- Ты только подумай, Мори, он жил одно короткое мгновение, а как много успел: завёл семью, поднял из руин королевство деда, правил им, защищал его...
- ...и под конец жизни завалил самого Келегорма Ясного, - съязвил Карантир.
- Именно! Это самое удивительное, - продолжал Келегорм, не сводя с Диора Элухиля восхищённого взгляда, и не обращая внимания на колкость брата.
Он вскочил, и оказался перед хмурым Диором, сидящем возле своей жены.
- Прекрасный мотылёк-однодневка сразил...
- ...мамонта, - буркнул Диор, и Келегорм рассмеялся, - у молодого короля острый язык.
- Прости нас, - Келегорм опустился на колени. - Это всё сильмариллы. Должно быть, Моргот исказил их, если все готовы убивать за обладание ими - и те, кто имеет на них право, и те, кто нет.
- Можно подумать, ты имеешь.
- Их сделал мой отец, если ты не знал.
Диор промолчал. "А мой отец выкрал один, по велению моего деда" звучало бы глупо.
- Похоже, мы с тобой товарищи по несчастью!
- Ангбандский Кархарот тебе товарищ, - огрызнулся Диор.
- Вот ты бьешь по больному, а я не встану с колен, пока ты меня не простишь.
- Отвяжись, клоун, - устало отмахнулся Диор.
Эта изощренная пытка продолжалась уже пятый день. Если бы он мог взять на руки Нимлот и унести подальше от этого психа и его брата! (Слава Илуватару, третьего феанариона с ними не было).
Но, увы, бесплотный дух не может поднять другого бесплотного духа, ни даже взять его за руку. Уговорить жену переместиться вместе с ним в какие-нибудь дальние палаты Диору не удалось - она безучастно лежала, свернувшись калачиком на полу, изредка неохотно отвечая на его вопросы.
Диор даже бегал к Намо с просьбой оградить их с супругой от приставаний чокнутого феанариона, но Намо сказал так:
- Возможно, юноша, в этом ваше испытание - провести с врагом бок о бок несколько дней. Очень скоро вы с Нимлот покинете меня, а Туркафинвэ Тьелкормо, известный вам под именем Келегорм, останется тут надолго.
- Но не навсегда? - с трепетом спросил Диор.
- Что кроется в вашем вопросе: сожаление или надежда?
- Надежда, - без колебаний ответил Диор. Он был добрым полуэльфом, и врагу не пожелал бы прозябать в этой дыре до третьей песни, а убитый им Келегорм был уже вроде как и не совсем враг.
- Значит, так и будет.
Намо был явно доволен ответом, а Диор недоумевал: странный этот Судия, если решает судьбу тысячелетнего эльфа, послушав "мотылька-однодневку". Впрочем, тут все странные.
Диор уже почти смирился со своим соседством, когда случилось страшное. В палату вошёл Намо, неся на руках маленьких Элуреда и Элурина, усадил их рядом с матерью и молча вышел.
Нимлот мгновенно оживилась, если это слово применимо к царству мёртвых. Она поднялась и склонилась над сыновьями, пытаясь их обнять, быстро вполголоса говоря что-то на ухо то одному, то другому. Опешивший Диор пришёл в себя и выскочил вслед за Намо, а Келегорм пересел к брату в дальний угол, чтобы не мешать матери ворковать над своими птенцами.
Через несколько минут разъяренный Диор нависал над ним, рыча ему в лицо:
- Четыре дня! Дети умирали на морозе четыре долгих дня! В чаще леса, куда их завели твои, сука, слуги!
- Я не отдавал такого приказа, - растерянно бормотал Келегорм. - Я даже не знал тогда, что у тебя есть дети, ну, то есть, знал только про дочь...
Когда виновные окажутся здесь, я уничтожу их, не знаю, как, но уничтожу.
- Как же, дожидайся. Твой брат зарубил одного, и где он?
- Маэдрос? - удивился Келегорм.
- Не знаю, какая разница. Тот мерзавец так и не явился на зов Намо, и другие не придут, когда сдохнут.
Диор встречал в Оссирианде таких духов-отступников, совершивших при жизни страшные злодеяния. Говорят, они раньше носились стаями у границ Дориата, наводя страх на путников, а молва приписывала все ужасы чарам бабушки Мелиан. В конце концов все они либо попадали на службу к Морготу, либо бесследно исчезали во тьме.
- И всё же, что сказал Намо о моём брате? - осторожно спросил Келегорм.
- Он искал моих детей в лесу, но не нашёл. Плохо искал, видно. Того ублюдка он заставил показать место, где они их оставили, но тот то ли сам заблудился, то ли морочил голову твоему брату, и в конце концов был им убит.
Келегорм задумался о Майтимо, будучи почему-то уверенным, что детей искал именно он.
- Я-то думал, что немного узнал тебя. Но если у тебя на службе такие твари, кто тогда ты?
Не дожидаясь ответа, Диор отошёл к своим. С этой минуты Диор и Келегорм больше не говорили друг с другом.
- Мальчики, идёмте, я покажу вам, где мы будем жить в Эльдамаре.
Нимлот выпорхнула в коридор, увешанный картинами (язык не поворачивается назвать их гобеленами) Мириэли и других ткачих Вайрэ. Дети побежали за ней. Из коридора доносились их голоса:
- Я не хочу жить в лесу, там холодно!
- Элурин, детка, в здешних лесах не бывает зимы, там всегда тепло. Но, если хочешь, мы построим дом на солнечной поляне.
- Нет, мы построим дворец, как у прадедушки!
- Конечно, Элуред, мы построим дворец, такой же красивый, только поменьше.
- И все будем в нем жить!
- Да. И ваша сестра однажды приплывёт из-за моря, и будет жить с нами.
- А разве она не выйдет замуж?
- Обязательно выйдет, когда придёт время.
- Тогда надо строить дворец побольше, чтобы и её мужу хватило места.
- Вы у меня такие заботливые!
Прошли еще сутки, наполненные милым щебетом и тягостным молчанием, прежде чем семейство Диора покинуло Мандос.
Уходя, Диор обменялся взглядами с Келегормом. В его глазах не было ненависти, только сожаление, и такая вселенская грусть, будто это он старше Келегорма на тысячу лет. Тьелкормо понял, что прощен им, и какое-то время был счастлив.
Карантиру было очень любопытно, чем вызвана такая "посмертная" любовь его брата к сыну Берена и Лютиэн.
- Ты действительно любил его мать?
- Эту деревенщину? Шутишь? Конечно, нет. В отличие от тебя, я вообще не люблю людей, а иных ненавижу.
- Так, погоди. То есть, дочь майи и эльфа - это ненавистный человек...
- Презираемый, - поправил Келегорм.
- ...а сын полумайи и человека - прекрасный эльф?
- А разве он не прекрасен? По судьбе и духу - он эльф. А при таких родителях, считай, сирота, и от этого особенно трогателен.
Когда эйфория прошла, Келегорм затосковал, и впал в полузабытье.
"Кто тогда ты?"
КТО Я, МАМА?
- Ты мой шустрый непоседа, - смеётся Нерданэль, вокруг её головы медная корона волос, освещенных сзади из окна Лаурелином. Она только что успела поймать малыша, поборовшего пелёнки, на краю кровати. - Я буду звать тебя Тьелкормо.
- Да ты силач, сынок, - одобрительно говорит отец, глядя как маленький Турка волочет по садовой дорожке тяжеленные щипцы, стащенные в кузне у деда. - Недаром я назвал тебя Туркафинвэ.
- Ты славный охотник, мой мальчик, у тебя зоркий глаз и верная рука, - с гордостью говорит Оромэ. - Он будет тебе помощником и другом, - добавляет вала, протягивая Тьелькормо поводок Хуана.
...ХУАН. Мой добрый пёс. Что я наделал...
- Ты мой лучший друг! - доверительно сообщает Турке молоденькая кузина Ириссэ. - И ещё ты очень красивый, - шепчет она, и её белоснежную кожу трогает румянец смущения.
...ИРИССЭ! Арэдель белая, бедная моя сестрёнка...
Однажды, много веков спустя, в Валиноре, Тьелкормо будет вымаливать у одного из людей, которых по-прежнему не любил, прощения для сына своей возлюбленной Ириссэ, засунув подальше свою нолдорскую гордость. Ведь к тому времени Маэглина простят все эльфы, но не злопамятный Туор.
Но это совсем другая история.
