать дальше. – Что происходит? – подозрительно сказала Эмма, идя вместе с Мэри Маргарет домой после приятного вечера в кафе у Грэнни. – Что-то готовится? Вид у Мэри Маргарет был заговорщицкий, когда она лукаво взглянула на недоуменную Эмму. – Я и забыла, что ты у нас в городе первый год! Эмма только кисло улыбнулась. Целый год. И за этот год она так и не сумела наладить отношения с приемной матерью Генри. Можно ли считать миссию провалившейся? Несомненно. – Это русалочья ночь, – продолжила Мэри Маргарет невыносимо довольным тоном. – Тебе рассказать? Эмма знала, кто такие русалки. Но вот какое отношение они имеют к Сторибруку? – Пожалуй, – согласилась она и, пропустив подругу вперед, невольно замедлила шаг, всматриваясь вперед. Мадам мэр. Словно почуяв, что о ней кто-то думает, Регина Миллс вышла из тени и остановилась на другой стороне улицы. Взгляд ее темных глаз был устремлен на сбившуюся с шага Эмму. Красивая. Эмма не любила эту свою мысль, всякий раз приходящую в голову при виде Регины, но ничего не могла с собой поделать. Она правда красивая. И злость, с которой она всегда встречает любое слово или действие Эммы, только делает ее еще краше. Иногда Эмме хотелось схватить ее за руку, почувствовать пульс, окунуться в силу тех эмоций, что Регина всегда отдавала сполна. Эмма не считала их противостояние чем-то смертельным, хотя полагала, что с ним давно можно было покончить. Что мешает им? И Генри был бы счастлив. Эмма невольно улыбнулась Регине, понимая, что не получит улыбку в ответ. Регина взглядом провожала их с Мэри Маргарет очень долго, и Эмме жутко хотелось обернуться, чего она, конечно, не сделала. Вместо этого она поднялась вслед за Мэри в квартиру и напомнила, стаскивая куртку: – Ты хотела рассказать про русалок. – О! – воскликнула Мэри Маргарет радостно. – Ты непременно должна пойти! Она схватила ошарашенную Эмму за руки и выдохнула ей в лицо целую бурю восторга: – В эту ночь женщины Сторибрука собираются, чтобы жечь костры, пить земляничный настой и запускать венки вниз по реке! А мужчины утром венки те ловят, если хотят пару себе найти. – Какой-то ведьминский праздник! – со смехом сказала Эмма, наблюдая за порхающей по квартире Мэри Маргарет. Та обернулась к ней, раскрасневшаяся и улыбчивая. – А кто сказал, что мы не ведьмы? Смех ее зазвучал переливом весенней капели. Эмма встряхнулась, почувствовав, что погружается в него до неприличия глубоко. – Значит, никаких мужчин? – уточнила она, хотя прекрасно помнила и так. Занятно, кстати. Интересно, а аналогичные мужские ночи есть? Надо будет потом спросить. Мэри Маргарет кивнула и склонилась над вазой с букетом, вдыхая аромат. – Никаких, – подтвердила она. – Туда придут все женщины Сторибрука. – Все? – повторила Эмма и покачала головой, подумав об одной определенной. – Тогда я, наверное… – Боишься столкнуться с мэром? – Мэри Маргарет поняла все правильно и ласково коснулась руки Эммы. – Это праздничная ночь. Она не станет на тебя ворчать. Эмма пожала плечами. – Если ты обещаешь… Может быть, Регина не придет вовсе? Было бы жаль пропустить из-за нее что-то интересное. Регина пришла и встала поодаль, делая вид, что все это ее не касается. Она явно не переоделась после рабочего дня, и взгляд Эммы невольно скользнул в вырез не до конца застегнутой белой блузки. – Хей, выпьешь? – вынырнувшая из подступающих сумерек Руби протянула Эмме флягу. Эмма взяла ее и принюхалась. – Земляника? – Грэнни делает, – Руби подмигнула Эмме. – Знатная бражка. – Когда русалки-то будут? – поинтересовалась Эмма. Руби только хохотнула. Эмма глотнула и охнула, когда настой обжег горло почище виски. Впрочем, послевкусие осталось приятное. Эмма повертела головой, ища Руби, чтобы отдать ей флягу, но рядом никого не было. Тогда она пожала плечами и отпила еще немного. И еще. Костры вздымали к небу огненные руки и осыпали искрами всех, кто подходил слишком близко. Эмма, у которой уже слегка кружилась голова, видела Мэри Маргарет, танцующую возле огня: счастливую и свободную. Эмма хмыкнула. Шабаш. Натуральный шабаш. Когда же явится дьявол? От реки тянуло прохладой, Эмма сделала еще один глоток и, повернувшись, снова натолкнулась взглядом на стоящую в стороне Регину. Было в ней что-то пряное, во всем ее облике, сливающемся с тенями. Или пьяное. Или это сама Эмма была опьянена земляничным взваром и запахом свежей травы, напоившим ночь? Так или иначе, но Эмма не могла отвести глаз от Регины, которая, словно ведьма, безмолвно стояла в кругу пляшущих женщин и была безумно хороша. Словно почувствовав чужой взгляд, Регина резко повернулась, и пламя костра преданно лизнуло ей руку. Эмма поморщилась, ощутив чужую боль, тогда Регина, словно очнувшись, отступила от огня и поднесла руку к губам. А в следующий момент образовавшийся хоровод втянул ее в свой танец. Эмма охнула и засмеялась: достанется же им на орехи. Она не видела, как Регина танцует, и даже не думала, что та умеет танцевать. Хотя, наверное, должна. Эмма потягивала земляничный настой, быстро хмелела и ждала, когда круг танцующих выплюнет из себя Регину. Наконец, это свершилось. Регина тяжело дышала, в глазах ее метались отблески искр от пылающего костра. Она была красивая и дикая, напряженная, словно готовилась к прыжку. Шрам ее на верхней губе выделялся особенно отчетливо, по нему быстро проскользнула вниз, к губам, капелька пота. Эмма невольно облизнула собственные губы, словно надеялась почувствовать что-то. Мысли смутили ее, и она отвернулась, старательно всматриваясь в продолжающиеся пляски. Регина была красивее, чем обычно. Но разве надо об этом думать сейчас? – Сколько нас? Четное количество? – раздался вдруг далекий голос Руби, и Эмма вытряхнула себя из собственных грязных мыслей. О да, они были грязные. И они касались Регины. Эмма иногда думала о женщинах. Не о всех, конечно. О некоторых. В последнее время некоторой стала Регина. Зачем вновь начав удивляться странному городскому празднику, Эмма сделала несколько шагов назад и натолкнулась на кого-то. Регина. В своей полурасстегнутой блузке, со своим блядским шрамом и не менее блядскими глазами. Эмма поняла, что выпила достаточно, когда принялась мыслить матом. Но что поделать, если Регина сейчас выглядела как… Должно быть, это все настой. Эмма видела, что Регина, как и остальные, тоже пила его и не ограничилась одним или двумя глотками. Было удивительно, что мадам мэр участвует в этой народной забаве наравне со всеми, а остальные не боятся ее, как в другие дни. Праздник сравнял всех? – Становитесь попарно! – крикнула Руби, и хохочущие женщины принялись выстраиваться в шеренгу. Эмма удивленно наблюдала за ними, пока не поняла, что ее-то парой, судя по всему, будет Регина. Вот же гребаное везение! Эмма мотнула головой и одним пальцем оттянула воротник своей футболки. От настоя было жарко, Эмма начала подумывать над тем, чтобы сходить окунуться. Мэри Маргарет довольно захлопала в ладоши. – Вот и славно! – кивнула она. – А теперь – прыгаем! И она восторженно закричала. Крик ее был подхвачен женщинами и разнесся над тихой рекой. Эмма мельком бросила взгляд на Регину, отмечая, что та не слишком довольна таким результатом. Но, что удивительно, спорить Регина не стала, а молча встала рядом с Эммой в конец очереди из возбужденно переговаривающихся и смеющихся женщин. Эмма вытянула шею, чтобы посмотреть, как прыгнет через костер первая пара. Кажется, это были Мэри Маргарет и Руби: взявшись за руки, они разбежались и со счастливым визгом пронеслись над высоким пламенем. Эмма отметила, что руки их не расцепились, как руки некоторых других женщин. Регина сама взяла ее за руку, крепко сжав пальцы. Прикосновение отдалось легким покалыванием в пояснице, и Эмма нахмурилась, веря, что никто не увидел, как она покраснела. Регина не может ее возбуждать. Тем более, ее не может возбуждать простое касание. Проклятый настой, это он виноват! – Живей, Эмма! – в голосе крикнувшей Руби послышалось нетерпение, и Эмма поняла, что наступила их очередь. – Ну, что… – неловко обратилась она к Регине и почувствовала, что уже надо бежать. По крайней мере, Регина-то побежала. И быстро, неумолимо таща за собой Эмму. Эмма так и не поняла, как им удалось перепрыгнуть костер. Пламя казалось таким высоким и таким жгучим, что в последний момент Эмма почти повернула обратно. Но Регина держала ее крепко, даже слишком. Они приземлились по другую сторону костра, от прыжка звенело в ушах, сквозь звон пробивались одобрительные крики. Эмма, едва успев отметить, что руки они так и не расцепили, покачнулась. Голова кружилась: не то от прыжка, не то от выпитого. – Круто вышло, да? – усмехнулась Эмма, встряхиваясь, чтобы прогнать муть перед глазами. Но даже так она видела, как Регина смотрит на нее. Неотрывно. Словно изучает. Или прикидывает, подойдет ли Эмма. Для чего ей надо подойти? – Нет желания искупаться? – спросила Регина в тот момент, когда Эмма уже готова была поинтересоваться, по какому поводу в ней настойчиво сверлят дырку. Спросила и улыбнулась, приподняв брови. Будь Эмма трезва… Но она была пьяна. И расценила этот жест совершенно определенным образом. Регина соблазняла ее? Или же все это только кажется? Может быть, кто-то подбросил в костры по щепотке галлюциногена? Эмма решительно отбросила прочь все возможные сомнения. К черту, к черту условности! Это практически шабаш, время раскрепощения и единства женщин. Если бы Эмма не была подсознательно готова к такому, она бы сюда не пришла. Если бы она не думала о Регине так, как думает, то не стояла бы рядом с ней и не держала за руку. Эмму бросило в жар снова, когда она опустила взгляд, разглядывая их все еще соединенные руки. О, нет! В стороне Руби сказала что-то со смехом, Мэри Маргарет решительно отмахнулась от этих слов, но Руби, схватив ее за пояс, притянула к себе непозволительно близко. Эмма уставилась на них, временно забыв о Регине. Обе они были разгоряченные и счастливые, и таким же разгоряченным и счастливым получился их поцелуй. Ладони Мэри Маргарет запутались в распущенных волосах Руби, тело выгнулось, прижавшись к другому телу, и Руби, не разрывая поцелуй, утянула подругу к далеким кострам, где тени их стали огненными. Эмма отвела глаза, внезапно почувствовав неловкость. Мэри Маргарет и Руби? Она не замечала ничего подобного ни за одной из них. Или то так подействовала на них эта ночь? Эмма осторожно огляделась. Никто не показывал пальцем и вообще, казалось, не обращал внимания. Такое в норме вещей здесь и сейчас? Регина потянула ее к реке и отпустила только тогда, когда осталась пара футов. Над рекой стелился слабый туман, ивы клонили к воде свои ветви. Было красиво и немного страшно: русалки ведь не обязаны быть мифом, правда? – Это обязательно? – крикнула подмерзшая Эмма. Ей уже совершенно не хотелось лезть в холодную воду, хватало того, что она смотрела, как радостные и голые женщины с гиканьем и уханьем падают в реку, поднимая тучи брызг. – Да, – отозвалась Регина и принялась раздеваться. Эмма честно хотела отвернуться. И не отвернулась. Осталась стоять и смотреть во все глаза, чувствуя, как жар медленно перемещается от щек к паху. Даже со спины Регина возбуждала слишком сильно. Эмма не думала о том, что все это в ней говорит настой. Она просто смотрела и хотела, чтобы Регина не входила в воду. Чтобы она осталась на берегу. Но Регина вошла в реку по грудь и только тогда повернулась к Эмме. Она сама была как русалка, которой хотелось поддаться. «Неверно», – подумала Эмма. Которой хотелось отдаться. Это было слишком примитивное желание, Эмма понимала, что в голове у нее кружится хмель и непривычный коктейль из запахов и вкусов, которому так сложно противиться. Но вместо того, чтобы встряхнуться и заставить себя прийти в норму, Эмма быстро разделась, стащив джинсы вместе с нижним бельем, и, преодолевая сопротивление воды, подошла к ждущей ее Регине. В конце концов, она ведь решила действовать по обстоятельствам. В тот миг, когда они оказались рядом, Регина обняла Эмму за плечи и поцеловала, прикрыв глаза. Мгновенно исчезли звуки, погас женский смех, и назойливое жужжание мошкары больше не тревожило слух. Сердце забилось отчаяннее, что-то горячее пробежало вниз по спине и заставило задрожать. Эмма никогда не думала, что захочет поцеловать Регину. Или что Регина захочет поцеловать ее. Но, видимо, сегодняшняя ночь странно действовала на людей. Поцелуй был со вкусом земляники и летнего тепла, от него перехватывало дыхание, и кружилась голова, а тело было легким и вот-вот могло оторваться от земли и воспарить куда-то ввысь. Эмма потянулась вперед и приоткрыла губы, надеясь, что Регина поймет намек, но Регина в тот же миг отстранилась и выдохнула: – Венки. Ничего не понимающая Эмма, в висках которой продолжала пульсировать тишина, обернулась туда, куда указала Регина. Действительно, венки. Они плыли вниз по реке, мимо купающихся женщин, и внутри их горели маленькие круглые свечки. Когда венки подплыли совсем близко, Эмма, не думая, схватила один. – Интересно, чей? – засмеялась она, разглядывая цветы и не обращая внимания на то, что остальные женщины венки не трогали, а напротив: отталкивали их от себя, позволяя плыть дальше. – Понятия не имею, – сказала Регина странным голосом, от которого Эмма чуть было не упустила венок обратно в воду. Ей показалось, или Регина все же знала, чей он? Она хотела спросить еще раз, но Регина отвернулась и поспешно двинулась к берегу. Кажется, она расстроилась. Эмма отпустила венок и, задержав дыхание, нырнула под воду. Гулкая тишина тотчас сдавила виски. В голове немного прояснилось, Эмма зачем-то вновь начала размышлять о странных обычаях русалочьей ночи. Не то, чтобы ей не нравилось, но все же… В другое время Регина не разделась бы перед ней. И не поцеловала бы ее. А Эмма не думала бы о том, как же склонить ее к чему-то большему. Когда Эмма вышла на берег, то обнаружила, что Регина так и не оделась. Эмма облизнула губы, чувствуя, как вода с волос капает на плечи, и осторожно подошла ближе. – Что это? В руках Регина держала какой-то пузырек из непрозрачного стекла. – Масло, – коротко ответила она. Эмме нужен был разговор, чтобы отвлечься от вида Регины, но последнюю, казалось, нагота ничуть не смущала. Она налила в ладони немного остро пахнущего масла и подошла к Эмме, мечтающей одеться. – Опусти руки, – Регина взглянула на Эмму лишь раз, и та покорно выполнила просьбу, удивляясь власти этой женщины над собой. Ладони Регины коснулись плеч Эммы, круговыми движениями растерли первую порцию масла, от которой в кровь немедленно хлынул почти нестерпимый жар, вынудивший ноги почти подкоситься. Эмма широко распахнула глаза, глядя на Регину, желая спросить, знает ли она, какие ощущения сейчас роятся в шерифе Сторибрука, и в этот момент руки Регины переместились Эмме на грудь. Тотчас же жар схлынул вниз сплошной волной и ударил между ног. Эмма едва устояла: возбуждение, зародившееся очень давно, набрало силу и уже не по капле, а единым потоком выплескивалось в кровь. Эмма, часто моргая, смотрела на Регину, сосредоточенную на своем занятии, и между ног копилась влага. Это могло быть стыдно, но только не в эту ночь. Регина продолжала втирать масло, с груди перейдя на живот, и Эмма уже не могла скрыть свое желание. Она не верила, что Регина ничего не замечает, не видит пробивающей тело дрожи, не слышит тяжелого дыхания. Эмма сверлила Регину мутным взглядом, пытаясь вытащить из потока развратных мыслей хотя бы одну приличную. Завтра, вероятно, ее будет мучить все это, и она долго не сможет взглянуть Регине в глаза. Но это завтра, а сегодня… – Хватит! – хрипло сказала Эмма и поймала руку Регины тогда, когда она почти легла на лобок. – Прекрати. Вот тогда Регина подняла голову. Ох, ее глаза… Ее глаза были такими, что весь здравый смысл – если он еще оставался где-то – моментально улетучился. С расширившимися зрачками, полные вожделения и ясного призыва. Регина смотрела так, словно готовилась проклясть Эмму, если та не сделает сейчас хоть что-нибудь. Со стоном, которого она сама от себя не ожидала, Эмма подхватила Регину под бедра и прижала к себе, жадно и слепо шаря губами по ее лицу, сходя с ума от невозможности быть ближе. Наверное, кто-то видел их. Вокруг было слишком много людей, чей-то взгляд обязан был зацепиться, но Эмме было все равно. Здесь, сейчас, она думала только о том, чтобы опрокинуть Регину на землю и взять так сильно, как получится. Она изнывала от представления под собой женщины, раскинувшей ноги, и ясно чувствовала, как тесно будет ее пальцам внутри. Регина тоже ее хотела. Она могла не сознаваться, но влага, которую она своими движениями размазывала по бедру Эммы, не была похожа на речную воду. Их языки встретились во рту Эммы и затеяли безумную схватку, от которой невыносимо тянуло в паху. Эмме до боли хотелось потереться о Регину, что она и сделала со стоном облегчения. Тут же пальцы Регины вцепились Эмме в волосы, захватили их в горсти и потянули. – Остановись. Эмма не поверила своим ушам. Какое-то время она еще целовала шею Регины, надеясь, что ослышалась, но Регина упорно оттягивала ее от себя, продолжая крепко прижиматься нижней половиной тела. – Эмма, я сказала, хватит! Голос Регины дрогнул на последнем слове, и Эмма вынуждена была подчиниться. Для верности она даже отступила на шаг и тут же поняла, что зря это сделала. Теперь она вновь смотрела на Регину. На ее обнаженное, поблескивающее в свете луны, тело. На полушария грудей с напрягшимися сосками, вкус которых Эмма уже ощущала в своем рту, и на выбритый треугольник между ног. – Не время, – сказала Регина окрепшим голосом. – Нужно отыскать папоротник. Эмма понятия не имела, зачем им папоротник, но ей пришлось пройти через еще одно невыносимое испытание, когда Регина попросила намазать ее разогревающим маслом. Сцепив зубы и чувствуя пульсацию везде, где только можно и нельзя, Эмма скользила ладонями по плечам, грудям, животу и бедрам Регины, лишь на мгновение не удержавшись. Оказавшись сзади, Эмма правой рукой накрыла лобок Регины, с удовлетворением ощутив, как дрогнуло женское тело. – Ты хочешь, – она потерлась лбом о плечо Регины и несильно прикусила его. Средний палец удобно улегся в скользкую расщелину, чуть надавив. Еще немного – и Эмма могла бы оказаться внутри Регины, но она зачем-то ждала. Ответ ее только раззадорил. – Этой ночью все хотят. Регина отпихнула от себя Эмму слишком поспешно. Когда пришло время одеться, Эмме немного полегчало. По крайней мере, она больше не отвлекалась так на Регину, хотя память услужливо подкидывала образы, от которых все тело дрожало, как заведенное. – Зачем нам папоротник? – спросила Эмма, когда они вошли в темный лес, отдалившись от продолжающих веселиться женщин. Кажется, папоротник не цветет. Или это кактусы не цветут? Регина ответила не сразу. Она очень осторожно шла вперед, продумывая каждый шаг. – Совсем необязательно, что мы его найдем. Это легенда. Считается, что тот, кто найдет его, все делает правильно. И цветок вроде как это подтверждает, отдавшись ему в руки. – Ты все делаешь правильно? – не задумавшись, спросила Эмма. Лучше бы Регина отдалась ей. Ответом ей послужила тишина. Они все-таки нашли его. Увидели свечение издалека, и Эмма все еще была слишком пьяна, чтобы удивляться. Ну, зацвел папоротник, подумаешь. Мало ли какие чудеса бывают, может, это какой-то новый вид. – Вот он, – у Регины был севший голос. Она опустилась перед светящимся растением на корточки и, немного помедлив, сорвала его. Эмма думала, что свет померкнет, но нет: он продолжал освещать все вокруг. – Я никогда не находила его. Регина звучала очень счастливо, и Эмма сочла возможным погладить ладонью ее щеку. – Это потому, что ты все делаешь правильно, – уверенно сказала она. В следующее мгновение ее снова поцеловали. И на этот раз не пришлось ждать, чтобы Регина разомкнула губы. Цветок выпал и остался лежать в стороне, они упали следом и покатились по земле, пока не замерли, содрогаясь в объятиях друг друга. Оказавшись сверху, Эмма буквально на миг оторвалась от Регины, от ее губ и рук, и избавилась от почти высохшей футболки, вышвырнув ее. В тот же миг ладони Регины – горячие и сухие – легли Эмме на грудь. Эмма не решилась подавить выдох и запрокинула голову, чуть выгнув спину. Пальцы Регины сжали твердые соски и слегка оттянули их. Движение отозвалось пульсацией между ног, Эмма инстинктивно прижалась пахом к бедру Регины, стремясь получить мимолетное облегчение в поисках основного, а затем резко наклонилась и нашла губами губы чужие. Ей безмерно нравилось то, как податлива Регина в русалочью ночь, как горят ее глаза, как она дышит и прижимается грудью к груди, как ладони ее бродят по спине и спускаются ниже, как ногти слабо царапают кожу. В объятиях Регины была манящая сила, во взглядах ее чудился призыв, а прикосновения раскидывали сети, в которых безнадежно увязла Эмма, даже не пытающаяся выбраться. Нет толку врать самой себе: этой ночью Эмма хотела Регину так, как, наверное, не хотела никого в своей жизни. Что было тому причиной, не понять: то ли пляски сторибрукских ведьм у жгучих костров, то ли волшебное зелье Грэнни, то ли сама Регина. Она пришла на реку ради всего этого, у Эммы почему-то не было сомнений. Захотела отдаться кому-то, кто возьмет ровно столько, сколько отдаст взамен. Эмма думала, что Регина выбрала ее с самого начала. Она помнила ее взгляды, ее прикосновения, ее поведение. В эту дикую ночь и сама Регина была дикой и непохожей на себя. Такой Регине нравилась Эмма, и это было ее неоспоримое преимущество. Самым трудным оказалось стащить с Регины мокрые брюки, и Эмма успела покрыть поцелуями ее живот, пока справлялась с неподатливой тканью. Отшвырнув брюки к своей футболке, Эмма без лишних слов пролезла ладонью под влажное белье и застонала от долгожданных ощущений, прижавшись щекой к дрожащему бедру. Слабый аромат Регины смешался с запахом масла, еще оставшимся на коже. Эмма сдвинула в сторону белье и прижалась губами к нежной плоти, едва почувствовав, как ладони легли на ее затылок, и пальцы вцепились в мокрые волосы. – Эмма… Она назвала ее по имени, и в тот же миг Эмма обвела языком набухший бугорок. Регина взвилась, подбросив бедра, Эмме пришлось на мгновение отстраниться, и она воспользовалась этим, чтобы передвинуться выше, оставив руку внизу. Пройдя поцелуями по женскому телу, засосав кожу под правой грудью и несильно прикусив сосок, Эмма языком прочертила линию до подбородка Регины и в чужом рту с радостью встретила другой язык. – Эмма! – требовательно выдохнула Регина несколько мгновений спустя и своей ладонью накрыла руку Эммы, надавила на нее, недвусмысленно давая понять, чего хочет. Лес взорвался фейерверком звуков, образов и запахов, когда Эмма вошла в Регину, сразу задавая нужный ритм. Дыхание сбилось, сердце ухнуло в бездну, сотворенную из удовольствия. Могла ли Эмма когда-то помыслить о таком? Что холодная и неприступная Регина Миллс будет дрожать и извиваться в ее руках? Это было едва ли не самым возбуждающими моментом – думать о том, что никому больше не позволено видеть Регину такой. Никому не дозволено быть внутри нее. Этой ночью Регина выбрала Эмму, и Эмма оправдывала доверие изо всех сил. Такое у нее было впервые. Она трахала женщину, к которой никогда не испытывала ничего особенного, и не хотела, чтобы все это кончалось. Регина извивалась, не скрывая стонов, с силой царапала плечи и шею, сжимала пальцы и была близка к оргазму. Дыхание ее волнами пробегало по телу Эммы, и Эмма прижалась лбом к мокрой груди Регины, ускоряя темп. Она хотела видеть, как Регина кончит. Хотела почувствовать это, поймать оргазменную дрожь и сокращения мышц, запомнить навсегда, что Регина кончает под ней и из-за нее. Мысли приходили образами, предсказывали ближайшее будущее, русалочья ночь сделала из Эммы кого-то другого, по крайней мере, до утра. Будто кто-то и впрямь заколдовал ее, добавил чуток сумасшествия в коктейль из происходящего. Разрешил Эмме отпустить на волю внутреннего зверя, почуявшего свободу. Регина кончила так бурно, что Эмма почти испугалась. Ей показалось, что Регина вот-вот потеряет сознание, и она поспешила вытащить пальцы. Разочарованный стон дал ей понять, что не следовало это делать. – Это масло? – внезапно догадалась Эмма. Лучше поздно, чем никогда. Женщины уходили в лес, намазывались возбуждающим маслом и не ждали мужчин… Какое странное место этот Сторибрук. Регина какое-то время молча смотрела на нее, потом рассмеялась – тихо и очень удовлетворенно. – Это масло, – подтвердила она. – И русалочья ночь. Она провела ладонью по влажному телу Эммы, не разрывая контакта глаз, добралась до бедра и чуть сжала его, вызвав неровный вдох. – Перевернись. Эмма подчинилась беспрекословно, зная, что через мгновение настанет ее очередь извиваться и кричать, закусывая губы. До утра еще оставалось время, и было бы просто непростительно потратить его на что-то другое. Было удивительно узнать, что умеет Регина. Ее образ был фетишем для мужчин, до сегодняшней ночи Эмма и подумать не могла, сколь умелыми могут быть язык и пальцы, работающие в унисон. Оргазм, подаренный Региной, казалось, длился вечность, Эмма даже провалилась куда-то в белую вспышку и вынырнула оттуда, хватая ртом воздух и не узнавая саму себя. В ушах дико звенело, когда Регина осторожно поцеловала ее и легла рядом, позволяя Эмме прийти в себя. Эмма думала, что надо что-нибудь сказать, но слова не шли, и женщины долго молчали, обмениваясь лишь короткими прикосновениями и то и дело сплетая пальцы. В окружающий лес начали возвращаться привычные звуки. Небо неспешно светлело. Спустя несколько часов, сонные и удовлетворенные, они сидели возле одного из костров. – Завтра они проснутся и ничего не вспомнят. Или сделают вид, – Регина смотрела поверх затухающего пламени на спящих друг у друга в объятиях Руби и Мэри Маргарет. Губы у них были алые и чуть вспухшие, поодаль лежали смятые венки. Огонь все еще крепился, но было ясно, что скоро он устанет, и на смену его сиянию придет солнечный свет. Над горизонтом уже смутно теплилась призрачная полоска. Вдалеке послышался всплеск, будто кто-то ударил веслом по воде. Эмма взглянула на Регину: по смуглому лицу той бегали неясные тени. На левом рукаве блузки виднелись темные пятна – травяной сок. Волосы были растрепаны, в них кое-где застряли колючки. На коленях лежал несуществующий цветок папоротника – немного увядший. И, как и он, усталая и тихая, Регина выглядела утомленным божеством, которое, дождавшись рассвета, вновь надежно замкнется в свою оболочку бессмертия и равнодушия. Не одиноко ли ей там? – А мы? – спросила Эмма, ни на что не надеясь. – Мы тоже все забудем? Или сделаем вид? Прохладный утренний ветер поцеловал ее в шею. Она бы не хотела, но просить не станет. Эта ночь стала для нее откровением. Эмма не знала, что бывает так, когда нет прошлого, и неважно будущее, когда со всех сторон тебя окружает только настоящее, и оно горячее, влажное и оседает на языке взрывами лесных ягод. Когда лес пахнет ночной тишиной и звучит разноцветием трав. Когда магия дозволяет тебе касаться женщины, целовать ее всласть и не вспоминать ничего дурного. Когда… Эмма долго ждала ответа, не решаясь торопить Регину. Она не верила, что сегодняшняя ночь ничего не изменит между ними. Это было бы слишком неправильно. Эмма не смогла бы разговаривать с Региной при свете дня и не вспоминать, как упоительно хорошо было владеть ею, от и до, ловить губами стоны и вскрики, а ладонью – сладкие судороги, доказывающие, что Эмма Регине не безразлична. Именно поэтому Эмма терпела и ждала. – Что же, – наконец, сказала Регина, по-прежнему глядя поверх костра. – В конце концов, ты поймала мой венок, Эмма Свон. И ничего больше не было нужно. Первый луч солнца упал на поверхность реки. Наигравшиеся русалки ушли на дно.