Редакционная политика

Увлеченно подпрыгивая на месте, Ёнджэ с интересом заглядывал через плечо Чжимина, следя взглядом за каждым движением его руки. То, как тот ловко выводил линии, довершая целостный образ будущего снимка, то, как он создавал короткими штрихами тени, словно те вот-вот сдвинутся с места вслед за фигурой на рисунке. Всё это выглядело настолько увлекательно, что Ю не мог оторвать взгляда, вот уже полчаса нависая над сгорбившимся из-за этого в три погибели художником. — Еще минута — и я проткну тебе глаз этим карандашом, — беззлобно прошипел Чжимин, наконец доходя до точки терпения. Он не злился, но эта тень над душой изрядно его отвлекала. Ю нависал сверху, вторгаясь в его личное пространство, моргал слишком громко, дышал еще громче, и пахло от него чертовым кофе, о котором Чжимин мечтал вот уже пару часов. Ёнджэ фыркнул, тем не менее отходя от художника на расстояние вытянутой руки. Парень слегка расправил плечи, усаживаясь удобнее, чем сидел последние полчаса. — Тебе что, нечем заняться? — спросил он. — Могу найти тебе работу. — Рисовать я не умею, — ответил Ёнджэ, осматриваясь вокруг себя. Всюду были разбросаны рисунки, снимки, какие-то папки и куча карандашей разных мастей — от самых мягких до самых твердых. Кое-что все же Ю понимал. Хотя бы в выборе карандашей. — Почему сразу рисовать? Если я художник, значит, только рисую? В нашем отделе есть уйма интересной работы, — проворчал Чжимин, откладывая карандаш и незаконченный рисунок. — Звучит так, будто ты хочешь сбагрить на меня всю свою черную работу, — скрестив руки на груди, уставился Ёнджэ на парня, сузив глаза в подозрении. — Не всю, а часть. — Ткнув в воздух указательным пальцем, Чжимин широко улыбнулся, нарочито дружелюбно. — И заметь — абсолютно безвозмездно. — Твоя щедрость слишком нахальная, — фыркнул Ёнджэ, отворачиваясь от парня. Схватил со стола один из перечеркнутых рисунков, принимаясь аккуратно подворачивать его края внутрь. — А твоя лень — слишком очевидная, — парировал тот в ответ, возвращаясь к эскизу. — Это не лень, а защитная реакция на твою наглость. — Ёнджэ повернулся к Чжимину, прищуриваясь и прицеливаясь в его голову взглядом. В тот же миг в воздух взметнулся бумажный самолетик, острым углом врезаясь в чужой затылок. Чжимин ойкнул, скривившись от укола, который скорее заставил его почесать затылок от щекотки, нежели от боли. Ю усмехнулся, побыстрее сбегая из этого кабинета. — В следующий раз я не буду так щедр! — прокричал ему вслед художник, на что Джэ рассмеялся, бодрым шагом идя по широкому холлу этажа. Шаги утопали в мягкости ковролина, полностью становясь бесшумными, отчего совсем не отвлекали его от других звуков. В худотделе всегда было чуточку тише, чем наверху, в редакционном. Здесь люди творили, придумывали, совершенствовали. Здесь проходили и съемки для каждого номера. Впереди, в самом конце коридора, была большая студия, куда он и шел сейчас, по пути вслушиваясь в разговоры, доносящиеся из кабинетов. Двери в основном были везде раскрыты, из-за чего подслушать что-нибудь интересное не составляло труда. Он вошел в студию, замирая чуть поодаль от всеобщего внимания. В самом центре горел яркий свет, небольшие напольные лампы приглушали его там, где нужно было, и делали ярче там, где было слишком темно. Конечно, Ёнджэ не особо замечал все эти малейшие изменения. Но он знал, что они были. И опытному глазу были уж очень заметными. Лампы окружали несколько молодых моделей, наряженных в яркую модную одежду. Они кривлялись на камеру, выдавая самые разные гримасы. Перед ними суетился фотограф с камерой в руках. От неё отходил длинный кабель, присоединенный к компьютеру с довольно большим монитором. На нем одна за одной сменялись фотографии этих самых моделей. Все их движения выглядели настолько слаженными, что Ёнджэ слегка позавидовал им — сам бы он попросту разволновался и стал кривляться так, что мог бы с легкостью стать лицом только журнала с анекдотами. — Перерыв, — громко выдал фотограф Мёнёль, стаскивая с шеи лямку от фотоаппарата. Положил его на стол перед монитором, облегченно выдыхая, избавившись от веса на своей шее. Ёнджэ подошел ближе, уважительно склоняя голову перед всеми присутствующими. Но в запарке рабочего процесса на него почти никто не обратил внимания. Мёнёль только дружелюбно улыбнулся, поворачиваясь к нему всем корпусом. — Ёнджэ, — проговорил он весело. — Это для номера? — спросил Ёнджэ, останавливаясь напротив мужчины. — Угу, — кивнул Мёнёль, на миг повернув голову в сторону ламп. — Не хочешь попробовать? — предложил он ему, вызвав удивление на лице Ю. — Попробовать? — А что? Ты отлично подходишь под концепт. Дэхен как раз искал свежие лица. Чем не свежее, а? — широко улыбаясь, Мёнёль похлопал его по плечу, тут же кому-то махая и забирая со стола свою камеру. — Да его, скорее, на обложку журнала идиотов поместить можно, а не модного журнала, — шутливо съязвил Химчан, взявшись словно из ниоткуда и повиснув на плечах Ёнджэ. Тот дернулся, сбрасывая его руку. — Начинает кривляться так, что живот от смеха разрывает. — Ты еще себя не видел, когда перед зеркалом танцуешь, — саркастично ответил Ёнджэ, вызывая улыбки на губах Химчана и Мёнёля. — Моё дело предложить, — Мёнёль подмигнул, оставляя их вдвоем и возвращаясь к своему делу. — За работу! — Эй, Ёнджэ, — заговорил Химчан, сложив руки в замок на груди, привлекая к себе его внимание. — Завтра не спеши домой. Посидим в баре. — Нет, спасибо, Химчан, мне хватило уже, — нахмурившись, Ёнджэ отвернулся, идя к выходу из студии. Рабочий день уже подходил к концу, вероятно, стоило вернуться на свое рабочее место, чтобы не заставлять Дэхена его искать. — Что, опять опозорился перед Дэхеном? — усмехнулся Ким, догоняя друга в холле. — Лучше молчи. — Ёнджэ вздохнул, опуская голову и вперивая взгляд в пол. Ботинки бесшумно утопали в мягком коротком ворсе, обманывая слух. — Ты безнадежен, — заключил Химчан, тут же добавляя: — У нас есть что-то вроде традиции. После сдачи каждого номера в печать мы собираемся небольшой компанией в баре неподалеку отсюда. Выпиваем, общаемся. Дэхен тоже приходит, кстати, если тебе это интересно. Под конец своего монолога Химчан слегка повысил голос, картинно растягивая слова, словно говорил совсем невзначай, отнюдь не подразумевая ничего интересного. Он догадывался, что Ёнджэ не справляется. Дэхен был красив, притягателен. Но и крайне недоступен. И вечер в баре раз в два месяца — единственный случай, когда на лице их шефа появлялось что-то, кроме выражения холодного рабочего профессионализма. — А почему так поздно? Номер уже в продаже, — отстраненно поинтересовался Джэ в ответ, входя в кабину лифта. Химчан вошел вслед за ним, нажимая на кнопку нужного этажа. — Вчера не вышло. Каждый был занят своей личной жизнью. — Кстати… — спохватился Ёнджэ, вспоминая. Хим оглянулся, вопросительно взглянув. — Как у вас?.. — Хорошо, — на мгновение задумавшись, коротко Химчан ответил, тут же выходя из лифта, когда двери раскрылись. Ёнджэ не стал спрашивать что-либо еще, понимая, что разговаривать об этом он не будет. Что между ними, он не знал, и вникать не особо хотелось. Там всё казалось до дикости сложным. Отчаянием так и несло за версту. Хотелось уже буквально зажать нос, чтобы и тебя не охватило этим настроением. Но Химчан выглядел довольно веселым, а значит, у них действительно всё было… хорошо. Ёнджэ практически сразу вернулся на свое рабочее место, по пути завернув лишь к одному из коллег, перебросившись с ним парой слов. Опустившись на стул, Ёнджэ обнаружил у себя на столе несколько листов с напечатанным на них текстом. Заголовки гласили, что это статьи для номера, которые сегодня писал Дэхен. Устало выдохнув, Джэ облокотился на стол, раскладывая перед собой первую из статей. «От заката до рассвета» — лаконично кричал заголовок. Ёнджэ с первого взгляда мог лишь только догадываться о содержании этой статьи. Собственно, каждая статья в этом журнале была с самым что ни на есть странным содержанием. Но отрицать, что они были интересными, нет смысла. Развалившись в расслабленной позе, Ёнджэ принялся за проверку, внимательно вчитываясь в каждую строчку. Постепенно с наступлением вечера офис пустел. За окнами совсем уже стемнело, когда Ёнджэ впервые поднял голову, отрываясь от последней на сегодня статьи, припасённой для него Дэхеном. Оглянувшись вокруг, Ю удивился, насколько сильно погрузился в чтение. Кажется, он остался в офисе совсем один. Вокруг не было абсолютно никого. Даже верхний свет не горел, отчего помещение и вовсе казалось устрашающе пустым. Одиноким. Мягкий свет настольной лампы падал на выправленные ручкой листы, отражаясь в блеске тонких линий синей пасты. Набрав в легкие воздуха, Ю потянулся, расправляя спину и выдыхая. Позвонки хрустнули, заставляя его скривиться. Плечи болели от долгого сосредоточенного сидения в одной позе. Сложив в кучку все листы, он поднялся с места, собираясь отнести их на стол к Ми Соён, чтобы та утром вернула их Дэхену. Но едва он сделал несколько шагов в сторону приемной, взгляд упал на стеклянную стену, за которой в таком же мягком свете лампы сгорбился над столом Дэхен, стуча кончиком ручки по крышке стола и задумчиво уставившись куда-то перед собой. Хотелось узнать, о чем он думает. Ёнджэ возобновил шаг, идя немного медленней, чтобы получше рассмотреть его напряженное лицо. Он явно нервничал, переживал о чем-то, что, видимо, не удавалось или шло не по его плану. Можно было только перебирать варианты в поисках подходящего, но правду не узнать, так или иначе. Еле слышно постучав в дверь, Ёнджэ растворил ее, входя в кабинет. Дэхен поднял на него взгляд, отвлекаясь от раздумий и выпрямляясь в кресле. — Ты закончил? — тихо спросил он, удивляя Ёнджэ непривычной интонацией в голосе. Джэ на миг растерялся, смотря на Чона, но всё же взял себя в руки, проходя вглубь кабинета и останавливаясь у его стола. Вытянув руку, он вручил ему статьи, с волнением ожидая вердикта. Дэхен глубоко вздохнул, принимаясь просматривать лист за листом. Кое-где задерживался взглядом чуть дольше, где-то и вовсе хмурился, но пролистывал дальше. — Хорошо, можешь перепечатывать, — спустя пару минут объявил Дэхен, возвращая статьи Ёнджэ. Не поднимая головы, он уставился в экран ноутбука, не обращая на корректора больше никакого внимания. Ёнджэ немного помялся на месте, не решаясь молча уйти. Отчего-то ему казалось, что именно сейчас он мог бы… мог бы заговорить. Хотя бы спросить, всё ли у него в порядке. По его лицу он видел, насколько тот устал. Но страх, что его могут просто уволить, не давал шевельнуть языком. И всё бы было ничего, он бы просто начал снова искать работу, но Чон Дэхен… Он был уверен, что ни в одном другом издательстве нет такого Чон Дэхена. Пусть и с другим, может быть, именем, но именно такого. С такими же холодными глазами, несмотря на их теплый шоколадный цвет. С таким же завораживающим усталым взглядом. С такими же мягкими волосами. Ёнджэ уже буквально физически ощущал, как плавно утопает. Идет ко дну. Задыхается, отчаянно смотря наверх, откуда лился спасительный свет. Там был воздух. А здесь его катастрофически не хватало. Но он не мог сказать с уверенностью, было ли здесь так же светло, как и вверху. Зрение предавало, лишая его возможности отличать вымысел от реальности. — Всё в порядке? — наконец решился Ёнджэ на этот короткий вопрос. Поистине идиотский вопрос, но он отражал всю суть его мыслей. Лучше бы было в порядке. Дэхен поднял голову, встречаясь с ним взглядом. — Как всегда, — выговорил Чон, поджав губы. — Ты можешь идти домой. — Может, я могу чем-то помочь? — настоял Ёнджэ, прикусив изнутри щеку. Стоит просто уйти, больше ничего не говоря. Иначе из его рта вырвется что-то, о чем он будет потом жалеть, раз за разом анализируя эти минуты и понимая каждый раз, что мог просто уйти. Дэхен смерил его долгим задумчивым взглядом, сжав губы в тонкую линию и сведя брови. Осмотрел его с ног до головы, приподнимая подбородок в сомнении и прищуривая глаза. Ёнджэ изрядно напугался, уже начиная жалеть о сказанном. Что было в голове у Дэхена — понять невозможно. Он просто смотрел на него. Долго и вдумчиво. И Ёнджэ едва не вздрогнул, когда Дэхен поднялся со своего места, подходя к нему почти вплотную. — Как ты относишься к камере? — неожиданно спросил он, вводя Ю в ступор этим вопросом. — Никак. Я никак к ней не отношусь, — ответил Джэ. — Пойдем со мной, — махнув ему рукой, Чон направился к выходу из кабинета, тут же, не сворачивая, идя к лифту и нажимая на кнопку вызова. Ёнджэ поравнялся с ним у лифта, проходя в кабину вслед за ним. — Одна модель отказалась от съемки. Я не могу заменить его кем-либо из других, — заговорил Чон, не смотря на Ёнджэ. Двери лифта растворились, выпуская их на этаже худотдела. Они последовали прямиком к студии. Дэхен включал свет по пути, отчего коридор и студия мгновенно озарились ярким светом. — Но причем тут я? — проговорил Ю. Он уже, конечно же, догадался, что от него хочет Дэхен, но слабо верил в это. Или, по крайней мере, старался не верить. Всякий раз, когда на Ёнджэ нацеливался объектив камеры или фотоаппарата, он начинал вести себя как идиот. Химчан до сих пор смеялся, когда видел его бессмысленные потуги сделать хотя бы одну хорошую фотографию. Всё было просто бестолку. — Ты подходишь под его типаж и полностью соответствуешь концепту, — громко ответил Дэхен из глубины помещения, когда Ёнджэ остановился недалеко от входа. Собрав камеру — подключив ее к компьютеру, взгромоздив огромный объектив и вспышку, Дэхен включил каждую из напольных ламп, направленных на белоснежное покрытие, служившее фоном для съемок. Проделав все необходимые манипуляции, Дэхен подошел к Ёнджэ, останавливаясь рядом. — Если бы мы смогли добиться от тебя нужных фотографий, ты бы спас меня, — сказал он уже немного тише. Ёнджэ застыл, закусывая изнутри губу. Дыхание спёрло в один миг, и он снова начал тонуть. Слишком быстро пошел ко дну, уже не видя света вверху. Только круглые огни галогеновых ламп вокруг темного на их фоне силуэта. — Разве больше нет моделей? — спросил Джэ, попытав удачу перед собственным провалом. — Я не смогу найти модель, подходящую по параметрам, за одну ночь. Я занимался этим весь вечер. Дернул за все связи. Ни одна не подходит ни на каплю, — Дэхен покачал головой, смотря в упор на Ёнджэ. — Завтра здесь будет один очень известный фотограф. Я договорился с ним о съемке три месяца назад. Если завтра мы не сможем снять всё, все мои усилия пойдут крахом, а номер останется без главных разворотов. Ю сглотнул. «Ты бы спас меня». — Хорошо, — хрипнул он в итоге, сдаваясь перед этим пристальным взглядом. Дэхен кивнул, указывая ему рукой на самый центр студии. На белый фон, окруженный яркими галогеновыми лампами. Ёнджэ двинулся туда, вставая строго посередине. Свет ламп отсюда не казался таким ярким, как со стороны. Он был мягким, и рассеивался по всему фону, оплетая его кожу своими невидимыми волнами. От них исходило тепло, позволяя на миг забыть, что здесь нет ни толики уюта, а уже через минуту начнется его личный кошмар. Дэхен остановился перед светоотражающей панелью, встав чуть правее нее. На шею упал ремешок от камеры. Чон какое-то время всматривался в Ёнджэ, прищуриваясь и пытаясь разглядеть его с разных углов. Ю молчаливо следил за ним взглядом, невольно поражаясь такой резкой перемене. Здесь Дэхен был совсем не таким, каким он видел его изо дня в день. Он был увлеченным и собранным, сосредоточенным, но в то же время чувствовалось, что ему нравится стоять здесь, держа фотоаппарат в руках. И Ёнджэ понимал его на толику — ему тоже нравилось снимать. Снимать всех и всё, кроме себя. Тут уж он был полным профаном и, как выразился Химчан, кривляющимся идиотом. Тем временем Дэхен стал настраивать окружающие Ёнджэ лампы, то и дело возвращаясь к центру и снова вглядываясь долго в его лицо. Снова взяв в руки камеру с подсоединенным к ней кабелем, он приставил ее к лицу, смотря в видоискатель. В следующий миг он спустил затвор фотоаппарата, и по бокам от Ёнджэ сработали большие вспышки, заставляя его поморщиться от неожиданности. Чон посмотрел на дисплей камеры, на одно секундное мгновение расплываясь в улыбке. Совсем короткой, едва уловимой. Ёнджэ приоткрыл рот, выдыхая. Дэхен поднял на него взгляд, и Ю снова застыл, не дыша. В глазах Чона играли смешинки, даря его взгляду необычайное тепло. — Всё готово, — проговорил Дэхен, на что Джэ кивнул, возвращаясь в реальность. Его личный кошмар начинается, и остается только кивать и вынуждать его смеяться. — Что мне делать? — Стой смирно. Руки спрячь в задних карманах джинс. На них есть задние карманы? — Дэхен деловито начал раздавать указания, возвращая свой привычный профессионализм. — Да, — снова кивок. — Спрячь руки в карманы, а плечи немного приподними, шею втяни и склони голову чуть набок и вперед, — продолжил Чон. Ёнджэ внимательно слушал его, пытаясь одновременно принять именно то положение, которое нужно было. Указания казались совсем легкими. Уж стоять здесь, держа руки в карманах, он был вполне способен. Но уже в следующую секунду он напрочь выбросил эти мысли из головы, как только услышал остальное: — Ну и улыбнись напоследок так, чтобы твоя улыбка заставила меня покупать каждый выпуск журнала на протяжении всей оставшейся жизни. Дэхен приблизил фотоаппарат к лицу, терпеливо выжидая, когда лицо его корректора озарит улыбка. Но Ёнджэ стоял неподвижно, широко распахнув глаза, спрятав руки в карманах джинс. Если он сейчас улыбнется, его личный кошмар придет в действие, а Дэхен изрядно пожалеет о своей просьбе. Чон убрал камеру от лица, взглянув на парня. Он не улыбался, не шевелился и даже отдаленно не выказывал признаков жизни. Словно застыл в испуге, превратившись в изваяние неизвестного мастера. Дэхен бы рад был провести здесь и всю ночь, держа камеру в руках, но не так. Не стоя неподвижно, пока лампы нагреваются, накаляя температуру в студии. Он устал за целый день и хотел спать. Никакая радость от любимого увлечения не сравнится с желанным сном. И замерший в неподвижности, напуганный, казалось, до глубины души корректор не ускорял процесс попадания в теплую постель. Парень чего-то боялся. И Дэхен мог бы понять, чего. Но что он сделает? Хотя стоило бы попытаться что-то сделать. Ёнджэ идеально подходит для этого концепта. И даже если ему придется за ночь научить его правильно улыбаться, он должен сделать это. — Хорошо, — сдался Дэхен, опуская камеру, что повисла на ремешке на его шее. — Давай забудем, что мы в студии. Забудь, что вокруг тебя куча осветительных приборов и вспышек. Забудь всё, что забирает из этого помещения уют. Дэхен смолк, позволяя Ёнджэ погрузиться в воображение. Ю медленно кивнул, пытаясь мысленно представить, что-то отдаленно напоминающее маленькую, уютную, теплую комнату, где был бы только он и Дэхен. Хотя при мысли о последнем Ёнджэ охватывала еще большая паника. Чон терпеливо смотрел на то, как постепенно Ёнджэ расслабляется, а дыхание его выравнивается. — Теперь открой глаза, — сказал Дэхен. Ёнджэ открыл глаза. Взгляду предстал Чон Дэхен, слабо улыбающийся в мягком свете ламп. — Ты стоишь здесь, просто стоишь, спрятав руки в карманах. Ты ждешь, что я что-то скажу, но я молчу. А ты улыбаешься, смотря в мои глаза, — его голос звучал тихо и вкрадчиво, рассылая по телу мурашки. — Ты шутишь, ждешь, что я начну смеяться. Смеешься сам, потому что это весело. И я улыбаюсь в ответ. И с последним словом Дэхен улыбнулся, замолкая уже окончательно. Он не сказал больше ни слова, смотря в глаза Ёнджэ. А Ёнджэ просто не выдержал. Он улыбнулся, впитывая взглядом эту мягкую улыбку. Запоминая ощущения от пробежавшего по коже холодка, застрявшего где-то в животе, откуда разошелся по каждой вене и артерии с кровью. Осел в конечностях, холодя кончики пальцев. И Ёнджэ утонул. Коснулся холодными пальцами дна, зачерпнул песка и полностью осел, почувствовав затылком его твердость. А в это же мгновение сработали вспышки. Раз, еще раз и снова. Дэхен спускал затвор раз за разом, запечатлевая момент падения Ёнджэ. Момент осознания, насколько твердо дно и насколько темно вокруг. *** Он глубоко выдохнул. Глаза прикрыты, голова откинута назад. Бедра размеренно двигаются навстречу чужому телу. В паху ноет от сдерживаемого оргазма. Руки настойчиво тянутся к гладкой коже на груди. Он не видит, но уже знает, что сейчас каждый его палец обводит нарисованные контуры его татуировки. Большая, раскинувшаяся на всю грудь впитавшейся в кожу краской. Он не видит, но все равно обводит пальцами рисунок. Чужие руки накрыли его, останавливая, не позволяя двигаться, оглаживая кожу. Сжали его кисти, и в этот же миг Химчан почувствовал ладонью, как сильно бьется сердце. Он невольно ускорил свои движения, желая сравняться с бешеным ритмом. Толчок, второй, третий, снова и еще. Быстрее и размашистей. Вырвав руку из его хватки, Ким опустил ладонь ему на живот, чувствуя твердость напряженных мышц. Скользнул пальцами ниже, обхватывая плоть ладонью. В голове в последний раз пронеслась мысль, что Химчан где-то ошибся. Но где — не так важно. Сдерживаться больше не было сил… Вскрик. Химчан раскрыл глаза, тут же вдыхая полной грудью воздух. В комнате было душно и пахло алкоголем. Можно было бы перечислить еще с десяток запахов, но вывод напрашивался лишь один — пахло не самым приятным образом, а воздуха, чтобы дышать, не хватало. Голова начинала болеть, и то, казалось, не отдавая себе отчет в целостности своих намерений, радуя его первым делом неприятной мигренью. Облизав сухие губы, он поднялся с постели, прошлепав босыми ступнями до окна. Отворил его настежь, впуская в дом свежий воздух. Прошедший вечер оставил неизгладимое впечатление о себе, напоминая каждой деталью в квартире и, к счастью, не пропавшими воспоминаниями. Почему к счастью? Потому что забыть такое было бы наитупейшей глупостью с его стороны. Химчан перевел взгляд на постель, вновь облизывая губы. Воспоминания подсказывали ему вкус чужой кожи и губ. А тело отдавалось незамедлительной реакцией. В паху потянуло, и это было далеко не утренней эрекцией, в горле пересохло, дыхание участилось. Парень в постели перевернулся на спину, накрывая лоб предплечьем и открывая глаза. — Доброе утро, — прохрипел Химчан, подходя ближе и присаживаясь на самый край постели. Он не ощущал неловкости, как обычно бывает после проведенной с кем-то ночи. Он ощущал лишь мигрень, к его счастью, перешедшую в обычную головную боль, и неукротимое желание увидеть тот же взгляд, который разрушил прошлой ночью всю неловкость. — Доброе утро, — протянул Ёнгук, убирая руку со лба и встречаясь с Химчаном взглядом, — или день. — Все равно доброе, — усмехнулся Ким в ответ, а память тем временем яро подсказывала — «это он». Тот самый взгляд на фоне поднятого с безмолвным тостом бокала.