Киллер

Почему идет снег? Есть старая легенда, которая гласит, что в начале всего, что есть в мире Бог создал Ангелов, чтобы те помогли создать ему людей. Когда это было сделано, Бог отдал Землю людям, запретив Ангелам вмешиваться в дела людей. Самые первые Ангелы однажды пришли к Богу и попросили их отправить жить на землю, потому что не могли с Небес наблюдать за несправедливостью, безнаказанной жестокостью на Земле, не имея возможности помочь людям. Бог разгневался и сбросил Ангелов с Небес. Восставшие ангелы в момент падения потеряли свои белоснежные крылья, которые покрыли землю белым блестящим ковром. Так появился первый снег, и наступила первая зима, а сами Ангелы стали смертными. И с тех пор, раз в году кто-нибудь из Ангелов, тоскующих без своих собратьев, спускается на Землю, чтобы тоже стать смертным и прожить земную жизнь, помогая людям. Вот поэтому и идет снег... «Невероятное событие», «Русская зима в Ирландии», «В Ирландии выпало огромное количество снега, движение полностью парализовано» - пестрели заголовками газеты. Коммунальные службы не справлялись с количеством снега, все оказалось в снежном плену, но это было не важно, потому что это был первый снег за последние десять лет. В Дублине неделю он валил стеной, а потом, будто устав, стал падать тихо, не спеша. И это было похоже на сказку... Эдвард проводил взглядом очередную гуляющую семью. Весело смеющиеся родители и мальчик лет пяти - лучащаяся нежным счастьем картина, но её неудержимо больно видеть тому, кто был лишён этого. Лишен родителей, но не лишен настоящей семьи, которая была с ним на протяжении почти всей его жизни. Сначала ребята из детского дома, с которыми Эдвард проводил каждый день и с которыми, затаив дыхание, ждал Рождества. Теперь его семья – это Джон. Все, что нужно Эдварду – чтобы его брат был рядом, чтобы просто слышать, как он дышит и слышать улыбку в его словах. Сейчас, в канун рождества, Эдвард был особенно восприимчив и сентиментален, а тут еще снег ласково ложится на землю, словно заметая прошлое и давая новый чистый холст для того, чтобы рисовать свое будущее. Блондин отвёл грустно блестящий взгляд. Надо срочно идти домой, иначе он просто разревётся посреди дороги. Холод упрямо пробирался под легкомысленно надетую лёгкую куртку. Если бы Джон узнал, в чем брат ушел на прогулку – пришел бы в ярость. Безуспешные попытки согреть дыханием замерзающие руки хрупким инеем осыпались на ресницы. В конце концов, Эдвард спешно засунул ладони в карманы тонкой куртки, и съежившись, направился прочь от парка. Равнодушный снег медленным танцем падал на землю и крыши домов, завораживающе поблёскивая крохотными искорками в свете ярких рекламных вывесок. Сверкающие гирлянды и яркие украшения дарили рождественское волшебство всему городу. Зимние сумерки наступили по обыкновению рано, но спустившаяся темнота никого не пугала в этот необычный декабрьский вечер. Повсюду царила лёгкая праздничная атмосфера, и каждый желал насладиться ей. На улицах было много народу, сейчас, видимо, подарки для своих родных покупают работяги, которые все время проводят на работе, но именно Рождество вновь сплочает и объединяет семьи. Подарок Джону Эдвард купил еще две недели назад и старательно прятал его от любопытных глаз брата, которые начинали хитро сверкать, как только Эдвард заикался о подарке. Юноша улыбнулся, пряча улыбку и подбородок в шарфе, который он все-таки догадался надеть, чего не скажешь об остальной верхней одежде. Где-то вдалеке пел рождественский хор, красиво вытягивая высокие ноты и заливаясь такими трелями, что соловей бы молча обзавидовался. Эти песни всегда нагоняли на Эдварда то ли легкую светлую грусть, то ли подогревали рождественское настроение, которое иногда совсем опускалось до отметки «хуже некуда». Именно поэтому Эдвард вышел прогуляться, чтобы зарядиться праздничной энергией от снующих туда-сюда цветных коробок, перевязанных длинными лентами. Эдвард всегда любил бродить в одиночестве по заснеженным улицам, особенно когда дома его некому было ждать, но сейчас он надеялся, что дома его ждет тот, кому он пару недель назад безвозвратно отдал свое сердце. В кармане завибрировал телефон и был тут же подхвачен ловкими пальцами юноши, который, улыбнувшись, посмотрел на экран и принял вызов: - Домой собираешься? – знакомый голос на том конце провода заставил улыбнуться еще шире и ускорить шаг, чтобы дойти до остановки, на которой уже собралась толпа народу с огромными пакетами и коробками. Эдвард кивнул, но тут же понял, что Джон его не видит. - Да, уже подхожу к остановке. - Возьми такси, не очень ведь, наверное, хочется толкаться в троллейбусе, - заметил Джон, а в его голосе чувствовалась улыбка. – Я жду тебя, Эльфеныш, - ласково проговорил юноша, и дождавшись, когда Эдвард скажет прощальное «Целую», сбросил вызов. Как по волшебству рядом с Эдвардом материализовалось такси, из-за руля которого на юношу смотрел симпатичный молодой человек и улыбался. На лобовом стекле висели самодельные разноцветные снежинки, которые колыхнулись, когда Эдвард впустил в салон душистый морозный воздух. Тепло медленно проникает в душу, нежно растапливая замерзшие чувства, собирающихся по каплям в прозрачных робких слезах. - Эдвард? – откуда-то из гостиной грозно звучит знакомый голос, и на лице Эдварда сама собой растягивается улыбка. - Не Санта Клаус ведь, - для приличия буркнул юноша, все еще сохраняя улыбку на пухлых губах. Он наконец-то дома, с любимым человеком, о чем же еще можно мечтать? Джон медленно вышел из гостиной, весь невероятно красивый, в сером свитере с белыми оленями и джинсах. Окинув недовольным взглядом Эдварда, юноша еще сильнее нахмурил брови, подходя к нему и залезая под куртку теплой широкой ладонью. Кожа Эдварда покрылась мурашками, и только сейчас он понял, насколько сильно замерз в осенней куртке. - Ты весь холодный, живо греться, – сурово отчеканил Джон, стаскивая с безвольно стоящего блондина куртку, подождал, пока опомнившийся парень снимет ботинки. С тихим ворчанием по поводу того, что кое-кто совсем о себе не заботится, подвел его к двери душа, все еще испепеляя брата суровым взглядом. - Живо под горячий душ, - чуть ли не прошипел Джон. Да, он был просто в ярости от глупости этого самодовольного Эльфеныша, который думает, что он – центр всей Вселенной и что никакие морозы не достанут его. – Если что понадобится – зови, - уже намного ласковее произнес Джон, привлекая к себе юношу за подбородок и мимолетно касаясь бледных, почти синих губ Эдварда. Через пару мгновений Джон сам распахнул дверь в ванную комнату и приглашающим жестом велел пройти туда юноше, после чего Эдвард послушно зашёл в светлую ванну, старательно отметая мысли о том, что он совсем расклеился. Да, Джон прав, горячий душ – это именно то, что нужно. Упругие струи воды легонько били по коже, расслабляя действительно замёрзшее тело, оставляя за собой приятную усталость, постепенно изгоняя и горькое чувство печали. Подставив лицо под струи, Эдвард счастливо улыбнулся – все-таки он встретит это рождество не один. Мягкий банный халат нежно заключил гибкое молодое тело в свои объятья. Старательно вытирая мокрые, чуть потемневшие от воды волосы, Эдвард тихо вышел из ванной и прислушался. Лёгкий шорох на кухне выдал местонахождение мужчины, который суетился около плиты. Пару секунд понаблюдав за Джоном, Эдвард незаметно прокрался в их спальню. Быстро переодевшись в лёгкие домашние брюки и футболку, парень вернулся к кухне и, тихо выдохнув, зашёл внутрь. Приятный запах горячего шоколада защекотал ноздри. Джон обернулся. Его взгляд был уже не таким суровым, напротив, домашним и любящим, излучающим заботу. - Очень вовремя, - Джон окинул взглядом Эдварда. – Ты, вообще, вытираешь когда-нибудь после душа голову? – недовольно произнес Джон. – Во-первых, сейчас с твоей головы сейчас течет Ниагарский водопад, а, во-вторых, ты еще больше простудишься, – Эдвард улыбнулся, чуть склонив голову набок. Он просто души не чаял в этих ворчаниях брата, хоть тот и пытался показать все свое безразличие, но беспокойные нотки в его бархатном баритоне выдавали его с головой. Выключив плиту и вылив дымящийся горячий напиток в кружку, Джон вышел из кухни и почти сразу вернулся с большим мягким махровым полотенцем. - А ну садись, - мужчина выдвинул стул. Эдвард послушно сел. Полотенце мягко накрыло голову, неожиданно даря надёжное чувство защищённости. Руки Джона бережно вытирали махровой тканью светлые пряди волнистых волос. Эдвард был готов замурлыкать от удовольствия – настолько это было приятно. Ещё немного – и полотенце соскользнуло с головы, а парень, прикрыв глаза, с тихим вздохом чуть наклонил голову назад, желая ещё раз ощутить приятные прикосновения сильных рук. Но, внезапно осознав, что делает что-то странное, резко открыл глаза и, поймав на себе изучающий мягкий взгляд зеленых глаз, отчаянно покраснел. Эдвард знал, что имеет право на выказывание чувств к Джону, потому что они теперь вместе, но это до сих пор было для юноши чем-то, отчего щеки заливались румянцем, а взбешенное сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. - Спасибо, - тихое смущённое бурчание, и Эдвард быстро встал со стула. И замер, почувствовав, как тёплая ладонь осторожно касается его лба. - Похоже, у тебя всё-таки температура, - встревоженный голос Джона пугает лучше любого мужика с пилой в руках. – Лоб горячий, - поморщился юноша, и схватив одной рукой все еще горячую кружку с шоколадом, а другой - Эдварда, повел его в спальню с целью напоить лекарством от простуды. Джон бы сейчас мог злиться на брата, на то, что мальчишка решил испортить праздник, но он не злился, как ни странно. Джон не мог злиться оттого, что обостренное чувство заботы и беспокойства за здоровье Эдварда взяло верх над гневом. Щелчок выключателя – и яркий свет наполнил большую аккуратную спальню. Заставив слабо сопротивляющегося парня полусесть-полулечь на кровать, подложив ему под спину подушку и накрыв мягким одеялом, Джон вручил ему кружку и принялся копаться в шкафу. Выудив оттуда средних размеров коробку с лекарствами, мужчина быстро нашёл там нужные таблетки и ушел в кухню, через мгновение возвращаясь со стаканом воды и ставя его на тумбочку. Рядом положил уже вытащенное из облатки лекарство. И уселся рядом с блондином. Эдвард, с ухмылкой наблюдая за суетящимся Джоном, потихоньку пил вкусный напиток. И хотел, чтобы время просто остановилось. Ведь он так давно хотел, чтобы кто-то так заботился и оберегал его. Неужели он нашёл то, что так долго искал? Родного, близкого человека, самого нужного. Неожиданно Эдвард понял, что Джон для него дороже всего на свете. Джон – это Солнце, его свет вылечит все раны, а открытая улыбка всегда заставит поверить в себя и преодолеть все проблемы. Как же хочется, чтобы он всегда был рядом. Эгоистичное желание. Ведь те, кто любят, самые страшные эгоисты. Под пристальным взглядом Джона, последний глоток опустошил тёплую кружку. - Давай сюда. Теперь Эдварду был дан стакан с водой и протянута таблетка. - Держи. Убьём твою простуду на первых порах. Завтра как новенький будешь, - Джон улыбнулся. Эдвард сонно и устало моргнул, будто в замедленной съемке, но все-таки выпил таблетку, заглушая в себе чувство того, что еще чуть-чуть и он свалится мертвым сном. -А теперь спать, - проговорил Джон над ухом уже почти заснувшего парня. - Подожди, - юноша схватил хотевшего подняться мужчину за рукав. - Эдвард? – Джон опять сел на кровать. - Не уходи, пожалуйста. Я не знаю, не знаю, как сказать… Останься со мной, - голос Эдварда предательски дрожал, а глаза подозрительно блестели. - Я сам не понимаю, что со мной происходит. Нет, - голос юноши стал тверже, - я знаю, что это такое. - бледные пальцы вцепились в серый свитер, - Я… люблю тебя, - тихий шёпот громко отозвался в нависшей тишине. Тёплая ладонь ласково взъерошила светлые волосы. Тихое «Глупый Эдвард» в макушку, и мужчина всё-таки поднялся с кровати. Подошёл к двери, щелчком выключил свет, погрузив комнату в приятную темноту. Минута – и тяжёлое тело опустилось рядом, забираясь под одеяло, и сильные руки крепко обняли блондина, притягивая его к горячей обнажённой груди. - Джон? А что… - Спи. Сам же попросил меня остаться, - тихий шёпот в макушку и разливающееся по всему телу приятная тяжесть, которая сковывает глаза и мысли. Яркий солнечный лучик, пробившийся сквозь щёлку между шторами, ласково тронул ладошкой красивое лицо спящего. Эдвард открыл сонные глаза. Приятное чувство спокойствия и зарождающегося тёплого счастья грело душу. Джона рядом не было, а самочувствие было самым, что ни на есть прекрасным. Сонно потягиваясь и зевая, Эдвард встал с постели, подсознательно отмечая, что сегодня на улице яркое солнце и будет, наверное, так же морозно, как и вчера. Машинально достав из шкафа серые домашние штаны и футболку Джона, пахнувшую им же, Эдвард направился вниз, попутно натягивая на себя одежду и врезаясь во все косяки, которые только были в доме. На кухне горел свет и оттуда доносились какие-то тихие звуки, и именно поэтому Эдвард направился туда в поисках Джона. Мужчина под тихий разговор телевизора что-то писал на листе бумаги, а на плите шкворчала его любимая лазанья. Услышав шаги, он обернулся. - Доброе утро, слонышко, - улыбнулся Джон, подходя к Эдварду и обвивая его талию руками. – Как себя чувствуешь? Все косяки собрал? – Джон самодовольно ухмыльнулся, видя как по лицу брата разливается румянец, а его руки несмело скользят по обнаженной груди Джона, смыкаясь вокруг его жилистой шеи. - Ты ведь меня и таким любишь, - мурлыкнул в губы Джона блондин, смотря на них из-под чуть подрагивающих ресниц. Секунда – и влажные губы нежно касаются губ брата, послушно раскрывающихся навстречу. Долгий ласковый поцелуй. Он не из тех, что заставляют терять голову от страсти. Но он – доказательство того, что зародилось самое прекрасное на свете чувство. - Эдвард, - шепнул на ухо юноше Джон, отдышавшись, - скоро я уйду по делам, - возмущенный возглас Эдварда заставил улыбнуться. – А ты пока займешься нашим праздничным столом, будешь ответственным, так сказать, - усмехнулся Джон, ведь он знал, чем и как нужно подловить Эдварда. Юноша был крайне ответственным и если ему что-то поручить, то он из кожи вон вылезет, но дело сделает и причем очень хорошо. - Хорошо, капитан, но за это с тебя штрафные три минуты поцелуя, - с хитрецой в глазах проговорил Эдвард, вовлекая Джона в новый, но уже более страстный, более дикий, но все равно такой безмерно любящий поцелуй. Африканцы протягивают кокос, англичане дарят хлопушки, россияне лепят снеговиков, итальянцы выкидывают испорченный телевизор в окно, французы едят сладкие пироженые.. На город неслышно опускается ночь, выпуская на свободу полную луну, в окружении светлячков-звезд. Крупные хлопья кружатся в медленном танце и все - земля, дома, деревья - укутано в пушистое, белое, сверкающее мириадами крошечных алмазов одеяло. Морозный воздух искрится мерцающими снежинками, и хочется подставить ладошку, поймать это чудо, и унести с собой. И кажется, что все сказочные персонажи существуют на самом деле. Что Снежная королева действительно пролетает ночью по городским улицам и заглядывает в окошки, отчего те покрываются морозными узорами, словно цветами. А Санта Клаус в это время кладет детям подарки под елку и ест печенье с молоком. Волшебница-зима, медленно ступая по земле, легко касается тонкими пальчиками деревьев, и на них маленькими колючими иголочками вырастает иней, переливающийся в свете зажигающихся фонарей. Нарядные фасады, гирлянды на елках, запах жареных каштанов. Люди забыли на время о своих проблемах и радостно покупают подарки своим близким. Это было так необыкновенно и нереально, что вполне могло быть правдой. Сегодня Сочельник, и Эдвард на кухне выкладывает поперченную и подсоленную индейку на противень, поминутно сверяясь с рецептом, написанным ровным почерком Джона. Вообще-то, Эдвард не привык отмечать Рождество . Это был теплый и семейный праздник, и юноше было попросту не с кем его отмечать. Обычно в Рождество он играл в ресторане на рояле и смотрел, как веселятся люди, и это грело его душу больше всего. Но в это Рождество решило случиться чудо, потому что Джон будет рядом с Эдвардом. Кстати, Джон тоже никогда не отмечал праздник, потому что в это время он почти всегда на очередном задании, но в этот раз все по-другому. Заказов было меньше да и были они не так значительны, словно люди боялись спугнуть наступающее рождественское чудо, и, как ни странно, босс благосклонно отпустил лучшего сотрудника отмечать Рождество . Нарезая яблоки для гарнира, Эдвард подумал, что этот год вообще какой-то особенный. Встреча с Джоном стала направляющей всей его жизни, она, буквально, перевернула его существование. И пусть до встречи с братом, юноше приходилось нелегко, но это все стало неважным, ведь самый главный праздник в году он встретит с любимым и самым родным человеком. Тогда Эдвард подумал, что эта зима превратила их в детей, ожидающих чудо. И сейчас, колдуя на кухне, юноша чувствовал, как его охватывает ощущение покоя и безмятежности. Блондин поставил птицу в духовку, включил таймер и услышал, как в прихожей хлопнула дверь. На его лице появилась улыбка, ведь он точно знает, что это не Санта влез к нему в квартиру. Эдвард прошел в коридор, и увидел Джона, отряхивающегося от снега. Темная куртка, длинный шарф, обмотанный вокруг шеи, раскрасневшиеся щеки и снежинки на длинных густых ресницах. - Как там на улице?, - Эдвард закрыл входную дверь на замок, и улыбаясь наблюдал за тем, как Джон снимает ботинки и проходит в комнату. - Мороз и солнце, день чудесный! – с артистизмом продекламировал Джон строчку стихотворения известного русского поэта, стягивая шарф и кидая его на диван. Эдвард засмеялся и притянул брата к себе, обнимая и утыкаясь носом в холодную шею, от которой пахнет снегом и почему-то ванилью. -Соскучился? – тихо прошептал Джон, сцепляя руки вокруг талии Эдварда. Юноша буркнул в ответ что-то невнятное, и чуть оторвавшись от парня, провел горячим языком по жилке на шее. Джон, слегка дрогнув, тихо засмеялся, отстраняясь от юноши и заглядывая ему в глаза. Теперь на Рождество у него есть свой персональный Эльф, который подарил самый важный подарок в жизни – любовь и свое сердце. - Я приготовил тебе сюрприз, - Джон ловко выудил из-под куртки внушительных размеров сверток. - Ух ты! Рождество по всем правилам. И что там? - удивленно спросил Эдвард, а в груди почему-то сладко защемило. - Весь мир и пара коньков, - усмехнулся Джон, отстраняясь от Эдварда и глазами делая ему знак, чтобы тот открыл подарок. Эдвард развернул упаковку ловкими пальцами и застыл в немом восхищении – в его руках лежала толстая тетрадь в золотом переплете. На обложке красовалось множество фамилий композиторов в вихре, которые создавали нарисованные ноты. Это был сборник произведений величайших музыкантов, о котором Эдвард грезил днями и ночами, однажды увидев на витрине магазина. - Боже, Джон, он же стоит кучу денег, - Эдвард тронут до глубины души. - Ты не забыл, что мне выписали хорошую премию? И, вообще, это подарок, так что не задавай глупых вопросов, - Джон подошел к Эдварду и мимолетно поцеловал его в щеку, улыбаясь, ведь он так счастлив, что его подарок пришелся брату по душе. - Как там индейка? – заинтересованно спросил Джон, проходя на кухню и таща за собой Эдварда, который все еще был в ступоре и все еще с благоговением смотрел на внушительных размеров книгу в его руках. - Ого, выглядит аппетитно. - Еще бы, я все делал строго по твоему рецепту, - встрепенулся Эдвард, улыбаясь. Никаких отступлений, все нужно было сделать именно так, как и написал Джон, чтобы порадовать любимого на Рождество самыми отменными блюдами. Когда Эдвард вошел на кухню, Джон уже открыл бутылку вина и медленно разливает по бокалам прозрачную жидкость с ароматом винограда и еще чего-то терпкого. Эдвард, улыбнувшись, подошел к Джону и снизу вверх медленно провел ладонью по спине брата, отчего тот поднял на блондина глаза и лишь игриво подмигнул, закрывая бутылку и отдавая один стакан с алкоголем Эдварду. - У меня тоже есть для тебя подарок, - Эдвард сунул руку в карман и достал оттуда небольшую коробочку, которая была обклеена бархатом цвета индиго. Джон дернул бровью, но взял коробочку, как бы случайно проведя пальцами по пальцам Эдварда, отчего тот нервно улыбнулся. Юноша очень нервничал, когда дарил подарки кому-либо, ведь для него было крайне важным – угодить человеку и подарить именно то, о чем он желал, что хотел. - Надеюсь, это не наручники с розовым мехом? – Джон, улыбнувшись, открыл коробочку и достал из неё изящный, но тем не менее мужской небольшой медальон на цепочке, выполненный в виде овала. На крышке медальона была гравировка на латыни, Джон моментально перевел то, что было написано: «Скованы одной цепью, сплавлены в одно сердце». Юноша щелкнул крышкой медальона, и она открылась, но внутри оказалось пусто. - Мы с тобой ни разу еще не сфотографировались, - начал Эдвард, который до этого наблюдал за реакцией Джона, - но ты сможешь вставить в него любую фотографию, какую захочешь. Просто я подумал, что… - Он замечателен, Эдвард, как и ты, - Джон ловким движением застегнул на шее медальон и посмотрел на юношу. – Иди ко мне, - в его голосе просквозила какая-то доселе неслыханная нежность, такая любовь лилась через кожу Джона к брату, что, казалось, еще чуть-чуть и вокруг них северным сиянием вспыхнут их чувства, и не погаснут никогда. Обнимая Эдварда, Джон понял, что теперь ему есть для чего жить, у него есть стимул, есть ради кого жить и ради кого возвращаться домой. Теперь его ждут, его любят, и теперь ждет и любит он. - Эдвард, - Джон отстранился от юноши, на лице которого сияла улыбка, - за это удивительное Рождество ! – мужчина поднял бокал, подмигнув Эдварду. - Да, пусть все следующие будут такими же, - Эдвард поднял свой бокал и чокнулся с Джоном. Минуту они стояли, наслаждаясь вкусом хорошего вина и обществом друг друга. - Так, что у нас еще в меню? - Джон поставил бокал на стол и надел фартук, ведь праздничный стол должен быть безупречен. - Паштет из гусиной печени, - Эдвард тоже поставил бокал и достал из шкафчика запасной фартук. - Тогда ты режь овощи, а я займусь печенью, - Джон взял в руки нож и хищно улыбнулся, но Эдварда это совсем не напугало, а даже наоборот – ведь он точно знает, какой Джон на самом деле. - Я даже спорить не буду, - пианист мягко чмокнул Джона в приоткрытые губы, а потом лукаво облизнулся, принимаясь за работу. А за окном все так же кружась и танцуя, падали снежинки, которые были на самом деле легкими перышками из крыльев покинувшего небеса Ангела. Дополнение. Оборачиваюсь и попадаю в плен его глаз. Это был волшебный момент. Телевизор выключен, только луна, светящая в окно и отражающаяся в его солнечных глазах. Он прекрасен. Протягиваю руку к любимому, мягко очерчиваю овал лица. Он перехватывает и целует мою ладонь. У меня нет столько терпения. Тихо рычу. Зазываю. Приглашаю. Я твой, Джон. Бери всего меня. Жарко. Одежда кажется абсолютно неуместной. Руки дрожат. Я не знал, что момент единения может быть таким волнительным, особенно когда дело берешь в свои руки. Его глаза манят, дарят такое спокойствие и умиротворение, и вместе с тем желание быть любимым. - Люблю. Произношу вслух. Не могу держать эмоции в себе. Пытаюсь раздеть его. Выходит плохо, дрожь не унимается. А Джон долго смотрит на меня, не могу выдержать его взгляд. Чувствую его руки на моих – помогает раздеть себя. Без спешки, без срывающей крышу страсти могу разглядеть совершенство совершенных линий его тела без одежды. Жар внутри становится почти невыносимым. Мягко толкаю его на спину, сажусь сверху. Открывающийся вид просто невыносимо сладкий. Эти удивительные пальцы с мозолями от струн гитары, тонкие кисти рук. Медленно провести по груди, задевая затвердевшие бусинки сосков. Наклониться и лизнуть, пробуя на вкус чужое тело. Вкусный. Я просто сгораю от желания, от томления внутри. Джон притягивает меня к себе и целует. Оглаживаю его бедра ладонью, веду медленно, посылая сигналы по всему телу. Отрываюсь от таких мягких губ, когда дыхания уже не хватает. Джон смотрит на меня, и по телу проходят мурашки. Нравлюсь ли я ему? Хочет ли он меня так же сильно, как и я его? Хотя его тело уже все сказало: раскрасневшиеся щеки, тяжелое дыхание, вставшая плоть, упирающаяся мне в бедро. Не могу налюбоваться, хочу трогать его везде. Обхватываю губами сосок, нежно ласкаю языком. Слегка прикусываю. Любимый вздрагивает. Зализываю. Поднимаюсь выше к шее, чувствую под губами бьющуюся жилку. Слегка покусываю, оставляя красные пятна, облизываю, засасываю – оставляю метку. Ты – мой! Джон уверенно смотрит на меня из-под длинных пушистых ресниц. Сегодня мы снова станем единым целым. Хочу доставить удовольствие, чтобы он больше ни о чем не думал. Чтобы все мысли были только обо мне… Гибким шершавым языком провести по упругой головке. Пряный вкус на языке дурманит. Осторожно лизнуть, вобрать в рот почти до половины. Привыкаю к новым ощущениям. Слышу стоны, которые Джон не может сдержать. Для меня это лучшая награда – слышать, что ему замечательно. Да. Пытаюсь ускорить темп, и вот он уже подмахивает мне, пытается проникнуть глубже в горло. Стараюсь удержать за бедра, я пока не готов принять все. Мой хороший. Сладко стонет, кусает руку, чтобы сдержаться, глаза крепко зажмурены. Чувствую, что он на пределе, но еще рано… Кожа под руками горячая, переползаю к нему на живот. Любимый внимательно следит за моими движениями. Знаю, что я слишком узкий, но сил терпеть, действительно, нет. Рукой опираюсь ему на живот, чувствую под пальцами напрягшиеся мышцы. Другой пытаюсь проникнуть в себя сразу двумя пальцами. Ничего не выходит. Блин, как все сложно. Не хочу ждать. Но нужно подготовиться, ведь может быть больно не только мне. Своевременно вспоминаю, что на столе было где-то оливковое масло для салата. Если повезет…да! Оно стоит с краю. Дотягиваюсь без проблем. Смазываю член любимого, одновременно лаская. Выгибается навстречу. Отзывчивый… Эрекция у него просто каменная. От предвкушения зажмуриваю глаза и не прекращаю мурлыкать. Пальцы Джона судорожно сжимают простыню. - Эдвард... Не даю договорить. Слишком хорошо сейчас, чтобы разговаривать. Подаюсь вперед, мое лицо теперь напротив его. Любимый подается немного вперед и слизывает мою слюну с подбородка, вперемешку с его смазкой. Тихо стонет. Все. Не могу больше. Приподнимаю бедра, начинаю медленно насаживаться на его член. Вскрикиваю. Джон неверяще смотрит мне в глаза, не могу остановиться. Больно. Приятно. Очень больно. Насаживаюсь до конца, его плоть, горячая, твердая, заполняет меня. По щекам текут слезы, но не понятно, то ли от боли, то ли от счастья. - Любимый, любимый, люблю. Повторяю как заклинание. Опираюсь руками о его грудь и начинаю медленно двигаться. Наши стоны смешиваются, невыносимый жар распространяется по всему телу. Невыносимо сладко. Дыхание срывается. Кричу от удовольствия. Слезы капают с подбородка, наращиваю темп, не прекращаю двигаться. Джон рукой зарывается мне в волосы, поглаживает за ухом, немного оттягивая пряди. Невероятно хорошо. Мое тело мокрое от пота, наклоняюсь к Джону. Тело к телу, хочу быть еще ближе. В этой страсти сгорают все границы, все, что можно и что нельзя, где я, а где он. - Люблю. Слова эхом отдаются в голове. Насаживаюсь последний раз и улетаю в нирвану. Чувствую, как внутри меня разливается его горячее семя. Сил больше нет, голова кружится от переизбытка эмоций, падаю рядом с любимым. Перед тем как отключиться чувствую его руки, бережно обнимающие меня.

Джон.

Африканцы протягивают кокос, англичане дарят хлопушки, россияне лепят снеговиков, итальянцы выкидывают испорченный телевизор в окно, французы едят сладкие пироженые... За окном темно, лишь отдельные фейерверки взрывают тишину громкими хлопками и цветными искрами. Залпом выпитые напитки. - Ты что-нибудь загадал? Мой тихий шепот, и его поцелуй в ответ. - Мне больше ничего не надо.