Миллениум

— Рэйчел, я дома! — раздался усталый голос, отразившийся эхом от стен большого холла. Скрипнула массивная дверь. «Конечно, если это можно назвать домом!» — хмуро добавила про себя Алиссия, снимая плащ, поданный ей Кармелитой. Он мало чем отличался от ее старого, но ведь кому какое дело до того, как она выглядит и во что одета. Девушку иногда удивляло, что ее отец до сих пор помнит ее имя. Алиссия устало потянулась, сложив руки в замок. Все тело до сих пор болело, от чего девушка невольно поморщилась, приложив руки к шее. Она пустым взглядом посмотрела на начищенный до блеска пол своего дома, отражавший ее силуэт. — Ты дома? — этот строгий женский голос она сейчас слышать хотела бы меньше всего. Алиссия напряглась всем телом, стараясь не показывать переполнявшее ее негодование. Глубоко вздохнув, она обернулась, взглянув исподлобья на свою «маму». Женщина, окликнувшая ее, стояла на лестнице так, будто позировала художнику для картины. Ее правая рука, сверкавшая от обилия браслетов и перстней, грациозно лежала на перилах, левой же рукой она держалась за свою талию. Волосы цвета молочного шоколада были собраны в тугой узел, украшенный жемчужными шпильками. На груди сияло золотое ожерелье грубой работы. Женщина прищурилась, глядя своими изумрудными глазами на Алиссию. — Да, — раздражённо ответила мисс Морен, закатывая глаза. — Где ты была все это время? — голос женщины звучал уверенно и холодно. Казалось, что она уже выучила и приготовила свою речь, в адрес новоиспеченной дочери. Женщина спустилась по ступенькам вниз, подойдя к Алиссии, которая с вызовом посмотрела ей в глаза. — Гуляла по полям… мама, — в последнее слово юная девушка вложила весь свой гнев, за что тут же получила затрещину. Очень сильную. Алиссия хотела было вскрикнуть, но во время сдержалась. — Каким тоном ты разговариваешь с родной матерью? — спросила она, смерив дочь надменным взглядом. Алиссия только зло улыбнулась, вызвав новый приступ гнева у своей матери. Госпожа Морэн одернула подол своего бархатного платья, сшитого прямо на заказ, а затем, смерив очередным презрительным взглядом дочь, развернулась к ней спиной. Но почувствовала на себе прожигающий взгляд Алиссии. — Не смотри на меня как на врага народа, моя дорогая. Не забывай, что ты должна быть благодарна, что твоя мать о тебе заботится! — сказала она с издевкой в голосе. Рука Алиссия сжалась в кулак — она знала, что сможет легко одолеть свою мать, причинив не мало физической боли…, но что с ней потом сделают, она боялась представить даже в страшном сне. — Обязательно, мамочка! — глаза Алиссии блеснули, а губы ее расплылись в улыбке, которая больше походила на звериный оскал. Ее мать прищурилась, машинально поправляя свой браслет на левой руке. — А теперь умойся, переоденься в любимое платье своего отца и зайди к нему в кабинет, он хочет поговорить с тобой! — добавила она уже спокойно. — Да, мама! — прошептала Алиссия, прикладывая руку к горевшей щеке. Даже в отражении зеркальных плит пола можно было увидеть красный след от удара. Стуча каблуками, причем нарочито громко, ее мать ушла, оставив свою дочь в гордом одиночестве. Алиссия устало сползла на пол. Она ненавидела ее. Юная Морэн встала и зашагала в сторону своей комнаты. Нет. Она ненавидела ее. И это было обоюдно — у матери и дочери была взаимная неприязнь с самого первого момента появления Елены Морен в этом доме. Это было два года назад… Алиссия даже сейчас помнит свою мать. Ее застывшее выражение лица при виде дочери. Ее зависть красоте и молодости Алиссии. Ее изумрудные глаза задержались на золотом львенке, что подарила юной девушке Эллин на двенадцатилетие. И ее слова: — Ну, здравствуй, моя дорогая… Слова, что навсегда врезались в память Алиссии Морен, как слова, предвещавшие… нет, точнее, уверенно говорившие о том, что ее ждет теперь за жизнь. А затем тихий смех, долетевший только до ее ушей, этот смех, причинившей ей сразу столько боли, сколько могла причинить только еще одна вещь. Еще одна горькая, правда: Эта женщина на самом деле была ее родной матерью. В тот день Алиссия тут же перестала верить в сказки о злых мачехах, хотевших только деньги отцов, которые лишились любимых жен — мам для дочерей, воплощения добра и света… Это не так. Алиссия мечтала, чтобы ее мама ушла, и больше не возвращалась, чтобы ее мачеха Эллин вернулась…, но она не вернется, не заберет ее, потому что с того света не возвращаются. — Алиссия, ты дома! — по ступенькам быстро спускалась миловидная блондинка с карими глазами — Рэйчел. Сейчас на ней было хлопковое платье янтарного цвета и фартук. — Да, — еле слышно пробормотала Алиссия, поднимаясь на ноги. Улыбнуться служанке она не смогла. — Что это? — испуганно спросила ее девушка, смотря на красные следы пальцев на щеке. Алиссия не ответила, в задумчивости проходя в свою комнату. Единственно, что она сказала Рэйчел: — Приготовь мне ванную, мне надо к отцу… — на последнем слове она застонала, уже мысленно приготовившись. Рейчел покорно поклонилась, сочувственно улыбнувшись, и ушла вниз. Через стены она слышала глухие голоса. Сняв с себя одежду, Алиссия прикрылась шелковым одеялом, сев на кровать. Силы покинули ее, и она откинулась назад. Усталость накрыла девушку с головой, и она едва ли не заснула. В чувства ее привел тихий голос. — Все готово, — прошептала над ухом Рейчел. Алиссия распахнула глаза — она пролежала с полчаса. — Угу! — еле слышно прошептала девушка и встала, направившись в сторону умывальни. Ступая ногой в горячую воду, она поморщилась и медленно опустилась на горячее каменное дно, обжигающее кожу. Рэйчел приподняла ее длинные тусклые волосы и опустила в воду — грязь и пыль мелкими комочками поплыли по поверхности воды вместе с мылом и пеной. Золотой львенок поблескивал на груди, и Алиссия машинально поднесла руку к нему, вспоминая хоть и не родную, но настоящую маму. Теребя кулон в тонких пальцах, Алиссия нащупала кругленькое углубление. Потянув цепочку, она преподнесла его к глазам. На шее у львенка поблескивал ошейник. Девушка поднесла его к глазам. — Не может быть, — прошептала мисс Морен, присматриваясь к символу в серебряной оправе. Еле заметный знак «инь-ян». — Что-то не так? — спросила Рейчел, проводя гребешком по волосам девушки. В голосе ее звучали холодные нотки. Мисс Морэн прищурилась, убирая руку от украшения. — Нет, все хорошо! — ответила Алиссия, поднимаясь. Вода быстро потекла по ее телу с волос. — Приготовь то платье! — Слушаюсь. Алиссия проводила спину Рэйчел настороженным взглядом. Она знала, что делать.

***

В коридоре раздался стук каблуков. Алиссия шла уверенно и ровно, как ее учили. Задержавшись около окна, девушка рассмотрела себя в зеркало. Это угрюмое синее платье… Как она его ненавидела. Волосы Алиссии были распущены — потому что так хотел ее отец; на шее не было ничего, даже того львенка — слово отца; на теле это платье, выбранное им самим — его закон; на руках янтарные браслеты — его подарки; на голове никаких украшений — его желание;, а в душе холод — его магия. Она выглядела бледнее обычного в этих нарядах, была похожа на цветок, долго не видевший солнечный свет. Каштановые с рыжиной волосы мягко лежали на плечах. Без того тонкую талию, облегал черный пояс… и это синее бархатное платье, доходившее до пола, лишенное каких-либо украшений, но изысканное в своей простоте. Глубоко вздохнув, она посмотрела налево. На эти дубовые двери, отделявшие весь замок от его покоев… Она тихо постучала, а ответом ей было: — Входи, — низкий, но холодный голос. Алиссия вздохнула и вошла. Отец как всегда, сидел за своим столом, читая очередную книгу из его шикарной и огромной библиотеки. Эти книги не дозволялось трогать даже ей, а что уж до остальных. Алиссию, когда она была маленькой, всегда тянуло к этим книгам, но стоило ей дотронуться до одной из них, как она тут же получила по рукам. Этого ей хватило, чтобы понять, что будет, если она нарушит этот запрет. Все эти книги отличались друг от друга — одни были очень старыми и ветхими, готовыми рассыпаться от малейшего прикосновения, другие яркие и новые, в странных обложках. И все на абсолютно разных языках. Ее отец был своеобразным человеком. Волосы, походившие на темный горький шоколад, едва тронула седина, легкая щетина на лице. И, конечно, глаза. Глаза, унаследованные ею от него. — Отец, вы хотели со мной поговорить? — спросила Алиссия, держась уверенно. Но со стороны она больше походила на изваяние. Долгая жизнь в этом доме научила ее никогда не перечить отцу. Он на секунду оторвал свой взгляд от ветхих страниц книги, посмотрев на дочь, словно… нет, точно, проверяя, выглядит ли она так, какой он всегда хотел ее видеть. Убедившись, что все в порядке, он потерял всякий интерес к ней, и углубился в ее чтение, но все же спросил: — Что у тебя с щекой? От этих слов Алиссия побледнела: сказать правду, значит получить новый удар, но она никогда не должна была ему врать. Боже, как ей повезло, что он никогда не спрашивал ее о личной жизни. Алиссия приложила ладонь к лицу, а затем сказала: — Я ударилась… — Вот как? — отец даже бровью не повел. — Да! Сегодня, совсем недавно! — она скрестила руки в замок. В кабинете сегодня было на редкость холодно. — И поэтому, — не отрываясь от чтения, продолжил граф Морен, — так сильно видны следы от пальцев? — Хм, — к такому повороту событий Алиссия не была готова. — Ты… мне… врешь? — спросил он своим обычным голосом, но до смерти напугав свою дочь. — Нет! Я, правда, ударилась… — но ей не дали даже закончить. Девушка потупила взгляд. — А мне Елена сказала, что ты нахамила ей! — Что… — севшим голосом переспросила Алиссия. Хоть она часто получала удары от своей матери, но все же та никогда не говорила об этом отцу. — Что ты ей сказала? — спросил отец. Взгляда от книги он так и не оторвал. — Я позволила себе обратиться к ней на недозволенном уровне общения и с пренебрежением! — произнесла тихо Алиссия, зажмурившись. Но удара не последовало, а отец в ответ промолчал. — Почему ты ненавидишь свою родную мать? — спросил он. Алиссия вздрогнула, приоткрыв правый глаз, в изумлении уставившись на отца. За эти пять минут он сказал ей больше слов, чем за всю жизнь. — Я… — замялась девушка, подбирая слова, — я не ненавижу ее… — Врешь! — Я… — Алиссия вдруг поняла, что жутко устала. – Да! — резко повысила голос она. – О, да… я ненавижу ее! Я ненавижу себя, за то, что она моя мать! — мисс Морэн развела руками. — Эллин была мне мачехой, но роднее и ближе ее у меня никого не было! А тут она погибает, и появляется моя мама, бросившая нас… нет, меня, в возрасте шести месяцев? Ох, да! Я ее ненави… — осеклась Алиссия, в ужасе осознавая, что она только что натворила. Отец, впервые за долгие годы, оторвал свой взгляд от книг, посмотрев на свою дочь, словно только что ее заметив за девятнадцать лет. Он медленно прикрыл книгу, отодвинув ее на край стола, и встал. Алиссия сделала пару шагов назад, словно приготовившись, но граф Морен подошел к окну: — Эллин погибла за то, что совала свой нос не в свое дело! — сказал он громко и четко. Голос его изменился до неузнаваемости. Алиссия не сразу поняла смысл его слов. А потом до нее дошло… — Что? — не поверила своим ушам она. — Не делай вид, что не знаешь об этом! — криво усмехнулся граф Морэн. — Ты сама прекрасно знаешь, для чего ты была рождена! Я прекрасно знаю о твоих похождениях в город, и о твоих шашнях с повстанцами, Миллениум… — с каждым словом Алиссия менялась в лице: он все знает. — И ты сама прекрасно понимаешь, что ты должна стать сосудом для Миллениум, а затем… — граф Морен, оглянулся. В глазах промелькнул стальной блеск. — Умереть… — прошептала девушка, почувствовав озноб. Отец девушки смерил дочь самодовольной улыбкой. — Да, а затем умереть…