Моя личная вредная привычка

Как всегда. Сижу за столом в своем кабинете и читаю эти глупые бумаги. Как же меня задолбали эти поставщики из разных стран, где производят эту дурь, которой я торгую. Смешно. Я – Усуи Такуми, мне 34 года и я драгдилер. Самый влиятельный в Японии. Как меня только еще не поймали? Вот уже семь лет я занимаюсь этим подпольным бизнесом. За этот срок у меня было несчитанное количество клиентов, которые покупали у меня марихуану, героин, кокаин, опиум, ЛСД, гашиш и эту прочую дурь. Как только я сам на нее не подсел. Я уже много раз узнавал о смерти моих клиентов. Глупые, наивные придурки. Чего они только добивались, когда подсели на все это? Во всяком случае, меня это не интересует. Это их проблемы. Каких только клиентов у меня не было. Кто— то садился на все это из— за неразделенной любви, кто— то – из— за того, что попал в неправильное общество. Как же меня достали эти люди с измученными лицами и синяками под глазницами, трясущимися пальцами передающие мне деньги ради какого— то ничтожного мешочка с травой. И я продавал. Продавал смерть этим выродкам, которые с таким удовольствием принимали ее. Интересно, куда я попаду после смерти? Да и вообще, дают ли таким, как я, спокойно умереть? Вероятно, что нет. Я бы не дал. Я недостоин этого. В моей жизни почти нет смысла. Губить другие жизни ради наживы. Я отвратителен. В дверь постучали, и я ровным голосом сказал, что можно проходить. В мой кабинет зашла худенькая девушка с темными волосами до плеч и медовыми глазами. Аюзава Мисаки. Один из моих клиентов, который появился у меня где— то полгода назад. Единственный клиент, к которому я проявил интерес и залез в ее личное дело. Мне было интересно, зачем такая красивая девушка подсела на все это. Как я узнал, она попала в аварию, в результате которой погиб ее муж и двое детей. Кажется, они ехали на какой— то праздник. Какая ирония. Мне даже стало жаль эту девушку. 33 года. Так рано стать вдовой. Хотя, говорят, ее муж был довольно влиятельным в сфере бизнеса. — Как всегда? – холодно улыбнувшись, спросил я, на что та горько усмехнулась. — Да. Я аккуратно достал из ящика коробочку с кокаином. В этом есть свой шарм. Внезапно, мне захотелось остановить ее. Это было так неожиданно. Я, холодный и бездушный торговец наркотой, хочу спасти человека от того, чем я же его и убиваю. Я поднял глаза на нее. — Не надо, — еле слышно сказал я, вставая с кресла, — не хочу. Я подошел к ней вплотную и прижал к стенке, заглянув в ее глаза. Говорят, раньше они светились радостью и жизнью, а сама она была бойкой и никогда не сдавалась. Сейчас ее глаза были пустыми. Как у куклы. И лишь на самом дне горел этот маленький огонек отчаяния, который изо всех сил цеплялся за здравый смысл, который давно уже был убит той аварией. Сердце стало замирать. Впиваясь в ее губы жестким поцелуем, я вновь взглянул в ее глаза. Огонек стал ярче. Да. Один раз так уже было. Тогда, когда я владел ее телом, я видел в ее глазах этот огонь. И сейчас, я подхватил ее на руки, выходя их кабинета в своем доме, перенося ее в комнату, кидая на кровать. Все происходило быстро, без всяческих прелюдий. Просто секс. Секс и ничего более. Но все же я видел в ее глазах, то, что так хотел увидеть. Уже после, когда я просто лежал и смотрел в потолок, она неожиданно произнесла. — Можно я возьму тебя за руку? Я перевел взгляд на нее. Все тот же пустой взгляд. Кукла. Фарфоровая кукла с кокаиновым сердцем. И все же я взял ее холодную руку в свою и слегка сжал. — Может, бросишь все это? – спокойно спросил ее я. Ответом мне послужило долгое молчание. Наконец, она начала говорить. — Нет, я не брошу, — слегка улыбнулась она, хотя ее взгляд все так же оставался пустым, — просто буду приходить к тебе за этой дрянью, а ты будешь просто холодно иметь меня, а после – холодно держать меня за руку. Я немного удивился. Эта девушка не перестает меня удивлять. — Ты правда хочешь, чтобы я постоянно делал это с тобой? Может, ты любишь меня? – ухмыльнулся я. — Нет, — улыбнулась она, посмотрев на меня, — просто ты – моя личная вредная привычка. Я смотрел, как она одевается, берет коробочку кокаина и, не прощаясь, уходит. А я так и остаюсь сидеть и смотреть на половину кровати, на которой всего пару минут назад горели ее глаза. Горели жизнью, которую я никогда еще не видел. Около полугода она приходила ко мне за кокаином, после чего у нас с ней был холодный, ничем не отличающийся от того случая, секс. Но я больше не видел того блеска в ее глазах. И все равно не прекращал эти странные «свидания». Это был первый раз, когда, узнав о смерти моего клиента, я пришел на похороны. Не просто пришел, да еще и долго сидел под дождем на сырой и холодной земле, глядя на надпись на могильной плите, гласящей «Аюзава Мисаки». Это был первый раз, когда я плакал из— за того, что мой клиент умер. Что человек умер, из— за того, что я продал ему смерть. Это был первый раз, когда я попробовал всю эту дурь, которой так долго торговал. Которую ненавидел всеми фибрами души. Которую тут же продал и переехал жить в маленький домик у моря в полном одиночестве. И до конца своих дней я вспоминал ту фразу, ради которой, как мне кажется, и была прожита моя жизнь. Ту фразу, из— за которой я понял, что даже такой человек, как я, может быть нужен. «Ты – моя личная вредная привычка».